Становление культурной антропологии

Новые веяния в этнологии / антропологии США связаны с именем крупнейшего ученого-антрополога конца XIX-первой половины ХХ столетия – Франца Боаса (1858–1942) основавшего так называемую «культурно-историческую» или «американскую школу исторической этнологии» (нередко именуемой «школой Боаса») и ставшую отправным пунктом для появления целой группы новых антропологических школ.

 

Несмотря на продолжение традиции комплексного, «антропологического» изучения культуры, Боас и его последователи отрицательно относились к широким теоретическим обобщениям эволюционистов, вследствие чего занимались исследованием не «общечеловеческой» культуры, а конкретных, локальных первобытных культур.

Исходя из того, что объектом их изучения было не общество, а культура, они обозначили свою науку «культурной антропологией».

 

Наиболее четко и последовательно свой взгляд на предмет и основные задачи науки изложил в труде «Антропология. Расы, языки, культуры, психология, доистория», 1923 и других работах Альфред Луис Кребер (1876–1960). Называя культуру, точнее − культуру человеческих групп главным предметом «антропологии», он делит ее на две группы – «нецивилизованных», т. е. бесписьменных и «цивилизованных» народов.

 

Первыми, по его мнению, занимается «антропология», вторыми – история.

 

Идея комплексного изучения культуры лежала в основе так называемой школы Д.Н.Анучина в России. Знаменитая «анучинская триада» − археология, антропология, этнография – сохраняет свое значение в отечественной науке вплоть до сегодняшних дней.

 

Таким образом, в конце XIX – начале XX века этнология / антропология начинает удаляться от естественных наук. Если охарактеризовать в нескольких словах изменения, которые произошли в науке, начиная с 1890-х годов, то придется сказать, что этнология / антропология «историзировалась», «социологизировалась» и «психологизировалась». Вместо того, чтобы быть придатком географии, естествознания, физической антропологии, она стала приближаться в одних странах (например, в Англии, Франции) к социологии, в других − к истории (в России), в третьих – к психологии, в четвертых − к смешению в разных пропорциях этих научных дисциплин.

 

Этот процесс растянулся во времени. Даже в преподавании еще долго было можно найти остатки прежнего: в России, например, еще в начале ХХ века этнография входила в состав естественно-научного образования и преподавались на физико-математических факультетах.

 

В 1920−30-х гг. эти тенденции продолжают свое развитие. В частности, это очень хорошо видно на примере появления английского функционализма, ставшего идейным продолжением и дальнейшим логическим развитием идей социологической школы в этнологии. Главным предметом «антропологии», по мнению основателя направления Бронислава Малиновского (1884–1942), являлась культура первобытных народов. Подчеркивая, что социальная анторопология является ветвью сравнительной социологии, функционалисты подразумевали под ней науку, изучающую обычаи и социальную структуру «неразвитых» или «примитивных обществ» или науку о «человеке и человеческой жизни во всех ее аспектах» (выражение другого основоположника, Радклифф-Брауна). Начиная с публикаций А.Радклифф-Брауна (1881–1955) – «The method of ethnology and social anthropology» и «Historical and functional interpretation of culture», вышедших в свет соответственно в 1923 и 1929 годах, в зарубежной антропологической науке началось разведение имевших один предмет («изучение языков и культур внеевропейских народов и особенно народов без письменной истории», по Радклифф-Брауну) «этнологии» и «социальной антропологии». Первая из них, этнология, по мысли исследователя, должна заниматься конкретно-историческим изучением отдельных народов и культур. Главная задача второй – поиски общих законов социального и культурного развития.

 

С другой стороны, «этнология» / «социальная» и «культурная» антропология, несмотря на теоретические постулаты о всестороннем исследовании культур, на уровне научных школ (т. е. на практике) все больше начинает заниматься той или иной областью культуры: общественными и семейными институтами, экономикой, политическими институтами, символическими аспектами и так далее, превращаясь, таким образом, в субдисциплины, соответственно: социальную, экономическую, политическую антропологию, символическую антропологию (или семиотику культуры). Или, еще чаще (на уровне отдельно взятых исследователей), исследовавших отдельные элементы этих областей.

Тенденция к дифференциации антропологического знания очень ярко проявлялась в сфере образования. Антропология как системное знание о человеке сохранилось лишь в образовательной системе США.

 

В отличие от западноевропейских университетов, где господствует строгая специализация, в американских университетах, как правило, один и тот же профессор читает и этнологию, и физическую антропологию, и археологию, и другие курсы. Европейские ученые нередко критиковали англо-американское понимание антропологии, видя в нем некий анахронизм философского энциклопедизма XVIII в.

 

1920–30-е гг. стали временем, когда в «культурной антропологии» была поставлена проблема критического пересмотра существовавшей системы этических понятий. Первым ее поднял в конце 1920-х гг. Ф. Боас. Позднее эта идея вылилась в целое направление в американской антропологической науке – релятивизм, отстаивавший равенство всех культурных систем друг перед другом. Основоположником нового направления стал М. Херсковиц (1895–1963).

 

С середины 1930-х гг. в американской «антропологии» замечаются признаки перемен. На главное место вместо «исторической школы» выходит «психологическая» или «этнопсихологическая» школа, возглавляемая Абрамом Кардинером. Среди ее наиболее известных представителей – Ральф Линтон, Эдуард Сепир, Рут Бенедикт, Кора Дю Буа и др. Особое внимание сторонники этого направления уделяли «личности» как основному компоненту, определяющей структуру «культуры». Если для «исторической» школы «культура» была главным понятием науки и главным предметом исследования, то для сторонников этнопсихологической школы первичной реальностью стал индивид.

 

В 1940–50-е гг. психология народов стала анализироваться через понятие «национальный характер». Среди работ этого плана – «Хризантема и меч» Р.Бенедикт, 1947; «Народы Великороссия», Г. Горера и Дж. Рикмана, 1948 г.; «Темы во французской культуре» Р.Метро и М.Мид, 1954 и т. д.

 

Позднее, в 1970-е гг. этнопсихологические особенности культур стали анализироваться в виде «этнической идентичности». Идейным руководителем и вдохновителем изучения этничности был Дж. де Во. В 80–90-е гг. получает развитие символический интеракционизм (Дж. Г. Мид и др.).

 

Начиная с середины ХХ века в «культурную антропологию» вновь возвращается термин «эволюция». Он является главным понятием нового направления – неоэволюционизма, в котором пытаются совместить идеи классического эволюционизма и идеи культурно-исторической школы о неповторимости облика отдельных культур. Видными представителями этого направления стали М. Салинс и Дж.Стюард.

 

В 1940–50-х гг. в антропологии возникает новое направление - семиотической (символической) антропологии, предметом рассмотрения которой являлась знаковая и символическая сфера культуры. Наиболее видным ее сторонником стал французский исследователь Клод Леви-Стросс ( род. в 1908 г. ),автор работ «Мифологические» (4 тома), 1964–1971; «Печальные тропики»; «Неприрученная мысль», 1962; «Структурная антропология», распространивший идеи отца «структурной лингвистики» Фердинанда де Соссюра на «антропологию» и понимавший под культурой систему значений, воплощенных в символической форме, включающей действия, слова, все то, посредством чего индивиды вступают друг с другом в коммуникацию. Он называл свою дисциплину «структурной антропологией». Главной целью науки К. Леви-Стросс провозгласил изучение общих мыслительных законов человечества, а главным предметом для него стала мифология. Другим видным деятелем этого направления стал американский ученый Клиффорд Гирц, автор работы «Интерпретации культуры», создавший направление «интерпретативной антропологии».

 

В качестве реакции на позитивистскую антропологию в 1980-е гг. зарождается направление, называвшее себя «постмодернистским» (или «постмодернистской критикой»). Последователи этого направления сомневаются в связности, единстве культурных систем. Культура все чаще начинает трактоваться как процесс, а не как система культурных моделей. По мнению идеолога этого направления Дж. Клиффорда, «концепция культуры служит своему времени», а не выяснению объективной реальности. В результате акцент перемещается на незаметные, неотрефлексированные механизмы поведения людей, которые во многом определяют его отношения с окружающим миром, делают их достаточно независимыми по отношению к экономическим, политическим, познавательным структурам.

 

Долгое время предмет науки традиционно включал в себя культуру и быт первобытных народов и народную (простонародную) культуру цивилизованных обществ. Начиная с 1920–1930-х гг., в работах антропологов появляются мысли о приложении антропологии к современной жизни. Причем речь шла не о практическом применении этнографических знаний в своих колониях (о важности подобной работы исследователи говорили на протяжении всей истории науки, начиная с Дж. Леббока, и особенно функционалисты в лице Б.Малиновского), а о практическом применении антропологических знаний для европейско-американского общества. Таким образом, речь шла о расширении предметной области науки, с включением в нее цивилизованных обществ.

 

Одним из первых на это указывал Ф. Боас. В своей книге «Антропология и современная жизнь» (1928) он старается показать, каким образом знание принципов «антропологии» позволяет лучше понять происходящие вокруг нас «социальные процессы». «Антропологию часто воспринимают как собрание занимательных фактов, повествующих о внешних особенностях экзотических народов и описывающих их странные обычаи и верования, − писал Боас. – Ее считают занятным развлечением, явно не имеющим никакого отношения к образу жизни цивилизованных обществ. Это мнение ошибочно. Более того, я надеюсь показать, что ясное понимание антропологических законов проливает свет на социальные процессы нашего времени и может объяснить нам, если мы готовы прислушаться к этим объяснениям, что нужно делать и чего следует избегать». Ф. Боас обращается к «проблеме расы», и показывает, что в этой области действуют лишь социальные, исторические факторы, что никакого биологического расового антагонизма не существует, и что, в частности, нет и «сексуального отвращения» к людям другой расы. Далее, он опровергает «биологическую» теорию преступности, развиваемую Ломброзо. По мнению Ф. Боаса, евгеника – это опасный меч, который может повернуться против тех, кто полагается на его силу.

 

В 1920-х гг. начинает активную деятельность Чикагская антропологическая школа (Ф. Коэл, Р. Редфилд, Ф. Старр, С.Такс, Л.Уорнер и др.), предметом изучения которой стал город. Из-за чего эту школу еще называют «урбанистической».

 

К середине ХХ века подобные мысли стали приниматься европейским и американским обществом. Следствием этого стало появление особой отрасли науки − «прикладной антропологии», которая занимается сбором и использованием «данных для разрешения современных социальных, политических и экономических проблем в таких сферах, как управление колониями, военное руководство и производственные отношения».

 

В настоящее время широкое распространение получили исследования этнических меньшинств, различных социальных групп, включая экзотические – гомосексуалистов, лесбиянок и т. д.

 

Таким образом, культурная антропология как наука прошла долгий и далеко не однолинейный путь развития. Как и многие современные науки, она зародилась в лоне целого ряда наук. Истоки ее можно обнаружить в географии, истории и философии. Причем только их синтез дал новую научную дисциплину о человеке и культуре. Сегодняшние параметры науки – это общий результат поисков многих поколений ученых-профессионалов и их предшественников − любителей -путешественников, направленных на постижение человека разных культур и эпох.