АВАНГАРДНОЕ ИСКУССТВО

В системе эстетических ценностей культуры ХХв., ориентированных на новаторское понимание того, как следует писать и жить, необходимо различать два противоположных принципа – модернизм (см.) и А.и. В отличие от модернистского искусства, которое ориентируется на новаторство в области формы и содержания (синтаксиса и семантики – см. семиотика), А.и. прежде всего строит системы новаторских ценностей в области прагматики (см.).

Авангардист не может, подобно модернисту, запереться в кабинете и писать в стол; самый смысл его эстетической позиции – в активном и агрессивном воздействии на публику. Производить шок, скандал, эпатаж – без этого А.и. невозможно. Вот что пишет об этом русский филолог и семиотик М.И.Шапир, обосновавший прагматическую концепцию А.и.: “[...] в авангардном искусстве прагматика выходит на передний план. Главным становится действенность искусства – оно призвано поразить, растормошить, вызвать активную реакцию у человека со стороны При этом желательно, чтобы реакция была немедленной, мгновенной, исключающей долгое и сосредоточенное восприятие эстетической формы и содержания. Нужно, чтобы реакция успевала возникнуть и закрепиться до их глубокого постижения, чтобы она, насколько получится, этому постижению помешала, сделала его возможно более трудным.

Непонимание, полное или частичное, органически входит в замысел авангардиста и превращает адресата из субъекта восприятия в объект, в эстетическую вещь, которой любуется ее создатель-художник” (здесь и ниже в цитатах выделения принадлежат М.И.Шапиру. – В.Р.). И далее: “Самое существенное в авангарде – его необычность, броскость. Но это меньше всего необычность формы и содержания: они важны лишь постольку, поскольку “зачем” влияет на “что” и “как”. Авангард прежде всего – необычное прагматическое задание, непривычное поведение субъекта и объекта. Авангард не создал новой поэтики и своей поэтики не имеет; но зато он создал свою новую риторику: неклассическую, “неаристотелевскую” систему средств воздействия на читателя, зрителя или слушателя. Эти средства основаны на нарушении “прагматических правил”: в авангарде субъект и объект творчества то и дело перестают выполнять свое прямое назначение. Если классическая риторика – это использование эстетических приемов во внеэстетических целях, то новая риторика – это создание квазиэстетических объектов и квазиэстетических ситуаций.

Крайние точки зрения явления таковы: либо неэстетический объект выступает в эстетической функции (так, Марсель Дюшан вместо скульптуры установил на постаменте писсуар), либо эстетический объект выступает в неэстетической функции (так, Дмитрий Александрович Пригов хоронит в бумажных “гробиках” сотни своих стихов). Потому-то и действенны несуществующие (виртуальные) эстетические объекты, что весь упор сделан на внеэстетическое воздействие: поражает и ошарашивает публику уже самое отсутствие искусства (такова, к примеру, “Поэма конца” Василиска Гнедова, весь текст которой состоит из заглавия и чистой страницы). Все дело в умелой организации быта: достаточно нацепить вместо галстука морковку или нарисовать на щеке собачку”.

Говоря об искусстве ХХв., следует четко различать, когда это возможно, явления модернизма и А.и. Так, ясно, что наиболее явными направлениями А.и. ХХв. являются футуризм, сюрреализм, дадизм. Наиболее явные направления модернизма – постимпрессионизм, символизм, акмеизм. Но, уже говоря об ОБЭРИУ, трудно определить однозначно принадлежность этого направления к модернизму или к А.и. Это было одно из сложнейших эстетических явлений ХХв. Условно говоря, из двух лидеров обэриутов балагур и чудесник Даниил Хармс тяготел к А.и., а поэт-философ, “авторитет бессмыслицы” Александр Введенский – к модернизму.

В целом характерно, что когда обэриуты устроили вечер в своем театре “Радикс”, скандалу них не получился, за что их упрекнул, выйдя на сцену, опытный “скандалист” Виктор Борисович Шкловский. По видимому, в 1930-хгг. между А.и. и модернизмом наметилась определенная конвергенция, которая потом, после войны, отчетливо проявилась в искусстве постмодернизма, в котором и модернизм и А.и. играют свою роль (см. концептуализм).

С точки зрения характерологии (см.) типичный модернист и типичный авангардист представляли собой совершенно различные характерологические радикалы. Вот типичные модернисты: сухопарый длинный Джойс, изнеженный Пруст; маленький, худой, как будто навек испуганный, Франц Кафка; длинные, худые Шостакович и Прокофьев; сухой маленький Игорь Стравинский. Все это шизоиды-аутисты (см. аутистическое мышление), замкнутые в своем эстетическом мире. Невозможно их представить на площади или на эстраде эпатирующими публику. У них для этого нет даже внешних данных.

А вот авангардисты. Агрессивный, с громовым голосом, атлет Маяковский, так же атлетически сложенный, “съевший собаку” на различного рода скандалах Луис Бунюэль (тоже, впрочем, фигура сложная – в юности ярый авангардист, в старости – представитель изысканного постмодернизма); самовлюбленный до паранойи и при этом рассчитывающий каждый свой шаг Сальвадор Дали. Для каждого из этих характеров два признака составляют их авангардистскую суть – агрессивность и авторитарность. Как же иначе осуществлять свою нелегкую задачу активного воздействия на публику? Это свойства эпилептоидов и полифонических мозаиков (см. характерология).

Лит.:

Шапир М. Что такое авангард? // Даугава. 1990. – № 3.

Руднев В. Модернистская и авангардная личность как культурно-психологический феномен // Русский авангард в кругу европейской культуры. – М., 1993.