Глава 2. Не поймите меня неправильно, я любила свою мать

Не поймите меня неправильно, я любила свою мать. Однако пришло время, когда она, как и многие родители, почувствовала, что должна контролировать мою жизнь. И чтобы не потерять меня, решила меня изменить.

Видите ли, я бессердечная. Не в стиле Круэллы де Вилль, которая хотела содрать с щеночков шкуры. Нет, я бессердечная в смысле «человек без сердца». Как я живу? Вместо бьющегося человеческого сердца в моей груди машина. Большой насос, полный поршней и металлических клапанов, который прокачивает кровь по моим сосудам. Он работает как паровой двигатель, используя тепло моего тела. И я больше не могу переносить высокие температуры и продолжать при этом жить, так что мне надо быть осторожной, чтобы не возбуждаться и не перегреваться. Что, собственно, и привело к ссылке из Тусона[1].

Почему я до сих пор не появилась на обложках журналов? Все просто. Бенджамин Франклин писал: «Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы». Выходит, он действительно знал, о чем говорит.

- Малышка, ты заставляешь мое сердце таять.

Я вскинула голову. Мужику, который произнес слащавые слова, явно перевалило за сорок. И по крайней мере двадцать пять лет из этих сорока он провел на наркоте. Это можно было определить по его мутным глазам и высушенной коже. Незнакомец смотрел на меня с надеждой, словно мы собирались заняться жарким сексом. Я встала и оправила платье, стараясь двигаться как можно соблазнительнее. Потом наклонилась и прошептала ему на ухо, чтобы ждал меня в мужском туалете. Мужик умчался со скоростью света. Я закатила глаза, подхватила куртку и, пробормотав себе под нос: «Урод», пошла к машине.

Домой я ехала в тишине. В полной и абсолютной тишине.

Вы не представляете, насколько может не хватать биения собственного сердца, пока не лишитесь его.

Оказавшись дома, я поняла, что не только мое здоровье в беспорядке. Вздохнув, перемыла посуду, пропылесосила и сложила постиранное белье. Учитывая, сколько я вынесла, чтобы остаться в живых, не похоже, что у меня для этого много причин.

Через три недели после моего десятого дня рождения мне стало плохо и я упала в обморок. Мой отец, Грэхем, отвез меня в больницу. Истеричная мать не отставала ни на шаг. Выслушав множество непонятных медицинских терминов, мы узнали ужасный диагноз, навсегда изменивший мою жизнь, — сердечная недостаточность. И хотя мое имя внесли в лист ожидания на пересадку сердца, главный врач, доктор Шелл, не стал ходить вокруг да около и прямо заявил, что вовремя найти донора будет очень сложно, если вообще возможно.

Около года я страдала в вакууме, созданном моей матерью. Обеззараженная комната, куда могли входить только родители и доктор Шелл. Все вокруг белое, стерильное, скучное. Остальное я помню плохо. Я то приходила в сознание, то вновь теряла его.

То, что мне известно сейчас, кажется нелепым, даже из области фантастики, и тем не менее это правда.

Мне было одиннадцать и я умирала, когда доктор Шелл озвучил идею, которой не смел поделиться даже со своими коллегами. Объединив свою инженерную степень и медицинское образование, он разработал новое сердце. Сердце, которое не остановится из-за коронарной недостаточности или забитых артерий. Его собирались сделать из биокерамики и титана, и прибор, как паровой двигатель, гонял бы мою кровь, используя выделяемое телом тепло. Усиленные клапаны и более интенсивное давление. Я бы выжила и внешне ничем не отличалась от нормальных людей.

Да, я должна была стать совершенно нормальной, обычной, за исключением круглой пластинки из стекла и металла размером с серебряный доллар. Чего-то вроде температурного датчика в машине. Это единственное, что оставалось бы на виду и позволило бы доктору контролировать мое состояние и проверять, не перегрелась ли я.

Моя мать ликовала. Я же, несмотря на то, что была всего лишь ребенком и не имела медицинского образования, представляла себе процедуру достаточно хорошо, чтобы знать: я ее не хочу. Не хотел и мой отец. Он сказал, что это неестественно. Двое суток они с матерью бились над решением, не спрашивая моего мнения. На вторую ночь я услышала, как хлопнула входная дверь, и увидела, как отец швырнул чемодан в багажник и уехал.

На следующее утро меня разбудил шепот — доктор Шелл и моя мать о чем-то тихо переговаривались в изножье моей кровати. Даже не задавая вопросов, я уже знала, что операция состоится. Той ночью с помощью лишь моей матери, ветеринара по образованию, доктор Шелл вырезал мое больное сердце и дал мне новое.

Он вертелся рядом еще несколько недель, осматривая меня и делая заметки. Доктор думал, что созданное им сердце безупречно и, когда я поправлюсь, он сможет представить меня медицинскому миру. Я стану его маленькой воскрешенной девочкой-Лазарем. Мать, восхищенная моим выздоровлением, окружила меня вниманием, а когда я сказала ей, что чувствую себя какой-то другой, она ответила, что я просто глупа. Сердце – это всего лишь мышца, оно не дает чувств.

Если бы не гибель отца, не знаю, когда бы мы обнаружили смертельные изъяны в творении доктора Шелла.

Стоял дождливый сентябрьский день — один из тех, что я проводила дома, с тех пор как заболела. В мою комнату вошла мрачная мать. Она сказала: к нам пришли полицейские и сообщили, что отец попал в аварию. Он не справился с управлением и умер мгновенно. Я помню горячее чувство грусти и гнева, а потом я провалилась в беспамятство. Когда очнулась через несколько дней, доктор Шелл сказал, что сильные чувства, очевидно, заставили вскипеть мою кровь. Он объяснил мне, как важно контролировать свои эмоции. Но никто не потрудился объяснить, как мне правильно оплакать отца.

По жесточайшей иронии, на следующей неделе меня должны были представить на медицинской конференции. Доктор Шелл заполнил наш дом коробками с рабочими заметками и папками, которые собирался взять с собой. Чтобы отметить это событие, моя мать сделала то, что раньше было под запретом, — повела меня на ужин вне дома. Некогда мой любимый итальянский ресторан казался чужим. Любимая еда по вкусу напоминала опилки. Я была жива, но чувствовала себя неправильно. От моей меланхолии мать пришла в раздражение, и мы уехали домой без десерта.

Вновь шел дождь, и сперва мы подумали, что кто-то высыпал мусор на наше крыльцо.

- Шарлотта, оставайся в машине, — строго велела мать.

И я осталась, искоса поглядывая в сторону крыльца и отчаянно пытаясь угадать очертания того, что там лежало. Наконец мать перевернула его, и я поняла, что эта бесформенная куча — съежившийся на земле доктор Шелл. Он умер в возрасте шестидесяти двух лет.

Причина смерти? Сердечный приступ.