Фаза мнимого реванша

Можно говорить не столько о победе Германии в кампаниях 1939-1940 гг., сколько о полном поражении союзников (что, понятно, не умаляет мастерства немецкого командования, с блеском использовавшего предоставленные ему шансы).

Сражения в Польше, пожалуй, подтвердили слова Молотова об «уродливом детище Версальского договора». Географическое положение страны, начертание и протяженность границ делали Польшу почти беззащитной от вторжения с востока или с запада. Тончайшей политической игрой Польша могла продлить свое существование (прежде всего Варшава должна была стремиться к тесному союзу с Чехословакией и Литвой), но польское руководство предпочитало прямые, более того - прямые агрессивные действия.

Стратегический план прикрытия Польши представлял собой «шедевр». Во всяком случае, порочный принцип «все прикрыть и ничего не отдать» проводился в этом плане последовательно. [487]

Быстрая кампания в Польше подтвердила боевую ценность бронетанковых дивизий, но не подлежит сомнению, что при принятой поляками группировке войск армии Рыдз-Смиглы были бы разгромлены и одной пехотой.

Норвежская кампания стала, наверное, самой красивой немецкой операцией за всю войну. Поражает точность планирования и осуществления необычного стратегического замысла: высадки морского десанта в зоне абсолютного господства флота противника.

Операции в Норвегии были задуманы, вероятно, для отвлечения сил и внимания союзников от основного ТВД - французского. Если таковы и были замыслы Гитлера, они увенчались успехом, несмотря на проволочки с началом большого наступления на Западе.

В военной литературе принято противопоставлять «план Шлиффена» 1914 г. «плану Манштейна» 1940 г., хотя это два варианта реализации одного и того же замысла - шлиффеновского. Первый «работает», если французы развертывают свои войска южнее Намюра, что было практически неизбежно при нейтралитете Бельгии. Второй осуществляется, когда французы развертываются в Северной Бельгии и возникает зона оперативного напряжения, связаннная с кратковременной слабостью района Арденн и р. Маас в ее среднем течении. Шлиффен, по-видимому, имел в виду обе возможности{74}.

Наступление в Арденнах было осуществлено немцами образцово. Добившись крушения фронта в северной Франции, гитлеровские войска быстро перегруппировались и возобновили боевые действия против остатков союзных сил. Завещание Шлиффена было выполнено: Западный фронт пал{75}.

И здесь оказалось, что германское командование не ожидало этого успеха и не было готово его развить. Результатом стал добровольный отказ от высадки в Англии в 1940 г. Вместо нее была организована сумбурная воздушная «битва за Британию», которая стоила немцам больших потерь в самолетах.

С этого момента Германия явно теряет путеводную нить в войне. «Записки Шлиффена» кончились, и ОКВ, по-видимому, не представляло, [488] что предпринимать дальше. Уникальная возможность (возникшая только благодаря тяжелым и непростительным ошибкам союзников) вести войну на сравнительно прочном стратегическом фундаменте сразу же оказалась подорванной.

Германия осуществляет изумительную тактически, но стратегически ошибочную операцию «Марита» на Балканах. В результате Гитлер оказывается вынужденным удерживать чрезвычайно слабо связанный с его «европейской империей» плацдарм. Для полноты неприятностей кампания в Югославии и Греции привела к трениям с итальянцами и к критической задержке начала русской кампании.

«Марита» могла быть включена в общий стратегический контекст действий «Оси» на Средиземном море, если бы она послужила прологом к решительному наступлению на этом ТВД, которое можно было начать ударом по острову-крепости Мальте. В дальнейшем следовало предусмотреть операции против Кипра и Родоса и переброску значительных подкреплений в Северную Африку. Такое развитие событии могло привести к разрушению оперативного взаимодействия британских сил на Средиземноморье. Потеряв возможность свободно маневрировать ресурсами, англичане не смогли бы одновременно защитить Гибралтар, Египет и Ближний Восток{76}.

Очень трудно понять, зачем была проведена операция «Меркурий». В рамках «средиземноморского варианта» действия против Крита выглядят если не оптимальными, то во всяком случае разумными. Но к этому времени Германия уже отказалась от нанесения главного удара на Средиземном море и вернулась к чисто континентальной стратегии{77}.

План «Барбаросса» производит тяжелое впечатление. Невозможно понять, как такой сырой и непродуманный документ мог пройти «ответственный контроль» в германском Генеральном штабе. К «Барбароссе» с полным основанием можно отнести те же слова, что и к пресловутому французскому «Плану? 17»: это скорее набор благих пожеланий, нежели план боевых действий. [189]

Целью операции «Барбаросса» был выход немецких войск на линию Астрахань-Архангельск, после чего предполагалось разрушить Уральский экономический район «с помощью авиации». Даже эта строка вызывает недоумение. Какие самолеты? Немцы имели только фронтовую авиацию, ее использование против промышленных центров Великобритании в 1940 г. успеха не принесло. С каких аэродромов эти самолеты должны были действовать? Даже аэродромная сеть северной Франции показалась немцам недостаточно густой для нормального обеспечения воздушного наступления на Англию... Откуда эти аэродромы должны были снабжаться горючим и боеприпасами? Из Румынии и Польши? С Кавказа? По каким транспортным магистралям? По русским дорогам?

Чисто оперативные мотивы развертывания плана «Барбаросса» также сомнительны. Прежде всего, оно основывалось на неочевидном предположении, что советская армия сохранит крайне невыгодную для нее исходную конфигурацию и в критические дни, предшествующую началу наступления, останется неподвижной. Далее, вопрос о преодолении с боем линии Западная Двина-Днепр авторами плана даже не ставился. Изначально наступление предполагалось вести двумя примерно равными по силе группировками южнее и севернее Припятских болот, причем организация взаимодействия между этими группировками не предусматривалась! Если на севере действия были до некоторой степени непрямыми (во всяком случае, геометрически), то на юге речь шла о совершенно прямом ударе, который в лучшем случае мог привести немецкие войска на Днепр.

В оперативном масштабе (уровень групп армий) германская армия добилась значительного оперативного усиления, что позволяло иметь на направлениях главных ударов огромное преимущество в силах. Но в масштабе стратегическом четыре танковые группы, три воздушных флота и семь армий{78} равномерно развернулись вдоль границы.

План «Барбаросса» не имел единого стратегического замысла. Цели групп армий расходились. Завершив приграничное сражение, Лееб (группа «Север») должен был наступать на Ленинград, Бок («Центр») - на Москву, Рундштедт - на Ростов и далее - одновременно - на Сталинград и Кавказ. Если Польша в 1939 г. пыталась «все прикрыть и ничего не отдать», то немцы в 1941 г. явно поставили своей целью «все схватить и ничего не упустить»{79}.

Если советское руководство и имело какой-то план на случай цойны с Германией, реконструировать его содержание, исходя из логики развития событий на фронте, не представляется возможным: [490] план прекратил свое существование как организующая структура в первые же часы войны{80}.

Первый этап боевых действий, закончившийся окружением 300-тысячной группировки в районе Минска, наглядно продемонстрировал всю порочность схемы развертывания советских армий прикрытия. Западный фронт развалился под ударами немецких войск. Северо-Западный утратил устойчивость и за несколько дней откатился к Двине. На Юго-Западном фронте - в ходе сражения в треугольнике Луцк- Ровно-Броды - были практически разгромлены советские бронетанковые войска. Гитлеровская авиация захватила полное господство в воздухе.

В этих условиях советское руководство нашло очень сильный и непрямой стратегический ход, отдав приказ о перебазировании промышленности на восток. Этим решением план «Барбаросса» по сути перечеркивался: даже его полное выполнение с выходом к Волге не приводило теперь к выходу СССР из войны. Судя по тому, насколько быстро и организованно прошла эвакуация, она была спланирована и подготовлена задолго до войны.

На следующем этапе войны начали проявляться коренные недостатки плана «Барбаросса». Темп немецкого наступления резко снизился. Линия Днепра преодолевалась с боями и неоправданными потерями, при этом отсутствовала ясность относительно дальнейших операций. В длительных совещаниях Гитлер и его генералы пытались на ходу сымпровизировать новый план кампании. Кончился этот период «сомнений и тягостных раздумий» Киевской стратегической операцией, [491] ориентировавшей усилия вермахта против Юго-Западного фронта.

После войны генералы упрекали Гитлера за эту операцию, помешавшую им взять Москву (с этой точкой зрения частично солидаризируется и Б.Лиддел-Гарт). Думается, однако, что фюрер с военной точки зрения был прав. Действия на Украине привели к захвату Киева (политическое и экономическое значение которого было не многим меньше, чем Москвы), к разгрому нескольких русских армий и создали угрозу Донбассу. Только пленных было захвачено более 600 тыс.

Можно ли требовать от операции большего? Сторонники «московской стратегии» почему-то предполагают, что захват Москвы привел бы к прекращению сопротивления Советского Союза. Но каковы основания для такого утверждения? Исторический опыт свидетельствует скорее о том, что с падением Москвы война для России только бы начиналась. Поскольку пример Наполеона был известен в СССР любому школьнику, рассчитывать на ошеломляющий психологический эффект от захвата столицы не приходилось.

Во всяком случае разгром Юго-Западного фронта позволил немцам лучше подготовить удар на Москву и провести его в более благоприятных условиях. Советское командование продолжало «играть в поддавки», в результате чего Киевская катастрофа дополнилась Вяземской. Тем не менее ситуация на Восточном фронте постепенно становилась для Германии критической. Выработался ходовой ресурс техники. Резко снизилось количество исправных танков в танковых группах. Войска смертельно устали. Направления ударов становились все более и более очевидными, вследствие чего преимущество немцев в маневре полностью обесценилось. После того как в ноябре немцы возобновили наступление на Москву в прежней группировке, что противоречило всем принципам военного искусства, но, по-видимому, было неизбежным по транспортным соображениям, поражение стало лишь вопросом времени.

Советское контрнаступление оказалось совершенно прямым и только поэтому не привело к полному разгрому группы армий «Центр». Тем не менее масштаб поражения был значителен{81}.

На фронте установилось неустойчивое равновесие, которое - не в свою пользу - было нарушено советскими войсками весной 1942 г.

Конец 1941 г. принес расширение военного конфликта на Дальний Восток.

В японо-американской войне особый интерес представляет первый, «холодный» ее период. Насколько можно судить, Япония в 1941 г. не была заинтересована в войне и предпочла бы решить разногласия с США дипломатическим путем. Ф. Рузвельт, напротив, исходил из того, что политика «неучастия в войне» не соответствует долговременным интересам США. Госдепартамент разработал тонкую провокацию, составив ноту, осуждающую действия Японии в Индокитае. В процессе [492] перепечатки «индо» пропало, и документ приобрел вид ультимативного требования к Японии очистить территорию Китая.

Нота подтолкнула Страну восходящего солнца к активным действиям, на что Ф. Рузвельт и рассчитывал. Однако на провокацию госдепартамента Я. Ямамото, командующий Объединенным флотом, ответил грандиозной контрпровокацией.

Ф. Рузвельт хотел предоставить противнику честь объявить войну. Но, конечно, медлительное американское командование и помыслить не могло, что это объявление будет сопровождаться нанесением сокрушающего удара по главной базе флота США на Тихом океане.

В следующие месяцы Ямамото, с блеском применяя стратегию непрямых действий, овладел Малайей, Филиппинами и Индонезией{82}. Однако никакая стратегия не могла помочь Японии, по своим экономическим возможностям сравнимой разве что с Бельгией, противостоять военной машине Соединенных Штатов. Первая же полуслучайная неудача у атолла Мидуэй поставила японский флот на грань катастрофы.

После Москвы и Мидуэя уничтожение «Оси» стало лишь вопросом времени.