Различные сочетания феномена переноса – контрпереноса

Перенос, согласно Воллантсу (1996, стр. 43), – это межличностное взаимодействие, направляющее наше поведение или наши переживания в реальных взаимоотношениях с важными людьми; это тот способ, которым незавершенная ситуация из прошлого до сих пор заявляет о себе актуальной ненасыщенной потребностью и стремится реализовать себя в происходящем взаимодействии.

Очевидно, здесь наличествуют различные сочетания феномена переноса и контрпереноса в терапевтическом контексте. Согласно гештальтистской теории поля всегда возможно некоторое количество интерпретаций и проекций. Знание различных способов того, как можно быть женщиной или мужчиной, помогает нам, как терапевтам, контекстуализировать и уточнять свои собственные гендерные переживания (Якобс, 2005). Здесь же неявно выражается саморефлексия того, как мы влияем на наших пациентов и как они влияют на нас; нам необходимо продумать собственную позицию и ценности.

Роли, которые играют терапевт и пациент, будут изменяться в зависимости от того, что является значимым в их взаимоотношениях. Как только человек одного пола будет открыт к интерпретациям и вскрытию противоречий в отношениях, процесс придания смысла отношениям между терапевтом и пациентом становится длительным и контекстуальным. Можем ли мы теперь утверждать, исходя из нашего опыта, что такие мужеско-женские сочетания более полезны в целях терапии, чем другие критерии? Есть ли у нас собственные критерии или гештальт-терапия даёт нам какие-то директивы? Могу ли я, будучи женщиной, понять, когда для пациента – женщины более предпочтительно работать с психотерапевтом – мужчиной? Могу ли я предугадать, когда мужчине лучше работать с психотерапевтом своего пола? Сможем ли мы почувствовать, что сексуальное сочетание неподходяще, например, во время предварительного интервью, или позже в процессе психотерапии, или только во время её завершения, и рекомендовать пациенту продолжить эту работу с психотерапевтом – мужчиной?

И как нам быть с пациентами, точно выражающими свои предпочтения относительно пола психотерапевта? Спрашивать ли о пожеланиях клиента, стоит ли вникать в то, что означают для него такие предпочтения, должны ли мы вместе разбираться в этом вопросе или просто принять его как данность? Этот аспект гендерных отношений относится к тому, стоит ли нам обсуждать вопрос гендерных предпочтений с клиентом как поддающийся объяснению, или как в большей степени лежащий за рамками психотерапевтического процесса, или же нам предпочтительнее иметь дело с этим вопросом как с гендерно-значимым элементом во время процессуально-ориентированной диагностики.

Последний вариант, к которому я склоняюсь, может оказаться важнейшей составляющей в жизни этого человека и вскрыть значительный объем информации не только во время работы с воспоминаниями, но также и в нашем поле отношений в течение всей психотерапии. Принимая такие возможности, наше арлотуание должно стать гораздо более подготовленным к различным гендерным аспектам, чем сейчас. Это требует от нас постоянных размышлений над своей собственной позицией и готовности воспринимать от наших пациентов информацию, которая может противоречить или расширять наши привычные взгляды. Необходимо быть постоянно открытыми, для того чтобы выйти за рамки собственной идентичности и быть готовыми к тому, чтобы изменять свой взгляд на клиентов, чтобы присоединиться к ним в их мире.

Обращаясь к своему опыту, я могу сказать, что действительно существует много ситуаций, в которых мужчине или женщине полезно получить психотерапевтический опыт с мужчиной – психотерапевтом, поскольку мои «отцовские» и «маскулинные» черты, в конечном счете, такие же как у женщин, – они подвержены влиянию моих переживаний, возможностей и личных особенностей. Я только могу изображать или представлять из себя мужчину, поскольку я все равно останусь женщиной.

Когда я раздумываю, рекомендовать ли мужчину – терапевта пациенту, я думаю о таком факторе, как отсутствие отца, или о вопросах, связанных со стыдом, таких как импотенция, которые определенным мужчинам неловко обсуждать с женщиной – психотерапевтом. (Некоторые решительно не хотят обсуждать эти вопросы с мужчинами.) Во время психотерапевтического процесса со специалистом – мужчиной возникает много возможностей для идентификации себя и особых гендерных ресурсов, которые могут не проявиться с психотерапевтом – женщиной. Также рекомендации, которые мужчина – психотерапевт дает своей коллеге – женщине, часто можно объяснить трудностями, которые испытывают пациенты в бурных отношениях с мужчиной (например, с партнером или с отцом) или подавлением независимости, или трудностями в обсуждении вопросов сексуальности и других вопросов, связанных со стыдом с мужчиной – психотерапевтом.

Только если я достаточно настойчиво задаю вопросы о предпочтении психотерапевта того или иного пола, я смогу вдохновить клиентов рассказать мне более подробно о причинах их предпочтений. Соответственно стереотипам гендерных ролей, от женщины – психотерапевта ожидают терпимости, понимания и принятия. От мужчин – психотерапевтов ожидается, что они, будучи авторитетными специалистами, найдут быстрое решение проблемы и реализуют в себе возможности, которых не хватает пациенту. Например, согласно исследованиям Шигля (2006), перенос совпадает с самоопределением мужчин – и женщин – психотерапевтов; существует тенденция рассматривать самих себя мужчин, как прагматично-логичных, а женщин, как принимающих/прощающих.

Несмотря на несколько распространенных стереотипных феноменов переноса, каждая ситуация «здесь и сейчас» требует внимания к переносу (и контрпереносу), осуществляемому клиентом по отношению к психотерапевту. Иногда я вживаюсь в роль чьей-то матери или чьего-то отца и такие отношения могут длиться довольно долго. Это частично зависит от моей способности входить в терапевтические отношения с партнером и от того, насколько хорошо я в состоянии отследить свой контрперенос.

Степень моей успешности зависит от того, насколько хорошо я себя ощущаю в своей собственной сексуальной роли и, в том случае если мой партнер другого пола, достаточно ли я интересуюсь стереотипностью его гендерной роли, его желаниями, потребностями и страстями, а также насколько хорошо я могу подтвердить его отличность от меня.

Поскольку у меня нет возможности детально рассмотреть процесс психотерапии между пациентом – мужчиной и психотерапевтом – мужчиной, то, исходя из своего опыта, я скажу, что считаю женщин более скурпулезными и открытыми, их интересует большее количество вопросов, связанных с сексуальностью, чем мужчин. Многие пациентки переживают свою собственную сексуальную активность не только как роль инициатора в сексе, но также и как более активную влиятельную роль, как что-то запрещенное, как табу. В то же время многие мужчины стыдятся своего желания быть сексуально пассивными и получать удовольствие от возможности быть соблазненными и наслаждаться тем, что их любят. Желания принимают различные формы в зависимости от пола человека.

Ближе к концу любого курса психотерапии я, как правило, стараюсь обозначить все цели, которые стояли перед пациентом вначале, и проговорить каких целей мы достигли, а каких нет. На этой стадии психотерапевтических отношений мы часто переживаем новый всплеск феноменов переносов и контрпереносов и моя роль может приобрести другие черты. Полярности, которые мы с пациентом бессознательно можем ввести в наше поле взаимоотношений (жесткость/мягкость, забота/дистанцирование, сексуальную нейтральность/сексуальную привлекательность) могут сдвигаться.

Например, на какое-то время я могу оказаться в роли жесткого, нацеленного на успех отца пациента (в то время как пациент будет «маменькиным сынком»); внезапно я могу войти в роль мягкой заботливой матери, с любовью наблюдающей за своим ребенком (в то время как пациент становится «подростком», стремящимся освободиться от опеки); в другой раз я ощущаю себя бабушкой пациента (а пациент становится её ненаглядным «рыцарем»); затем я выгляжу как интересный потенциальный сексуальный партнер на несколько месяцев (когда эротическая напряженность присутствует в поле наших отношений и я чувствую себя достаточно уверенно в этой ситуации); и, наконец, я – в качестве более пожилой женщины на приеме у психотерапевта (во время завершающей стадии). Естественно, благодаря свежему взгляду неожиданно всплывают совершенно новые перспективы завершения психотерапевтической работы.