Философия софистов.

В Древней Греции мыслители посвящали жизнь исканию исти­ны ради нее самой, замыкаясь в тесном кругу друзей, которых объединяли духовные интересы. В спорах они делились своими идея­ми, отстаивали свои позиции, не искали публичного признания, не создавали аудитории слушателей. В V в. до н.э. ситуация измени­лась. Во многих городах Греции на смену политической власти ста­ринной аристократии и тирании пришла власть рабовладельческой демократии. Возникали новые выборные учреждения —народные собрания и суды, что породило потребность в подготовке людей, владеющих искусством политического и судебного красноречия, силой убедительного устного слова и логической доказательностью своих суждений. В этих новых условиях на смену философам и поэ­там стали выдвигаться оплачиваемые профессиональные учите­ля — сначала просто грамоты, музыки и гимнастики, затем уже словесности, риторики, философии, красноречия и дипломатии.

Софистом сначала именовали человека, который посвящал себя умственной деятельности, или искусного в какой-либо премудрос­ти, в том числе учености. Таким почитали Солона и Пифагора, а также знаменитых «семь мудрецов». Впоследствии смысл этого по­нятия сузился, хотя и не заключал еще негативного смысла.

Софистов было немало, но мы остановимся на трех наиболее характерных для сути этого направления — Протагор (ок. 480 — ок. 410 до н.э.), Горгий (ок. 483—375 до н.э.), Продик (род. между 470 и 460 до н.э.). Каждый из них обладал неповторимой индиви­дуальностью, но в целом они разделяли схожие воззрения.

Софисты — эти «учителя мудрости» — учили не только техни­ке политической и юридической деятельности, а заодно обучали и вопросам философии. Важно подчеркнуть, что софисты сосредо­точили свое внимание на социальных вопросах, на человеке и на проблемах коммуникации, обучая ораторскому искусству и поли­тической деятельности, а также конкретно-научным и философ­ским знаниям. Некоторые софисты обучали приемам и формам убеждения и доказательства независимо от вопроса об истинности доказываемых положений и даже прибегали к нелепым ходам мысли, например: «То, что ты не потерял, ты имеешь; ты не поте­рял рога, следовательно, ты их имеешь». В своем стремлении к убедительности софисты доходили до идеи, что можно, а нередко и нужно, доказать все, что угодно, и также что угодно опроверг­нуть, в зависимости от интереса и обстоятельств, что приводило к безразличному отношению к истинности в доказательствах и оп­ровержениях. Так складывались приемы мышления, которые стали именоваться софистикой. Софисты как образованные люди прекрасно понимали, что чисто формально можно доказать все. По этому вопросу Платон в своем трактате «Горгий» утверждал, что искусство софистов является более великим благом, чем все другие искусства; оно есть «мастер убеждения: в этом вся его суть и вся забота... Оно обладает способностью убеждать словом и судей в суде... и во всяком ином собрании граждан... а что до нашего дельца, окажется, что не для себя наживает деньги, а для другого и для тебя, владеющего словом и умением убеждать толпу»¹. От­сюда, кстати, и название сродного с софистическим демагогичес­кого типа мышления (от греч. demos — народ), ориентированного на угождение публике, а в дурном смысле — толпе.

Наиболее полно суть воззрений софистов выразил Протагор. Ему принадлежит знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Он говорил об относительности всякого знания, доказывая, что каждому утверждению может быть с рав­ным основанием противопоставлено противоречащее ему утверж­дение. Заметим, что Протагор написал законы, определявшие де­мократический образ правления и обосновал равенство свободных людей².

Рассказывают: молодой Гиппократ еще до зари будит Сократа, чтобы идти послушать знаменитого Протагора. Сократ приходит на рассвете, а дом Протагора уже полон, и привратник едва его пропускает. Продик лежит, укутанный в одея­ла, и его густой бас раздается из-за перегородки отведенного ему помещения, где он беседует с окружающими его поклонниками, а Протагор прохаживается взад и вперед с многочисленными слушателями, многие из которых последовали за ним из других городов. Он разгуливал и, подобно Орфею, завораживал людей сво­ими речами. Платон описывает, как все они останавливаются и чинно расступа­ются, — когда Протагор, дойдя до стены, оборачивается назад, — чтобы, пропус­тив его, снова идти за учителем. Афинские юноши, литераторы, философы, по­литические деятели, ученые способны проводить целые дни в беседах и слово­прениях, слушая софистов. На улицах, в гимназиях за ними ходят толпы. Такова была афинская жизнь духа эпохи Перикла! Софисты появляются отовсюду: Про­тагор из Абдер, Горгий из Леонтин в Сицилии, Гиппий (вторая пол. V в. до н.э.) из Элиды, Продик из Кеоса. Софисты учили физике, астрономии, математике, красноречию, археологии, поэтике — всем искусствам и наукам, в том числе вра­чеванию. А, например, Антифонт (вторая пол. V в. до н.э.) занимался толкованием снов, стараясь выявить их вещий и символический смысл; он овладел искусством вселять в душу беспечалие, практиковал врачевание страждущих силой слова и, расспрашивая о причинах горя и душевных недугов, утешал обремененных. Со­фисты стремились привлекать учеников и начали зарабатывать деньги своими выступлениями. Некоторые из них прибегали к артистическим приемам: одева­лись в пурпурные одежды, при чтении лекций порой становились на возвышении и витийствовали, являя собой необычайное зрелище. Они гордились своим ора­торским искусством и многознанием. Например, они утверждали: «Нет ничего, чего мы не умели» или «Мы можем сосчитать, сколько звезд на небе или песка на дне морском» (так они представлены у Сократа и Платона).

Диалектика как определенный вид философского мышления впервые в яркой форме является у Гераклита, затем у элеатов, у Горгия она имеет скорее характер отрицательный, только как сред­ство доказательства или опровержения, и притом лишена система­тичности. Так, Горгий, выводя из общих понятий их конкретные определения, указывая на противоречия этих определений, при­ходит к доказательству несостоятельности самого общего понятия. В своем труде «О природе» Горгий доказывает три положения: что ничего не существует, а если что-нибудь и существует, то оно непо­знаваемо, а если существует и познаваемо, то оно невыразимо и не­изъяснимо. В результате он пришел к выводу, что ни о чем нельзя сказать достоверно. Мы считали, к примеру, человека хорошим, но когда мы говорим о нем, то он, возможно, уже сделал нечто плохое или даже очень плохое: ведь все быстро меняется! Если тебя спра­шивают о чем-либо, вернее будет молчать и лишь указывать паль­цем на то, о чем спрашивают: тут не ошибешься. Аристотель писал: «Горгий правильно говорит, что серьезность противников следует убивать шуткой, шутку же — серьезностью»¹.

Продик проявлял исключительный интерес к языку, к назыв­ной номинативной) функции слов, проблемам семантики и сино­нимии, т.е. идентификации совпадающих по смыслу слов, пра­вильному употреблению слов. Он составлял этимологические горз; дья родственных по значению слов, а также анализировал проблему омонимии, т.е.' различения смысла графически совпада­ющих словесных конструкций с помощью соответствующих кон­текстов, и очень большое внимание уделял правилам спора, при­ближаясь к анализу проблемы приемов опровержения, что имело огромное значение в дискуссиях.

Посещая занятия софистов, Сократ вступал в дискуссии с мно­гими из них, но больше всего уделял внимание Продику, считая его своим учителем и особенно внемля тонкости его лингвистичес­ких воззрений. Следует отметить, что софисты были первыми пре­подавателями и исследователями искусства слова. Пожалуй, можно сказать, что именно с них начинается философская лин­гвистика. Им принадлежит заслуга в изучении греческой словес­ности. Раз объективной истины нет и субъект является мерой всех вещей, тогда есть лишь видимость истины, которую может порож­дать человеческое слово и по произволу менять его смысл, делая сильное слабым и, наоборот, черное белым, а белое черным.

В связи с этим софисты посчитали словесность чрезвычайно важ­ным объектом осмысления, и слово явилось самостоятельным предметом изучения. Хотя иные софисты были крупными мысли­телями, релятивизм их зачастую вел к субъективизму и скепти­цизму. Вместе с тем нельзя отрицать их несомненной роли в раз­витии диалектики. Так, анализируя взгляды Горгия, Г. Гегель пишет: «Софисты, следовательно, также и диалектику, всеобщую философию делали предметом своего рассмотрения; они были глу­бокими мыслителями».