Создание и деятельность Союза Российских архивных деятелей.

Обеспокоены были как историки, так и архивисты. Именно они предприняли попытку сохранить архивы. В марте 1917 г. в Петрограде был сформирован Союз российских архивных деятелей (Союз РАД). Идея профессионального союза архивистов и историков принадлежала начальнику Морского архива, офицеру флота А.И. Лебедеву. В первые дни марта именно он разослал всем неравнодушным к судьбам отечественных архивов персональные приглашения на собрание, которое должно было состояться 18 марта 1917 г. Многие горячо откликнулись на это предложение, в частности академик А.С. Лаппо-Данилевский. А.И. Лебедев разослал всем откликнувшимся персональные приглашения, в котором уже были изложены некоторые задачи будущего союза: «Велик народ, который знает и любит свою историю, который на уроках прошлого создает свое будущее, не забывая и основы духа своего народа». В прежней России, писал А.И. Лебедев в приглашении, «Архивы, разбитые по отдельным ведомствам, влачили жалкое существование. В свободной России этого быть не должно». Итак, писал далее Лебедев, именно сейчас, когда новое правительство также не обращает внимания на архивы, настало время решительных действий. Лебедев предлагал следующую программу действий: «1) необходимо объявить государственной национальной собственностью все материалы и следы деятельности официальных лиц прежнего режима, дабы не приходилось в будущем скупать на рынках у антиквариев и за границей то, что должно храниться в русских государственных архивах;» 2) сейчас же создать в одном из министерств Отдел архивной статистики и организации архивного дела – «для выработки планомерной программы архивного строительства для возможности централизации архивных государственных фондов»; 3) государственные архивные фонды не должны храниться на окраинах государства, подверженные «нападению врага». В этих трех пунктах были изложены основные моменты, которые волновали в те дни всех отечественных архивистов.

Первое собрание состоялось 18марта 1917 г. и в это же день было официально объявлено о создании Союза Российских архивных деятелей. Председательствовал в тот день А.И Лебедев. Союз выделил из очередных задач неотложны е: спасение архивов упраздняемых учреждений и частных – усадебных архивов (разгром усадеб уже начался), а также архивов прифронтовой зоны.

Вскоре, 8 апреля 1917 г. председателем Союза РАД избирается А.С. Лаппо-Данилевский – крупнейший ученый и один из самых оригинальных мыслителей той эпохи. Александр Сергеевич пользовался авторитетом у руководства Академии наук, а также в высших кругах партии кадетов, членом которой он и являлся. Это обеспечивало Союзу РАД поддержку со стороны двух министров народного просвещения Временного правительства – А.А. Мануилова и С.Ф. Ольденбурга.

Состав Союза РАД постепенно расширялся, но основная группа деятелей не превышала по численному своему составу 100 человек. Особо выделим имена И.А. Блинова (инспектор Сенатского архива), князя Н.В. Голицына (директор Государственного и Петроградского архива МИД), А.С. Николаева (начальник архива Министерства народного просвещения), профессора С.Ф. Платонова и пр.

Союз РАД, сформировавшись изначально как объединение петроградских архивных деятелей, постепенно стал включать в свой состав также деятелей провинциальных ученых архивных комиссий и представителей научной общественности таких городов, как Москва, Киев, Одесса, Харьков, Саратов, Астрахань, Тихвин, Тифлис и пр.

Порядок деятельности Союза, а также его основные направления деятельности были закреплены Уставом Союза РАД. В частности выделялись следующие основные задачи:

1) объединение архивных деятелей на общих принципах и методах работы;

2) забота о правильной постановке архивного дела в России;

3) защита профессиональных интересов архивных деятелей;

4) охрана документов и всяких архивных материалов;

5) издание трудов по архивоведению, по описанию архивов и других сочинений, соответствующих целям Союза РАД.

6) открытие кафедр архивоведения в высших учебных заведениях.

В соответствии со статусом Союза как общественной организации, его финансовые средства образовывались, в основном, из членских взносов в размере 5 рублей в год.

В целом, весна и лето 1917 г. было временем организационных забот Союза, расширении личного состава, сбора информации о состоянии архивов в Петрограде, меньше – в Москве и провинции. Поступали тревожные сведения о гибели усадебных архивов помещиков, но Союза РАД никакой помощи оказать не мог, ограничиваясь пожеланиями доставить эти архивы в архивы губернских учреждений, сохранность которых казалась тогда надежной.

В июле того же 1917 г. по инициативе А.С. Лаппо-Данилевского и под эгидой Академии наук и Союза РАД было созвано междуведомственное совещание, котором шла речь о положении губернских ученых архивных комиссий.

Собравшиеся констатировали бедность и правовую неопределенность архивных комиссий, призванных сохранять от гибели местные архивные материалы – правительственные, общественные и частного происхождения, а также собирать «материалы революции». Ученые архивные комиссии, являясь общественными организациями, на деле выполняли государственные функции и потому нуждались в государственном руководстве. Было принято решение ходатайствовать «по примеру прошлых лет» о субсидиях некоторым комиссиям. Также были намечены следующие мероприятия:

· проведение осенью 1917 г Всероссийского съезда архивных деятелей;

· начать разработку закона об управлении архивами (включающего новое положение о ГУАК);

· создание центральной архивной комиссии – полномочного органа по управлению всем архивным делом. Но события 25 октября (7 ноября) 1917 г. не позволили это сделать.

Итак, своей основной профессиональной задачей, Союз РАД видел в защите целостности, неприкосновенности отечественных архивов. И уже в октябре 1917 г. в связи с наступлением немцев в Прибалтике встал вопрос об эвакуации архивов из Петрограда. Часть архивистов выступала против эвакуации архивов из города, говоря о том, что эвакуация серьезно нарушит целостность архивов. Однако А.С. Лаппо-Данилевский «категорически склонялся к мысли о необходимости вывоза из Петрограда крупнейших архивов и даже дел архивов ученых обществ, несмотря на все доводы о возможности их гибели в пути, лишь бы они не попали в руки врага». И действительно, в конце 1918 г. А.С. Николаев писал, что эвакуация не требовалась и привела к дроблению и отчасти к гибели архивных материалов. Именно этот факт вызвал наибольшее количество нареканий в адрес Союза РАД в традиционной (советской, прежде всего) историографии. Однако если объективно взглянуть на событиях тех дней, степень вины Союза РАД в гибели части архивных материалов Петроградских архивов сводиться практически к нулю. В Петрограде царила паника в связи с развалом фронта и неудержимым наступлением немцев по всем направлениям. А.Е. Пресняков вспоминал, что архивные материалы «спешно стали упаковывать и грузить в баржи…либо в вагоны ящики, а то и просто тюки архивных дел; вывозили то, что считалось более ценным и важным, но вывозили необдуманно, без учета технических условий, без какого-либо общего плана. Часть этого груза погибла, части пришлось зимовать в обледенелых бараках. Дошедшие до места назначения архивные грузы не находили подолгу соответствующего помещения, оставались без всякого надзора и учета». Не столь удивительной будет такая ситуация, если вспомнить еще, что 25 октября (7 ноября) 1917 г. произошел Октябрьский переворот и архивы в очередной раз остались «беспризорными».

Большие надежды возлагались на Всероссийский съезд архивных деятелей, который Союз предполагал созвать, как выше уже отмечалось, осенью, а потом был перенесен на рождественские дни 1917 г. На съезде предполагалось рассмотреть следующие вопросы:

· о выработке общего положения по управлению архивным делом в России;

· о централизации архивов и их устройстве;

· о порядке хранения дел и о научном издании текстов документов;

· о положении губернских ученых архивных комиссий и епархиальных церковно-археологических учреждений;

· о служебном положении архивистов, их профессиональных интересах и об их научном образовании.

В целом, говоря о деятельности Союза РАД, мы должны подчеркнуть, что большой его заслугой является тот факт, что всего за несколько месяцев, Союзу удалось объединить Петроградских архивистов, ранее мало соприкасавшихся друг с другом и даже незнакомых между собой. Архивисты и историки ощутили духовную общность и профессиональное родство, и это способствовало тому, что в новых условиях советского строя весной 1918 г. им удалось за короткое время выработать проект кардинальной архивной реформы и приступить к успешной ее реализации.

Возникновение Союза РАД вызвало радостное отношение и светлые надежды у многих провинциальных архивных деятелей и краеведов. Стремясь расширить влияние Союза, Лаппо-Данилевский еще весной 1917 г. провел решение о приеме в его члены ряда известных московских архивистов. Но в Москве к Союзу отнеслись довольно прохладно – сказывалось, прежде всего, противостояние московских и Петроградских историков. В Москве была произведена попытка образовать собственное объединение – Московский союз деятелей музеев, архивов и других научно-общественных хранилищ – однако деятельность этого союза не оставила заметных следов.

 

1.2. «Красногвардейская атака» на архивы: судьба отечественных архивохранилищ в первые дни Октябрьской революции.

После Октябрьского переворота началась «красногвардейская атака» на архивы. Во все крупные петроградские архивы были назначены комиссары. Архивисты забастовали. Но боязнь за документы вынудила их вскоре выйти на работу. Опасения архивистов были не напрасны, т.к. некоторые архивы были разгромлены, а некоторые попали под начало не сведущих людей.

В те дни архивы интересовали большевиков лишь в качестве хранилищ компрометирующей информации. Есть свидетельство о том, как жадно рвался к свежим секретным дипломатическим документам «текущего» архива МИД наркомминдела Л.Д. Троцкий. Проблема заключалась в том, что Троцкий просто не знал, где хранятся эти документы. Впервые прибыв в здание МИД, он потребовал полной покорности от чиновников, но «ушел не солоно хлебавши». По указанию Троцкого, матрос Н.Г. Маркин арестовал начальника канцелярии министерства князя Татищева и барона Таубе, отвез их в Смольный, и заперев их там, в одной из комнат, стал выбивать из них (в прямом смысле этого слова) ключи от сейфов. Арестованные сопротивлялись. Однако Н.Г. Маркин имел опыт жестоких допросов, накопленный в следственной комиссии Петросовета и через два часа «весьма успешных» расспросов с пристрастием Татищев сдался. По воспоминаниям Троцкого, он «провел нас по всем комнатам, отчетливо показал, где какой ключ, как его вертеть и т.д.». Это были бронированные комнаты с «несгораемыми шкафами». Здесь Троцкий обнаружил свою серость и безграмотность: он думал, что современные секретные документы должны быть написаны на пергаменте, а оказалось, что это прозаические на вид расшифровки телефонограмм. Маркин практически сразу же приступил к изданию секретных документов (в ущерб национальным интересам России), и большевистское правительство совершенно не смущал тот факт, что человеком он был малограмотным и «писал с ошибками»[1].

Директор объединенного Государственного и Петроградского архива МИД кн. Н.В. Голицын лично отдал ключи от хранилищ Л.Д. Троцкому, опасаясь, видимо, репрессий. Сотрудники этого архива, как и все чиновники МИД, забастовали. «Настроение бастующих крепкое», – писал 24 ноября 1917 г. Голицын в МГАМИД С.В. Белокурову. Но неясность собственной судьбы омрачала его настроение: «Вернусь ли я на старое место, не знаю…». По газетам на место Голицына назначался бывший приват-доцент Московского университета М.Н. Покровский. Это была первая попытка Покровского захватить власть в архивах.

Луначарский, в отличие от Троцкого лично показаться в «своем» Министерстве народного просвещения побоялся и послал туда, спустя несколько дней после переворота, на разведку журналиста и левого эсера В.В. Бакрылова. С его слов, истопники, дворники и курьеры министерства готовы встретить Луначарского с криками восторга, но чиновников почти не осталось, кроме «допотопных архивариусов» и пожилых регистраторш: Бакрылову в голову не пришло, что они остались охранять документы.

«Допотопные архивариусы» – выражение оскорбительного отношения к профессии архивиста. Управляющему архивом А.С. Николаеву был тогда 41 год, его помощнику И.Л. Маяковскому – 40 лет, Снигерев, Оксман, Макаров, Полянская и другие были значительно моложе. Эти люди вскоре сыграли выдающуюся роль в деле разработки и проведении архивной реформы 1918 г. Все они являлись членами Союза РАД и тяготели к С.Ф. Платонову.

Видимо архивистов кто-то предупредил, и они перед приходом наркома покинули рабочие места, и Луначарский держал речь перед ликующими дворниками и истопниками.

Петроградские архивисты включились во всеобщую забастовку протеста государственных служащих, но страх за оставленные без надзора документы вынудил некоторых из них возвратиться на работу, хотя это нарушало солидарность чиновников.

Архивы, музеи и библиотеки страны оказались в ужасном положении – их громили, разворовывали и жгли всякого рода «товарищи».

В Москве положение было еще хуже. Центр города во время боев подвергался артиллерийскому обстрелу. Рвались снаряды и на окраинах. Сотрудник Московского архива Министерства юстиции (МАМЮ) Н.П. Чулков писал 15 декабря в Петроград Б. Л. Модзалевскому: «Пришлось пережить жуткие дни, около недели день и ночь быть под обстрелом…». Едва прозвучал последний орудийный выстрел, в архив явился военный отряд и реквизировал часть помещений. «Нам грозят неприятности, вплоть до гибели всего нами охраняемого».

Захват Кремля сопровождался разгромом Московского отделения архива императорского двора и губернского Архива Старых дел, хранившихся в Троицкой, Никольской и Арсенальной башнях. Прибывший в Кремль сразу после боев П.П. Малиновский (будущий нарком государственных имуществ) отправился со своим помощником в обход главных кремлевских хранилищ. «В башнях Троицкой, Никольской и других находились архивы, предоставленные сами себе с начала вооруженного восстания. Около Никольских ворот были остатки костров с обуглившимися книгами реестров каких-то древних «приказов». Часовой сообщил, что в угловой башне «книг этих страсть сколько».

Вырезка из газеты, сохранившаяся в архиве Союза РАД дополняет картину разгрома Московского архива императорского двора еще большими неприглядными подробностями. «Вандалы нашей революции прошли тяжелой поступью по всем его отделам. Они разломали замки» – уничтожили ценные документы – «столбцы», написанные дьяками XVIIв. «Особенно пострадала канцелярия архива: здесь все дела изорваны, а столы, стулья и шкафы превращены в бесформенные обломки. Нечего и говорить, что деньги и вещи чинов архива – исчезли! В других отделах почти та же картина. Бумаги вынуты из папок и разбросаны. Со старинных переплетов содрана кожа, вероятно для спекулятивной продажи на рынке. Миниатюры и художественные заставки страниц – вырваны. Сверх того, почти все пространство полок в семи этажах башни покрыто экскрементами. Очевидно, здесь не только грабили, но и глумились».

В декабре 1917 г. был захвачен и МГАМИД – присланный Троцким комиссар, бывший слесарь В.К. Евенко объявил уволенными всех сотрудников архива, и тайком выкрали ключи от всех хранилищ. Однако сотрудники продолжили работу в архиве и даже создали собственный Союз служащих архива.

Автономия другого типа возникла в МАМЮ, где в январе 1918 г. заседала «архивная корпорация», состоящая из квалифицированных специалистов. В марте на общем собрании было решено создать «коллектив» и коллегиальное управление – по образцу МГАМИД и Румянцевского музея.

В Петрограде, Москве и других городах были созданы архивно-политические комиссии,которые при содействии судебно-следственных учреждений арестовывали, устанавливали степень виновности и привлекали к суду лиц, причастных к службе в жандармерии, полиции и к борьбе с революционным движением. Выявлялись секретные сотрудники жандармерии, тайные агенты.

Крушение надежд на демократическое развитие русского общества и страх за судьбу национального архивного достояния повергли архивистов в шоковое состояние. Однако патриотические чувства и профессиональный долг требовали принятия реальных мер по спасению документального наследия, чтобы дать возможность потомкам, опираясь на исторические факты, воссоздать Великую Россию. Потрясенные свершившимися на их глазах событиями, они понимали также необходимость сохранения свежего необработанного материала, валявшегося в заброшенных канцеляриях, способного впоследствии открыть истинные причины и обстоятельства несчастий, обрушившихся на их поколение.

А.С. Николаев в декабре 1918 г. писал: «Чувствовалась настоятельнейшая необходимость обратится с громовыми словами увещевания к широким массам, убеждая их не уничтожать свое собственное, драгоценное, не восстановимое уже ничем имущество. Существующий в Петрограде Союз российских архивных деятелей и отдельные лица были бессильны что-либо предпринять в этом отношении».

Итак, в среде архивистов вызревало сознание неизбежности поиска опоры на структуры реально существующей советской власти. Вопреки испытываемому отвращению к ней, обстановка толкала архивных деятелей к контактам с ее представителями.

Этот вопрос был поднят на первом же заседании Союза РАД после Октябрьского переворота. На заседании 28 января, Союзом РАД было принято решение наладить отношения с новой властью – «по ограждению архивов от разрушений, разграблений, захвата и т.д.». Главная идея постановления состоял в том, чтобы обратиться к новому правительству с требованием решить вопрос о создании объединенного Союза всех ученых учреждений и высших учебных заведений «для защиты внепартийных научных интересов», обеспечения «возможности нормальной научной работы и автономии всех ученых учреждений», к которым относились архивы. На этом же заседании был принят документ, который содержал просьбу к «архивистам вернуться на свои рабочие места».

Тогда же было решено обратиться к Луначарскому «…о необходимости объединения архивов в научно-техническом отношении в ведении Союза», предоставив крупнейшим архивам внутреннюю автономию. На контакт с новой властью должен был выйти А.С. Лаппо-Данилевский. Но Александр Сергеевич, категорически не принявший власти большевиков, от встречи с наркомом Луначарским уклонился.

Лаппо-Данилевский не выполнил решение Союза РАД и хотя большинство петроградских архивистов, также как и Александр Сергеевич не смирились в душе с переворотом, но, тем не менее, многие из них смотрели на большевиков не только с политической, но и с прагматической точки зрения: может быть, они способны содействовать спасению архивов?

Как раз в этот момент до петроградских архивных деятелей дошла новость о событии, новость, которая произвела на них сильнейшее впечатление, пробудила новые надежды. События конца марта 1918 г. для русского архивного дела, да и всей исторической науки и культуры имели огромное значение.