Профессор Милованов-Миловидов. Профессор улыбнулся своим мыслям
Профессор улыбнулся своим мыслям. С прокуратурой у него были в разные годы разные отношения, а вот с Егором Патрикеевым всегда хорошие… Серия преступлений, связанных с историческими рубинами, привлекла к себе особое внимание – мало того, к этой тайне ищет подступы Егор… Нет сомнений, что Валентин Темин из МУРа и его толковые помощники докопаются до самой сути: отвлечь внимание следствия от исторических рубинов подставами – оружием наполеоновской эпохи, убийствами коллекционеров и т. д. – не удастся. Сценарии акций явно пишет силовик, а не драматург. Все эти преступления – 12 убийств с ограблениями, 23 кражи, одно разбойное нападение и два случая замены рубинов «фальшаками» в экспозициях музеев, объединены какой-то тайной. Пытается ли ее разгадать Егор? Наверняка. А Осинский? Скорее всего. Осинскому он не помощник. А с Егором лучше работать в паре. Сам Милованов-Миловидов, когда еще читал курс лекций по истории русской живописи в Сорбонне, снял ксерокопии с очень аккуратно сделанного факсимильного издания пророческих катренов Нострадамуса. Десять лет Юрий Федорович бился над переводами, специально изучив для этого древнееврейский и старофранцузский. Арабский и латынь он прилично знал и раньше. Как далеко мог продвинуться Егор? Будучи профессиональным поэтом-переводчиком – достаточно далеко. Полгода назад он был в командировке в Париже, по его словам, сумел выкроить пару дней и поработал в Библиотеке Сорбонны. Он также рассказывал, что бывал в квартале Феррейру. Осмотрел подвал, где Нострадам выпускал свой знаменитый альманах с пророческими катренами… Егор многое знает, интуитивно ощущает совпадения деталей и фактов… Нострадамус боялся обвинения в ереси и сознательно наполнял свои стихи труднодоступными для понимания образами, виртуозно, не нарушая размеров и стиля, соединял греческие, латинские, арабские и древнееврейские слова, добавлял слова на провансальском языке, чтобы совсем затруднить перевод и даже записывал катрены справа налево. Среди катренов изредка попадаются незашифрованные, но они не ведут к разгадке кода… Перед профессором Миловановым-Миловидовым была копия «Книги пророчеств» Нострадамуса 1557 года – ее четвертое, дополненное издание, включающее семь центурий по сто стихов. Наверняка Егор Патрикеев, как и он сам, обнаружил намек на десять катренов, содержащих упоминание рубинов. Хотя у самого Нострадамуса говорится: Собрать ты должен пять моих катренов, В которых упомянуты рубины, Но полную получишь ты картину, Постигнув – время жизни неизменно. Его ты можешь лишь остановить. В тот самый миг, когда летит комета, Узнаешь то, что лишь могло бы быть. Что не свершилось – зря о том не сетуй…
Видимо, поначалу тайна была изложена в пяти катренах, но позднее, в издании 1558 года, после смерти автора, были опубликованы отдельные катрены о рубинах, из одиннадцатой и двенадцатой центурий (не подряд, он и тут намудрил). Итак: поначалу он разгадал катрены, в которых фигурировали некий ковш и розовый рубин. Далее, в другом катрене, сказано: «таких камней всего на свете пять». Размеры – «с мизинец». Скорее всего – 60 каратов. Камень обладает свойством подолгу сохранять тепло. Надо будет посмотреть, есть ли упоминания, соответствующие этому описанию. После чего найти сами рубины… Осинский, похоже, уже приступил к поискам. Но зачем? Что дает обладание этими пятью розовыми рубинами по 60 каратов их владельцу? Власть над миром? Огромную силу? Здоровье? Скорее всего ключевое слово – «комета». Но какая комета? В русских источниках эпохи Иоанна Грозного упоминается комета Фелица, которая, пролетая в опасной близости от Земли раз в четыре года, будит таинственные и сверхъестественные свойства драгоценных камней. Свойства разные. У бриллиантов – одни, у изумрудов – другие, у рубинов – третьи. Юрий Федорович с трудом встал. После нескольких часов работы поясницу ломило неимоверно. Он раскрыл отмеченные закладками страницы нескольких фолиантов. Про Фелицу там было. Но информация какая-то невнятная. Да и интуиция подсказывала, что речь идет не о ней, или не только о ней. Он нажал кнопку громкоговорящей связи на аппарате возле кресла для отдыха. Хмыкнул, услышав тонкий, почти девичий голос известного астронома, профессора Феклистова. Сказал: – Привет, Миша. Про здоровье и новости не спрашиваю – знаю, бережешь себя. Скажи ты мне, старый товарищ, есть ли на земной орбите планета с несколько меньшей, чем у Земли, массой, которая раз в четыре года проходит довольно близко от Земли? – Есть. – А поподробнее можешь? – Могу. О ней писал еще ученик Пифагора, Филолай. Но я, еще не зная малоизвестных работ этого греческого ученого, пришел к тому же выводу, исходя из отклонений Венеры и Марса в их движении по орбитам. Эта планета к твоим искусствам прямого отношения не имеет… – А косвенное? – Смотря откуда смотреть. – Давай со стороны Солнца. – Ха, ты попал в точку. Видишь ли, дружище, этот двойник Земли «прячется» за солнцем, и потому мы его не можем видеть. – И даже ты его не видел? – Я особая статья, я же, прежде всего, математик. – И что? Не вижу связи. – Сейчас увидишь. Я предположил, что в редкие часы, когда Глория… – Какая Глория? – Такое имя дали этой планете. Так вот, когда она чуть выглядывает из-за протуберанцев светила, ее можно видеть. И я ее видел. – Ты ее первым из астрономов видел? – Увы, нет. Еще в середине XVIII века ее видели директор Парижской обсерватории Джандоменико Кассири и английский астроном Джеймс Шорт… – А ранее, скажем, в XVI веке, ее никто не мог видеть? – Может быть, кто-то из астрономов ее и видел, но записей об этом великом событии не оставил. Хотя, вряд ли… Телескопы в XVI веке были послабее, чем в ХVIII. – А предсказать ее существование ранее XVIII века было возможно? Ну, предсказания – удел астрологов, а не астрономов. Нострадамусов там всяких… – Но ты ведь сам предсказываешь существование планет… – Я не предсказываю, а прихожу к выводу на основе строгих математических расчетов. – И что же показывают твои расчеты относительно жизни на этой планете? – Ты попал в точку: жизнь там есть. Или, вернее – может быть. – С этого места поподробнее. – Ты все равно не поймешь. – A ты попроще, народ хочет знать. Не гордись своей высоколобостью в сравнении со всякими там искусствоведами. – Видишь ли, сегодня мы уже точно знаем: физико-химические условия на Глории идентичны земным – орбита одна и та же. – Значит, она не может раз в четыре года срываться с орбиты и пролетать в опасной близости от Земли? – Это полная чушь. – Жалко… – Не огорчайся. Теми свойствами, о которых ты говоришь, обладает комета Фелиция. Не планета, а комета. Это, видишь ли, разные вещи. – А Фелиция обладает какими-нибудь необычными свойствами – например, способностью воздействовать на события, судьбы людей, усиливать скрытые свойства драгоценных камней? – Далась тебе эта Фелиция… Хотя… В чем-то ты, как ни странно, прав. Астрохимики отмечали молекулярные изменения в некоторых минералах в периоды наибольшего приближения кометы к Земле. – В каких минералах? – Ну, во всяком случае, есть данные об изменениях в таких твердых минералах, как корунды. – То есть рубины? – Ну, и рубины… – Что за изменения? – У них резко возрастала энергетика, повышалась, как ни странно, температура… – Скажи, а не изучалось ли воздействие этих минералов на людей? – Насколько я знаю, нет. – А могло ли наличие определенного количества этих корундов в одном месте, когда комета была ближе всего к Земле, хотя бы чисто теоретически, замедлить или ускорить ход времени? – Это сфера влияния Господа. Ты обратился не по адресу. Хотя, знаешь… У того же малоизвестного ученика Пифагора Филолая есть такая строка: «И планета приблизилась. И время остановилось». Но обычно астрономы воспринимают ее как некую литературную вольность. Других источников, подтверждающих факт остановки времени каждые четыре года, не обнаружено. Наука – штука точная, поэтические образы в расчет не берет. Профессор Милованов-Миловидов знал как минимум двух людей, которые были не только незаурядными учеными, но и отличными поэтами. Во всяком случае, поэтами-переводчиками с достойной репутацией: Егора Патрикеева и Жана де Лефлера, профессора из Сорбонны. Профессор оказался дома, хотя, судя по недовольному сиплому голосу, телефонному звонку был не рад. – Здравствуй, Жан, – как ни в чем не бывало заговорил Милованов-Миловидов, выжав из своего голоса максимум непринужденности и человеческой теплоты. – Салют, Юрий, – уже теплее и приветливее ответил Жан де Лефлер. – Чем обязан? – Как себя чувствуешь после путешествия? Не простудился на севере? – Разве Бретань и Нормандия – это север? – ничуть не удивился осведомленности приятеля профессор Сорбонны. – Ну, север Франции… Как с погодой? Повезло? – Немного сыро, но я люблю такую погоду. – Почти как английская… А в Лондоне? Кажется, август в этом году там выдался солнечный. – Да, в Лондоне с погодой повезло… – Какие-нибудь лондонские достопримечательности, кроме особняка моего друга Осинского, посетил? – Зачем? Музеи всегда одни и те же… – Значит, специально ездил к моему другу? – Ну, знаешь, он сделал такое предложение, от каких не отказываются. И потом, – после паузы добавил он, – это ведь всего-навсего обычная работа… – Перевод десяти катренов Нострадамуса? – Да, – даже не пытаясь удивиться осведомленности собеседника, согласился Жан. – Считаешь, что пять миллионов новых франков – хорошая цена? – Конечно, особенно если учесть, что к этому добавляется миллион фунтов стерлингов. – А это за что? – Неужели не знаешь? – Нет. – Тогда догадайся… – Разгадка пентаграммы и всех этих фокусов с планетами и созвездиями… – Я не сомневался, что ты угадаешь. Эти загадки специалисты не трогали. – He скажи. Мы с Егором Патрикеевым… Помнишь его? – Он читал курс лекций «Портреты русских художников в контексте истории». Вскоре после тебя, году в 1997-м… На отделении истории искусства… Что же Егор? – Мы с ним бьемся над этими загадками не первый год. Причем, обрати внимание, к лучшим в мире толкователям и переводчикам катренов Нострадамуса – Жану де Лефлеру и Жоржу де Шоймеру – за консультациями пока не обращались. – И зря… – Таких денег, как у Осинского, нет. – Вам бы я и бесплатно помог. И Жорж, наверное… – Так помоги. – Вы же и так все отгадали… – Не все. Кое-что хотел бы уточнить. – Например? – «Пронзит комета розовый рубин — Сам выбирай из прошлого страницу: Ты можешь в год далекий провалиться, Но тот рубин быть должен не один». – Что ж тут непонятного? – Какая комета? Фелица? – Естественно. – Как она пронзит рубин? – При прохождении кометы в максимальной близости от Земли ее свет должен пройти сквозь крупный, в 60 каратов, розовый рубин. – А что значит «рубин быть должен не один»? – К моменту появления кометы нужно выстроить целую композицию из рубинов. – И в какой год можно будет «провалиться»? – Это не смог рассчитать ни Шоймер, ни сам Мишель Нострадамус. У него сказано намеком, в общих чертах: «Здесь, изложив твою задачу кратко, Я дал тебе лишь Ариадны нить. Но, разложив рубины по порядку, Сумеет время бег остановить».
– Знаешь, Жан, я того же мнения. Больше скажу: ключ к разгадке – пентаграмма. – Ты гений, Юра. Я полагал, что до этого, кроме меня, никто в этом столетии не дойдет. Жорж приотстал… Как ты перевел этот катрен? «Я тайну оплатил великой данью, Отдав здоровье, жизнь родного сына. Вход в пентаграмму – тайна мирозданья: Пять составляющих ведут к пяти рубинам».
– Мишель имел в виду смерть сына, который попытался пойти по стопам отца… Он предсказал, что во время осады городка, в котором жил, будет сожжено пять зданий. Но ни одно здание во время штурма не пострадало. Тогда незадачливый предсказатель сам поджег пять домов, его схватили и сожгли… Печальная история, в которой Мишель увидел разгадку мучившей его загадки: нужно именно пять рубинов, чтобы некое чудо произошло. Но сколько рубинов должно быть размещено на пентаграмме, я пока не знаю. – Узнаешь – позвони… У меня чисто академический интерес. – Понимаю, понимаю. Обнимаю, друг, привет Ларе… Милованов-Миловидов положил трубку на рычаги аппарата. Ему было стыдно. Он уже неделю назад отгадал другой шифр, спрятанный в одном из катренов: «Переверни рубины пентаграммы — В тебя упрутся дьявола рога. Так избежать помогут страшной драмы Рубины, что вместит моя строка.
Действительно, в перевернутом виде пентаграмма имеет два рога. Профессору условия «задачки» показались элементарными. Он еще раз пересчитал количество букв в строке Мишеля Нострадамуса. Его знаний арабского и иврита хватало, чтобы переводить стихи, но считать буквы в словах на этих языках – сущая мука. И потом – должно ли количество рубинов быть определенным, чтобы «чудо» произошло? Тогда какую строку взять за первооснову? Одна строка содержала 25 знаков, другая – 23. – А ведь ошибка порядка двух-трех знаков может стоить путешественникам во времени промаха на один-два века. Юрий Федорович давно догадался, что Нострадамус зашифровал код и оговорил все условия: луч кометы должен пройти сквозь розовый рубин; рубинов – розовых и алых – должно быть определенное количество. Он допускал возможность телепортации во времени на глубину в пять веков. Причем в обе стороны – как в прошлое, так и в будущее. А ведь может быть и так, что, регулируя количество и размеры рубинов, можно регулировать дальность передвижений во времени… Пентаграмма разгадана уже несколькими людьми. Но дальше пошел он один. Никто до него не обратил внимания на скромный катрен из 12-й центурии, опубликованный после смерти Мишеля в 1568 году: Созвездие, что схоже с диким зверем, Таит разгадку – форму для камней. Тому, кто этим строкам не поверит, Не удлинить число прожитых дней.
Созвездие Большой Медведицы – вот о каком «ковше» шла речь в другом катрене. Итак, пять розовых рубинов, не менее 23 алых, расположить в форме созвездия Большой Медведицы. И ждать пролета кометы. Если его расчеты верны – это прорыв. Прорыв во времени. Но почему этим, не жалея денег, так заинтересовался беглец-олигарх? Может быть, он хочет бежать от российского правосудия в четвертое измерение?
|
