Нет греха в человеке — лишь болезни, непроходимое невежество и ложное применение сил и способностей.

Чувство греховности было необходимо для того, чтобы человек проникся отвращением к собственным порокам. Таким образом Бог давал человеку возможность преодолеть эгоизм. Человек же ответил на этот умысел Бога своей весьма вялой реакцией на свои грехи, но очень активной на грехи других.

 

— На какой фазе своего развития человек может избавиться от эгоизма?

 

— Когда эгоизм больше не будет нужен человеку для осознания своей индивидуальности.

27 июля 1961 г.

*

д ж н а н а

(знание)

третий период коммментариев

(1962-1966)

Грех и добродетель — это игра, в которую мы играем с Богом, сопротивляясь Его усилиям устремить нас к совершенству. Сознание собственной добродетели помогает нам втайне лелеять свои пороки.

— Эти афоризмы ясно выражают бессмысленность нашей идеи о грехе и добродетели. Вы также сказали, следуя своему переживанию 3 февраля 1958 г [16]: «Я увидела, что то, что помогает людям стать супраментальными или мешает им в этом, очень отличается от того, что воображают наши обычные моральные представления». Вы также сказали: «Совершенно ясно, что наши представления о том, что божественно, а что небожественно, неправильны... В то же время у меня было впечатление.., что отношения между этим миром и другим полностью изменили позицию, с которой следует оценивать или восхвалять вещи. В этой позиции нет ничего ментального, и она вызвала у меня странное внутреннее ощущение, что многие вещи, которые мы считаем хорошими или плохими, на самом деле не таковы. Было совершенно ясно, что все зависит от способности вещей, от их способности выражать супраментальный мир или быть в отношениях с ним».

Как выглядит эта супраментальная позиция? Чем является эта способность или склонность выражать супраментальный мир или быть в отношениях с ним?

— Я уже немного говорила об этом в связи с историей об олене, идущем через лес[17]. Там были указания.

Затем я снова привела себя в контакт переживанием о супраментальном корабле. Мое видение вещей с тех пор не изменилось. И я осознавала, что это переживание имело решающее воздействие на ситуацию; оно установило необходимые условия очень ясно, очень точно, очень определенно.

Оно раз и навсегда уничтожило не только все обычные представления о морали, но и все, что считается необходимым для духовной жизни, здесь, в Индии. С этой точки зрения оно было очень поучительным. Прежде всего, так называемая аскетическая чистота. Аскетическая чистота — это просто отвергание всех витальных движений, вместо того, чтобы взять эти движения и обратить их к Божественному; то есть вместо того, чтобы увидеть в них высшее Присутствие и позволить Высшему свободно воздействовать на них, вы говорите Ему: «Нет, это не Твои заботы». Ему не позволено вмешиваться в них.

Что касается физического, то это старая история, всякий знает: аскеты всегда отвергали его, но потом они отвергли и витал. Только те вещи, которые были признаны классически священными или разрешены религиозной традицией, как например святость, брак и тому подобные вещи, были приняты, но жить свободно — о! Это было несовместимо с религиозной жизнью.

Так вот, все это было сметено раз и навсегда.

Однако это не значит, что пришедшее на смену, то, что требуется совершить, сколько-то легче. Вероятно, наоборот, это намного труднее.

Прежде всего, с психологической точки зрения необходимо условие, о котором я говорила в истории об олене: совершенное равновесие. Это абсолютное условие. С 1956 я годами наблюдала, что никакая супраментальная вибрация не может передаваться иначе, чем в этом состоянии совершенного равновесия. Если есть хоть малейшее противодействие этому равновесию — фактически, малейшее движение эго, какое-либо предпочтение эго — она уже не проходит, она не передается. Это само по себе уже достаточно трудно.

Добавим к тому, что есть еще два условия того, чтобы реализация стала тотальной, и их нелегко выполнить. На интеллектуальном плане это не очень трудно, — я говорю сейчас не о любом человеке, а о людях, которые уже практиковали йогу и следовали дисциплине, — это относительно легко; на психологическом плане это тоже не очень трудно, если вы внесете в него это равновесие. Но как только вы переходите к материальному плану, то есть к физическому, а потом к телу — это нелегко. Есть два условия: первое — неограниченная способность расширения, экспансии, чтобы вы могли расширить себя до размеров супраментального сознания, которое тотально. Супраментальное сознание — это сознание Высшего в Его тотальности; когда я говорю: «В Его тотальности», — я имею ввиду Высшее в его аспекте Проявления. Естественно, с более высокой точки зрения, с точки зрение сущности — сущности того, чем становится Сверхразум в Проявлении — нужна способность тотальной идентификации с Высшим не только в Его аспекте Проявления, но также в его статическом или нирваническом аспекте за пределами Проявления — в Небытии. Но вдобавок к этому нужно быть способным идентифицироваться с Высшим в Становлении. Это подразумевает две вещи: во-первых, по меньшей мере неограниченное расширение, как я уже говорила, и в то же время тотальную пластичность, чтобы быть способным следовать Высшему в Его Становлении. Нужно быть широким, как универсум, не в какой-то определенный момент, а постоянно, в Становлении. Вот эти два условия, они потенциально должны быть.

До тех пор, пока не идет речь о физической трансформации, достаточно психологической и в значительной мере субъективной точки зрения. И это относительно легко. Но когда дело доходит до включения в работу материи, — Материи, как она есть в этом мире, где неправильна сама отправная точка, поскольку мы начинаем с Бессознательного и Невежества, — это становится трудным. Поскольку фактически для того, чтобы Материя могла достичь индивидуализации, необходимой для восстановления утраченного сознания, она была создана с определенной жесткостью, необходимой, чтобы сделать формы прочными и этим поддержать возможность индивидуализации. И это — главное препятствие расширению, пластичности, гибкости, нужных для того, чтобы воспринимать Сверхразум. Я постоянно сталкивалась с этой проблемой, очень конкретной, абсолютно материальной, когда имеешь дело с клетками, которые должны оставаться клетками, а не улетучиваться в уже не физическую реальность. И в то же время они должны обладать той пластичностью, тем отсутствием жесткости, которая дает им возможность расширяться бесконечно.

(Молчание)

Переживание с кораблем происходило в тонком физическом. И люди с темными участками в теле, которые должны были вернуться, были людьми, которым не доставало гибкости, необходимой для этих двух движений, и особенно движения расширения — больше, чем для движения прогресса следования Становлению; последнее представлялось делом более поздним, уже для тех, кто высадился, после высадки. Но подготовка на корабле велась ради этой способности к расширению.

Было еще кое-что, о чем я не упомянула, когда описывала свое переживание: на корабле не было машин. Все приводилось в движение волей индивидуумов и вещей, даже одежда людей была результатом их воли. И это придавало огромную пластичность всем этим вещам и формам индивидуумов, потому что ни осознавали эту волю, которая была не ментальной, а волей Сущности или духовной волей; можно сказать, волей души, если придавать этот смысл слову «душа». Но это что-то, что можно испытать здесь, когда человек действует абсолютно спонтанно, то есть когда действие, такое как речь или движение, не определяется умом (я не говорю о мысли и интеллекте), даже умом, который обычно заставляет нас действовать. Обычно, когда мы действуем, мы ощущаем в себе волю сделать это — если мы сознательны и следим за собой в процессе действия, мы можем это видеть: всегда есть воля, — возможно, мимолетная, — воля сделать это. Это вмешательство ума, привычное вмешательство, обычный порядок вещей. В то время как супраментальное действие минует ум. Ему необязательно проходить через ум, оно непосредственное.

Что-то входит в витальные центры и заставляет их действовать, минуя мысль, но с полным сознанием.

Сознание действует не в обычном порядке, оно идет непосредственно из центра духовной воли в Материю.

Пока человек сохраняет абсолютную неподвижность ума, вдохновение абсолютно чистое, оно приходит чистым. Если человеку удается поймать и удержать его, пока он говорит, то приходящее также чистое — оно остается чистым.

Это чрезвычайно тонкое действие, вероятно, потому, что оно незнакомое — малейшее движение, малейшая ментальная вибрация разрушает все. Но пока оно продолжается, оно совершенно чистое. И это должно стать постоянным состоянием супраментальной жизни. Ментализированная духовная воля не должна больше вмешиваться; потому что человек вполне может иметь духовную волю, может жить, постоянно выражая духовную волю, — это происходит со всеми, кто чувствует, что руководствуется внутренним Божественным, — но она проходит через ментальную транскрипцию. А пока это так, это не супраментальная жизнь. Супраментальная жизнь уже не пользуется умом. Ум — лишь неподвижная зона передачи. Легчайшего движения достаточно, чтобы нарушить эту передачу.

(Молчание)

Можно сказать, что постоянное состояние, необходимое Супраменталу для того чтобы выразить себя через земное сознание, это совершенное равновесие, которое происходит от духовной идентификации с Высшим. В совершенном равновесии все становится Высшим. И оно автоматическое — не равновесие, достигнутое сознательной волей, интеллектуальным усилием или пониманием, предшествующим этому состоянию; совсем нет. Оно должно быть спонтанным и автоматическим; человек уже не должен откликаться на все приходящее снаружи, как на приходящее извне. Такой род отражения и отклика должен быть заменен состоянием постоянного восприятия, — я не могу назвать его одинаковым, потому что каждая вещь по необходимости требует особого отклика — но свободного от всякой реакции, если можно так сказать. Это разница, существующая между приходящим извне, что поражает вас и на что вы откликаетесь, и тем, что циркулирует и совершенно естественно несет в себе вибрации, необходимые для общего действия. Я не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь... Это разница между вибрационным движением, циркулирующим в едином поле действия, и движением, приходящим извне, поражающим извне и требующим отклика, то есть тем, чем является обычное состояние человеческого сознания. С другой стороны, когда сознание идентифицировано с Высшим, все движения становятся внутренними, в том смысле, что ничто не приходит извне, есть только вещи, которые циркулируют и естественным образом вызывают определенные вибрации в процессе этой циркуляции, в силу сходства или необходимости — или того, что превращает вибрации в средство циркуляции.

Это нечто, что я хорошо знаю, потому что сейчас я постоянно нахожусь в этом состояние — у меня никогда нет ощущения, что вещи приходят и воздействуют извне, а лишь ощущение внутренних, множественных, иногда противоречивых движений и постоянной циркуляции, приносящей внутренние изменения, необходимые для этого движения.

Это необходимый базис.

Расширение следует почти автоматически, требуя изменений в самом теле, которые трудно осуществить. Это проблема, в которую я сейчас полностью погружена.

А затем пластичность, нужная для того, чтобы следовать движению Становления; пластичность, то есть способность к декристаллизации — все время жизни, потраченное на индивидуализацию, есть период сознательной и добровольной кристаллизации, которую позднее необходимо устранить. Становление сознательным и индивидуальным существом есть постоянная кристаллизация — постоянная и добровольная — всех вещей, и потом необходимо делать противоположное движение, сознательно и в такой же степени, и даже в большей, добровольно. В то же время не следует терять то полезное в сознании, что было приобретено индивидуализацией.

Должна сказать, что это трудно.

С точки зрения мысли это элементарно, это очень легко. И даже с точки зрение чувств это нетрудно; для сердца, то есть эмоционального существа, расширить себя до масштабов Высшего сравнительно легко. Но тело! Для тела это очень, очень трудно совершить без потери — как бы это сказать? — своего центра коагуляции, без растворения его в окружающей массе. И даже если бы это произошло, это было бы достаточно приятно для человека, живущего среди Природы с ее горами, лесами и реками, с ее великой естественной красотой, обилием пространства! Но материально вне своего тела мы не можем и шагу ступить, не столкнувшись с вещами, которые очень болезненны. Иногда случается так, что входишь в контакт с приятной, гармоничной, теплой субстанцией, вибрирующей светом более высшим. Но это редко. Да, еще цветы, иногда цветы — иногда, но не всегда. Но этот материальный мир, о!.. Вы отовсюду получаете удары — вас царапают, ранят, сбивают с ног вещи, которые не собираются развиваться. О, как это сложно! Как мало цветущего в человеческой жизни! Она увядает, засыхает без света, без тепла — о радости даже и речи не идет.

Но иногда, когда смотришь на бегущую воду и луч солнца в ветвях деревьев — о, все поет, клетки поют, они счастливы.

 

— Но если физическая трансформация так трудна, не лучше ли было идти оккультным путем, материализовать что-нибудь, создать новое тело оккультными средствами?

— Суть в том, что прежде всего некоторые существа должны достичь определенной реализации здесь, в физическом мире, что дало бы им возможность материализовать супраментальное существо.

Я говорила вам, что однажды наделило одно витальное существо телом, но я никогда бы не смогла... было бы невозможно сделать это тело материальным: чего-то не хватает, чего-то не хватает. Даже если бы можно было сделать его видимым, вероятно, было бы невозможно сделать его устойчивым — при первой же возможности оно дематериализовалось бы. Это именно та устойчивость, которой мы не можем получить.

Я обсуждала это со Шри Ауробиндо — «обсуждала» это способ выражения — мы говорили об этом, и он видел это так же, как и я: что есть способность, которой мы не обладаем, способность зафиксировать форму здесь, на земле. Даже у того, кто обладает способностью материализовать вещи, они остаются неустойчивыми, они не сохраняются, не обладают качеством физических вещей.

Непрерывность творения нельзя было бы обеспечить без чего-то, обладающего этим качеством.

Я знаю весь оккультный процесс в деталях, но я никогда не смогла бы сделать эту вещь более материальной, даже если бы попыталась; видимой — да, но не устойчивой, не способной к развитию.

12 января 1962 г.