ВОЗВРАЩЕНИЕ МУМИЙ 5 страница– Да, если того требуют обстоятельства. Глава 8 «Скачки на верблюдах» Перед ними раскинулась бесконечная накаленная солнцем Сахара, этакая сковородка, на которой вполне мог поджариться маленький караван верблюдов. Во главе процессии двигался верхом О'Коннелл, за ним Эвелин, а чуть позади ее брат и самовольно оставивший каирскую тюрьму ее бывший начальник Гад Хасан. О'Коннелл воспринимал мерцающий под солнцем пейзаж как нечто величественное и вызывающее благоговейный страх. Словом, как то место, к которому нельзя относиться легкомысленно. Сейчас копыта верблюдов ступали по твердой песчаной поверхности, усеянной камнями. Чем-то эти равнины напоминали бесплодные пространства американского юго-запада. Лишь кое-где однообразие нарушалось редкими кустиками местной версии обыкновенной полыни. Через день равнина могла смениться бесконечной чередой подвижных песчаных дюн с высокими барханами и глубокими долинами между ними. В любой момент мог налететь обжигающий ветер «сирокко», способный своей удушающей жарой прикончить и людей, и животных. Четырех мучимых блохами «кораблей пустыни» путешественники приобрели в караван-сарае одного из оазисов. Своим спасением люди были обязаны бедуинам, которых привлек ярко полыхавший в ночи огонь. Оазис представлял собой группу финиковых пальм, растущих по берегам неглубокого ручья, и был своеобразным центром торговли. О'Коннелл потратил большую часть ночи, препираясь с бедуинами по поводу цены на верблюдов, примитивное лагерное оборудование и продовольствие (финики, галеты и мятный чай). Джонатан, единственный, кто сохранил деньги, поначалу надоедал своим спутникам жалобами на слишком высокую цену «четырех шелудивых тварей». Наконец О'Коннеллу это наскучило. Он предложил в качестве платы отдать бедуинам сестру несговорчивого англичанина, и тот сразу утих. – А заманчивое предложение, да? – не смог удержаться Джонатан. – Действительно заманчивое, – подхватил О'Коннелл, увидев выходящую из шатра переодетую в синий восточный наряд Эвелин. Умело сшитый, он одновременно и подчеркивал достоинства фигуры девушки, и скрывал их от нескромных взглядов мужчин. Начало их пути пролегало по зеленой долине Нила, напоенной запахом цветущего клевера. Но уже через несколько часов их верблюды ступали по твердой поверхности каменистой пустыни. Все вокруг свидетельствовало о неутоленной многовековой жажде, владевшей этими землями. Джонатан вполне уверенно держался на спине верблюда. Он, безусловно, был неплохим наездником, но его здорово раздражала раскачивающаяся верблюжья походка. – Грязные животные! – жаловался он О'Коннеллу. – От них воняет, они кусаются и плюются. Никогда в жизни не встречал более омерзительных тварей. Очевидно, Джонатан не подумал о Хасане, который ехал следом за ним. Потный и вонючий начальник тюрьмы, покачиваясь в седле, с жадностью пожирал финики. Он плевался косточками во все стороны ничуть не хуже верблюдов и совершенно не обращал внимания на жужжащих над его головой жирных мух. – Что ты такое говоришь, – возразила брату Эвелин. – По-моему, они просто очаровательны! О'Коннелл догадался, что она имеет в виду верблюдов, а не начальника тюрьмы с его мухами. Казалось, Эвелин наслаждается путешествием. Сейчас ей очень пригодились те уроки верховой езды, которые она брала чуть ли не в детстве. Девушка с легкостью управляла животным и, чуть подпрыгивала в седле, заставила его поравняться с верблюдом О'Коннелла. – Не обращайте внимания на моего брата, – заговорила она с Риком. – Он такой раздражительный. Видите ли, дело в том, что все его запасы виски остались на дне Нила. – Прежде чем закончится наше путешествие, вздохнул, щурясь от яркого солнечного света, О'Коннелл, – боюсь, мы все станем раздражительными. – Лично мне очень нравится этот милый пейзаж, – бодро отозвалась Эвелин. – Неужели, глядя на него, вы не начинаете задумываться, а чего стоит вся эта возня вокруг так называемой цивилизаций? То есть я хочу сказать вот что. Мы находимся посреди необъятной бесплодной равнины. Неужели она не переполняет вашу душу смирением, не прогоняет прочь тщеславие из вашего сердца? Неужели вы не считаете, что эти бескрайние просторы сродни самой Вселенной, где мы лишь крохотные песчинки? – Я как раз собирался рассказать вам о том же. Она улыбнулась, и на ее подбородке образовалась очаровательная ямочка. – Вы просто посмеиваетесь надо мной, мистер О'Коннелл. – По-моему, вам уже пора называть меня просто Рик. – Почему? – Потому что меня так зовут. Она чуть вздернула подбородок и придержала своего верблюда, чтобы снова запять свое место за верблюдом американца, успев заметить при этом: – Но в таком случае, мистер О'Коннелл, мне придется разрешить вам называть меня Эвелин. – Или, что еще ужасней, просто Эви, – усмехнулся Рик. Девушка подарила ему в ответ скромную улыбку. Примерно через час она снова поторопила своего верблюда и устроилась рядом с О'Коннеллом. Но теперь ее бодрое настроение улетучилось. Она хмурилась, и от этого на ее лбу появились морщинки. – Я все время вспоминаю вчерашнее жуткое происшествие на пароходе, – начала девушка. – Эти страшные люди... – Те самые разбойники с татуировками? Вы их имеете в виду? – Ничего забавного я здесь не вижу. Мне кажется, они пытались остановить нас... и наших поисках. – Как так? – Их татуировки указывали на то, что эти люди принадлежат к древней секте и называются «медджаями». Но только все считали, что они давным-давно исчезли, вместе с культом. – Каким культом? – Ну... именно поэтому я и подумала, что они рассчитывали на то, что им удастся не пустить нас в Хамунаптру. Говорят, что как раз медджаи и охраняли Город Мертвых. Вообще о них практически ничего больше и не известно. – Значит, вы полагаете, что мы можем встретить еще кого-нибудь из этих странных типов? – Я не могу точно предсказать это, мистер О'Коннелл. Ведь те, которых мы встретили на пароходе, были первыми, кто повстречался людям в двадцатом веке... или в девятнадцатом, раз на то пошло... или в восемнадцатом... или... – Я вас понял. День тянулся своим чередом, и О'Коннелл обратил внимание на то, что настроение девушки продолжало портиться. Впрочем, то же самое он мог сказать и о себе. Дорога по бескрайней неровной пустыне выматывала людей, а качающаяся походка верблюдов делала путешествие вообще невыносимым. Неудивительно, что путники почти не разговаривали между собой. О'Коннелл понимал, что его маленький отряд погружается в апатию. Ближе к вечеру Рик заметил вдали небольшую горсточку пальм. Убедившись, что это ни мираж, он объявил, что там они остановятся но ночь. Огромный багровый солнечный диск, разбрасывая по пустыне пурпурные и красные полосы света, опускался к горизонту. Постепенно вечерние тени густели, лишая путников возможности вдоволь налюбоваться этим восхитительным зрелищем. Удушающий раскаленный зной сменялся вечерней прохладой. К тому времени, когда компания разбила лагерь, приятная свежесть превратилась в ощутимый холод. Пресной водой путешественников обеспечил древний колодец – перекладина с длинной веревкой и ведром из козлиной кожи на конце. Привязав веревку к седлу верблюда О'Коннелла и заставляя животное отойти, путешественники добыли достаточное количество воды. – Теперь всем необходимо поспать, – объявил О'Коннелл, когда они уже сидели у костра, сложенного из пальмовых ветвей и листьев, и подкреплялись галетами, финиками и мятным чаем, сладким, словно сироп. – Мы снимемся с лагеря в час ночи, чтобы двигаться по холодку. Это означало, что спать им остается всего несколько часов, но никто не возражал. Сама мысль о путешествии под луной и звездами казалась очень привлекательной после трудного пути под палящим солнцем. Снаряжение, купленное у бедуинов, включало в себя четыре маленьких палатки, верблюжьи одеяла и подстилки, которые легко превращались в удобные ложа. Однако, несмотря на это и на костер, поддерживаемый О'Коннеллом, холод ночной пустыни оказался весьма ощутимым. Кроме всего прочего, Рик выторговал у бедуинов четыре бурнуса и накидки с капюшонами. Сейчас они оказались как нельзя кстати. Хотя О'Коннелл и усмехался про себя, слушая, каким высоким слогом Эвелин говорила о пустыне, он вынужден был признать, что в ее словах есть доля правды. Бесспорно, пустыня привлекала своей бескрайностью, похожей на вечность, по сравнению с которой человеческая жизнь казалась бессмысленной. Пустыня дарила неповторимое чувство свободы и отвергала необходимость суетливой погони за славой и богатством. Только под темно-пурпурным, усеянным звездами шатром неба пустыни человек мог размышлять о вечности. По крайней мере, О'Коннелл мог, чего нельзя было сказать о начальнике тюрьмы, раскатисто храпевшем в соседней палатке. Джонатан некоторое время ворчал, возмущаясь этими звуками и ворочаясь с боку на бок, пока не захрапел сам. Занятый своими мыслями, Рик уже начал дремать, когда к нему в палатку вдруг вползла Эвелин. – Простите, – начала девушка, – но холод снаружи собачий. Вы не будете против? – Против чего? – Чтобы свернуться калачиком... вместе. Обстоятельства, как вы заметили, весьма настойчиво требуют этого. Рик нежно обнял Эвелин и привлек ее к себе. Потом целый час он упивался охватившим его чувством нежности и покоя, размышляя при этом, не стоит ли ее поцеловать, пока его не сморил сон. Ему и в голову не приходило, что Эвелин испытывала точно такие же чувства. О'Коннелл проснулся около часа ночи и разбудил Эвелин. Он попросил ее удалиться в свою палатку, пока не встали остальные члены отряди, которые могли бы неправильно истолковать происходящее. Потом Рик растолкал Джонатана и Хасана и посоветовал им не снимать бурнусов, когда они отправятся в дорогу. Путешественники сложили палатки и взгромоздились на верблюдов. Им предстояло совершить очередной переход через пески, блестевшие в лунном свете, словно слоновая кость. Горячий и бежевый днем, мир Сахары превратился ночью в голубоватый и холодный. О'Коннелл, как и накануне, занял место во главе каравана. Рядом с ним пристроилась Эвелин. Чуть позади бок о бок двигались Джонатан и Хасан. Последние тут же снова уснули и покачивали головами в такт шагу своих верблюдов, словно китайские болванчики. Их слитный храп привольно разносился над песками. О'Коннелл не сводил глаз с девушки. Та была еще совсем вялой после непродолжительного сна. Каждый раз, когда Эвелин начинала сползать с седла в сторону, Рик приближался и, не будя, возвращал ее на место. Пользуясь тем, что девушка погрузилась в дремоту, О'Коннелл без помех любовался ею. Его восхищало ее нежное лицо и пухлые чувственные губы... Бени не ошибся, характеризуя своего бывшего капрала. Рик действительно питал слабость к противоположного полу. Но на этот раз им овладели совсем другие чувства. Это не было легким флиртом с целью достижения очередной победы. Теперь его подстерегала опасность, самая страшная из тех, что может подстерегать солдата удачи: он повстречал женщину, в которую мог влюбиться без памяти. Но тут его глаза, скользнув по линии дальних барханов, обнаружили еще одну опасность. Группа конных всадников двигалась параллельно их маленькому каравану, причем с той же скоростью и в том же направлении. Конечно, они были слишком далеко, чтобы О'Коннелл мог с уверенностью утверждать, да и луна давала не слишком много света... ...но все же Рику казалось, что руки и лица всадников покрыты татуировкой. Совсем как у тех арабов, что напали на «Ибис» прошлой ночью. Неужели эти «тени в пустыне» и являлись теми самыми медджаями, о которых рассказывала Эвелин? Не исключено, правда, что всадники принадлежали просто к одному из многочисленных кочевых племен, не представляющих для каравана шишкой угрозы. Словно опровергая тревожные предположения Рика, арабы неожиданно исчезли с бархана. Приближалось утро, рассветало, и больше О'Коннелл их не видел. Ночная прохлада начала отступать, хотя солнце еще не поднялось над горизонтом. Как только обычная для этих мест жара стала напоминать о себе, путешественники спешились. Они сняли бурнусы и вдоволь напились воды. Джонатан и Хасан, воспользовавшись короткой передышкой, тут же набросились друг на друга с взаимными обвинениями в невыносимом храпе. Каждый из них клялся, что не храпел никогда в жизни. Вскоре маленький отряд возобновил свой путь. Теперь караван двигался по подножью длинной и высокой песчаной гряды, защищавшей путников от солнца. Эвелин подъехала к О'Коннеллу: – О чем выдумаете? – поинтересовалась девушка. – О том, что мы уже почти на месте. – Как вы можете быть в этом уверены? Один участок пустыни как две капли воды похож на другой. – Ничего подобного. Просто надо научиться обращать внимание на некоторые «дорожные знаки», – И он кивком указал куда-то влево. Девушка проследила взглядом за его движением и увидела какие-то белесые предметы, которые поначалу приняла за камни. Но уже через пару секунд Эвелин поняла, что смотрит на обветренные и выбеленные безжалостным солнцем человеческие кости. Несколько скелетов беспорядочно лежали на песке, при этом некоторые кости торчали из земли так, словно их обладатели пытались выбраться из своих песчаных могил. – Боже мой! – негромко произнесла Эвелин. – Черт побери! – тут же выругался Джонатан, заметивший кости. – Как ты считаешь, кто были эти несчастные? – Очередные авантюристы, пытавшиеся отыскать Город Мертвых, – ответил ему Хасан. Его начало трясти, хотя ночная прохлада давно сменилась зноем. Неподалеку в землю был врыт столб с какой-то табличкой, покрытой арабской вязью. Столб стоял посреди этого импровизированного кладбища и выглядел довольно нелепо. – Что тут написано? – обратился Джонатан к сестре. – «По газонам не ходить»? Эвелин бросила в сторону брата испепеляющий взгляд: – Нам советуют держаться подальше от этих мест, а еще лучше – повернуть назад. – Ну, я почти что догадался, – пожал плечами Джонатан. – Эта табличка появилась здесь недавно, – вступил в разговор О'Коннелл. – Иначе песок бы успел проредить свежую краску. – Я полагаю, данные советы исходят от ваших приятелей – медджаев? Эвелин промолчала, но лицо ее стало мрачным. В этот момент она услышала какой-то шум позади них и невольно оглянулась. Слабый рокочущий звук постепенно усиливался, пока не превратился в громоподобный стук множества копыт. На дальнем конце дюны, закрывавшей маленький отряд от солнца, показалось три дюжины всадников. Копыта их коней взметали настоящую песчаную бурю. Эвелин, до сих пор находившаяся рядом с О'Коннеллом, в страхе дернула его за рукав: – Медджаи! – воскликнула девушка. – Нет, – успокоил ее Рик. – Это местные копатели во главе с моим старым знакомым Бени. – Да в придачу и с этими проклятыми американцами, – добавил Джонатан. Он не ошибся. Среди всадников были и трое грубых американских парней и их трусоватый профессор-египтолог верхом на муле. Всю экспедицию возглавлял Бени – человек, действительно знающий путь в Хамунаптру. Он восседал на верблюде, причем очень ухоженном, чего нельзя было сказать о животных О'Коннелла и его компании. Бени натянул поводья и остановил верблюда. Вся группа всадников последовала его примеру. Они напоминали эскадрон, изготовившийся для атаки. Теперь маленький караван от американцев отделяло немногим более ста футов. – Доброе утро, Рик! – жизнерадостно завопил Веки. – Какая маленькая пустыня, если друзья то и дело встречаются в ней! О'Коннелл согласно кивнул и ударил верблюда пятками. Маленький караван медленно двинулся в сторону восходящего солнца. Бени подал знак американцам, те обратились к группе копателей, и они все вместе так же неторопливо последовали за отрядом О'Коннелла. – Эй, О'Коннелл! – позвал Рика надменный Хендерсон. – Наше пари никто не отменял, верно? Тот, кто первым доберется до города, получает пять сотен. Ричард снова кивнул, но теперь его взгляд был устремлен к горизонту, туда, где небо уже посветлело над песчаными барханами. – Какого черта мы тащимся за ними? – не выдержал всегда молчаливый стоик Дэниэлс, обращаясь к Бени. Но эту беседу ни О'Коннелл, ни его товарищи уже не слышали. – Терпение, мой друг, ответил Бени. – Терпение. Бернс, щуря глаза, спрятанные за стеклами очков, тоже задал Бени вопрос: – Кто быстрей бегает по песку? Верблюд или лошадь? – Верблюд. – Хочешь получить сотню хрустящих, малыш Бени? – Смотря сотню чего? – Ну, зеленых, бабок, монет, баксов. Долларов, одним словом. – Теперь понятно. Как там говорится? «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». – Ну, тогда помоги нам выиграть пари, и мы тебе отдаем сотню «роз». В нынешних верблюжьих скачках ты выступишь нашим жокеем. Пока продолжался этот разговор между Бени и его работодателями, О'Коннелл воспользовался возможностью поговорить с Эвелин с глазу на глаз. – А вы неплохо держитесь в седле, – начал Рик. – Благодарю вас, – удивленно отозвалась девушка. – Очевидно, вы считаетесь отличной наездницей, иначе не смогли бы справиться с верблюдом. – Спасибо, мистер О'Коннелл. Но почему вы вдруг... – Приготовьтесь. – К чему? Он пристально посмотрел на нее, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться: – Еще немного, и нам укажут путь. Малиновое солнце наконец вырвалось из песков, чтобы залить их своими лучами. Одновременно взглядам путешественников открылась темная, будто в тумане, гора со срезанной вершиной... Это был потухший вулкан, старше самой древности и мертвый, словно бесплодные пески пустыни. Единственный и неповторимый ориентир, созданный древними богами... или Господом Богом, притягивающий взор. О'Коннелл и Бени обменялись многозначительными взглядами. Итак, единственные уцелевшие легионеры из отряда полковника, который когда-то привел их сюда, к этой вулканической вехе, приготовились. Азартно улыбнувшись, оба одновременно пустили своих верблюдов с места в галоп, подбадривая их пронзительными криками: «Тык-тык-тык». Рик и Бени устремились в направлении величественного конуса потухшего вулкана. Остальные всадники, наконец-то придя в себя, поскакали вдогонку. Роскошные арабские скакуны обладали достаточной скоростью, но соревноваться в беге по пескам наперегонки с уродливыми неэстетичными верблюдами не могли. Один из тех, кто восседал на горбатом животном, а именно Джонатан Карнахэн, при виде такого поворота событий разразился ликующими криками. Он с таким пылом принялся освистывать конных американцев, что едва не вывалился из седла. Тем временем верблюды О'Коннелла и Бени вырвались далеко вперед, держась ноздря к ноздре. Животное, управляемое Эвелин, тоже включилось в гонку, постепенно нагоняя лидеров. Физиономия Бени сложилась в противную ухмыляющуюся гримасу. Он нахлестывал своего верблюда, а потом вдруг ни с того ни с сего злобно замахнулся хлыстом на Рика. В воздухе дважды звонко щелкнуло, и хлыст два раза обрушился на О'Коннелла. Бени пытался таким образом выбить соперника из седла. При третьей попытке Рик перехватил хлыст, зажатый в руке мадьяра. Сильно рванув его на себя, бывший капрал выкинул своего бывшего солдата из седла па песок, Бени, жутко вопя и ругаясь, кубарем покатился но земле, преграждая путь спешащим за О'Коннеллом всадникам. Сначала чуть ли не ползком, потом спотыкаясь и подпрыгивая, Бени поспешил убраться с дороги, и мимо него, в облаке пыли и песка, проскакали Джонатан и остальные. На размахивающего руками, кашляющего и отплевывающегося венгра никто из них не обратил внимания. Рик вдруг обнаружил, что Эвелин почти поравнялась с ним. Ее верблюд уверенно держал ритм бега и даже порывался выйти вперед. Глаза наездницы сверкали восторгом, на губах играла торжествующая улыбка, а испытываемое девушкой удовольствие казалось почти осязаемым. Конус вулкана был уже рядом. За ним открывался вид на долину, из глубины которой путешественников манили развалины знаменитой Хамунаптры. Победный смех Эвелин и ее сияющие глаза заставили О'Коннелла улыбнуться. Он вынужден был согласиться с тем, что эта девушка ему очень нравится, хотя на самом деле он уже был влюблен в нее по уши. Эвелин на своем верблюде вырвалась вперед и помчалась к каменному пандусу с пилонами, оставшимися от храма. И только теперь О'Коннелл вспомнил о странной дюне, находившейся прямо за воротами храма. – Эвелин! Сбавь скорость! Там... Это было все, что успел прокричать Рик. Верблюд с наездницей, миновав пилоны, сам резко затормозил, осей на задние ноги, Эвелин, кувыркаясь, вылетела на седла и плюхнулась прямо на дюну. – Ну, ничего страшного, – подбодрил О'Коннелл ошарашенную девушку. Та сидела на песке и яростно отплевывалась. Рик спешился и помог Эвелин подняться. Она начала отряхивать с себя песок, который набился даже в ее роскошные полосы. Вскоре подоспел Джонатан в сопровождении Хасана, а уже за ними явились американцы и их наемные копатели. Вновь прибывшие с широко раскрытыми ртами обозревали раскинувшиеся перед ними развалины Хамунаптры. – Добро пожаловать в Город Мертвых, ребята. – О'Коннелл широким жестом обвел руины. – И кстати, вы задолжали вот этой леди пятьсот монет. Глава 9 «Что может знать женщина» Посреди руин, оставшихся от Хамунаптры и необитаемых со времен Сети Первого, две соперничающие экспедиции поставили неподалеку друг от друга свои палатки. Здесь же повсюду бродили всеми позабытые беспризорные верблюды. Они лениво переступали ногами, над ними жужжали мухи, а на некоторых животных до сих нор были навьючены запыленные тюки и баулы. Эвелин заметила, как помрачнело лицо О'Коннелла, когда он смотрел на унылых верблюдов. – Откуда здесь взялись эти несчастные создания? – удивилась девушка, обращаясь к Рику. Как же импозантно он выглядел со своим коричневым шейным платком, белой рубашкой и перекрещивающимися на груди кожаными патронташами!.. – Когда-то они принадлежали моим товарищам– легионерам, – с неожиданной теплотой в голосе начал О'Коннелл. – Очевидно, грифы склевали плоть солдат, а пески похоронили их кости... Одни лишь верблюды тщетно дожидаются возвращения своих хозяев. Американцы, имеющие полное оборудование и полную команду наемных копателей, развернули настоящую поисковую операцию. Чемберлен занялся составлением плана раскопок и присматривал за рабочими, вооруженными кирками, заступами и мотыгами. Копатели расчищали грунт и оттаскивали его в сторону целыми корзинами, чтобы добраться до подножия нескольких колонн. Поверхность их была покрыта иероглифами, которые, по мнению египтолога, имели большое значение. Сами американцы, эти трое охотников за сокровищами, не собирались заниматься тяжелой работой. Они уселись перед палатками и изводили своего услужливого проводника бесчисленными вопросами. Впрочем, Бени охотно отвечал им, покуривая кальян. О'Коннелл навестил лагерь конкурентов, чтобы пожелать удачи своим соотечественникам. Вернувшись к товарищам, он передал Эвелин заповедь, услышанную из уст Бени: – Если вас укусит змея, на месте укуса ножом сделайте крестообразный надрез, высосите яд из ранки и сплюньте его, – наставлял венгр своих работодателей. Косоглазый Бернс в бифокальных очках поинтересовался: – А что делать, если змея ужалит в такое место, до которого вы губами не дотянетесь? – Для этого существуют друзья. – Боже мой! А если она цапнет меня за задницу? – Ну, приятель, если в этом случае ты обратишься к Бени, то, скорое всего, так и умрешь, не дождавшись помощи, – встрял в разговор Рик. О'Коннеллу вся эта истории показалась забавной, хотя Эвелин, выслушав ее, сумела только выдавить в ответ вежливую улыбку. Две группы держались на некотором расстоянии друг от друга, и американцы, похоже, не видели в О'Коннелле и его товарищах серьезных конкурентов. Сам Рик слышал, как доктор Чемберлен сказал своим спутникам: – Главная у них там эта девица. Ну а что может знать женщина? Такое отношение к прекрасному полу вполне устраивало Эвелин. Во всяком случае теперь она убедилась в том, что никаких помех со стороны американцев опасаться им не придется. Что же касается того, где нужно копать, чтобы отыскать сокровища, то на этот счет она имела свое мнение. Рядом с развалинами храма, где возвышалась полуразрушенная и засыпанная песком статуя Анубиса, в скале открывалась щель. Через нее можно было видеть пещеру, уходившую в глубину. Пожалев о том, что бедуинская одежда является ее единственным туалетом, Эвелин встала на колени и заглянула в открывшийся проход. Внимательно изучив его, она подняла голову и увидела над собой три довольно тупых лица. В глазах ее спутников отражалось полнейшее недоумение. – Это вход, – сказала она. – Это просто дыра в земле, – отозвался О'Коннелл. – И сделана она не человеком... Причем ненужно быть археологом или, черт возьми, геологом, чтобы определить это. – Вы правы, ее делал не человек, но люди использовали ее в качестве входа, – пояснила девушка, сметая песок с какой-то отполированной поверхности, которая вдруг засверкала под солнечными лучами, тут же на мгновение ослепив Джонатана. – Что это еще за чертовщина? – встрепенулся тот. – Зеркало, – с удивлением констатировал О'Коннелл. – И очень древнее зеркало... Небольшое полированное зеркало, украшенное по краям иероглифами, крепилось к краю скалы там, где расщелина становилась достаточно широкой, чтобы туда мог пролезть человек. Поднимаясь на ноги, Эвелин продолжила свое объяснение: – Здесь находится подземное помещение, и эта трещина, безусловно, была когда-то прикрыта каменными плитами или, возможно, деревянным полом. Поймите, что фараоны использовали природные образования, например, пещеры, но в дополнение к этому еще и вырубали в скалах целые анфилады комнат. Я уверена в том, что под нашими ногами находится настоящий подземный город, состоящий из многочисленных пещер, а также залов, галерей и переходов искусственного происхождения. Эвелин велела своим товарищам, вооружив их теми инструментами, которые удалось приобрести у бедуинов в караван-сарае, искать вдоль края расщелины другие зеркала, и через час стараний было обнаружено с полдюжины древних зеркал, расположенных по обе стороны щели. – Но зачем они их здесь расставили? – удивлялся О'Коннелл. отряхиваясь. – Это древнеегипетская система освещения. – Эвелин прошла вдоль края расщелины, поворачивая зеркала так, чтобы они отражали солнечные лучи, следуя какой-то непонятной закономерности. Девушка скорее действовала наугад, но все равно была крайне возбуждена, полностью отдаваясь работе. – Если я не ошиблась в расчетах, вы скоро увидите все своими собственными глазами. – Вы готовы спуститься вниз? – осведомился О'Коннелл. – С удовольствием. Он начал привязывать веревку к ближайшему каменному выступу. – Если верить ученым из Бембриджа, – продолжала девушка, обращаясь к брату, начальнику тюрьмы и неотразимому искателю приключений, – где-то внутри гигантской статуи Анубиса находится тайник... который может до сих пор хранить Книгу Амон-Ра. Мужчины внимательно слушали ее, стараясь не пропустить ни единого слова. О'Коннелл, проверив надежность узла, сбросил прочную пеньковую веревку в глубь расщелины. Рик закинул за плечи рюкзак, а за пояс заткнул пару факелов. Они представляли собой деревянный стержень, конец которого был обмотан полотняной лентой, пропитанной керосином и отжатой. – Я подам вам знак факелом, как только буду убежден в том, что внизу находиться вполне безопасно, – предложил О'Коннелл. – Мне не хочется кричать и привлекать внимание наших «друзей». – Что ж, это разумно, приятель, – согласился Джонатан. О'Коннелл задержался у расщелины, достал что-то из своего рюкзака я перебросил эту вещь Эвелин. Она поймала плоскую кожаную сумку, размером со среднюю книгу, но не успела и рта раскрыть, чтобы спросить у Рика, что это такое, какой заговорил сам: – Эту штучку я... м-м-м... одолжил у своих соотечественников... когда заходил к ним, чтобы пожелать удачи в раскопках. Он улыбнулся девушке, затем ухватился руками в перчатках за веревку и, прыгнув в расщелину, быстро заскользил вниз. – Какой неожиданный и приятный сюрприз! – восхищенно произнесла Эвелин. Сумка имела несколько отделении, в каждом из которых обнаружились столь необходимые ей археологические инструменты. Вскоре где-то внизу засветился оранжевый огонек, и это означало, что О'Коннелл благополучно закончил спуск и теперь стоит на твердом полу подземного помещения. По приглашению Джонатана и после бесконечных: «Нет, что вы, только после вас!» вторым под землю отправился вспотевший, с выпученными от страха глазами бывший начальник тюрьмы. Джонатан улыбнулся сестре и заметил: – Что ж, если этот столб выдержал такую тушу, как наш Хасан, то нам бояться нечего. И с этими словами он последовал за арабом. Наконец наступила очередь Эвелин. Она погружалась в призрачную темноту, неторопливо перебирая руками веревку. Сейчас, в своем свободном одеянии, девушка как никогда сожалела о том, что одета не в брюки. Коснувшись пола ногой в сандалии, она неожиданно поскользнулась и довольно неудачно шлепнулась.
|
