ВОЗВРАЩЕНИЕ МУМИЙ 8 страницаГлава 12 «Находки» С рассветом следующего дня обе экспедиции вернулись на облюбованные ими места в залах и пещерах Города Мертвых. Хасан и трое феллахов упокоились под песками пустыни, как и пятеро рабочих, погибших во время нападения медджаев. Ночной налет еще больше убедил американцев в том, что руины скрывают несметные сокровища. В сопровождении всего лишь троих рабочих американцы отправились к основанию статуи Анубиса, Во время завтрака, состоящего из консервированных бобов, авантюристы решили, что ловушка, превратившая троих арабов в дымящиеся скелеты, уже «использовала свой заряд» кислоты. Тем не менее некоторые меры предосторожности все же были приняты. Они заключались в том, что американцы под дулами револьверов заставили феллахов снова взяться за крышку тайника. На этот раз выброса смертоносного аэрозоля не последовало. Правда, когда тяжелая плита, отделившись от основания, с грохотом рухнула на пол, все присутствующие вздрогнули. Не отреагировал только флегматичный Дэниэлс, раненая рука которого покоилась на перевязи. Бени, который поначалу вообще не хотел спускаться под землю и предлагал поискать сокровища в любом другом месте, только бы не в лабиринте, держался в стороне. Он вжался в стену и исступленно молился сразу на нескольких языках. Доктор Чемберлен по-арабски предложил феллахам посмотреть, что находится в открывшемся тайнике. Естественно, что последние не выразили никакого энтузиазма. Тогда египтолог повторил свою знаменитую речь насчет проклятья, которое обрушится на непослушных и их семьи. На этот раз его обращение дошло и до американцев, которые тут же подкрепили его, направив на феллахов стволы револьверов. Перепуганные арабы с покрытыми потом лицами проникли в полость под статуей. Вскоре они выволокли оттуда деревянный сундук, украшенный разноцветными иероглифами. С величайшей осторожностью арабы поставили сундук на пол. Доктор Чемберлен тут же смахнул с крышки пыль и принялся пожирать глазами изображенные на ней символы: крылатые диски солнца, грифов и богов, опустившихся на корточки. – Гора с головой сокола и шакалоголового Анубиса… Присев перед сундуком, словно копируя позы богов, Чемберлен принялся разбирать иероглифы. Внезапно он почувствовал, как его охватила дрожь, а по спине потек холодный пот. Иероглифы рассказали ученому жуткую историю, от которой у того бешено заколотилось сердце и пересохло во рту. – В чем дело? – спросил Дэниэлс, многозначительно поигрывая револьвером. – Выкладывайте! Вкрадчивым, четким и даже зловещим голосом, не отрывая взгляда от иероглифов, Чемберлен проговорил: – Мне кажется, что здесь говорится о проклятье... страшном... чудовищном проклятье. – Проклятье? Да проклятье на мою волосатую задницу! – презрительно фыркнул Дэниэлс. – Лучше скажите, что говорится о сокровищах фараона. Чемберлен, не поднимаясь на ноги, внимательно всмотрелся в лица этих крутых парней, которые окружили его плотным кольцом, держа в руках факелы и револьверы (за исключением раненого Дэниэлса, который ограничился только оружием). – Джентльмены, – начал профессор. – Прошу нас... мы должны соблюдать меры предосторожности и действовать аккуратно, без спешки. – Послушайте, док, – вступил в разговор Хендерсон. – Мы уже давно поняли, что эти древние хмыри были ребятами сообразительными и находчивыми, способными на всякие пакости. Мы, разумеется, будем вести себя предусмотрительно, не расслабляясь. Но вы тоже перестаньте постоянно запугивать нас своими дикарями. – Они вовсе не были дикарями, – возразил египтолог, любовно прикрывая ладонями крышку сундука, словно стараясь уберечь его от своих сообщников. – Они жили в период расцвета великой цивилизации. И все это происходило за тысячи лет до рождения Христа! – Ну так напишите о них книгу, что ли, – презрительно бросил Дэниэлс, – Но вы так и не ответили: что там говорится о сокровищах? – Мы находимся на священной земле, джентльмены... И кто мы такие, чтобы судить о том, чьи ценности и чья вера важней: их или наши? Бернс рассмеялся: – Тут все очень просто, док. Лично я ценю золото и серебро, а также искренне верю в них. – То, о чем они предупреждали еще в древние времена, может оказаться действенным и сегодня, – заметил египтолог. Бени шагнул вперед, вернее, сделал один крохотный шажок в сторону Хендерсона и скромно обратился к нему, опустив голову: – Послушайтесь его, мой друг. Бени сам жаждет добычи, но при этом мы должны действовать крайне осторожно, быстро и продуманно... – Да-да, разумеется, – поморщился Хендерсон. – Я все понял. Мы, конечно, преклоняем колена и трясемся от благоговейного страха перед этим божком с собачьей мордой. Так сойдет? Ну а теперь вы мне скажете, наконец, что написано на этом сундуке? Чемберлену не понадобилось снова обращаться к иероглифам, чтобы воспроизвести для своих нервных спутников фразу, так напугавшую его самого: – «Смерть примчится на стремительных крыльях к тому, кто посмеет осквернить данное вместилище». В тот же момент откуда-то возник ветер, пронесшийся мимо маленькой группы людей, чуть не задув их факелы. Этого оказалось достаточно для троих арабов. Они наплевали на оружие американцев и, воздев руки кверху, принялись громко причитать. Потом все трое повернулись и бросились наутек в темноту лабиринта, не переставая бормотать что-то насчет смерти. – Предрассудки! – сплюнул Бернс. – Вы так считаете? – удивился египтолог. По-вашему, ветер в подземном помещении – явление обычное? И все же на троих американцев последние слова доктора произвели некоторое впечатление. Это обрадовало египтолога. Он даже начал надеяться на то, что сумел вразумить их и теперь все пойдет гладко. – Я предлагаю продолжить наши поиски. Нет смысла навлекать на себя беду, – сказал профессор. – Как правильно рассудил наш проводник, нам следует более тщательно исследовать подземный город. Мы можем за любым углом обнаружить зал, битком набитый золотом и драгоценными камнями. – Открывайте ящик, – зарычал Дэниэлс. – Надпись на этом, как вы выразились, «ящике» свидетельствует о том, что внутри него находится мумия... – Я полагаю, что здесь мы найдем еще кучу всяких мумий, док, – резонно заметил Хендерсон. – Но это не простая мумия, друзья мои. Этот человек описывается как «живой мертвец». И если окончательно вернуть его к жизни, то он, приговоренный священным законом, обязан будет воплотить наложенное на него страшное проклятье. – Все понятно, – устало кивнул Хендерсон. – Мы будем вести себя тихо и постараемся не возвращать к жизни никаких мертвецов. – Отрывай ящик, – повторил Дэниэлс. – И ожившая мумия убьет всех, кто осквернял это вместилище! предупредил Чемберлен. Она поглотит наши органы и жидкости наших тел. – То есть сожрет, что ли? – переспросил Дэниэлс, едва сдерживая улыбку. – Боже мой! – покачал головой Хендерсон. Похоже, у него разыгрался аппетит, если он оставался живым, хотя и мертвецом, в течение нескольких тысячелетий. – Пожрав плоть осквернителей, продолжал Чемберлен в отчаянии, – он возродится. Тогда перестанет он быть живым мертвецом и принесет муки и страдания на Землю. В тот же миг еще один порыв неизвестно откуда взявшегося ветра пронесся по туннелю, высвистывая что-то жуткое и заставив затрепетать пламя факелов. – Получается, что мы зря проделали такой тяжелый путь? – возмутился Хендерсон. – Бени! Тащи сюда свой тощий зад! Бени, казалось, прилагавший все усилия, чтобы просочиться в каменную стену, нервно улыбнулся и заметил: – Мне и отсюда все прекрасно видно, спасибо. – Иди сюда, тебе говорят! Венгру пришлось подчиниться. Хендерсон кивнул в сторону ломиков, брошенных убежавшими арабами: – Хватай один из них и открывай эту крошку. – Нет, дружище. Хендерсон сунул свой револьвер под нос Бени: – Ладно. Мне осточертели консервы, – прорычал американец. – Придется приготовить на ужин гуляш по-венгерски. Вздохнув, Бени принялся за работу. Пока он возился с крышкой сундука, охотники за сокровищами благоразумно отошли от него на некоторое расстояние, а за ними, пригнувшись, устроился профессор Чемберлен. Замок уже почти поддался, но тут Бени бросил ломик и истошно закричал: – Нет! Проклятье!.. Проклятье!.. В следующий миг венгр с силой толкнул Хендерсона на Дэниэлса, и оба американца, падая, как кегли, сбили с ног своего третьего товарища и египтолога. А маленький тщедушный проводник не замедлил скрыться в темноте лабиринта. До слуха американцев еще несколько секунд доносился его безумный крик: «Проклятье! Проклятье!» – Суеверный мелкий подлец! – констатировал Дэниэлс, поднимаясь на ноги. Отряхиваясь. Хендерсон обратился к профессору: – Скажите, док, как, по-вашему, внутри этого сундука может быть устроена какая-нибудь хитроумная хреновина? Только говорите правду. Чемберлен задумчиво покачал головой: – То, что вы собираетесь сделать, как раз и является осквернением вместилища. Ну а «хитроумная хреновина», как вы изволили выразиться, наверное, и будет тем самым обещанным проклятием. Так что я настоятельно рекомендую вам... Но Хендерсон уже не слышал его. Он сам поддел замок на крышке, тот поддался, и сундук раскрылся. Раздался звук, напоминающий крохотный взрыв, и в воздухе заклубилось облако пыли, вылетевшей из недр сундука. Пыль оказалась отвратительной, и в помещении запахло какой-то гадостью. Перепуганные американцы, ничего не видя вокруг себя, принялись откашливаться, протирая глаза и натыкаясь друг на друга... Их опасения оказались напрасными. Через некоторой время пыль осела и запах улетучился. Чемберлен едва удержался от смеха, глядя на троих «ковбоев», направивших револьверы в недра открытого сундука. Как будто их грубая сила и огневая мощь оружия могли хоть как-то повлиять на древность! Итак, все остались целы. Страсть доктора Чемберлена к знаниям, да и – что скрывать! – природная алчность заставили его приблизиться и заглянуть в сундук. Медленно, даже почтительно, египтолог извлек оттуда нечто, завернутое в грубую холстину. Это был большой прямоугольный предмет. Предвкушая открытие, Чемберлен аккуратно развернул истлевшую ткань. Глазам присутствующих предстала большая тяжелая книга. Искусно вырезанный древними мастерами из обсидиана переплет был снабжен массивными медными петлями. Всю ее поверхность покрывала замысловатая резьба и иероглифы. – Я читал об этом, – почти не дыша от волнения, прошептал Чемберлен. – Я слышал о ней. Ни один человек современности до сегодняшнего дня не мог с уверенностью сказать, что Книга Мертвых действительно существует! – Книга? – Дэниэлс в ярости пнул сапогом в пол. – Всего лишь книга? И из-за нее устроен такой переполох? Но, джентльмены... – египтолог ласкающими движениями гладил выпуклую резьбу переплета. – Эта книга – величайшее сокровище. Я бы не обменял и медную пепельницу на эту книгу! – зарычал Хендерсон и в гневе ударил ногой по сундуку. Не надо, прошу вас! – закричал Чемберлен, но сундуку уже был нанесен ущерб. Самый настоящий. Старое, высушенное веками дерево расщепилось, обнажая внутреннее отделение сундука. В нем находились сосуды, украшенные золотом и драгоценными камнями. Четыре из них уцелели, но пятый от удара раскололся. Чемберлен содрогнулся от противоречивых чувств, овладевших им. Помимо леденящего душу праха он испытывал и небывалый подъем при виде драгоценных сосудов... Бесспорно, они представляли собой большую ценность, но являлись и средоточием древнего проклятья. В них хранились внутренности того, кто был превращен в мумию. Глаза Бернса за стеклами очков алчно заблестели: – Камни! Наконец-то мы нашли кое-что.
* * *
Если ночное нападение медджаев лишь подстегнуло жадность американцев, а находка принесла им некоторое удовлетворение, то жажда знаний Эвелин утолена еще не была. Хотя другая жажда, которую она успешно утоляла прошлой ночью, доставляла ей сейчас немало проблем. Сухость во рту, круги под глазами, такие же, как у Джонатана и Рика, да еще вялость в движениях, все это говорило об одном. Все трое страдали от симптомов самой неблагородной болезни – жуткого похмелья. Но, несмотря на паршивое самочувствие, они принялись трудиться над саркофагом, который, как дар богов, буквально свалился им на головы. Эвелин возилась со шкатулкой, пытаясь превратить ее в ключ. То, что раньше давалось ей без труда, сейчас, из-за нетвердости движений, получалось довольно плохо. – Не могу поверить, что я до такой степени утратила над собой контроль и вы, два распутника, ухитрились меня соблазнить, и в результате я напилась. – Только не надо винить меня, сестренка, – отозвался Джонатан. К тому времени, как вы приступили, я, как и полагается нормальному джентльмену, уже тихо вырубился. – Ты не напилась, еле ворочая языком, поправил ее О'Коннелл. Глаза его стали красными, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. – Это слишком мягко сказано. Ты нажралась, как последняя скотина. – Ну... – только и смогла вымолвить Эвелин, после чего снова уставилась на брата. Джонатан с видом глубокого раскаяния поднял обе руки вверх. Выглядел он еще хуже, чем Рик: – Только не пытайся заставить меня отомстить. Меня вообще там не было. Я ничего не помню. – Я тоже, – вздохнула девушка. – Стыд и позор! – возмутился О'Коннелл, напуская на себя обиженный вид, – А кто-то клялся, что не забудет эту ночь никогда. – Я? Да ни в жизни! – Вплоть до вчерашней ночи, – усмехнулся Рик. Зардевшись от смущения, Эвелин вернулась к шкатулке. Решительным жестом О'Коннелл забрал ее и одним движением раскрыл. – Ничего особенного не произошло, – негромко произнес он. – Просто ты согласилась называть меня Риком. Эвелин с облегчением улыбнулась ему, но, приняв суровый вид, заявила: – Ничего серьезного и быть не могло. Я требую, чтобы вы, два школьника, стали наконец, вести себя, как взрослые мужчины. – Отойдите, – скомандовал О'Коннелл и вставил «лепестки» ключа в пазы замкового механизма. Держа ключ вытянутой рукой, он пригнулся и повернулся к саркофагу спиной. – Мистер О'Коннелл, – начала Эвелин. – Я, конечно, ценю вашу заботу и осторожность, но не припомню ни одного случая, когда саркофаги оснащались бы ловушками. Девушка подошла и решительно повернула ключ вправо, породив целую серию странных скребущих звуков. Это откликнулся древний механизм. Затем послышалось громкое шипение, говорившее о том, что герметичность саркофага нарушилась. Все трое отступили назад, обмениваясь возбужденными и нетерпеливыми взглядами. Однако ни кислотный душ, ни с силой вылетающие металлические острия, никакие другие сюрпризы их не ожидали. Потом им пришлось напрячь ноющие с похмелья мышцы, чтобы сдвинуть крышку в сторону. Они толкали ее, тащили на себя, вздыхали и сопели, но крышка не поддавалась. Наконец, уступая их усилиям, медленно, дюйм за дюймом, она начала сдвигаться. – Эта крышка слишком тяжелая, и мы не сможем аккуратно снять ее, – высказала свое предположение Эвелин, когда они решили передохнуть. Боюсь, нам придется просто спихнуть ее на пол. – Они передавали друг другу большую флягу с водой. – Но мы рискуем, так как она может расколоться. – Что ж, либо она, либо мы сами расколемся пополам от напряжения, – заметил Джонатан. Они снова приступили к работе, но на этот раз напряглись так, что крышка неожиданно заскользила со своего места и упала на каменный пол с таким грохотом, что он не только эхом разнесся по лабиринту, но и самым болезненным образом отозвался в похмельной голове Эвелин. Стоящие рядом мужчины каждый по-своему отреагировали на падение гранитной плиты: Джонатан прикрыл руками рот, а О'Коннелл – глаза. Если учесть, что сама Эвелин прижала ладони к ушам, то можно понять, что сейчас они со стороны напоминали небезызвестную троицу обезьян. Внутри саркофага лежал куда более скромный деревянный гроб, который, по настоянию девушки, мужчины вынули и аккуратно перенесли на пол. Эвелин смотрела на этот древний предмет, покрытый пылью и паутиной, таким восхищенным взглядом, как если бы он был сделан из чистого золота. – Я мечтала об этой минуте, когда была еще девочкой, – с благоговейным трепетом в голосе произнесла она. – Наверное, ты была довольно странным и своеобразным ребенком, – высказался О'Коннелл, все еще стоя на коленях возле гроба. – Это точно, – подтвердил Джонатан, скорчившись возле противоположного конца деревянного ящика с таким недовольным видом, как будто находился на траурной церемонии и ему предстояло еще долго возиться с этим гробом. Эвелин бросила на мужчин испепеляющий взгляд и попросила у О'Коннелла тряпку. Она принялась бережно протирать крышку гроба в надежде найти на ней иероглифы. Однако очень скоро почувствовала, как у нее все похолодело внутри от того, что она увидела, а точнее не увидела. – Все остальное в порядке, но только священные заклинания почему-то начисто срезаны! – пояснила она свое недоумение мужчинам. – И что все это означает? – поинтересовался О'Коннелл. – Здесь должны находиться иероглифы, которые защищают покойного внутри гроба, Эти заклятия сопровождают его в загробной жизни, но только их тут нет. Кто-то намеренно удалил их с крышки. – Значит, он точно был человеком порочным и нечестивым, понимающе кивнул Джонатан. -Наверное, того, что он был осужден при жизни, им не хватило, – согласилась с братом Эвелин. – Они решили его осудить и поели смерти тоже. – Да, в строгости этим древним египтянам не откажешь, – добавил О'Коннелл. – Я искренно сочувствую бедолаге, – вздохнул Джонатан. – А теперь, не стоит ли нам заглянуть внутрь и проверить: вдруг на нем надета золотая маска. Или хотя бы серебряная. Эвелин уже перестала обращать внимание на ехидные замечания обоих мужчин. Сейчас она была поглощена своей работой. Девушка протирала пыль с замкового механизма, который как две капли воды походил на тот, что располагался на крышке саркофага, и тоже открывался при помощи «лепестков» заветной шкатулки. Вспомнив, как действовала его сестра, на этот раз с замком справился Джонатан, вставив в него раскрытую коробочку и повернув ее вправо. И снова отважная троица услышала характерное шипение, говорящее о том, что они нарушили многовековое заключение того, кто находился в гробу. Но на этот раз отвратительный запах они почувствовали сразу же. Он шел из всех щелей, образовавшихся от времени под деревянной крышкой. – Фу! – поморщился Джонатан отступая назад и зажимая нос пальцами. – Послушай, О'Коннелл, ты, случайно, не здесь похоронил нашего любимого Хасана? Эвелин закашлялась и также отошла от гроба. О'Коннелл, одной рукой закрыв себе нос и рот, другой попытался открыть крышку. Когда он понял, что этого недостаточно, то использовал обе руки, но тоже безрезультатно. – Мне кажется, крышку попросту заело, заметил он. Она там за что-то цепляется... Помоги мне, Джонатан. Мужчины приложили все свои усилия, чтобы сдвинуть крышку с места, и она наконец поддалась. – Только теперь не надо останавливаться! – предупредил О'Коннелл. – По-моему, дело пошло на лад... И крышка, словно в ответ на его слова, тут же открылась! Но вместе с крышкой из гроба вылез прилипший к ней его обитатель: жуткий, покрытый кое-где личинками червей, все еще разлагающийся труп, обмотанный истлевшими почерневши бинтами. Казалось, он хочет выпрыгнуть из места своего заточения и убежать отсюда. Храбрый американец, сдержанная англичанка и ее щеголеватый, элементный брат заорали, как последние идиоты, потерявшие остатки рассудка. А мумия, отлипнув от крышки, снова шлепнулась в свой гроб. О'Коннелл нервно сглотнул и неуверенно рассмеялся: – Наверное, бинт каким-то образом приклеился к дереву или что-то в этом роде, – пояснил он. – Да, эти бинты, по-моему, до сих пор еще липкие, – подтвердил Джонатан. – Тут что-то не так, – заволновалась Эвелин, осторожно подходя к гробу. Она принялась внимательно изучать скорченный уродливый труп. – Мне еще не приходилось видеть такую странную мумию... Прошло три тысячелетия, а она... – Сохранила в себе влагу? – подсказал Джонатан. – Ну да. Так не бывает, даже если учесть, что гроб оставался герметичным. И эта мумии... до сих пор продолжает разлагаться! О'Коннелл тем временем исследовал крышку гроба. – А вы взгляните-ка сюда, – попросил он и указал на следы крови и многочисленные глубокие царапины, бороздившие дерево изнутри. – Это он проскреб своими ногтями. – Боже мой! – в ужасе выдохнула Эвелин. – Значит, его... похоронили живьем! – Он был чересчур порочным человеком, – тихо добавил Джонатан. – Похоже, он успел оставить нам послание. – С этими словами Ричард указал на какие-то неровные иератические знаки, написанные кровью. – Смерть – это только начало, – перевела девушка. Джонатана передернуло, а О'Коннелл и Эвелин настороженно переглянулись. – Вы еще долго собираетесь торчать здесь? – поинтересовался Рик. – Я подумал, не стоит ли мне сходить за своим рюкзаком? Глава 13 «Да будут прокляты оба ваших дома!» Еще одна ночь опустилась над Городом Мертвых, и звезды на небе засверкали, как аметисты. Но теперь «деревенька» Карнахэн слились с американским «городом», и обе соперничающих команды уютно разместились вокруг большого ревущего костра. Шаткое перемирие сопровождалось напряженным молчанием, а револьверы и винтовки лежали на всякий случаи неподалеку. Вдруг гостеприимные медджаи еще рай надумают «заглянуть на огонек»? Наслаждаясь чудесным прохладным вечером, Эвелин направилась к костру. Сложив ладони ковшиком, она несла в них холщовый мешочек. Глаза девушки сияли, как у ребенка, собравшегося поиграть в стеклянные шарики. Выбравшись из своей крошечной палатки, она прошла мимо огромною шатра, служившего доктору Чемберлену штаб-квартирой. Египтолог, в своем тропическом шлеме, который он не снял даже сейчас, когда солнце сменилось луной, стоял у стола. На нем были разложены артефакты, собранные его экспедицией. Перед доктором, поблескивая драгоценными камнями, красовался одни из погребальных сосудов. Осколки другого лежали рядом. С полдюжины феллахов сидели на песке у шатра, словно ученики, ожидавшие услышать святое откровение от своего наставника. – Здравствуйте, доктор, – поприветствовала его Эвелин, замедлив шаг, но Чемберлен не ответил ей. Это вовсе не было грубостью со стороны профессора: он был целиком поглощен исследованием ценнейшего артефакта – книги. Массивный, отделанный обсидианом манускрипт с медными петлями и застежками был снабжен еще и хитроумным запором. Из-за него доктору никак не удавалось раскрыть книгу. Лукаво улыбнувшись себе под нос, Эвелин зашагала к костру. Она устроилась между своим братом Джонатаном и О'Коннеллом, рядом с которым сидел его товарищ по Иностранному Легиону Бени. Оба бывших солдата жарили на палочках какие-то постные и костлявые куски мяса. Запах от жаркого исходил довольно странный, если не сказать своеобразный. Джонатан потянул ноздрями воздух: – Позволю себе поинтересоваться, что за отвратительную снедь вы готовите? – Крысу, – недружелюбно буркнул Бени. – Лучшее мясо, которое может предложить эта проклятая пустыня. – Могу поделиться, – тоном радушного хлебосола предложил Рик. – На вкус оно не хуже, чем на запах. – Нет уж, спасибо, – Джонатана всего передернуло, – А я уж было подумал, учуяв запах, что это наш друг Хасан восстал из мертвых. По другую сторону пылающего костра разместились американские авантюристы: Хендерсон, Бернс и Дэниэлс. Они о чем-то тихо разговаривали между собой, улыбались и вообще пребывали в превосходном расположении духа. Как и Чемберлен, каждый из них оказался обладателем богато украшенного драгоценными камнями сосуда. Американцы крутили их в руках, разглядывали и даже поглаживали, словно любимую кошку. Хендерсон поднял свой сосуд и, хвастливо поворачивая его в ладони, продемонстрировал находку Эвелин и ее друзьям. – Мисс Карнахэн, вы, говорят, большой специалист. Как выдумаете, сколько можно будет отхватить за такую красоту, если толкнуть ее коллекционерам? – Мои знания касаются лишь научной стороны вопроса, – холодно и с достоинством ответила Эвелин. – Боюсь, коммерция – это больше по вашей части, мистер Хендерсон. – Бени говорил, что вы, ребятки, нашли сегодня мумию, – подключился к разговору Бернс, блестя стеклами очков, в которых играло пламя. – Примите мои поздравления. О'Коннелл бросил в сторону венгра раздраженный взгляд. Но тот и ухом не повел, видно, не считая выдачу конфиденциальной информации предательством, и полностью сосредоточился на своей крысе. – Я слышал, что это замечательная свеженькая мумия, – продолжал Бернс. – А почему бы вам ее немного не подвялить? – стоик Дэниэлс неожиданно проявил столь несвойственное ему чувство юмора. А то у нас туговато с топливом для костра. И охотники за сокровищами рассмеялись, похлопывая друг друга по спинам, опьяненные выпавшей на их долю удачей. Эвелин проигнорировала грубоватые насмешки конкурентов и повернулась к О'Коннеллу: – После того как вы с Джонатаном поднялись наверх, я обнаружила еще кое-что. – Надеюсь, тебе не пришло в голову в одиночку бродить по лабиринту? – нахмурился Рик. – Нет, конечно! Я обнаружила это в гробу нашего «друга». С этими словами она развязала принесенный мешочек и вытряхнула его содержимое на песок так, чтобы О'Коннелл и Джонатан смогли оценить ее находку: несколько панцирей каких-то жуков. Джонатан, ненавидевший любых насекомых, отшатнулся: – Слава Богу, что эти омерзительные жуткие твари давным-давно подохли. Не хотелось бы мне повстречать такого жука живьем. – Я бы сказала, что они даже легендарны из-за своей «жути». Это скарабеи – пожиратели плоти. Они могут прожить много лет, довольствуясь плотью трупа... Кстати, мистер О'Коннелл... У вас не найдется лишнего крысо-кебаба для меня? Я просто умираю с голоду. – Могу вам его быстро приготовить, – отозвался Рик, удивленно приподнимая брови. Джонатан продолжал с отвращением смотреть на панцири жуков: – Не хочешь ли ты сказать, сестренка, что эти отвратительные твари пожирали плоть нашего трупа? – Да... и нет. Боюсь, что в случае нашего трупа дела обстояли несколько иначе. Я полагаю, когда они начали поедать его, он еще не был трупом. Джонатан и О'Коннелл обменялись изумленными взглядами, но веря своим ушам. Благодаря любезности Ричарда Эвелин уже приобрела персональный шашлык из крысы, который принялась методично прожаривать на огне. Увлеченная этим занятием, Эвелин продолжала просвещать членов своей маленькой экспедиции: – Таким образом, наша теория о том, что при жизни этот человек был большим грешником, имеет право на существование. Видимо, мы были недалеки от истины. – Значит, ты полагаешь, что он не только был похоронен заживо, – начал размышлять вслух О'Коннелл. – Тот, кто поступил с ним таким образом, еще додумался бросить в его гроб и горсточку пожирающих плоть жуков? Ну, чтобы они загрызли его до смерти? Эвелин нахмурилась: – Я бы сказала, что этих жуков там была не «горсточка», а гораздо больше. – Но что такого мог натворить этот человек, чтобы удостоиться подобных «почестей»? – поинтересовался Джонатан. О'Коннелл лишь усмехнулся: – Может быть, он начал заигрывать с дочкой фараона. – Это самое малое, что могло случиться, – подтвердила Эвелин, медленно поворачивая крысу на огне. – Но, судя потому, что я уже увидела, могу высказать одно смелое предположение. Видимо, нашей мумии пришлось пережить самое страшное из всех древнеегипетских проклятий: хом-дай. И она пояснила, что такая процедура предназначалась лишь для самых порочных людей и злостных святотатцев. – Но у меня все же остаются некоторые сомнения насчет моей теории, – добавила Эвелин. – Дело в том, что во всех книгах имеются указания на то, что в жизни этот обряд проклятия – хом-дай – никогда так и не был приведен в исполнение. Джонатан горько усмехнулся: – Что ж, значит, наша мумия оказалась первой. – Ты хочешь сказать, что ученые считают, будто такое наказание в действительности ни к кому не применялось? Тогда зачем вообще понадобилось его придумывать? Эвелин пожала плечами: – Наверное, оно действовало как угроза, как средство устрашения и сдерживающий фактор. Люди знали, что если кто-то поведет себя уж слишком плохо, ему ой как не поздоровится! Однако в Древнем Египте никто так и не был наказан при помощи хом-дай. Во всяком случае так считает наука. Египтяне очень боялись применить это наказание. – Но почему? – не переставал удивляться Джонатан. – Я считал, что бояться должен тот, кого наказывают, а вовсе не палач. – Существуют указания на то, что если тот, кто подвергся пыткам хом-дай, когда-нибудь восстанет из мертвых, – начала Эвелин самым беспечным тоном, словно рассказывала о чем-то обыденном, – то со своим возвращением он принесет на Землю и десять казней египетских.
|
