Поминовение

Дом Кэролайн Малдер

Гринвич, штат Коннектикут

13 февраля 1998 года

9:38

 

Пытаясь одной рукой удержать плетеный поднос с завтраком, Фокс Малдер постучал в дверь спальни Кэролайн.

- Мам?

- Заходи, Фокс, – ее голос прозвучал устало и приглушенно.

Малдер прижал поднос к груди, чтобы не уронить, и открыл дверь. Кэролайн сидела на постели, ее волосы были лишь немного спутаны, а одеяло аккуратно подоткнуто со всех сторон. Малдер улыбнулся, поразившись в очередной раз тому, что женщина, способная выглядеть столь аккуратно и собрано после такой чудовищной ночи, родила такого безнадежного растяпу, как он.

- Я сделал завтрак.

Малдер поставил поднос перед матерью, а сам присел рядом на краешек кровати.

Ее глаза наполнились слезами.

- Прости меня за то, что я сказала, Фокс.

Он покачал головой.

- Это уже неважно.

- Нет, важно, - она сжала его руку. – Слишком много слов было сказано, слов, которые уже нельзя взять обратно. Болезненных, страшных слов.

- Я понимаю, как сильно все это ранило тебя, мам.

- Не только меня. Я вела себя так, будто из-за несчастья нашей семьи пострадала только я. Я была эгоисткой, Фокс.

Он покачал головой, не желая слышать эти слова самоуничижения.

- Отец все испортил, мам, не ты. Нельзя винить…

- Он все испортил, а я не смогла исправить, Фокс. Из-за меня ты так сильно страдал… - слезы потекли по ее щекам. – Господи, ты, наверное, так ненавидишь меня…

Один тихий всхлип все-таки вырвался наружу, хотя Малдер изо всех сил пытался не заплакать.

- Нет, мам…

- Это не твоя вина, Фокс. Ты ни в чем не виноват. Знаю, твой отец обращался с тобой так, будто ты подвел его, но виноват был он, а не ты.

- Я должен был защитить ее… - боль пронзила его, слезы подступили к глазам, и еще одна попытка сдержать их не увенчалась успехом. Малдер не мог заставить себя посмотреть на мать: стыд и сострадание боролись внутри него. – Я дал им забрать Сэм, потому что я был маленьким, напуганным до смерти сопляком, который не смог даже встать и…

- Фокс, ты не обязан был защищать ее. Я должна была. И твой отец. Мы допустили это, не ты. Знаю, ты пытался, – Кэролайн снова сжала его руку, слезы текли у нее из глаз, а голос стал мучительно хриплым. – Ты так старался, был настолько разбит после случившегося, что я уже отчаялась вернуть тебя обратно.

Их глаза встретились. В лице Малдера читалась готовность услышать правду, которой он избегал столько лет.

- Я ничего не помню о том, что произошло после похищения Саманты, мам. Не помню почти целый месяц.

Она медленно кивнула, взяла с подноса белоснежную льняную салфетку и вытерла слезы.

- Ты лежал в больнице.

Малдер закрыл глаза. Он был испуган, но не удивлен этим открытием, потому что подозревал что-то подобное. Ясные воспоминания о жизни без Саманты начинались для него с Рождества 1973 года – первого Рождества без нее. Оно было гнетущим и безрадостным: мать рыдала весь день, отец выпил бутылку виски и принялся за вторую. Малдер открыл подарки – свитер, баскетбольный мяч, бейсбольные карточки и часы – и понял, что не помнит, как поставили елку, покупали подарки и смотрели «Чудо на 34-й улице»[1], как всегда делали на Рождество.

В его памяти зиял пробел, и Малдер был этому рад. Он не хотел вспоминать.

Это объясняло и то, почему он почти год сидел на торазине[2], и его разум настолько затуманился от лекарства, что его чуть было не оставили в школе на второй год.

- Сколько?

- Почти целый месяц. Твой отец уговорил врачей отпустить тебя домой на Рождество, хотя ты все еще был не восприимчив.

Малдер поморщился, его снова охватил озноб.

- Не восприимчив?

- Ты позвонил нам с отцом в тот вечер, когда Саманта исчезла. Ты был в истерике, кричал. Мы помчались домой. У тебя было что-то вроде галлюцинаций. Ты говорил что-то про яркий свет и голоса, выкрикивал снова и снова имя сестры… - Кэролайн закрыла глаза, и от переживаний на ее лице пролегли глубокие морщины. – А потом вдруг перестал кричать. Перестал говорить. Просто отключился.

Кататония[3], - подумал Малдер спокойно, смотря на ситуацию со стороны, как врач. - Последние прибежище разума от ужасной правды, которой слишком страшно посмотреть в глаза.

- И я весь месяц был в ступоре?

Кэролайн покачала головой.

- Пару раз почти вышел из него. Но каждый раз, когда доктора начинали осматривать тебя, ты снова срывался: у тебя начинались приступы истерики и даже жестокости – ты кричал на них, требовал, чтобы тебя не трогали, лягался, дрался, царапался, - а потом опять отключался.

Малдер покачал головой, пытаясь представить то, что описывала мать. Эти слова никак не увязывались с его собственными воспоминаниями: он никогда не был жестоким, вспыльчивым или истеричным.

- И что потом? Как меня удалось вернуть?

Ее взгляд смягчился, и в глазах появилась бесконечная печаль.

- Мы привезли тебя домой – отец настоял. Ты все еще был в ступоре и не сопротивлялся. Мы устроили тебя в твоей комнате, надеясь, что, может быть, если ты будешь среди своих вещей, то придешь в себя.

- И как, помогло?

Она мягко улыбнулась.

- Утром накануне Рождества я пришла в твою комнату и увидела, что она пустая. Я страшно испугалась, но потом услышала звуки в комнате твоей сестры. Я зашла внутрь и увидела, что ты сидишь на ее кровати, держишь в руках ее плюшевого кролика и плачешь. Ты сказал мне, что потерял ее, извинялся, – она протянула теплую дрожащую руку и погладила Малдера по щеке. – Ты вернулся, но ничего не помнил, кроме того, что Саманта исчезла. Мы никогда не пытались заставить тебя вспомнить что-нибудь еще.

Ее голос напрягся.

- Твой отец сказал, что это не пойдет тебе на пользу. Вот тогда я наконец поняла, что он натворил, почему он спрашивал меня, кого бы я предпочла, если бы могла оставить только одного ребенка.

Малдер наклонил голову. Скорбь сразила его с удвоенной силой. Господи, через что он заставил пройти свою мать! Неудивительно, что она никогда не пыталась поговорить о том, что произошло, избегала его вопросов.

- Прости, мам. Прости, что из-за меня тебе пришлось вытерпеть все это.

Кэролайн решительным настойчивым движением взяла его лицо в руки и заставила Малдера посмотреть на нее, поглаживая его щеку большим пальцем.

- Больше никогда не извиняйся передо мной, Фокс. Ты ничего плохого не сделал. Ничего. Винить следует только твоего отца и меня. Во всем – от начала и до конца. – Она отпустила его и посмотрела на стоявший перед ней забытый поднос. Кэролайн снова вытерла слезы, пытаясь собраться с силами и взять себя в руки. – Хлопья размякли.

- Я сделаю еще.

Малдер попытался встать, но мать остановила его, положив руку ему на плечо.

- Я не очень хочу есть, – Кэролайн приподняла поднос и поставила его на пол. Она посмотрела на Малдера и похлопала по кровати рядом с собой.

Снова почувствовав себя ребенком, Малдер сел рядом с ней, прислонился к изголовью и прижался плечом к плечу матери.

- В детстве ты так сидела со мной и читала мне сказки, - сказал он, положив голову на плечо Кэролайн.

- Тебе всегда нравился «Кот в шляпе»[4].

Малдер засмеялся.

- Нет, мам. Это тебе он нравился. А я хотел слушать сказки братьев Гримм – очень любил все эти кровавые истории.

- А Саманте больше всего нравились «Зеленые яйца и ветчина»[5], - пробормотала Кэролайн.

«Не съем - ни в ящике пустом, ни с лисой с большим хвостом.…»[6] Нижняя губа Малдера задрожала при воспоминании о том, как Саманта выкрикивала эту строчку своим звонким детским голоском, отлично зная, несмотря на свой юный возраст, как задеть брата.

- Она так тебя любила, Фокс.

- Я ужасно себя вел с ней.

- Так и должно быть. Ты же старший брат.

- Я кричал на нее в тот вечер… - слезы подступили к глазам и затуманили взор. – И это последнее, что Сэм от меня услышала, - крик. Я обзывал ее, она чуть не расплакалась.

Кэролайн молчала, словно понимая, что Малдер не ждет от нее ответа.

- Я любил ее, мам. Но не понимал этого, пока она не пропала.

- Знаю.

- Мне не хочется отпускать ее, но время пришло.

Кэролайн судорожно вздохнула.

- Почему сейчас?

Он посмотрел на свои руки и спросил себя, сможет ли мать его понять.

- Потому что три недели назад мою напарницу ранили предназначенной для меня пулей, и она чуть не умерла у меня на руках. И я понял, что позволил своей одержимости поиском Саманты поставить барьер между мной и Скалли. Но ему нет места в наших отношениях. – Малдер теребил мягкое кремовое покрывало, пытаясь подыскать правильные слова. – Я должен сделать выбор, мам. Не хочу, но должен. И я выбираю Скалли.

Долгое время Кэролайн сидела молча, сложив руки. Рискнув краем глаза посмотреть на нее, Малдер увидел, что по ее щекам катятся слезы, а взгляд прикован к какой-то невидимой точке на противоположной стене спальни. Малдер закрыл глаза: у него больше не было сил сдерживать плач.

- Прости, мам.

Снова повисло молчание. Наконец, Кэролайн вздохнула и спросила:

- Ты влюблен в свою напарницу?

Этого вопроса Малдер ожидал меньше всего. Он облизал пересохшие губы и понял, что описать его чувства к Скалли будет непросто.

- Не знаю, - ответил он наконец, сознавая, что это единственно возможный честный ответ. – Я, несомненно, люблю ее, но никогда не позволял себе в нее влюбиться. Просто не смел – не хотел рисковать нашими отношениями и знал, что не смогу стать таким человеком, которого она заслуживает, потому что вся моя жизнь посвящена бесплодным поискам.

- Но теперь ты хочешь попробовать?

Малдер кивнул, удивленный, но благодарный тому пониманию, который услышал в голосе матери.

- Если я этого не сделаю – не выясню, что у нас со Скалли может получиться, - то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. А у меня сожалений и так уже хватит на несколько жизней.

- Она мне нравится. Помню, как она подошла ко мне тогда, когда ты пропал, когда все думали, что ты мертв. Она сказала, что чувствует, что ты жив. И я ей поверила, – Кэролайн улыбнулась и вытерла слезы. – Она милая женщина, Фокс. И я уже вижу, что Дана подходит тебе.

Малдер повернулся к матери и сжал ее руки. Кэролайн посмотрела на сына.

- Мам, пожалуйста, поверь: я не хочу сдаваться. И не хочу, чтобы ты винила Скалли. Она тоже против того, чтобы я бросал поиск Саманты. Она не раз ставила свою жизнь под угрозу ради него.

- Знаю, – Кэролайн снова промокнула слезы платком. – Просто… Не хочу прощаться с моей деткой. Я так и не смогла смириться с ее исчезновением. Не уверена, что знаю, как это сделать.

Малдер кивнул. Он много думал о том, как ему обрести чувство завершенности, раз ни похоронить тело сестры, ни прийти на ее могилу возможности нет. Прошлой ночью, после звонка Скалли, он не мог заснуть несколько часов, пытаясь понять, как лучше всего попрощаться с Самантой. Наконец, когда измождение взяло верх над скорбью, Малдер осознал, что для того, чтобы отпустить прошлое, нужно посмотреть ему в глаза, вспомнить его и пережить снова.

- Я знаю, как.

Кэролайн повернулась, глядя на сына с недоумением.

Он нежно сжал ее руку.

- Надо вернуться в Чилмарк.

 

***

 

13 февраля 1998 года

Нью-Хейвен, штат Коннектикут

13:39

 

Квартира Сары Чендлер, в которой она жила вместе с Энн Милликен, оказалась чистенькой, уютной и обставленной в довольно причудливой эклектичной манере в самых разных стилях и цветах. Стараясь не глазеть чересчур бесцеремонно, Скалли пыталась запомнить как можно больше деталей. Жаль, что с ней нет Малдера – из них двоих он лучше умел наблюдать, обладал фотографической памятью и исключительной способностью подмечать детали.

- Полиция думает, что Сара ненормальная, но это не так, – зеленые глаза Энн Милликен сверкнули гневом и беспокойством. – Господи, она же доктор наук! Она чуть до смерти не уработалась, пытаясь завершить свое исследование, чтобы добавить к докторской еще одну часть. Она амбициозный, умный, творческий человек, но никак не сумасшедшая!

- Я знаю, - мягко ответила Скалли самым умиротворяющим голосом, какой только смогла изобразить.

Энн немного успокоилась, и на ее губах даже появилась полуулыбка.

- Простите… Тяжелая неделя.

Энн пригладила короткие темные волосы и указала Скалли на светло-коричневый диван с мягкой спинкой. Скалли села, а Энн залезла с ногами в такое же кресло, стоявшее напротив дивана рядом с кофейным столиком.

- Знаете, вы очень нравились Саре. Мне кажется, эти девицы из «МУФОН» ее немного запугали: Сара не из тех людей, которые верят в маленьких зеленых человечков.

- Серых, - пробормотала Скалли.

- Простите?

Скалли покачала головой.

- Сара написала, что не догадывается о значении ее вновь обретенных воспоминаний, но они действительно совпадают с большинством описанных случаев похищений инопланетянами.

- Но вы не верите в такие вещи.

- Скажем так: меня пока не убедили в их достоверности.

Энн засмеялась.

- Вы и правда работаете не правительство, сомнений быть не может! – улыбка пропала с ее лица. – А ваш напарник ведь придерживается более широких взглядов?

Скалли нахмурилась.

- Мой напарник?

Она никогда не рассказывала Саре про Малдера.

- Подруга Сары из «МУФОН», Пенни Нортон, прислала ей статью из газеты «Новости северо-восточного телескопа», – Энн устало ухмыльнулась. – Знаю, знаю… Но, по-видимому, вы с вашим напарником что-то вроде местных знаменитостей у тех, кто верит в НЛО. Погодите секундочку… Я принесу.

Энн вскочила с кресла и ушла в комнату.

Скалли воспользовалась возможностью осмотреться. Цветастые минималистские народные узоры на стене, плетеный вручную коврик Навахо, почти полностью закрывающий деревянный пол, беленые стены, из-за которых помещение больше походило на деревенский домик, чем на обыкновенную маленькую квартирку, каких полно в любом городе любой страны. У одной из стен стояла прелестная витрина с антиквариатом. Скалли встала с дивана и подошла к витрине, чтобы рассмотреть ее поближе. Среди ожидаемых фарфоровых статуэток и резных деревянных фигурок прятался целая коллекция трофеев – университетские награды, в основном, принадлежащие Саре Чендлер, и пара футбольных призов Энн Милликен. Симпатичная серебряная чаша с именем Сары Чендлер — выпускницы последнего класса старшей школы Брэдли в Чарльстоне, штат Южная Каролина.

Энн вернулась в комнату, держа в руках тонкий альбом для фотографий. Она кивнула в сторону витрины.

- Сара бывает слишком амбициозной иногда…

- Давно вы ее знаете?

Скалли вернулась на диван.

Энн села рядом с ней и положила альбом на низенький сосновый столик.

- Только год. Но Сара – такой человек, встретив которого впервые, чувствуешь себя так, будто знал ее всегда, – к глазам Энн подступили слезы, и она посмотрела на Скалли. – Скажите честно, агент Скалли, вы думаете, Сара еще жива?

Скалли прикусила щеку и какое-то время молчала, думая, как ответить. К ней вернулось непрошеное воспоминание о вчерашних словах Малдера: «Как правило, шансы найти похищенного через 25 дней…»

Скалли посмотрела на альбом и решила проигнорировать вопрос, понимая, что ни Энн, ни она сама на самом деле не хотят слышать правду.

- Это альбом Сары?

Энн кивнула.

- Исследователь-психолог, который проводил с Сарой сеанс регрессивного гипноза, предложил ей вести альбом воспоминаний. Вырезки из газет, привлекшие ее внимание, мысли, сны и прочее, – Энн взяла со стола альбом и открыла его на середине. – Вот вырезка, которую Пенни прислала Саре.

Скалли взяла у Энн альбом и принялась изучать статью. Фотография была зернистой и не очень лестной для нее, - хотя Малдер, чертов везунчик, как всегда, выглядел изумительно. Они сидели на корточках и рассматривали что-то на земле…

«О, Господи, - подумала она с отвращением. - Комити, Нью-Хэмпшир».

Скалли еле сдержала дрожь, вспомнив те ужасные выходные. Они с Малдером чуть глотки друг другу не перегрызли – неудивительно, что на фотографии она выглядит так ужасно, а Малдер отлично! Конечно, он-то в тот момент размышлял о высокой грудастой блондинке – детективе Анжеле Уайт, а Скалли раздумывала, как бы ей прикончить обоих и выйти сухой из воды, применив все свои профессиональные навыки.

- Сара боялась, что вы сочтете ее сумасшедшей, если узнаете об этом. Подумаете, что она какая-то ненормальная преследовательница…

Эта мысль действительно приходила Скалли в голову, но она сразу расслабилась, как только пролистала альбом: многочисленные вырезки и написанные от руки заметки явно говорили о том, что эта женщина просто пытается как-то примириться с воспоминаниями и эмоциями, в которых не может разобраться.

- Вы сказали детективу Хэнсону из полиции Нью-Хейвена, что в день исчезновения у Сары были планы на обед. Именно тогда вы видели ее в последний раз?

Энн кивнула.

- Ей позвонили рано утром. У нее было одно занятие, закончилось в 10:30, а потом Сара собиралась с кем-то пообедать.

- Вы не знаете, с кем?

- Она только сказала, что этот человек имеет отношение к исследованию в Гарварде, и что она там с ним и познакомилась. Он нашел какую-то информацию о новом методе восстановления памяти, который показал хорошие результаты клинических исследований, – Энн нахмурилась. – Я спросила Сару, не считает ли она, что не очень правильно встречаться тет-а-тет с незнакомым мужчиной, но Сара только рассмеялась в ответ. Сказала, что это пожилой джентльмен – очень приличный и воспитанный, и что беспокоиться не о чем.

- Она не назвала его имя?

- Нет. Ни разу.

Скалли что-то записала в блокнот.

- Сара сказала, куда собирается пойти?

Энн покачала головой.

- Нет. Как я жалею теперь, что не заставила ее сказать.

- Может, она упомянула что-нибудь, что может навести на мысль? Хотя бы намекнула на то, в какой части города ресторан?

Энн прикусила губу и нахмурила брови.

- Я только помню слова Сары о том, что эта встреча может стать настоящим прорывом, о котором она так давно мечтала. Ей очень важно вспомнить прошлое: кто она и как оказалась без сознания в переулке в Чарльстоне. Незнание изводит ее.

Скалли прекрасно понимала Сару.

- Может, она сказала, что собирается есть на обед?

Энн снова начала качать головой, но потом вдруг остановилась, ее рот слегка приоткрылся, а глаза расширились.

- Подождите секунду! Я вспомнила: Сара сказала, что даже если из встречи ничего не выйдет, она хотя бы съест бесплатный фалафель[7].

- Значит, это какой-нибудь ближневосточный ресторан?

- Не просто какой-нибудь. Она собиралась в «Гарнемс». Это ее любимое место – маленький ливанский ресторанчик на Притчард Стрит, рядом с книжным магазином. Она отказывается есть фалафель где-нибудь еще, всегда говорит: «Зачем пробовать, если уже есть идеальный?»

Скалли попросила Энн продиктовать название ресторана по буквам, чтобы убедиться, что записала правильно.

- Энн, у вас нет фотографии Сары, сделанной не так давно, как эта?

Скалли достала снимок из папки.

Энн посмотрела на фотографию.

- Нет… Сара не очень любит фотографироваться. Ей кажется, что у нее слишком большой нос, хотя я так не считаю.

- Ну, может быть, найдется старая фотография, на которой Сара больше похожа на себя сейчас?

- Надо поискать в ее комнате.

На лице Энн было написано нежелание рыться в вещах пропавшей подруги. Может, подумала Скалли, девушка чувствует себя сейчас так же, как она сама чувствовала себя в тот день, когда наконец набралась смелости и помогла матери разобрать вещи Мелиссы. Если бы она все еще была жива, то очень возмущалась бы тем, что сестра и мать копались в ее пожитках и совали нос в ее личную жизнь. Но смерть делает понятие «личной жизни» очень относительным.

Когда Скалли начала разбирать вещи своей сестры, то впервые в полной мере почувствовала все горе потери, всю бесповоротность ее смерти, воплотившуюся в одном коротком вечере, посвященном перебиранию обломков слишком рано оборванной жизни.

- Я попробую узнать, появлялась ли Сара в этом ресторане. Покажу им фотографию и опишу, как она выглядит сейчас. Ее хотя бы смогут узнать по этому снимку?

Энн снова посмотрела на фото.

- Да… Но обязательно скажите, что сейчас у нее длинные волосы, и они темнее. По плечи, может, чуть длиннее.

Скалли закрыла блокнот и достала свою визитку.

- Здесь мой мобильный: если вспомните какую-нибудь информацию, позвоните, даже если она вам покажется несущественной.

Энн взяла визитку.

- Хорошо, обязательно.

Она проводила Скалли до двери.

Скалли обернулась и пожала девушке руку.

- Спасибо за помощь, мисс Милликен.

Энн ответила на рукопожатие и улыбнулась.

- Как мило с вашей стороны приехать и попытаться помочь Саре. Думаю, если кто и может найти ее и вернуть в целости и сохранности, то это вы, агент Скалли.

Скалли надеялась, что Энн права, но уже начинала серьезно в этом сомневаться.

Ее сотовый тихонько завибрировал в кармане, когда она открывала автомобиль. Достав телефон одной рукой, другой она распахнула дверцу.

- Скалли.

- Привет, это я.

Скалли почувствовала облегчение, услышав голос Малдера, как будто, только поговорив с ним, могла расслабиться по-настоящему.

- Как дела?

- Налаживаются. Мы с мамой поговорили и все прояснили.

- Судя по голосу, ты чувствуешь себя лучше.

Пытаясь удержать телефон, зажав его между подбородком и плечом, Скалли пристегнулась.

- Мне помог наш вчерашний разговор. Спасибо, что не забыла позвонить, когда добралась. На самом деле, я не просто так звоню.

Скалли завела машину.

- Ты? Не просто так?

Малдер засмеялся, и от этого редкого звука через все ее тело прошла теплая волна возбуждения.

- Да, хотел сказать, что мы с мамой сейчас едем на Виноградник.

- Виноградник?

Рука Скалли от удивления замерла на коробке передач.

- Мы решили еще разок взглянуть на дом в Чилмарке, прежде чем продавать его.

«И воспользоваться последним шансом навестить прошлое», - подумала Скалли. Она закрыла глаза: на нее вдруг накатила тоска. Дана с присущим ей прагматизмом никогда по-настоящему не верила в то, что Саманта все еще жива, и ее можно найти, но сейчас она с удивлением поняла, как сильно хочет перебороть в себе этот скептицизм. Может быть, потому, что знала: если Малдер найдет Саманту, то будет счастлив. А Скалли очень хотелось, чтобы Малдер стал счастливым.

- Сколько вы планируете там пробыть? – спросила она.

- Только один день. Сегодня вечером, наверное, уже вернемся в Гринвич. Я помашу из окошка, когда будем проезжать Нью-Хейвен.

Скалли улыбнулась.

- Я помашу в ответ.

В воздухе повисло молчание, наполненное непроизнесенными мыслями, но оно, как ни странно, не было неловким.

Наконец, Малдер заговорил.

- Скалли?

- Да?

- Спасибо.

- За что?

- Наверное, за то, что терпишь меня, – его голос смягчился. – Я знаю, что ты делаешь гораздо больше, чем от тебя требуется, чтобы помочь… Иногда – больше, чем я заслуживаю. Просто решил, что пришло время тебя поблагодарить.

Скалли почувствовала слезы на глазах и моргнула, отругав себя за то, что стала так восприимчива к непривычно нежным словам напарника. Господи, Скалли, он же просто сказал «спасибо», а не «я люблю тебя»!

Но в глубине души она понимала, что именно это он сейчас и сказал.

 

***

 

13 февраля 1998 года

12:45

Чилмарк, Массачусетс

 

Фокс Малдер зашел в маленькую спальню, которая когда-то принадлежала его сестре. Он выдохнул так резко, что закружилась голова. Сколько прошло времени с тех пор, как он видел это место в последний раз?

Окно над постелью было спрятано за выцветшими пожелтевшими занавесками. Малдер пересек комнату и раздвинул шторы, позволив дневному солнечному свету литься сквозь пыльные стекла. В маленьком дворике снаружи почти не осталось зелени — только несколько пятен травы, еще не уничтоженной первыми зимними заморозками. Малдер до сих пор помнил, как они играли здесь, бросая мокрые снежки в окно Саманты и слушая ее приглушенные негодующие крики.

Малдер услышал тихий судорожный вздох у себя за спиной. Не отворачиваясь от окна, он пробормотал:

- Отец все это время ничего не менял?

Кэролайн не ответила. Малдер обернулся и посмотрел на нее, удивившись тому, какой маленькой и хрупкой она выглядела, стоя в центре этой комнаты, где ее дочь прожила восемь недолгих лет реальной жизни и двадцать пять лет — в воспоминаниях.

Малдер ходил по комнате, вспоминая Саманту, звук ее голоса, ее запах — детской присыпки и мыла «Айвори». Он провел пальцами по светло-голубой ленточке, висевшей на краю зеркала комода: голубой был ее любимым цветом. Одно время Саманта не носила ничего, кроме голубого - «голубой период Саманты», как выражался отец, улыбаясь и не пытаясь скрыть горячую отцовскую привязанность.

Отец обожал Саманту. Души не чаял в ней.

Малдер так и не смог понять, почему, когда пришло время выбирать, отец позволил негодяям забрать сестру, а не его.

Он открыл рот, чтобы задать этот вопрос матери, но, увидев, что на ней лица нет, запнулся. Малдер поспешил к ней, от волнения внутри все свело.

- Мам, ты в порядке?

Она повернулась к нему, обняла и уткнулась лицом ему в грудь.

- Не знаю, выдержу ли я это, Фокс.

Он услышал, что Кэролайн начала всхлипывать, и нежно погладил ее по голове, успокаивая.

- Все хорошо.

- Я повторяю себе, что надо отпустить ее, но... Когда появилась та женщина и сказала, что она твоя сестра, я позволила себе поверить, что мы сможем ее найти. Я так и не справилась с той ситуацией.

Малдер вспомнил женщину, выдававшую себя за Саманту и убедившую в этом всех, даже отца. Вспомнил, как всего мгновение колебался, когда наемный убийца поставил ультиматум — Скалли в обмен на Саманту. Малдер был потрясен, осознав, что готов практически на все, чтобы спасти напарницу, — даже рискнуть жизнью женщины, которую считал своей сестрой.

И тем не менее, Малдер никогда не собирался идти на обмен. Он пытался спасти их обеих, не желая отказываться ни от сестры, ни от напарницы. Но иногда человеку не остается ничего иного, кроме как сделать выбор. И, чуть не потеряв Скалли снова, Малдер знал, что время пришло.

Надо попрощаться с сестрой и жить дальше.

Малдер закрыл глаза. На него нахлынули воспоминания о Саманте, воскрешенные этой комнатой, - знакомые запахи, звуки, вещи, ощущение нежной кожи сестры под его пальцами в те редкие моменты, когда он решался до нее дотронуться. Со дня своего рождения сестра была для него паразитом, сорняком, ложкой дегтя в бочке меда. И тот факт, что отец безоглядно обожал Саманту, еще больше мешал Малдеру полюбить ее.

«Какая часть этого поиска на самом деле связана с чувством вины? - спросил себя Малдер, и слезы защекотали ему глаза. - Если бы я обращался с ней лучше, любил бы больше, пока Саманта еще была со мной, смог бы я отпустить ее гораздо раньше?»

Ответа на этот вопрос он не знал.

 

***

 

Кафе «Гарнемс»

Нью Хейвен, штат Коннектикут

16:49

 

- Конечно, я ее знаю. Это Сара — она часто заходит.

Худая симпатичная ливанка на кассе кивнула, когда Скалли показала ей фотографию Сары Чендлер.

Скалли взглянула на имя, написанное на бейджике, прикрепленном к темно-красной кофте девушки.

- Тереза, а вы не помните, она была здесь шестого февраля?

Тереза нахмурилась.

- Это была... среда?

- Четверг.

- Ну, я работаю по четвергам, так что должна была ее видеть. Но уже неделя прошла...

В ее голосе слышалась неуверенность.

- Возможно, она обедала с пожилым мужчиной. С хорошими манерами...

Как только Скалли произнесла эти слова, лицо Терезы осветилось. Пожилой джентльмен с хорошими манерами...

- Подождите... Кажется, припоминаю, - глаза Терезы немного расширились. - Наверное, я запомнила, потому что мужчина был сильно старше Сары и говорил с акцентом... Британским, наверное.

Взволнованность и страх охватили Скалли, когда она попыталась представить, что за мужчина мог встречаться с Сарой шестого февраля.

- Рост примерно 180 см, седые волосы, длинное вытянутое лицо, тонкий нос?...

Тереза кивала.

- Да, похоже. Очень вежливый, а еще все время приподнимал брови — напомнил мне этим какого-то актера.

У Скалли екнуло сердце.

- Сара ушла с ним?

- Кажется, да — они вышли через заднюю дверь: там в переулке стоянка.

- Вы после этого видели Сару?

- Кажется, нет.

- А мужчину?

- Нет, его точно не видела.

- Он оплатил счет, или Сара?

- Он. Дал мне пятьдесят долларов и сказал оставить сдачу себе.

- А у вас, случайно, этой купюры не осталось?

Конечно, Скалли знала, что это маловероятно: никто не стал бы оплачивать наличными такую крупную сумму, чтобы получить пятьдесят долларов в качестве сдачи. Может, если купюра все еще в кассе, агент Пендрелл сможет снять с нее отпечатки...

- Нет, деньги вчера отвезли в банк, - Тереза покачала головой, разбив надежды Скалли. - Мы стараемся не хранить такие крупные купюры.

Скалли вздохнула и достала визитку из кармана.

- В любое время можете позвонить мне на этот номер, если что-нибудь вспомните, даже если информация покажется вам несущественной, - Скалли пошла к главному входу, недалеко от которого, у обочины, был припаркован ее автомобиль, но вдруг остановилась и снова повернулась к кассирше. - А как выйти к парковке в переулке?

- Тереза кивнула в сторону узкого плохо освещенного коридора, ведущего на кухню.

- Туда.

Скалли поблагодарила Терезу и отправилась к черному входу.

 

***

 

Шоссе I-95

24 км. к востоку от Нью-Хейвена

17:28

 

Облегчения, на которое так рассчитывал Малдер, не почувствовал ни он сам, ни его мать. Кэролайн настояла на том, чтобы уехать почти сразу после приезда, словно ей было физически больно находиться в этом доме. В районе Провиденса, Род Айленд, она вдруг замолчала и стала односложно отвечать на редкие вопросы Малдера тихим усталым голосом.

Когда они приблизились к Нью-Хейвену, Кэролайн нарушила молчание.

- Давай остановимся в Момогвине.

Малдер взглянул на мать. Она смотрела вперед так пристально, как будто никогда за всю свою жизнь не видела ничего более интересного, чем эти пейзажи за окном. Но Малдер знал, что на самом деле она даже не замечала их.

- Хорошо.

- Моя кузина Кэй уже несколько месяцев умоляет меня ее навестить. Думаю, это будет приятный сюрприз.

Брови Малдера изумленно приподнялись.

- Ты не думаешь, что лучше сначала позвонить и хотя бы убедиться, что она дома?

Кэролайн повернулась и посмотрела на сына. Он удивленно моргнул, увидев огонек в ее глазах, так контрастирующий со скорбным выражением лица.

- У Кэй жизнь еще скучнее, чем у меня, Фокс. Она будет в восторге, если мы как-то разбавим эту скуку.

Малдер продолжал смотреть на нее в удивлении.

- Хорошо, если ты уверена.

- Уверена. Думаю, интересно будет для разнообразия послушать про чужие неприятности, а уж у Кэй, видит Бог, их хватает.

Кэролайн тихо засмеялась, и этот звук накрыл Малдера, как мягкое теплое одеяло.

Он внимательно посмотрел на мать, не понимая, откуда взялась эта резкая перемена.

Она заметила его удивленный взгляд, и смех перешел в слабую улыбку.

- Я устала грустить, Фокс. Устала плакать и сожалеть, что моя жизнь не сложилась иначе.

Он кивнул.

- Я надеялся, что поездка в Чилмарк поможет, но...

- Не думаю, что нам когда-нибудь станет легче, Фокс. Пока у нас даже нет тела, которое можно похоронить, вряд ли это возможно. Но так продолжать нельзя. Я устала горевать, мне просто хочется улыбнуться, вспомнить, какой я была до того, как все пошло наперекосяк, - Кэролайн посмотрела на сына, и на ее губах заиграла улыбка. - Могу поспорить, ты даже не знаешь, что я когда-то хотела пойти в «Рокеттс»[8].

Малдер громко рассмеялся.

- Шутишь.

- В молодости я очень хорошо танцевала. Но потом встретила твоего отца и...

У Малдера разрывалось сердца от боли, которая слышалась в ее голосе.

- Он не всегда был таким, как... в последние годы? – спросил Малдер.

- Нет, - голос матери смягчился и стал задумчивым. - Он был очень хорошим человеком, когда мы поженились, Фокс. Весь полон утопических идей и энтузиазма. Он думал, что сможет изменить мир. Тогда мы все были молодые и глупые – не знали, что мир меняет людей, а не наоборот.

- Ты его любила?

- Да, - уверенность в голосе матери удивила Малдера: он знал, как сильно она возненавидела отца в итоге. - Но потом...

- Он изменился.

Кэролайн кивнула.

Малдер подумал о Скалли и о том, что им пришлось пережить: боль, гнев и разочарование и в то же время – любовь и доверие. Каким-то образом они пережили все это, стали сильнее и сблизились больше, чем когда-либо. Но поскольку семья Малдера распалась, когда ему было всего лишь двенадцать, он не мог верить, что для них со Скалли и дальше все сложится так же благополучно, как складывалось до сих пор.

Малдер съехал с шоссе и направился в сторону Момогвина, где жила двоюродная сестра его матери.

- Здорово будет снова увидеться с Кэй. Мне кажется, мы не встречались с тех пор, как я окончил старшую школу.

Кэролайн покачала головой.

- Ты не останешься там, Фокс. Думаю, есть кое-кто, кого тебе следует навестить в Нью-Хейвене.

Малдер взглянул на мать, и его губы изогнулись в улыбке, когда он увидел шутливое выражение на ее лице.

- Мам, ты что, занялась сводничеством?

- Именно так.

Малдер снова посмотрел на дорогу и тихо рассмеялся.

- Ну, мне надо сначала узнать, точно ли Скалли не против, чтобы я испортил ей вечеринку — может, они с подругой и не захотят, чтобы я болтался рядом, пока они сплетничают.

- Никогда не видела курятник, в котором не нашлось бы места для петуха[9].

Малдер задохнулся от удивления.

- Мам!

Глаза Кэролайн расширились, когда она поняла, что сказала.

- Я говорю о птице, Фокс! - воскликнула она, и Малдер засмеялся еще громче.

И вдруг они оба расхохотались, с наслаждением предавшись долгожданному эмоциональному облегчению.

Наконец, смех затих. Кэролайн облокотилась на спинку сиденья, но на ее губах все еще оставалась улыбка. Когда они повернули в сторону дома Кэй Рэдфорд около пляжа Момогвина, она сказала:

- Что бы мы ни решили, Фокс, я рада, что мы съездили в Чилмарк. Рада, что ты приехал.

Малдер протянул руку и сжал ее ладонь.

- Я тоже.

Следуя указаниям матери, Малдер добрался до нужного дома, заехал на дорожку, ведущую к гаражу, и припарковался за уже стоявшим там Кадиллаком Севиль. Почему-то Малдеру казалось, что дом Кэй больше. «Конечно, - подумал он, - все кажется большим, когда ты сам маленький».

- Пока я скажу Кэй, что останусь ночевать, почему бы тебе не позвонить напарнице и не поинтересоваться, не осталось ли для тебя места на их пижамной вечеринке? - спросила Кэролайн, когда они вышли из машины и пошли по покрытой гравием дорожке к входу в дом.

Малдер снова взглянул на мать и понял, что в этот раз она имела в виду именно то, что сказала. Широко улыбнувшись ей с признательностью, он остановился у ступенек повидавшего виды крыльца из красного дерева, достал мобильный из кармана и набрал номер Скалли.

После третьего звонка она ответила.

- Скалли.

- Привет, это я.

- Привет.

Ее голос прозвучал неразборчиво, слышался какой-то шум.

- Ты на улице?

- Да... Подожди секунду.

- Конечно.

До Малдера донесся приглушенный звук шагов по тротуару, шум автомобильного двигателя, гудок машины где-то вдалеке. Внезапно он услышал звук удушья и грохот.

- Скалли?

В ответ раздались гудки.