ПРОЛОГ: ТАЙНЫЙ МУЗЕЙ. Six months later, John Duncan ______ ______ in a small flat near the sea

Six months later, John Duncan ______ ______ in a small flat near the sea. He had lost his job, and had had to sell his ______ house. He couldn’t ______ the payments on it.

From a window in his flat, he could look at the sea. He sat and looked at the cold, grey sea ______ ______, every day.

Christine would have her baby ______. He had bought lots of baby ______ to give her. His bedroom was______of baby clothes – little pink coats and trousers for a girl, blue ______ for a boy. There were little ______ ______ too – teddy bears and small animals with blue, ______ eyes.

But he hadn’t given any of these things to her, because she ______ ______ to him. When he went to see her, she closed the door ______ ______ ______; when he rang, she put the phone down; when he wrote, she sent the letters back ______.

There were a lot of books and magazines in his bedroom, too. But he ______ them under his bed. He read them sometimes ______ ______, but he didn’t like to see them during the day. They were about babies, and the ______ that babies could get, before they were born. There were some terrible things in the books, ______ ______. He didn’t like to think about them, but he ______ ______. He thought about them all day, all the time.

Today, as he sat staring out of the ______ at the sea, he could not stop his hands ______. Every morning he ______ the hospital, to ask if his daughter Christine MacDonald was there. He had rung this morning, and a ______ had said yes, Christine was there, and the baby ______ ______. That had been four hours ______. For two hours John had sat by the telephone, ______ to ring the hospital again. Three times he had picked it up, and three times he had ______ ______ ______ again.

He picked it up again, and rang the ______. Seven… five… eight… three... it was ______ ______. He put the phone down again. He could not hear the news from the ______ ______ of a nurse over the telephone. He had to see the baby ______ ______.

He got up, put on his coat, and went ______. There was a cold wind ______, ______ from the sea. The sea and the sky were grey and ______. He went into a shop and bought some ______. He chose them carefully – ______ red and yellow ______ – and the shopkeeper put paper around them to keep them ______. John took them and walked quickly, ______, along the ______ ______by the sea, towards the hospital.

It was raining out at sea. Already the rain was ______ on the sandbanks where the seals ______ ______ ______. Soon it would be falling on the town. John Duncan ______, and turned his coat collar up. Then, with his bright flowers in his hand he walked on, into the winter ______.

 

АЛЕКСАНДР

 

Показать телефонНаписать сообщение

Город

Архангельск, р-н Варавино-Фактория

Chevrolet Spark зелёный хетчбэк, 2007 г., пробег 70 000 - 74 999 км.

0.8 MT, бензин, передний привод, левый руль, не битый

2007г.дв.0,8,АВS,ГУР,2 подушки безопасности,музыка,сигнализация,2 комплекта резины на дисках,состояние отличное

Номер объявления: 532202903

 

НЕИЗВЕСТНЫЙ КОБЭЙН

 

ОБЛОЖКА. За шесть лет профессиональной карьеры Курта Кобэйна и на концерте, и за кулисами были сделаны тысячи его фотографий - но основную их массу он ненавидел. Эта фотография, сделанная в легендарном «Crocodile Caf;» осенью 1992, была одним из немногих личных снимков, который, наверное, нравился Курту, раз он хранил его в собственном альбоме для газетных и журнальных вырезок.

 

ПРЕДЫДУЩИЙ [снимок]. Эта фотография, где Курт играет на гитаре, находилась в маленькой рамке типа медальона на тумбочке у постели Курта и Кортни. Кортни ссылается на неё как на одну из своих любимых фотографий, потому что ей нравилась форма и красота рук Курта.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

ПРОЛОГ: ТАЙНЫЙ МУЗЕЙ 4

1. СОЖЖЁННЫЕ ХИППИ 8

2. АМЕРИКАНСКАЯ ГОТИКА 17

3. КИШЕЧНАЯ БОМБА 24

4. ЛЮБОВНЫЙ ЗУММЕР 34

5. МОЩНАЯ КОМАНДА 42

6. ВИШНЁВЫЙ ПИРОГ 55

7. СТРАХ ПЕРЕД ЧИСЛОМ 13 - ФИГНЯ 62

8. ЛУЧШИЙ НАРКОТИК 71

9. ПРИВЛЕКАТЕЛЬНО ПОТЕРЯННЫЙ 81

10. АНТИЗВЕЗДА 99

11. ПОСЛЕДНИЙ КРИК 105

БЛАГОДАРНОСТИ 116

ОБ АВТОРЕ 118

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ 118

 

ПРОЛОГ: ТАЙНЫЙ МУЗЕЙ

 

«Я чувствую, что это общество где-то потеряло своё ощущение того, что такое искусство. Искусство - это самовыражение. В процессе самовыражения вам нужна полная 100-процентная свобода, а нашу свободу выражать своё искусство серьёзно поимели».

 

- ЗАПИСЬ В ОДНОМ ИЗ ДНЕВНИКОВ КУРТА КОБЭЙНА

 

ДВЕРЬ УЖЕ БЫЛА ОТКРЫТА, и я постучал по проёму. Долгое время никто не появлялся, и мне оставалось вглядываться в крошечную квартиру в Олимпии, штат Вашингтон, и размышлять о её тайне и истории. Как и большинство вещей, которые представляешь себе до того, как их увидишь, это место было меньше, чем я ожидал. Мой разум придал ему масштаб, основанный на значительности того, что здесь происходило, а не на том простом факте, что это была двухкомнатная квартира, которая в 1989 году сдавалась за 137.50 $ в месяц. Наконец на пороге появился студент колледжа лет двадцати в боксёрских трусах. Я уверен, что сперва он подумал, что я продаю журналы или спасаю души. Когда я показал бейджи на своём профессиональном магнитофоне, ноутбуке и камере, он пожал плечами и пригласил меня и моего компаньона в дом, указав на диван «Бэгги» у журнального столика с блошиного рынка.

Биографы иногда в силу необходимости вынуждены быть назойливыми, и подобное имело место в этот день весной 1999 года, когда я попросил совершить экскурсию по дому этого человека. Он был любезен в этом отношении и сказал мне, что это место в полном моём распоряжении. Оно было крошечным, и я обошёл всю квартиру за шестьдесят секунд.

В основном это было то, что я ожидал: типичная квартира в ветхом доме. Я уже видел поэтажный план, поэтому знал, где та печально известная стена спальни, некогда украшенная граффити: «Курт пахнет Подростковым Духом» - и я знал, что в этом доме есть ещё две квартиры. Однако поэтажные планы не фиксировали запах, в котором в равных частях присутствовали мускусность зоомагазина, примесь дешёвой лапши быстрого приготовления и аромат массы чересчур пережаренных макарон и сыра «Крафт».

Именно в этой квартире Курт Кобэйн сотворил свою невероятную музыкальную революцию. Однажды он уселся в этом крошечном месте и записал первый вариант «Smells Like Teen Spirit», даже не зная, что это название имеет отношение к дезодоранту. При этом он навеки переделал параметры того, что мог бы включать припев поп-гимна («альбинос, москит, моё либидо»). В то же время он расширил эмоциональный ландшафт рок-музыки: к этому канону были добавлены злость, отчуждение и тоска. Из этого крошечного места он создавал, с «Нирваной», широкое музыкальное видение, которое навеки изменило популярную музыку.

[СПРАВА. Двухлетний Курт в доме у своей тёти Мари с тамбурином в руке. Он ещё с ранних лет любил музыку, и его тёти и дяди познакомили его с такими группами, как «Byrds» (изображённые на тех трёх плакатах позади него).

СЛЕДУЮЩЕЕ. Курт коллекционировал игрушки и игры, которые он покупал в магазинах подержанных товаров, на распродажах домашних вещей и в магазинах «Умелые руки». Единственная объединяющая тема в его коллекциях - это то, что всё каким-то извращённым способом отражало странность американской поп-культуры. Часто он модифицировал эти предметы коллекционирования, закрашивая их или искажая их вид. Курт переделал эту статуэтку Фредди Крюгера, выпущенную приблизительно во время выхода в 1984 году «Кошмара на Улице Вязов», добавив петлю из бечёвки. Этот экспонат какое-то время висел, в буквальном смысле, на стене его квартиры в Олимпии]. (Здесь и далее в скобках – подписи под иллюстрациями – Прим. пер.).

Эта квартира не казалась заслуживающей внимания, но это было всё, что Курт мог себе позволить в то время, и он едва мог заплатить за квартиру. Здесь он сочинял песни, часами смотрел телевизор, питался студенистыми сырными продуктами, заносил сотни записей в свои дневники, рисовал множество картин и страдал, как он страдал почти всюду. Находясь в этой убогой квартире, я мог представить себе то расстройство, которое он должен был чувствовать из-за такого положения своих дел, особенно в те годы, когда его группа не могла получить контракт с какой-нибудь ведущей студией звукозаписи. Один из самых больших мифов в рок-истории - это то, что «Нирвана» мгновенно добилась успеха. На самом деле эта группа совершила девять гастрольных туров и играла вместе четыре года прежде, чем стать успешными; в течение большей части того времени борьбы Курт жил в ужасающей нищете в этой квартире в Олимпии. С этого скромного адреса он посылал сотни писем на ведущие студии звукозаписи, умоляя их заключить с ним контракт. Он даже предлагал финансировать этот релиз: «Мы готовы заплатить за большую часть тиража нашего LP в 1 000 экземпляров, и все затраты на запись... - молил он в одном таком послании. - ПОЖАЛУЙСТА, пошлите нам ответ – «отвяжитесь» или «не заинтересованы», чтобы нам не приходилось тратить зря деньги, опять посылая плёнки». Его убивали одни только почтовые расходы.

Ту аномию, которую ощущал Курт в тот период, проще понять, чем то, что случилось четыре года спустя, в зените его славы, когда он покончил с собой в оранжерее своего особняка из пятнадцати комнат в Сиэтле. Каждый год тысячи фэнов посещают парк, который примыкает к этому особняку, но немногие когда-либо видели бывшее жилище Курта в Олимпии, отчасти потому, что это - частный дом, и даже назойливых биографов терпят с трудом. Возможно, впустили только меня, потому что я приходил туда с Трэйси Мэрандер, которая какое-то время жила в этой квартире с Куртом, ещё когда они встречались. Нынешний жилец, возможно, испытывал больше симпатии к прежней квартирантке, вернувшейся, чтобы поискать частицы своего прошлого, чем он, возможно, испытывал к репортёру.

Трэйси была достаточно любезна, чтобы провести для меня экскурсию, которая рассказывала о том, как это место выглядело раньше - когда-то на стене висел плакат «Beatles», а на холодильнике - фотографии поражённых болезнью влагалищ. Граффити «Курт пахнет Подростковым Духом» в спальне были уничтожены после того, как Трэйси и Курт расстались, и их давно замазали. Курта выселили из этой квартиры в 1991 году за то, что он не платил арендную плату, пока был в Лос-Анджелесе, записывая «Nevermind», и эти граффити, как и многие его творения, пропали.

Однако на полке в гараже всё ещё находилась конкретная связь с наследием Курта. Этот гараж был неотапливаемой лачугой, которая заставляла даже скромную квартиру казаться шикарной, и Курт проводил там время, ремонтируя гитары и усилители, который он разбивал на сцене. Он также использовал этот гараж как студию, когда работал над художественными проектами, которые требовали больше пространства, как отметила Трэйси, когда изучала стеллаж. «Это палатка Курта», - сказала она. Формально это была её палатка, поскольку в течение того времени, которое они провели вместе, она покупала всё, что им принадлежало. Как осколки многих разрывов, палатка осталась в этом доме, и Курт изредка пользовался ею в туристических походах. Это не было похоже на обнаружение потерянной гитары или пропавшей бобины, но, тем не менее, это казалось мне чем-то зловещим. На тот момент Курт был уже пять лет как мёртв и не жил в Олимпии почти десятилетие, но там, скрытая в каморке, осталась его часть.

 

БОЛЬШИНСТВО ИЗ ТОГО ИМУЩЕСТВА, которое некогда заполняло ту квартиру в Олимпии и другие жилища в короткой жизни Курта Кобэйна, теперь находится в безопасном высокотехнологичном хранилище, скрытом от солнечного света и от глаз фэнов. Занимаясь своей биографии Кобэйна 2001 года, «Тяжелее Небес», я побывал фактически в каждом месте, где Курт когда-либо преклонял свою голову, вдобавок мне выпало огромное счастье исследовать его личное имущество, которое было в этой кладовой: его дневники, рисунки, невыпущенные записи, корреспонденция, домашние фильмы, альбомы грампластинок и мимолётность его коллекции диковинок. Когда я впервые увидел многие из этих предметов, я был поражён тем, насколько он был визуален, и что музыка рассказала только часть истории о творческом потенциале и одержимости Курта. Даже в эпоху до «eBay» он был фанатичным коллекционером шкатулок в форме сердца, фарфоровых кукол, моделей Прозрачного Человека и прочих редкостей. Часто посещая магазины подержанных вещей и толкучки, он покупал старые слайды «View-Master», настольные игры 1960-х, пластмассовые палочки для смешивания коктейлей, игрушки в виде фигурок знаменитостей и необычные книги и журналы. Полагая, что часть своей взрослой жизни Курт был бездомным, я был потрясён тем, сколько из его вещей - сколько из этой странной коллекции всё ещё сохранилось.

Демонстрируясь в различных его домах, когда он был жив, эти трофеи, в сущности, являлись передвижным музеем американской странности. Предметы, которые коллекционировал Курт, отражали темы, о которых он писал в своих дневниках и в своей музыке. «Альбинос, москит» или, ещё лучше: «Когда выключен свет, не так опасно», понятен, в извращённом смысле, любому, кто когда-либо заходил в его квартиру в Олимпии и видел настольную игру Арчи Банкера, находящуюся рядом с игрушечным Ивелом Канивелом. «Во всём его доме был беспорядок, и повсюду были вещи, - однажды сказал мне басист «Нирваны» Крист Новоселич. - Тем не менее, он был очень хорошим художником, и это было одним из тех способов, которыми он себя выражал - как он фильтровал мир. Это получалось многими способами, и часть этого была болезненной и извращённой. В сущности, всё искусство декадентское и извращённое. Его тема была довольно последовательной: всё было просто немного удолбано и мрачно».

Эта книга - личный, иллюстрированный беглый взгляд на извращённую коллекцию Курта Кобэйна, доселе невиданный мрачный музей удолбанностей. Я уже написал биографию Курта, поэтому считайте это приложением: книга, сосредоточенная на его творческой жизни, включая тайную визуальную историю тех вещей, которые он создавал и коллекционировал. На фотографиях - многие из тех предметов, которые вы бы увидели, зайдя в ту квартире в Олимпии в 1990 году или посетив ещё несколько мест, где Курт жил во взрослой жизни. Вы также найдете доселе невиданные редкости из его детства, включая интимные снимки, редкие полароидные фотографии и реликвии ранней «Нирваны». Неизвестные фотографии, некоторые из них даже сделанные самим Куртом, покажут вам его мир с его точки зрения.

Находился ли Курт в студии звукозаписи или в своей квартире с мольбертом, он не считал себя художником в традиционном смысле. «Для полного выражения своей работы художник нуждается в постоянной трагедии, - написал он однажды в своём дневнике. - Я не художник». Впоследствии в той же самой записи он сокрушался: «Я чувствую, что это общество где-то потеряло своё ощущение того, что такое искусство». Это был изумительный парадокс, который делал Курта Кобэйном таким талантливым человеком, но также и способствовал многим его личным наваждениям. Тем не менее, классифицировал себя так Курт или нет, он, конечно, больше всего страдал от этого затруднительного положения художника: те самые причины, из-за которых он чувствовал боль, были тем топливом, которое управляло его артистической страстью. Его дисфункция была его самым большим даром и его самым тяжёлым бременем.

Если бы вы вошли в ту квартиру в Олимпии, когда Курт был дома, вы бы увидели демонстрацию его аномального мира. На стенах были его рисунки, плакаты, которые он переделал, добавив усы, и граффити, написанные прямо на стене Мэджик Маркером. А на журнальном столике - возможно, на том же самом видавшим виды деревянном журнальном столике, на который я клал ноги, когда был здесь в 1999 году - вы бы увидели его дневники, находящиеся рядом с игрушечным Мистером Ти. Он не прятал свои вещи, даже свои дневники, но вместо этого он чувствовал большую гордость, выставляя их напоказ. Многие из друзей Курта сообщали, что, когда они приходили, он делился комиксами или отрывками из своих дневников, и ему нравилось, что у него есть аудитория для своей творческой работы. Теперь вы - часть этой близкой аудитории.

Одна страница из этих дневников предлагает противоречивый взгляд на то, хотел ли Курт, чтобы эти творения были конфиденциальными после его смерти: «Не читай мой дневник, когда меня не станет», - написал он в верхней части листа бумаги в линейку. А потом, как будто он переосмыслил эту идею, как только её написал, он поменял свою позицию. «Пожалуйста, прочти мой дневник», - умолял он. Вероятнее всего, он написал эти слова в 1990 году, за четыре года до своей смерти и за год до вершины своей славы. Тем не менее, они звучат как эпитафия, написанная самому себе: «Пролистай, - просит его неразборчивый почерк, - и пойми меня».