Слово 45. Об оставлении иночества, духовного отца и братства

Если и вся Вселенная плакать и рыдать будет, но по достоинству не восплачет о тех, которые, вступивши в иночество, в жизнь равноагельную, и не хотят мужественно терпеть и повиноваться святых отцов увещанию, которые единогласно запрещают, по обещанию, уже не исходить более и не переменять места своего жительства.

Ты же, брат послушник, как дерзаешь попирать свою совесть и нарушать данное пред Богом свое обещание быть до смерти послушным и повиноваться во всем, и после этого страшишься обидеть всех святых правила и увещания, явиться солгавшим пред Богом, чрез что и Господа из милости в гнев себе обратишь? Ибо, отпав от послушания сообразен будешь непослушным диаволам, поэтому с ними и от Господа возненавиден будешь, и все радование и торжество святых Ангелов и всех святых, бывшее на небесах тебя ради, в сетование обратишь. Как говорится во Святом Евангелии, что радость бывает на небе «об одном грешнике кающемся» (Лк.15,7). То как же более святые Ангелы и все святые угодники Божии возрадовались о тебе, когда ты богоугодное троякое обещание пред Господом сотворил. Первое: когда ты в примирение с Богом за грехи свои пришел в Святую обитель, чтоб в иночестве служить Богу, тогда и Сам Бог таинственно встретил тебя и, как Отец щедролюбивый, обнял за шею твою и облобызал тебя и облек тебя Своею благодатью. Второе обещание сотворил ты в том, что ни ради муки, ни ради смерти не оставишь иноческого жития. Третье же обещание сотворил пред Богом, чтобы жить тебе по подобию истинных послушников, повинуясь и не разлучаясь до смерти от отца твоего духовного. И за такое твое третье обещание единогласно все святые отцы несомненно уверяют тебя, говоря: так как спасение твое уже совершилось, и ты тем сотворился подражателем Спаса Христа и не имеешь потребности поучаться отвечать за себя Богу, потому что на руках наставника твоего несешься к Богу. И если с самого начала отвергнув все помышления и прилоги вражии и возлагаясь на волю и управление отца своего, претерпишь, то окажешься как верный воин Царя Небесного, подъемля от врага великие наветы, борьбы и искушения, и неизменен пребудешь в звании своем, и как должно, неуклонно понесешь иго Христово до конца жизни твоей, чрез что и других примером своим привлечешь к подражанию, и тем окажешься как ходатай и иных спасения. И так прославится нами богопрославляемая жизнь иноческая; прославляя же Бога, и сами от Него прославлены будем (См.:1Цар.2.30).

Сколько же, напротив, опасно и бедственно состояние такого, который, оставив отца и братию, остается один беспомощный, и не избежит такой сетей диавола, ибо злой дух, как лев, рыкая, ищет нашей погибели и тысячи имеет сетей и прельщений на уловление нас. Но, по слову святого Лествичника, с наставником и духовным братством живущий, хотя и претыкается, но не умирает. Без помощи же не только может преткнуться, но и пасть и умереть, то есть погибнуть. Василий Великий так говорит: «Если хочет кто оставить обитель, отца и братию, кроме ереси, но за укоризну или язву, или что видел на час смутившуюся обитель, или ради бдения, или долулежания, или неумовения, или так как меньший есть всех, или так как желает мира и что в мире, или что отец или игумен, или брат огорчили его, и поэтому хочет уйти: горе ему! Кому его уподоблю? Только Иуде предателю, разлучившемуся от Христа и учеников Его!» И еще он же говорит: «подвижник, принятый в братство и удерживаемый в нем счленением Духа, которое крепче естественных уз, не имеет власти отделяться от тех, с которыми стал соединен; или, поступая так, он мертв душою и лишен благодати Духа, как обративший в ничто условия, заключенные при Самом Духе».

К этому приложу и слово святого Златоуста (к Феодору падшему): «Посему никто не станет теперь порицать меня, если я изложу больше скорбей и изображу сильнейшие сетования, нежели какие изложены у пророка. Я оплакиваю не разрушение города и не пленение беззаконных мужей, но опустошение священной души и разрушение и истребление христоносного храма. Кто, зная хорошо, сожженную теперь диаволом, красоту ума твоего в то время, когда блистала она, не восстенал бы плачем пророка, - слыша, что варварские руки осквернили святое святых, и, подложив огонь, сожгли все … А теперь уже не то: он теперь пусть и лишен прежней красоты и благолепия, потерял божественное и несказанное украшение, и лишился всякой безопасности и охраны: нет у него ни двери, ни запора, и он открыт для всех душепагубных и постыдных помыслов. Помысл ли гордости, помысл ли блуда, помысл ли сребролюбия, или еще гнуснейшие помыслы устремятся войти в него, - никто не помешает этому; а прежде, как небо недоступно всему этому, так (недоступна была) и чистота ума твоего. Может быть, слова мои покажутся невероятными некоторым из тех, кто видят теперь твое запустение и извращение; поэтому я и скорблю и сетую, и не перестану делать это, доколе опять не увижу тебя в прежнем блеске».

Исхождение или отбегание от обители столько есть страшно и проклято, что святые отцы повелели отбегающих и погребению не предавать, ни прошение за тех творить, как преступнику своих обетов. Но даже и перемена монастыря вос­прещена Вселенскими соборами (во 2м в 1м): если который инок отбежит от своего монастыря, или во иной монастырь войдет, или в мире обитает, сам тое с принявшим его да отлучится, пока не возвратится в свой монастырь. И игумен, если с прилежанием не взыщете его, да отлучится.

О, коль страшна вещь и суд Божий на прежде бывших и ныне дерзающих! если ли не в этом веке казнь прилучится ему, то вечное томление ожидает не покаявшихся преступников своих обетов.