Глава 5. Утром восьмого января Федя меня еле растолкал.Утром восьмого января Федя меня еле растолкал. У меня болели буквально все мышцы – по-моему, даже на бровях, больно было глаза открывать! А уж как вставать было неохота – вы даже представить себе не можете… Понятно, что никто не неволил, и нам, великим боссам и вождям, можно было бы и не заниматься всем этим, но Федя всем сердцем рвался туда, где в обнимку с ржавыми снарядами коротал досуг его меньшой братец. Поэтому вчера, после передачи, мы наскоро пообедали и сразу помчались в ДЮСШ. Ну и, разумеется, просто так соглядатайствовать не стали, а приняли активное участие. И не только там: желая посмотреть, чем дышат братья наши меньшие, сделали с ними одну «ходку» к северо-западному «складу». Посмотрели организацию транспортировки, походного охранения, как что лежит и так далее. Погрузка, укладка, транспортировка, охранение (сопровождение груза) – тут был полный порядок, Тит организовал все едва ли не по госстандарту. А вот собственно северо-западный «склад» (проще говоря, место хранения) поверг нас в состояние шока. Это был подвал «сталинки», на первом этаже которого проживал один из бомбистов. Бабка бомбиста работала в местном ЖЭУ дворницким бригадиром. Снаряды таскали без какой-либо маскировки – страховки – охраны, даже пост не выставляли, а бабка, которая была в курсе всего, отрядила двух приветливых таджиков нам в помощь, сказав, что потом неплохо было бы их покормить. Здорово, правда? Мы только стояли, разинув рты, и хлопали глазами: слова для оценки происходящего так и не были найдены. Пожилой дядечка – знакомый бомбиста, проходя мимо, компетентно определил калибр снарядов и строго порекомендовал соблюдать осторожность, а то ведь безопасность обратно пропорциональная сроку хранения, может взорваться. Ну вот, примерно так у них и было все организовано: без каких-либо тайн, умствований и без малейшего намека на конспирацию. Все просто, бесхитростно и очень по-детски. Тит привез дырчик (бензоагрегат), смонтировали сеть, сделали светильники в зале и в коридоре. Работали в поте лица, за все время ни разу не присели, так что к полуночи я еле ноги волок от усталости, а руки просто не разгибались. Вот так славно мы провели седьмое января – кстати, вполне праздничный денек. В общем, когда Федя меня растолкал утром восьмого января, первое, что мне пришло с голову, это слово «САБОТАЖ». Да, именно так: крупными буквами, исполненное кроваво-красным шрифтом (вам просто не видно – книга, увы, не цветная). – Давай сегодня пропустим, – хрипло рычал я, еще не успев как следует проснуться. – Как это «пропустим»?! – Ну – как… Сошлемся на то, что у нас какие-то важные дела, крутые акции, агентурная работа – мы вожди, в конце концов, или где? Однако примерный Федя – сволочь этакая, с ходу обломал: наши реактивные юнги уже убыли своим ходом в спортивную школу, с самого ранья, и они имеют распоряжение передать Титу, что мы будем позже. Непременно будем. То есть, как ни крути, придется ехать. – Боже мой… Я болен! – Хорош придуряться! – возмутился мой железный брат (слово «болен» в его лексиконе отсутствует как категория – в детстве ему забыли рассказать, что это такое). – Душ, завтрак – и помчались! Проклятые бомбисты. Чтоб вы все сдохли, но негромко, не взрывным способом и вообще, где-нибудь вне склада. Позавтракали, посмотрели реакцию Сети и СМИ на вчерашнее. Именно в таком порядке, с давних пор Сеть для нас первична, а все остальное – подконтрольное режиму – на втором плане. Сеть бурлила. Реакция была вполне ожидаемая. «Красавцы», «молодцы» и так далее – к таким эпитетам мы уже привыкли. Население нам дико сочувствует и всячески приветствует нашу деятельность. Милицейские генералы и высокопоставленные чиновники кричат: это бред какой-то! Не может быть такого, чтобы наши законопослушные граждане сочувствовали бандитам! Это они (генералы и чиновники) так реагируют на вопросы журналистов на пресс-конференциях и публикации во «вражьей» прессе. Их почему-то не смущает, что под каждой новостью о нашей деятельности – сотни «каментов» из серии: – Давай пацаны, жги! – Давно пора! – Смерть зажравшимся ворюгам! – Давайте теперь в Кремле так же, ребята! – Чего вы с ними цацкаетесь – по одному? Взяли пулеметы, и вперед, валите всех подряд, у кого есть особняк, не ошибетесь! – Бомбить Рублевку, Барвиху и проч.!!! Зажрались, суки, насосались нашей крови… И так далее, и в таком же духе: вариантов много. Как видите, наши законопослушные граждане почему-то оперируют вполне революционными и даже кровожадными лозунгами. Так что генералам и высоким чиновникам стоит задуматься, с чего бы это народ такой взбалмошный и сердитый и почему он проявляет сочувствие по отношению к деятельности вот этих самых преступных элементов. «Вражьи» каналы, куда Олег пристроил запись, реагировали не менее живо, но, как всегда, с изрядным перебором, а порой и вообще гротескно: – Московские партизаны делают что хотят. Столица погружена в хаос! – Спецслужбы кремлевского аятоллы не контролируют ситуацию в столице Российского Халифата! – Кто следующий? Министр? Премьер? Президент? – Армия готова перейти на сторону повстанцев!!! Есть точные данные… – Россия теряет Москву? Что ждет Европу в преддверии массовой миграции инакомыслящих из России? Ну и так далее. Если кому надо больше, гляньте сетевые архивы, там все есть. По официозу (я имею в виду наше ручное телевидение и такую же прессу) практически была блокада, а на высказывания западных СМИ хмурый мужчина в штатском, мрачно посверкивая лысиной, заявил, что это бред, выдумки и прочие гадские инсинуации сумасшедших врагов. В общем, все как обычно. Все предсказуемо, неново и уже привычно. После завтрака Федя взял чемодан с останками «Патриота», и мы поехали в ДЮСШ. Ленку великодушно оставили дома: пусть отсыпается и восстанавливается, вчера она трудилась наравне со всеми, а это, вообще говоря, совсем не женское дело. * * * Пока мы отсутствовали, бомбисты навезли кучу железа. Неутомимый Тит организовал двухсменную работу: одни отдыхают, другие вкалывают, получается круглосуточный производственный цикл. – А водители? – возмутился Федя. – Их кто менять будет? – Ничего страшного, я все продумал, – легковесно отмахнулся Тит. – Они же не все время в пути, верно? Пока разгрузка-погрузка, они спят. – А сам? – не отставал Федя. – При такой работе нужна внимательность и сосредоточенность. Ты спал, нет? – Да-да, конечно! – Когда? – Ну, не то чтобы полноценно спал, но прикемарил немного, так что все нормально… Тит весь горит, взор – прожектор, маниакальная устремленность во взгляде, человек занят важным делом. И в то же время он ведет себя покладисто, не спорит и даже оправдывается. Главное – дело, а вопросы подчинения уже вторичны. Пока работали вместе, я за ним понаблюдал. Поначалу он мне показался натуральным маньяком, а это, сами понимаете, очень опасно и непредсказуемо. Так что повод для всесторонней оценки личности был очень даже весомый. Ну так вот: он, безусловно, маньяк, но только в части, касающейся его идефикс. Во всех остальных отношениях он вполне вменяем и в немалой степени наделен качествами лидера. Тит – человек-искорка, быстро сходится с людьми, умеет расположить к себе. Инвалида Володю расспросил о войне – в перерывах, во время короткого отдыха, – восхитился, посочувствовал, а после очередной ходки привез древний саперный тесак и запросто подарил: – Держи, Вовчик, тебе нужнее. Я, один фиг, с этой штукой обращаться не умею… Видите как: для Тита Володя – вроде бы проходной товарищ, а ведь не обошел вниманием, вник. Володя весь сияет, надраивает тесак, и, разумеется, теперь он любит Тита. В общем, наш главный бомбист – опасный и неординарный товарищ. Маньяк и обаяшка, умеет расположить к себе человека буквально на ровном месте. Если не погибнет до срока, не успев набраться опыта, вырастет полноценный лидер. Ну и куда, интересно, этот лидер поведет свою команду? Вопрос, впрочем, пока что чисто риторический… – Где взял тесак? – заинтересовался Федя. – Да тоже занимался поисковой работой, – охотно пояснил Тит. – Только не в клубе, как вы, а с «черными следопытами». Ясно. К тому же еще и авантюрист. Интересный тип… В процессе работы стало понятно, зачем бомбистам доски. Они из досок делали короба и уже в них укладывали снаряды. Честно говоря, я думал, что все поместится в один слой на полу, но оказалось, что это не так. Насчет коробов они придумали правильно: никаких тебе осыпающихся штабелей и беспорядочных куч, все ровненько и аккуратно, даже глаз радуется. Хотя… Вот это последнее сказал, не подумав. Чей это глаз может радоваться, любуясь ровными рядами ржавых снарядов? Разве что глаз сапера-маньяка или главного московского бомбиста – Тита… Между делом Федя дал инвалиду Володе чемодан и попросил оборудовать в «директорской» кабинет: развесить документацию, привести все в порядок и прибраться. – Теперь здесь будет клуб «Патриот». Володя радостно бросился выполнять распоряжение, от усердия чуть дареный тесак не потерял. – Федя, это шиза, – живо отреагировал я. – Какой, в ж…, «Патриот»?! Нет, это даже не шиза! Шиза – зачастую явление уходящее и приходящее, о чем свидетельствует расхожее выражение «его посетила шиза». Или ее. А вот это – это уже клиника, очень стабильное и полноценное состояние. – Ну… Надо же соблюсти какую-то видимость, – стал оправдываться Федя. – Какую видимость, Федя?! Ты уже давно не президент клуба «Патриот»! Ты – беглый преступник! Перед кем видимость, Федя?! Как водится, поспорили немного. Федю не переубедить, президент «Патриота» – это пожизненно. Ну и ладно… Поработали, втянулись. Федя с удовольствием плотничал, у него это здорово получалось. Я через «не могу» вошел в ритм, разогнал боль, вроде бы пришел в норму. Чуть позже приехала Ленка – слегка отдохнувшая, посвежевшая, в меру мучимая бездельем. То есть снаряды таскать уже не будет, но хочет приносить обществу пользу. Ленка пересчитала нас по головам и решительно заявила, что собирается кормить трудовой народ. Мы с Федей скинулись, дали денег. Ленка поехала, купила буженины и французских булок, сделала бутерброды, Володя приготовил чай, и в самом деле – покормили народ. Уже хорошо. Сразу стало как-то уютнее, приятнее, теплее на душе – и даже проклюнулась какая-то видимость коллектива, слаженности и товарищеской спайки… А я между тем забыл посматривать на коммуникатор (я же должен регулярно мониторить сайт с «борзыми») и пропустил сеанс. А когда спохватился, там уже висело второе объявление – после «ищу русских борзых»… Объявление было нелицеприятное и весьма эмоциональное: «Я уже запарился искать этих вконец оборзевших русских борзых!!! Они что, все разом передохли или мигрировали в Лаос?! Если хоть одна завалящая борзота осталась, ищите меня здесь…» И адрес. Я быстро набил в ответ «принято», Федя наскоро застращал юнг: не ездить никуда, только разгружать-таскать-укладывать, а потом сразу домой, и мы укатили по указанному в объявлении адресу. * * * С Геной встречались в большом магазине компьютерных игр «Частичная Деградация», что на пересечении Сто Семнадцатой Бесстыдной и Нано-Инфантильного Переулка. Общаться пришлось через стеллаж в разделе «Русская Классика» – тут вообще было пусто, за всю беседу – ни одного посетителя, кроме нас. Мы стояли у стеночки, за стеллажом, а Гена – со стороны входа, так что даже если его соглядатаи и нахамили бы, приволокшись за ним следом, они увидели бы своего «объекта» в городом одиночестве, старательно читающего «рецки» к дискам Глинки и Рахманинова. Мило, ничего не скажешь. Гена вызвонил нас в неурочное время в связи с резким обострением ситуации по Лехиной проблеме. – Есть вариант не дожить до суда. Сегодня ночью, «в честь праздника», к нему за деньги пустили родственника пострадавших джигитов. – Как такое могло получиться? Там же охрана, надзор везде! – Легко. За деньги – все, что хотите. За большие деньги – тем более. – И что он – Леху… – Да нет, ничего там не было, и вообще, в камеру его не впустили, они через «кормушку» общались. – И что сказал этот родственник? – Сказал пару ласковых. Типа того, тебя, труп ходячий, очень скоро переведут в СИЗО Махачкалы. Оттуда ты бесследно исчезнешь. Потом тебе переломают руки и ноги – тридцать раз каждую, итого сто двадцать раз всего. А уже после всего этого отрежут голову. В общем, предупредил. Посмотрел на реакцию. Потешил душу, одним словом. – Да, дела… Мы на скорую руку обсудили ситуацию. Честно говоря, выглядело все это довольно гротескно, особенно вот в таком «рождественском» формате, с засылкой «гонца». Больше похоже на чью-то пьяную выходку, чем на реальную угрозу. Известно, что эта публика горазда раздавать клятвы насчет все подряд поломать, обрезать-обстругать и развесить по кустам. Однако недооценивать этот «звоночек» не стоило: мы-то с вами в курсе, что при определенном стечении обстоятельств товарищи джигиты могут не просто озадачить, но и неприятно удивить. Я, например, знаю случай, когда четыре десятка мирных селян вооружились чем придется и запросто приперлись в русскую станицу – всего-навсего, чтобы взять штурмом жилища родственников своих кровников. Так что, согласитесь, в сравнении с вышеуказанным фактом перевод отдельно взятого Лехи в махачкалинский СИЗО – вообще детские шалости. – Вот это ты новости таскаешь… – озадачился Федя. – Какова вероятность, что это вообще произойдет? – Понятия не имею. – Гена пожал плечами. – Наверное, как и все в жизни: пятьдесят на пятьдесят. – То есть это вполне может быть блеф и традиционное запугивание, – вставил я. – Как ты сказал: просто кому-то захотелось душу потешить. Однако нельзя исключить вариант, что… – Короче, – нетерпеливо перебил меня Федя. – Маловато информации. Никаких выводов не сделаешь. Ген, у тебя в практике такие случаи были? – Какие – «такие»? – Чтоб из «Черной Песни», за деньги – в махачкалинский СИЗО? – Нет, не было. Вообще, хочу напомнить: вся моя практика рядом с вами прошла. И любой вывих тотчас же становился достоянием городской общественности. – Нет, я имею в виду: ты знаешь такие случаи, чтобы вот так запросто люди пропадали? Типа, сидит спокойно, вдруг – раз! Перевели – и нету. – Такие случаи бывали не раз, – подтвердил Гена. – Но не «вдруг» и не «запросто». А, повторюсь, за большие деньги или по просьбе больших людей. Дело в том, что в пенитенциарной системе, при всей ее порочности и тотальном бардаке, вполне отлаженная и рабочая канцелярия. То есть любое перемещение подследственного четко фиксируется в нескольких инстанциях. И для того чтобы человека незаконно вывезти, допустим, из того же СИЗО, надо привлечь немало народа. Или большого начальника, которому все подчиняются… Гена вдруг умолк на полуслове и о чем-то призадумался. Полагаю, примерно о том же, о чем подумал я. Канцелярия – это, конечно, здорово. Но перед этим, напомню, речь шла о частных случаях, больших людях и больших деньгах. Так вот, частный случай с Лехой усугубляется тем, что он здорово насолил целой куче больших людей с большими деньгами. Вернее, насолили им мы, но в застенках, напомню, у нас сидит один Леха – слабый, жалкий и, как ни крути, совершенно беззащитный… – М-да… – протянул Гена, грустно глядя на нас через щель в стеллаже. – Что, Гена… – Федя этот вздох понял буквально. – Лехе кирдык? – Ну… Если реально увезут в Махачкалу – да, это конец. То есть, когда я получу уведомление о переводе подзащитного в махачкалинский СИЗО – причем без всякого решения суда, – мне туда можно уже не ехать. Потому что тысяча процентов – там его уже не будет. – Ну все, приплыли… – потухшим голосом констатировал я. – Да погоди ты – «приплыли»! – жестко одернул меня Федя. – Давай, Гена, ты же у нас умница! Неужто ничего нельзя сделать? – Ну, в принципе… Попробовать можно, – без особого энтузиазма произнес Гена. – Но… – Что?! – Да не знаю… Я об этом еще раньше думал – позавчера, когда домой ехали… – Гена, не тяни! – Да просто вариант такой… Короче, до упора бредовый. Нет, не в плане исполнения, а по сути… – И чем же он бредовый? – нетерпеливо подбодрил Федя. – Взять СИЗО штурмом? – Ну нет, это совсем бредовый. – Гена невесело усмехнулся. – Вариант такой. Леха потребует срочной аудиенции со следователем и внезапно изменит показания. – Дальше? – Если он возьмет на себя что-нибудь особо тяжкое и это подтвердится – по делу будут «подвижки». Процессуально это будет выражаться в следующем… – Так, давай попроще и покороче. На конкретике. – Ну, например, так: помимо всего прочего, мы еще и террористы. Готовили взрывы таких-то объектов. Взрывчатку держим там-то. Надо будет продумать, где и что. – Так, уже интересно… Подгоним пару снарядов, так? У нас как раз этого добра – хоть дари всем подряд… – А ты говорил, что есть негласная команда все взрывоопасные дела переводить в разряд «бытовухи», – напомнил я. – Осечки не будет? – А Лехино дело – точнее, ваше дело – уже вовсю раскручено, оно на слуху, так что здесь ничего «зажать» не удастся. Кроме того, есть вероятность, что при правильной подаче информации дело могут забрать «смежники», а это вообще будет здорово. – В каком плане «правильной»? – Ну, например, так: это мы только разминались. А дальше планировали массовые теракты против продажных чиновников из высшего эшелона. – А не крутовато? – Ну… зато вполне в вашем формате. Учитывая то, чем вы сейчас занимаетесь, информация очень даже похожа на достоверную. Знаете, от точечных акций против отдельных людей до массовых «ликвидов» госдеятелей – не такое уж и большое расстояние. Так что, на мой взгляд, должны хапнуть. – Я не в том плане. За такие вещи могут ведь и к стенке прислонить. – У нас мораторий. Это раз. Леха сам лично ни в одной акции участия не принимал. Это два. А если он перекочует к чекистам, там он, по крайней мере, будет хотя бы жив и здоров. Это три, и это главное. – Ну, не знаю… С чего думаешь начинать? – Начнем помаленьку: со взрывчатки и, допустим, руководства «Китайского рынка». – То есть есть вариант, что сразу после такого заявления его заберут чекисты и переведут в изолятор ФСБ? – Нет, стремления мои гораздо скромнее. – Гена подмигнул мне через щель в стеллаже. – Для начала я хочу, чтобы ему поверили и вывезли на следственный эксперимент. – Ага… И? – И тогда вам не придется брать СИЗО штурмом, – завершился Гена. – Во время следственного эксперимента вы нападете на конвой и отобьете Леху. – Нормально, – безоговорочно одобрил Федя. – Давай детали. Заметили, да? Никаких тебе переживаний, сомнений, терзаний и прочих законопослушных рефлексий. Напасть на конвой, отбить подследственного – нормально… Год назад мы бы, не сговариваясь, решили, что у Гены температура и горячечный бред. А сейчас – ничего, спокойно выслушиваем и уточняем детали. Гена коротко изложил примерный расклад: порядок вывоза подследственного, состав и действия охраны и как вообще будет выглядеть вся эта процедура. – Уровень подготовки охраны? Вероятные потери? – Охрана – Пашины коллеги или что-то в том же духе. ППС – вряд ли, ибо «экстремист». Окончательно известно будет в день эксперимента. Потери? Федя, я не военный. Это тебя надо спросить. Хотя в большей степени это будет зависеть от вас. Там люди неглупые и вовсе не безбашенные: если увидят силу, слаженность и четкую организацию, геройствовать не станут. Им за героизм никто не платит. А если вас будет маловато, да еще и слабину дадите… В общем, сами понимаете, по-всякому может случиться… Немного помолчали, перебирая диски и смещаясь за Геной к выходу. Федя пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Я с репликами не спешил, но картину для себя уже составил. Даже если исключить морально-этическую сторону вопроса и сосредоточиться сугубо на деталях, получалось нехорошо. Леха числится в разряде известных экстремистов, сочувствующих у него – целая армия, так что вывоз на эксперимент будет осуществляться под усиленной охраной. То есть, даже если привлечь Ленку и юнг, нас пятерых для операции будет явно недостаточно. Даже если еще плюс столько же народу (это уж совсем в край – если подтянуть Гену, Пашу и «латышей») – все равно мало. Во избежание потерь как с той так и с другой стороны нам нужно как минимум два десятка бойцов. Ну вот и приплыли… Между тем стеллаж был отнюдь не безразмерный, и, похоже на то, что нам придется исследовать его в четвертый раз. А это, согласитесь, уже как минимум странно – если брать во внимание, что за нами могут наблюдать. – Федя, думай быстрее. – Да чего тут думать… – Федя тяжело вздохнул и покачал головой: – Слушай… А у тебя другого плана нет? – Другого нет, – с сожалением признался Гена. – Так что остановимся на этом. В общем, я буду двигать «внезапное признание», а вы экстренно ищите бойцов. Погуляйте по магазину, не спешите. Уходите минут через десять после меня. Все, я пошел. – Давай, до связи… * * * В «Частичную Деградацию» мы сходили не зря: пока «проверялись», я нашел дискографию «Mr. Bungle», купил всего лишь за 360 рублей (совершенно очевидно – пиратскую, но с наглейшим и оттого вполне достоверно выглядевшим закосом под «лицуху») и, довольно урча, поволок добычу в логово. Вернее, в машину поволок. В машине обсудили дальнейший план действий. – Итак. Просим помощи у Седого. – Эээ… – Получаем афронт. – Да, скорее всего. – Делаем несчастный вид. – Эмм… – Да ну, Федя, соображай быстрее: для Филина мы его делаем! Вид, в смысле. – А, ну да. – И просим координаты легионеров. – Думаешь, даст? – Надеюсь. Иначе просто зря потратим время. – Ясно. Будем пробовать выйти на «Русский Трибунал»? – Да, мой большой железный брат. Все верно. Вижу, возведение в ранг вождя сумасшедших бомбистов всея Руси отнюдь не сказалось на ваших интеллектуальных способностях. – Эээ… Не понял. Это ты меня похвалил или прикололся? – Короче, мыслишь вполне здраво. – Понял. Давай, звони… Как и следовало ожидать, Филин отнесся к моей просьбе с прохладцей. – Номер ситуации? – Да без номера. Просто возникли проблемы личного плана. – Давай в двух словах, без деталей. – В двух словах… В общем, наш приятель, который на отдыхе, в любой момент может отъехать на презентацию сувенирных кинжалов – по месту производства. Мы собираемся принять участие в этой презентации. Ну и, собственно, хотели бы просить о содействии. – Ага… – Филин несколько секунд размышлял, очевидно переваривал то, что я сказал. – Вы где? Я назвал наше месторасположение. – Хорошо, ждите… Через минуту он позвонил и дал координаты: – Пункт два – семнадцать, через час. Не опаздывайте. – Два – семнадцать, – продублировал я. – Через час. – Заводи. – Федя наморщил лоб – координатную «сетку» он хранит в голове, благо она грамотно «привязана» к районам и хорошо систематизирована. – Два – семнадцать… А, понял. Поехали к театральному центру «Мовсар»… * * * На этот раз никаких проверок и рожденных специально для нас «шлюзов» не было: не доехав полквартала до театрального центра «Мовсар», мы заметили Седьмого, который лениво изучал расклеенные на тумбе афиши, и в три секунды приняли его на борт. То есть буквально стоп – дверь – «хлоп». – Налево. Повернули налево, встали во дворе. – Через двор, направо, увидите. За машиной присмотрю. Вперед. Седьмой, как обычно, немногословен. Прогулялись по двору, вышли с другой стороны, почти у самого театрального центра, справа в длинном ряду припаркованных авто увидели знакомый «Паджеро». Седой и Филин сидели сзади: мне пришлось сесть за руль, а Феде соответственно занимать почетное командирское место. – Излагайте, – сказал Седой, привычно опуская процедуру приветствия. – Можете не торопиться, времени достаточно. Да, это у них в команде своего рода этикет. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них поздоровался с нами за руку или хотя бы дружески улыбнулся при встрече. В лучшем случае – кивок, как любому постороннему, например воспитанному водителю, вежливо притормозившему перед «зеброй». Я не знаю, чем вызвано такое отношение, но на презрение это не похоже. Они относятся к нам ровно, порой даже заботливо. В общем, какие-то шпионско-конспиративные сложности, недоступные нашему пониманию. Спрашивать об этом как-то неловко, а сами они объяснять ничего не желают. – Позвольте не поддержать ваше благодушие, – с ходу надерзил я. – Боюсь, времени как раз нет. Более того, если экстренно не принять меры, можно опоздать! – Что ж, тогда излагайте быстро. – Седой равнодушно пожал плечами. – Но внятно и по пунктам, дабы нам не повторяться. Я изложил быстро, внятно и по пунктам: Лехе – нанозвездец, есть вариант на досуге развлечься практическими стрельбами, нужна помощь. – Плохой вариант, – не раздумывая, вынес вердикт Седой. – Это вы сами додумались или ваш свежеиспеченный адвокат присоветовал? – Да при чем здесь адвокат… – Я изобразил уязвленную гордость – по-моему, получилось вполне сносно. – И чем же, по-вашему, плох этот вариант? – Всем. Глупый, непродуманный, совершенно неконструктивный и к тому же кровавый. – Вот если мы одни выступим – да, он точно будет кровавым… – Можешь не продолжать, – жестом остановил меня Седой. – Этот вариант мы рассматривать не будем. – Что ж… надо полагать, у вас есть идея получше? – А мне идеи такого рода не нужны. – Седой пожал плечами. – Никто из моих друзей в СИЗО, слава богу, не сидит. Угадайте почему? – У вас нет друзей, – подал голос Федя. – Поэтому, да? – Мысль неожиданная, но интересная. – Седой саркастически хмыкнул. – Но – нет, не поэтому. Просто я не организую идиотские и совершенно неконструктивные акции, из-за которых потом закрывают целые организации и страдает куча людей. – Понятно… Кстати, вы когда узнали, что «Легион» закрыли? – В тот же день, как было вынесено решение суда. Я, знаете ли, в отличие от некоторых, слежу за новостями. Это часть моей работы. – А почему нам не сказали? – А вы спрашивали? С каких это пор вас интересуют такие мелочи, как поломанные вами судьбы людей, организаций и движений? Да уж лучше бы не спрашивал… Седой теперь, наверное, до самой смерти будет припоминать нам штурм этой злополучной общаги. – В общем, я так понял, что помощи не будет? – Помощь будет, – успокоил Седой. – Но не совсем такая, на которую вы рассчитывали. – А именно? – Я доведу ситуацию до РПК. Попрошу его подключить резервы, которые у него имеются в этой сфере. Так что можете не переживать: никуда вашего Леху не вывезут, тем более незаконно и тайно. – То есть вы можете дать сто процентов гарантии, что Леха будет в безопасности? – не преминул сподличать я. – Что за детские приемчики? – недовольно поморщился Седой. – Сто процентов гарантии вам не даст даже господь бог. Но я вас уверяю: для обеспечения этой самой безопасности будут приняты все необходимые меры. – Понятно… Очевидно, в моем последнем возгласе не было должного позитива и радостной благодарности, каковые, вне всякого сомнения, Седой ожидал услышать после своего многообещающего заявления. Проще говоря, я был далеко не в восторге, и он это заметил. – Ребята… Ошейники на вас одеть я не могу. В свободное от «службы» время вы – вольные стрелки, но… Я ведь не просто так напомнил о непродуманных акциях, которые ломают судьбы многих людей. Прежде чем что-то предпринимать, взвесьте все как следует. И не забывайте, это ведь только вам – все поровну. А у остальных – тех, кто готов за вами пойти, – вот у них как раз таки есть варианты. Я вас прошу: аккуратнее распоряжайтесь чужими судьбами… * * * Приняв у Седьмого машину, мы прокатились в центр и не спеша отобедали в ресторанчике «Пьяная Стерлядь», имеющем большую популярность благодаря дежурному блюду – собственно, вот этой самой стерляди в вине, всегда свежей и отменного качества. Спешить было некуда: мы понятия не имели, насколько далеко Филин повезет Седого и как скоро с ним расстанется, так что следовало для верности выждать хотя бы пару часов. Филин нам нужен был в гордом одиночестве и успевший крепко поразмыслить по существу вопроса. Если кто-то не совсем понял, я могу под стерлядь в двух словах объяснить, зачем нам нужен одинокий Филин и чего, собственно говоря, мы добивались с самого начала, напрашиваясь на вроде бы безнадежную встречу с Седым. Тема «Свободу Лехе!» обсуждалась с нашими кураторами неоднократно и порой достаточно остро. Мы знаем возможности РПК. Мы не без оснований полагаем, что при желании РПК мог бы запросто вытащить Леху из-за решетки. Нет, не явным образом – дело для этого слишком громкое и резонансное, но тихо и за деньги. То есть вывезли, допустим, парня на тот же следственный эксперимент, откуда он «совершенно неожиданно» удрал, а через три дня беглец уже гуляет по чужой стране под другой фамилией. Однако РПК палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то помочь нашему страдающему брату. Единственное, что он делает, – выделяет нам дополнительные средства для оказания помощи Лехе. То есть всю активность вокруг узника мы организуем сами: ежедневные пикеты с плакатами, постоянное внимание прессы, запросы из разных фондов и инстанций, опосредованная работа с персоналом (списки сотрудников СИЗО вывешены в Сети, и каждый предупрежден: если с Лехой что-то случится, придется ответить), элементарная юридическая защита и еще ряд других мелочей. Вернее, занимается всем этим Ленка и ее добровольные помощники – коллеги по «цеху». Нам, сами понимаете, чем-либо легальным заниматься не совсем сподручно, мы не можем даже выйти с плакатами и покричать на камеру – этих пикетчиков регулярно забирает милиция. Почему РПК не спешит вызволять Леху, я не знаю. О его истинных мотивах (или мотивах Седого, что вернее) уведомлять нас никто не считает нужным. Мне же видится, что это расчетливый педагогический ход, преследующий одномоментно две цели. Первая. Кураторы полагают, что у нас неоправданно много «личного времени». То есть, если даже тренироваться до посинения и с полной отдачей, время все равно остается и его нужно на что-то тратить. Вот мы его и тратим на организацию помощи Лехе. Вторая – постоянное чувство вины как универсальный сдерживающий фактор. Леха сидит и страдает, а виноваты в этом мы. Мы постоянно помним об этом и впредь постараемся не делать глупостей, дабы опять не подставить под удар кого-нибудь из наших близких. Как видите, наши кураторы – люди неглупые и вроде бы все предусмотрели. Но в этом, казалось бы, универсальном расчете есть два небольших упущения. Первое. Мы полагаем, что в настоящий момент Лехе грозит реальная опасность, и собираемся освободить его, невзирая на возможные потери. При этом мы не собираемся подставлять под удар никого из близких. Мы все сделаем сами, с помощью таких же, как мы, изгоев, которым все сугубо по тулумбасу. Для этого, правда, нужно склонить Филина к выдаче нескольких заветных цифр. Полагаю, однако, что это особой проблемы не составит: насколько я успел его изучить – цифры у нас будут. Второе. У нас и в самом деле довольно много личного времени, и, как вы уже заметили, мы далеко не все это время тратим на Леху. Знаете, есть такое понятие – реваншизм. Вот это, скажу я вам, штука очень заразная и въедливая: если засядет в мозгах – каленым железом не выжжешь. Мы, помимо всего прочего, хотим взорвать «Самооборону». Все три клуба, что располагаются в южном районе. Вместе с их пернатыми обитателями – орлами то бишь или ястребами, выбирайте, что больше нравится. И мы потихоньку работаем в этом направлении. Именно потихоньку, ибо до сего момента нас сдерживали некоторые факторы: время, убиваемое на Леху, необходимость соблюдать нормы приличия (взрывы – «усиление», активизация спецслужб, причем надолго, согласитесь, не самые комфортные условия для проведения акции по освобождению узника) и отсутствие нужного количества взрывчатки. Теперь, если вы следите за сюжетом, взрывчатки у нас – завались и выше. А если мы к тому же сумеем освободить Леху, у нас и времени будет примерно столько же. И вот уже тогда можно будет без оглядки, целиком и полностью отдаться сладостному тлену отмщения. Хе-хе… Что? Да, предвкушаю, что после такого признания кое-кто вздернет носик и отвернется от нас. Что ж, желаю удачи, приятно было с вами пообщаться. Да, мы отнюдь не герои. Мы просто слабые люди и не в силах сопротивляться такому мощному мотивационному фактору, как чувство мести. Если кто подзабыл, я напомню: этот гадкий фактор так наследил в мировой истории, что кровь стынет в жилах только лишь от одного ознакомления с перечнем злодеяний, предательств и войн, спровоцированных этим самым фактором. И жертвами его пали куда как более сильные духом камрады: цари, правители, знаменитые полководцы – чего уж тут говорить о нас, заштатных пацанах из провинциального промышленного городка. Нет, я не оправдываюсь. Я просто констатирую факт: чувство такое в природе существует, оно практически всесильно и никуда нам от него не деться. * * * Два часа, как оказалось, вполне оптимальный срок: Филин был один. – Ну? – Дай Санин номер. – Зачем? – Да так… Пообщаться хотел. – «Пообщаться»… От этих ваших общений потом организации закрывают. Насчет чего пообщаться? – Да ты, наверное, уже догадался. Про одного общего знакомого хотел спросить. Пауза. Просьба вполне обычная, никакой крамолы. Но если бы она (просьба) поступила до встречи с Седым, Филину пришлось бы задавать кучу наводящих вопросов, а потом докладывать о состоявшемся разговоре Седому. Сейчас этого делать необязательно: с Руденко, бывшим «комиссаром» «Легиона», у меня вполне приятельские отношения и немало общих знакомых. – Алло? – Да, я здесь. – Ну и? – Да вот, думаю, стоит ли давать тебе номер. – Думай на здоровье. Я не спешу… Нет, полагаю, насчет выдачи номера Филин уже определился. В отличие от Седого, «конторского» функционера старой школы, Филин в прошлом – офицер спецназа. Так что для него такие понятия, как «команда», «с операции приходят все или никто» и даже замшелое «сам погибай, а товарища выручай», – отнюдь не пустой звук, а скорее норма жизни. И наши стремления по поводу освобождения Лехи ему понятны и близки. Думаю, сейчас он напряженно размышляет, стоит ли докладывать об этом разговоре Седому. Потому что если докладывать, то сразу, как только я нажму «отбой». – Запоминай. – Филин неторопливо произнес цифровой ряд. – Есть? – Да. – Поболтаете, потри этот номер и забудь его. – Мог бы и не напоминать. – И вот еще что… В принципе, мог бы ко мне и не обращаться. У «легионеров» вашего города запросто могли остаться координаты их бывшего руководства. Так что… – Да-да, конечно, я все понял. Спасибо тебе. Ты нас здорово выручил. – Не за что. Вы там смотрите, поаккуратнее… * * * – Александр Юрьевич? – О! Здорово, Димон! – Неужто вот так сразу узнал? – А ко мне больше никто так не обращается – Александр Юрьевич. Рылом, знаешь ли, не вышел. – Понял. Ну что, как сам, как дела, как здоровье? – Думаю, тебе абсолютно без разницы, как у меня дела. А раз звонишь, значит, тебе что-то нужно. Причем нужно позарез, если ты умудрился вытащить мой номер сам знаешь у кого. – Что-то ты совсем плохо обо мне думаешь. Мне в самом деле интересно, как у тебя дела. – Да ладно! А то я тебя не знаю. Дай-ка, угадаю… Так… Нет, это вряд ли… А, вот: тебе нужны координаты Андрея. Угадал? – Гхм-кхм… Ну что сказать? Ты не только умен, но к тому же еще и не по-детски про
|
