Трудности эмоционального заражения

Рассмотрим, как эти трудности обнаруживаются при самом тяжелом варианте аутистического развития (первая группа).

Часто родители таких детей, рассказывая об их «лучезарности» в младенческом возрасте, в то же время отмечают хроническое избегание направленного зрительного контакта, несущего (наряду с интонацией голоса) основную нагрузку в процессе эмоционального заражения.

Позже такой ребенок, оставаясь «неконтактным», может достаточно чутко отзываться на ритм сенсорных воздействий, воспроизводить его: кружиться рядом с вращающейся юлой, качаться под гудение пылесоса, заражаться общим движением, например, беготней других детей. Однако подобные примеры говорят лишь о появлении возможности примитивного аффективного, но не эмоционального заражения.

Если ограниченные проявления эмоционального заражения у таких детей и возможны, то не в непосредственном контакте. Например, десятимесячный малыш, игнорируя настойчивые эмоционально яркие попытки папы вызвать его на общение, может демонстрировать выраженный комплекс оживления при появлении на экране телевизора персонажа рекламы – гнома. Многие родители отмечают чуткость детей к интонации голоса при не адресованном к ним разговоре, адекватность восприятия эмоционального тона песен, а иногда и отдельных реплик героев мультфильмов. Однако эти потенциальные возможности не реализуются детьми в ситуациях реального эмоционального взаимодействия, где необходима гибкая включенность его участников в единый ритм, уподобление и следование за партнером.

Анализ историй развития детей с аутизмом и домашних видеозаписей их поведения в период младенчества показывает, что родителям обычно приходится прибегать к дополнительной интенсивной стимуляции (прежде всего, тактильной), чтобы вызвать хотя бы мимолетное внимание малыша к своему лицу, поймать его взгляд. И уже в период раннего возраста в подобных ситуациях у ребенка могут проявляться явные признаки дискомфорта, вплоть до самоагрессии, то есть малыш демонстрирует не только неотзывчивость в контакте, но и попытки активно избежать его.

Таким образом, мы видим, что в отличие от нормы, где пластичность в эмоциональном контакте открывает путь дифференциации и смыслового развития способов саморегуляции малыша, здесь возникают ранние ограничения наибольшими проявлениями дискомфорта именно в ситуациях социального взаимодействия.

Проблемы позитивного эмоционального заражения столь же характерны и для детей второй и третьей групп детского аутизма, однако здесь они имеют иной характер. Эти дети рано проявляют собственные жесткие пристрастия и фиксированные влечения, и трудности аффективного заражения и вовлечения ребенка в совместное положительное переживание здесь прямо пропорциональны степени захваченности ребенка собственными избирательными увлечениями.

Различие между этими группами детей можно увидеть в качественном своеобразии содержания этих «увлечений», а также в особенностях восприятия ими негативного эмоционального настроя близкого взрослого. Если у детей второй группы ярко выражена возможность заражения негативным состоянием (что можно расценить как следствие симбиотической связи) в виде явного нарастания тревоги и дискомфорта ребенка при сниженном настроении и беспокойстве матери, то для детей третьей группы скорее характерны возбуждение и парадоксальность реагирования на интенсивные проявления отрицательных эмоций близкого.

Активность во взаимодействии с окружением у таких детей (в сравнении с первой группой) выше, но и факторов раннего ограничения пластичности ребенка в эмоциональном взаимодействии с близкими больше.

Такой малыш может быть несколько выносливее в зрительном контакте (хотя возможность его тоже очень ограничена), но при этом обнаруживает особую сензитивность к тактильному, без которого невозможны ранние формы общения матери и младенца (именно он играет важнейшую роль в первых способах успокоения малыша – ритмическом укачивании на руках, объятиях, поглаживаниях).

Возможность эмоционального контакта у таких детей ограничивается не только их дискомфортом, но и рано проявляющимися особыми «увлечениями», которые развиваются вне взаимодействия с близким. Такая тенденция прямо противоположна закономерностям благополучного развития, при котором позитивная избирательность младенца формируется и развивается в общении со взрослым.

Однако если дети второй группы просто отторгают близких от участия в своих занятиях, то дети третьей группы могут включать их определенным образом в свою аутостимуляцию, что становится еще одним препятствием для развития взаимодействия. На самых ранних этапах нормального онтогенеза наблюдается очень непродолжительный период, когда младенец положительно реагирует на интенсивность любых эмоциональных проявлений окружающих. Но он быстро сменяется появлением адекватных реакций на качество выражаемых взрослым эмоций, стойким предпочтением улыбающегося лица. У ребенка третьей группы избирательно возникает и закрепляется интерес исключительно к ярким негативным реакциям. В дальнейшем это развивается в стремление стереотипно провоцировать у близких подобные реакции, и родители вовлекаются в порочный круг аутостимуляции ребенка, подкрепляя ее выражением своего отрицательного отношения к его поведению.

У детей четвертой группы по сравнению с детьми второй, наблюдается уже не столь примитивная жесткая симбиотическая связь с мамой, очевидны отдельные признаки возникновения эмоциональной привязанности. Соответственно, в этих случаях отмечаются и наиболее близкие к норме тенденции в восприятии знака эмоциональных проявлений близкого взрослого. Ребенок тонизируется мамиными позитивными реакциями, он даже может перенимать интонацию ее голоса.

Однако, в ситуации взаимодействия он невынослив, быстро пресыщается. Кроме того, он болезненно чувствителен к проявлениям негативных эмоций окружающих (повышенному голосу, раздраженной интонации, строгому выражению лица). Это сочетание при очень малой активности ребенка в значительной степени определяет ограничения в развитии разделенного переживания. Следствием преобладания такой ориентации малыша на отрицательные реакции (несомненно, более правильной по своему качеству, чем у детей третьей группы) является хроническое состояние тревожности, неуверенности, ранняя фиксация неуспешности, легкая тормозимость. Так же, как и ребенок второй группы, он страдает от негативных эмоциональных проявлений близких, но, если в первом случае они вызывают общий дискомфорт, то у него – фиксированный и дифференцированный страх социального взаимодействия.