Истерическое заикание

Заикание («детская болезнь», по Сикорскому И. А., 1889) развивается в подавляющем большинстве случаев в дошколь­ном и младшем школьном возрасте. Но широко известны слу­чаи возникновения заикания и у взрослых. Так, невропато­логам и логопедам-афазиологам приходится наблюдать заи­кание, развившееся у больных с органическим поражением головного мозга на этапах выхода из состояния моторной афазии. В этой главе описывается заикание, которое остро возникает у взрослых людей на фоне функциональных рас­стройств нервной системы.

В процессе работы со взрослыми заикающимися мы на­блюдали 19 случаев такого заикания. При сравнении их с заиканием, возникшим в детстве, можно выделить ряд осо­бенностей, связанных с развитием и течением этого наруше­ния речи.

Как отмечалось выше, заикание наблюдается среди мужчин в 3—4 раза чаще, чем среди женщин. В указанных случаях все 19 человек были женщины, у них заикание возникло на фоне истерического невроза либо акцентуации личности по истери­ческому типу. Этот факт, видимо, можно объяснить тем, что истерический невроз значительно чаще встречается у женщин. Подобного рода заикание, очевидно, может развиться и у муж­чин. В ряде работ (Правдина О. В., 1969; Свядощ А. М., 1982 и др.) описываются случаи сходного по механизмам развития за­икания, возникшего во время Великой Отечественной войны в результате постконтузионного истерического сурдомутизма. Мы таких случаев не наблюдали.

У 19 пациенток заикание наступило в результате тяжелой психической травматизации. Нарушение речи, в отличие от многих случаев «детского» заикания, развивалось не посте­пенно, а возникло сразу в выраженной степени. В 8 случаях из 19 заиканию предшествовала недлительная потеря речи. У нескольких человек в нарушение речи перешли тяжелые рыдания, которыми сопровождалась стрессовая ситуация.

Характерной особенностью речи больных явилось то, что у всех пациенток наблюдалось заикание с выраженным пре­обладанием дыхательных явлений, напоминающих судорож­ные всхлипывания во время плача. Самостоятельная речь и чтение были нарушены в равной мере. Диалог, несколько скандированный, протекал для больных с видимым усилием, напряжением, но тяжелых тонических судорог артикуляци­онной локализации ни в одном случае не отмечалось. Голос напряженный, плохо модулированный, артикуляция и темп речи в большинстве случаев были в пределах нормы, сопут­ствующих и ритуальных движений не наблюдалось. При ше­поте речь несколько улучшалась, но дыхательные явления оставались выраженными.

Указанная картина, очевидно, может свидетельствовать об определенной избирательности нарушения речи, об отсутствии системности и постепенного нарастания его симптоматики.

В психологическом плане у этой группы больных также можно отметить определенную специфику. Если у заикаю­щихся со сниженным интеллектом отсутствует или почти отсутствует фиксация внимания на дефекте речи (Миссуло-вин Л. Я., 1966), а у подавляющего большинства больных логоневрозом, у которых заикание возникло в детстве, наблю­дается страх речи (Шкловский В. М., 1967, 1979, 1994 и др.), то у исследуемых больных картина была несколько иной. Не имея за своими плечами многолетнего опыта заикания и оп­ределенной системы психологической защиты, которая в той или иной мере вырабатывается у заикающихся даже с выра­женными вторичными невротическими наслоениями, взрос­лые люди в результате внезапно возникшего у них заикания встают перед рядом неотложных социальных проблем, и к решению этих проблем они не подготовлены.

У них не отмечалось сформировавшегося страха речи, свя­занного с какими-либо конкретными эмоционально значимы­ми ситуациями, а наблюдались тревога, смятение, снижен-

ный фон настроения, связанные с мыслями о дальнейшей работе, учебе, семье в связи с внезапно нарушенной речью.

Но у большинства пациенток все эти раздумья и волнения носили эгоцентрический характер. На первое место они ста­вили свои ощущения и переживания, все остальное уходило как бы на задний план.

У большинства больных, у которых психогенными явились конфликты на работе и в семье, наблюдался определенный уход в заикание. Они, в общем при искреннем стремлении избавиться от речевого нарушения, в социальном плане из­влекали из него определенную пользу (например, больничный лист, т. е. возможность отложить на какое-то время на рабо­те разрешение конфликтной ситуации). В результате этого у них иногда появлялось некоторое застревание на болезнен­ных проявлениях, при том что их никак нельзя было запо­дозрить в сознательной аггравации.

Приведем примеры.

Больная С, 44 года, бухгалтер по специальности, образование среднее, работает в художественно-графическом комбинате. В Санкт-Петербург приехала из Калининской области в 17-летнем возрасте. Находится во втором браке с человеком, который моложе ее на 3 года. Детей не имеет. Больная малокультурна, манерна, эгоис­тична, претенциозна. Считает себя человеком интеллигентным, так как работает среди художников, поэтому к мужу, рабочему по спе­циальности, относится свысока.

За несколько дней до заболевания С. узнала, что муж изменяет ей с молодой женщиной и собирается ее покинуть, кроме того, ута­ивает от нее часть зарплаты. В связи с этим устроила несколько скандалов, во время которых муж отмалчивался, но в конце кон­цов не сдержался и сильно ударил больную по лицу. Она долго рыдала, на следующий день у нее развилось тяжелое заикание.

Почти сразу С. попала к нам на лечение, добросовестно выпол­няла все рекомендации, состояние речи быстро улучшилось.

На работе больную жалели, проявляли внимание, предоставили внеочередной отпуск.

Дома ситуация внешне вполне наладилась: муж испугался, чув­ствовал себя виноватым, стал внимательно относиться к больной, дал обещание ее не покидать.

С. лечилась около месяца, кабинет посещала охотно. К концу кур­са лечения в различных ситуациях говорила нормально, но, когда мы заговаривали об окончании лечения, она как бы пугалась и жалова­лась на некоторые речевые затруднения в состоянии волнения.

 

Больная Н., 42 года, по специальности искусствовед, читает ис­торию западноевропейского искусства в гуманитарном вузе. Рабо­тает ассистентом, ученой степени не имеет.

Родилась в Ленинграде, в семье профессора физики. Была един­ственным ребенком. В тяжелые военные годы, которые провела с родителями на Урале, и в трудное послевоенное время в детстве ни в чем не нуждалась. Со слов больной, многие одноклассники ей завидовали, искали ее дружбы. В школе училась неровно, хотя счи­талась способной ученицей. Отец воспитанием больной почти не занимался, так как «всю жизнь отдавал работе».

Больная всегда гордилась отцом, но переживала его «оторван­ность от семьи». До сих пор, спустя много лет после его смерти, говорит о нем с чувством затаенной обиды. Мать — женщина «обык­новенная», ее больная любит, но относится к ней покровительствен­но, с некоторым раздражением. Мать свою жизнь посвятила доче­ри, всегда шла навстречу ее желаниям.

Наперекор отцу, который хотел, чтобы дочь занималась точными науками и не очень доверял ее увлечению искусством, Н. закончила искусствоведческий факультет Института им. И. Е. Репина. По сло­вам больной, в институте учиться было легко и интересно, работать значительно тяжелее. В студенческие годы была лидером компании молодых «интеллектуалов», которые стремились не отставать от мо­ды (с тех пор больная курит, может при случае и выпить).

Личная жизнь не сложилась. В браке состояла три раза, в насто­ящее время в разводе. В первых двух случаях инициатива развода исходила от нее — быстро разочаровывалась в своих избранниках. Третий брак распался по инициативе мужа, потому что больная мало времени уделяла семье. От третьего брака имеет сына одиннадцати лет. Его воспитанием занимается бабушка — мать больной.

В период окончания института умер ее отец. Материальное поло­жение семьи ухудшилось. В это время она сближается со своими родственниками, особенно с двоюродной сестрой, которая «ее очень хорошо понимает, стала по-настоящему единственным близким че­ловеком».

Трудовая деятельность больной складывается не очень удачно. Она считает, что в институте ее недооценивают, сознательно меша­ют ее научной работе. Студенты часто раздражают «отсутствием вкуса, неумением понять самые простые вещи». Особенно негатив­но настроена против заведующего кафедрой, который, по ее сло­вам, к ней относится необъективно, не принимает ее всерьез.

Примерно за две недели до возникновения заикания Н. узнала, что ее двоюродная сестра тяжело заболела и госпитализирована в онкологическую больницу., где ей предложили операцию, которая оказалась безуспешной в связи с запущенностью болезни.

 

Больная ежедневно по многу часов проводила в больнице у род­ственницы, в душе не веря, что сестра обречена, надеясь на вра­чебную ошибку. И действительно, самочувствие сестры как будто стало улучшаться, но затем наступило резкое ухудшение состоя­ния, и она умерла в присутствии больной. Хотя последняя, в извес­тной мере, была к этому подготовлена, тем не менее смерть сестры ее настолько поразила (в особенности ошеломила мысль о потере единственного близкого друга), что она там же, в больнице сильно и долго рыдала, а когда рыдания прекратились, оказалось, что у больной развилось заикание. Она начала говорить на вдохе, сопро­вождая каждое слово тяжелой дыхательной судорогой.

Новое несчастье, по словам больной, вытеснило переживания, связанные со смертью родственницы, так как она поняла, что с нарушенной речью больше не может работать преподавателем.

В течение двух месяцев безрезультатно лечилась у терапевта и невропатолога по месту жительства. За это время «приняла тонну разных таблеток, в которые перестала верить, и вообще больше никогда не поверит ни одному врачу».

Была направлена в логотерапевтический центр районным пси­хотерапевтом. На первом приеме произвела впечатление измучен­ного, удрученного и очень несчастного человека; все время плака­ла, одета была неряшливо. В беседе откровенно заявила, что по­мощи не ждет, так как, видно, ее заболевание лечить никто не умеет. Обратилась сразу с просьбой о выдаче больничного листа, кото­рый даст ей возможность подыскать какую-нибудь другую работу.

После длительной психотерапевтической беседы немного успо­коилась, решила сделать «последнюю попытку лечиться». Кабинет посещала регулярно, выполняя все рекомендации и назначения спе­циалистов. Через месяц после начала лечения речь была полнос­тью восстановлена, и больная приступила к своей работе. В даль­нейшем она была осмотрена группой курсантов-психотерапевтов и очень образно, но несколько экзальтированно рассказала врачам о своем «редком» заболевании и чудесном исцелении.

Если сравнивать заикание обсуждаемой группы больных с расстройством речи, возникшим в детстве и протекающим на фоне истероидных черт личности либо на фоне истерическо­го невроза, то заикание в первом случае представляется как истерический моносимптом, сходный по механизмам разви­тия с такими симптомами, как комок в горле, различные двигательные нарушения, истерический сурдомутизм, афо­ния. Отдельными специалистами такое нарушение речи не­правомерно квалифицируется как рецидив заикания, впервые возникшего в детстве (Флоренская Ю. А., 1949). Во втором

случае заикание, видимо, можно рассматривать как наруше­ние речи, явившееся у некоторых больных причиной форми­рования истероидных черт личности. И в этой связи мы име­ем в виду в первую очередь таких больных, в анамнезе кото­рых четко прослеживаются дефекты воспитания, связанные с имевшимся у детей недостатком речи (чрезмерная жалость со стороны родителей, стремление оградить ребенка от различ­ного рода трудностей, освобождение от экзаменов и т. п.).

Из 19 случаев описанного выше истерического заикания 14 человек лечились в разное время до 1990 года, 5 боль­ных — с 1990 по 1995 год.

Обращает на себя внимание следующее:

1. 14 случаев наблюдались в течение 27 лет (в среднем один больной в 2 года), 5 случаев — в течение 6 лет (в среднем один больной в год), т. е. мы можем констагировать рост слу­чаев истерического заикания в последние годы в 2 раза.

2. Причины этого явления, очевидно, иожно рассматри­вать в связи с анализом содержания психических травм. Они приведены в таблице 7.

Таблица 7 Сравнительное содержание психотравм в разные периоды

 

1962—1989 годы	1992—1995 годы
Коли­чество больных	Содержание психотравмы	Коли­чество больных	Содержание психотравмы
	Семейные конфликты		Избиение и ограбление (без тяжелых физических тра«м)
	Утрата близких людей (смерть в результате неожиданной болезни и катастроф)		Взягие в заложники сына-подростка с требованием выкупа
	Конфликт на работе		Ограбление на улице под угрозой оружия
	Испугала собака		Поджег торгового ларька рэкетирами
	Пугающие «шутки»		Похищение девушки бандитами
Всего:		Всего:

Как видно из таблицы 7, содержание психотравм, полу­ченных нашими пациентами в период с 1962 по 1989 год, резко отличается от содержания психического травмирова­ния периода 1990—1995 годов. Если в первом случае психо­травмы носят семейный, бытовой, производственный харак­тер, то во втором — они имеют выраженную криминальную направленность, отражающую общее неблагополучное соци­ально-экономическое положение нашего общества. Приве­денные сравнительные данные позволяют говорить о соци­альном и, как следствие, этиологическом патоморфозе ис­терического заикания у взрослых, который прослеживается в последние годы.

4.2. Заикание у детей и подростков, страдающих олигофренией

ИСТОРИЯ ВОПРОСА

Проблема патологии речи у умственно отсталых де­тей освещена в большом количестве работ по специальной педагогике, психологии и психоневрологии (Занков Л. В., 1959; Фрейеров О. Е., 1964; Лалаева Р. И., 1995; Липакова В. И., 1995 и др.). Тем не менее по вопросам распростране­ния, этиологии, патогенеза и методики устранения заика­ния у больных со сниженным интеллектом в литературе имеются лишь отдельные, нередко противоречивые выска­зывания.

Так, В. Айрлэнд (1880), специально не занимаясь изуче­нием частоты распространения заикания у детей-олигофре­нов, пишет: «Заикание, обусловливающееся, как полагают д-ра Арно, Мюллер и другие, спазматическим поражением гортанной щели, не часто встречается у идиотов...» [4] (автор имеет в виду олигофрению).

Большинство авторов придерживаются противоположной точки зрения, считая, что заикание значительно распростра­нено среди умственно отсталых детей.

Р. Крафт-Эбинг (1890), характеризуя речь «тупоумных» и «слабоумных», отмечает, что у них «во многих случаях су­ществуют: в сфере глазных мышц — страбизм... в сфере ре­чевого аппарата — заикание» [75].

Аналогичное мнение высказывают Г. Эмминггауз (1880), Э. Сеген (1903), Е. Я. Гиндес (1923), М. Е. Хватцев (1959), М. Зееман (1962).

Некоторые авторы, не говоря о частоте распространения заикания среди указанной категории детей, констатируют лишь наличие заикания в числе других недостатков речи, которыми могут страдать олигофрены.

Маньян и Легрэн (1903), отмечая у умственно отсталых плохую память и ограниченный запас слов, пишут: «Что ка­сается до способности выражения слов, то она также бывает расстроена: об этом свидетельствуют заикание, шепелявость и их видоизменения» [99]. Подобную точку зрения мы встре­чаем в работах Е. И. Буцковой (1933), Г. А. Каше (1957).

Отдельными исследователями приводятся конкретные дан­ные о количестве умственно отсталых детей, страдающих заи­канием: Г. Я. Трошин (1915) — 7%; А. Н. Грабаров (1961) — 23%. Мы, обследовав 548 учеников вспомогательных школ Ленинграда, обнаружили среди них 30 заикающихся, т. е. более 5% (Миссуловин Л. Я., 1966).

Несмотря на различные точки зрения, имеющиеся в литера­туре, приведенные данные позволяют сделать вывод о том, что заикание распространено среди детей со сниженным интеллек­том значительно чаще, чем у нормальных детей (около 2%).

О причинах возникновения заикания у детей, страдающих олигофренией, в литературе можно найти только краткие и немногочисленные сведения.

Маньян и Легрэн считают, что недостатки речи, в частно­сти заикание, и умственная отсталость у детей порождены одной и той же причиной, а именно аномальным развитием личности ребенка в целом. Это мнение разделяет М. В. Бог­данов-Березовский (1909), а в качестве ближайших причин появления заикания у олигофренов он выдвигает нарушение процессов дыхания, фонации и артикуляции. О неправильно­сти координации мышц, участвующих в фонации, как о при­чине возникновения заикания у детей со сниженным интел­лектом говорит и Е. Я. Гиндес (1923).

М. В. Богданов-Березовский, разделяя точку зрения Э. Сегена, отмечает, что начало заикания у олигофренов совпада­ет с периодом развития у них фразовой речи.

Более определенное мнение о происхождении заикания у отсталых детей высказывает М. Зееман (1962). Он пишет:

<<...частое проявление заикания у слабоумных свидетельству­ет об органических причинах его возникновения... Частые не­удачи и затруднения при лечении заикания у слабоумных говорят также об его органической основе» [54].

Отдельные исследователи не видят в возникновении заи­кания у детей со сниженным интеллектом каких-либо осо­бенностей. Так, Е. И. Буцкова, останавливаясь на вопросе этиологии заикания у учащихся вспомогательной школы, указывает причины возникновения этого дефекта речи, ха­рактерные для умственно полноценных детей.

По вопросу специфики проявления заикания у олигофре­нов в литературе можно выделить наиболее общие для ряда авторов положения.

М. В. Богданов-Березовский, Е. И. Буцкова, М. Е. Хватцев, М. Зееман, Л. Г. Парамонова отмечают, что для заикаю­щихся умственно отсталых детей характерны чрезвычайно многочисленные и тяжелые нарушения звукопроизношения в виде полиморфного косноязычия, лепета, аграмматизма, звуковых персевераций и т. д. Такое многообразие речевых недостатков у олигофренов свидетельствует о глубоком нару­шении их речи в целом.

По наблюдениям Э. Сегена, Р. Крафта-Эбинга, М. В. Бог­данова-Березовского, М. Е. Хватцева, заикание у олигофре­нов связано с нарушениями общей моторики ребенка. У ум­ственно отсталых детей и «особенно у тех из них, которые одержимы спазматическими движениями, довольно часто по­является заикание», — пишет Эдуард Сеген [136].

Слабое, поверхностное дыхание, в особенности короткий речевой выдох у заикающихся детей со сниженным интел­лектом отмечается в работах М. В. Богданова-Березовского и М. Е. Хватцева.

По поводу переживаний заикающихся олигофренов в свя­зи с их речевым дефектом отдельными авторами высказыва­ются различные точки зрения.

«Желание сказать что-либо и остаться при этом непоня­тым, — говорит Е. Я. Гиндес, — является большим несчасть­ем для ребенка, он страдает от этого, раздражается, теряет душевное равновесие, а главное — тормозит свое умственное развитие» [39].

Несколько иную точку зрения высказывает Л. Г. Парамо­нова (1965), которая считает, что переживания в связи с ре-

чевыми недостатками, звукофобии не являются типичными для олигофренов, страдающих заиканием.

Наиболее правильной представляется точка зрения М. Е. Хватцева. Он подчеркивает, что психические наслое­ния у олигофренов менее развиты, чем у умственно полно­ценных школьников, страдающих заиканием, т. е. автор го­ворит о различном уровне переживаний по поводу заикания у нормальных и отсталых детей.

В литературе имеются некоторые данные и по вопросу ме­тодики устранения заикания у детей со сниженным интел­лектом.

Успех логопедической работы с заикающимися олигофре­нами, по мнению Э. Сегена, зависит от умения работать с та­кими детьми не по шаблону, а подходя к каждому случаю строго индивидуально, на основе тщательного изучения пе­дагогом особенностей личности умственно отсталого ребенка. Это мнение разделяют М. В. Богданов-Березовский, Е. Я. Гин­дес, М. Е. Хватцев. Эти же авторы подчеркивают необходи­мость развития умственных способностей в процессе устра­нения речевых недостатков, в частности заикания, у осталь­ных детей.

Для воспитания правильной речи заикающихся детей с олигофренией Е. Я. Гиндес рекомендует пользоваться как общими приемами развития интеллекта ребенка, так и мест­ными способами — массажем лицевых мышц, артикуляци­онными упражнениями, произношением слов с орехом во рту, общей ритмической и дыхательной гимнастикой, электриза­цией языка и мышц лица при параличе, скандированным произношением фраз и т. д. По мнению автора, помимо дру­гих мероприятий, следует также широко применять продол­жительное молчание, прерываемое уроками модулированно­го пения и декламацией.

Проводить специальную работу по развитию дыхания, го­лоса, артикуляции, моторики при устранении заикания у учащихся вспомогательной школы рекомендует и М. Е. Хват­цев. В его же работах мы находим указания на психотера­певтические приемы преодоления заикания у олигофренов: «С заикающимися воздействие на психику применяется в форме подбадривания и внушения, в форме приказа» [154].

Некоторые авторы (В. Айрлэнд), не учитывая особеннос­тей детей с олигофренией, при устранении у них заикания

 

предлагают использовать методы, которые применяются в аналогичных случаях к умственно полноценным детям. Та­кой точки зрения придерживается Е. И. Буцкова.

На основании приведенных данных можно сделать вывод о том, что особенности возникновения, проявления и устра­нения заикания у олигофренов при сравнении этой катего­рии детей с учащимися массовой школы, страдающими заи­канием, изучены недостаточно.

О продолжительности и результатах работы по преодоле­нию заикания у детей со сниженным интеллектом в литерату­ре также имеются лишь краткие и противоречивые сведения.

Е. Я. Гиндес считает, что при соблюдении приведенных выше рекомендаций можно добиться устранения заикания у отсталых детей в течение двух-трех недель.

М. Зееман, не говоря о сроках работы, отмечает, что при устранении заикания у олигофренов специалист встречается со значительными затруднениями, частыми неудачами.

Наиболее реальным нам представляется мнение по этому вопросу М. В. Богданова-Березовского. В приведенных им историях болезни заикающихся олигофренов он указывает, что значительного улучшения речи детей ему удалось добить­ся за зимний сезон.

Таким образом, вопросы заикания у детей со сниженным интеллектом представляются достаточно важными для даль­нейшего научного исследования как в теоретическом, так и в практическом отношении.

Е. И. Кириченко и Б. А. Леденев (1979) отмечают, что большое значение в улучшении нервно-психического разви­тия детей-олигофренов имеют логопедические мероприятия, направленные на формирование речевых функций и устране­ние дефектов речи.