ПАДЕНИЕ ГОЛИАФА

Басов вышел на площадь перед княжеским замком. Торжественный день — всенародный праздник в честь крестин четвертой дочери великого князя, Марфы. А до начала гуляний — торжественное шествие князя через площадь, в церковь Святого Исаакия, и приветствия представителей сословий, цехов и гильдий… Боже, как не любил Басов всех этих сборищ и празднеств! Увы, наставнику наследника присутствовать на подобных мероприятиях обязательно. Неявка без уважительной причины — оскорбление короны. На прошлый праздник, по случаю именин великой княгини, он не пошел, например, сказавшись больным, — открытого пренебрежения придворным этикетом князь при всей своей терпимости не простил бы.

Басов поднялся на помост, отведенный для придворных, протиснулся в первый ряд (раз уж пришел, надо, чтобы заметили) и встал за спиной одного из стражников. Напротив была натянута веревка, а за нею цепью стояли стражники, отделявшие ковровую дорожку, по которой пойдет князь, от простого люда. «Что-то многовато стражников у выхода из замка и маловато между толпой и дорожкой, — автоматически отметил Басов. — Старый начальник охраны такого не допускал. Ну, может, перед шествием перераспределятся…»

Ждать пришлось около получаса. Небо хмурилось, хотя дождя вроде не намечалось. Потерянное время — Басов с большим удовольствием провел бы его за иным занятием. Он поймал призывный взгляд фрейлины Мейбах. «Вот дура! Хоть бы при муже верную жену играла. Боже, как мне надоели все вы и ваши игры!»

Наконец ворота замка распахнулись, и из них потянулись размахивающие кадилами православные священники. За ними, во всем великолепии парадного одеяния, следовал князь. В нескольких шагах позади торжественно нес новорожденную митрополит.

Замыкала процессию толпа разодетых придворных высшего ранга.

Из толпы на ковровую дорожку полетели цветы. Басов лениво разглядывал, кто их бросает. Довольные, радостные лица: и то сказать, великая честь выпала — кинуть цветок под ноги самому князю! Внимание Басова привлек худощавый, бледный человечек с большим букетом, стоящий почти напротив. В отличие от окружающих, на лице его не было написано ни малейшей радости. Он кинул цветок и застыл, уставясь на приближающегося князя. В глазах его читались страх и нервозность.

Что-то заставило Басова присмотреться внимательнее. Непонятно откуда взявшееся ощущение опасности нарастало, как снежный ком. Находись он с той стороны, обязательно приблизился бы к человечку, но сейчас их разделяла дорожка, по которой предстояло пройти князю.

Мимо них уже шествовали священники. Повинуясь безотчетному импульсу, Басов шагнул вперед. Дорогу преградил стражник:

— Туда нельзя.

Басов не успел ответить. Человечек с букетом нырнул под веревку и бросился наперерез князю. Басов оттолкнул стражника и метнулся туда же. Поздно! Человечек, размахивая букетом, достиг князя, выхватил спрятанный в цветах кинжал и воткнул в грудь жертве. По толпе пробежал вздох ужаса, сменившийся заполошными криками. Священники шарахнулись в стороны. Убийца же бросил кинжал, развернулся и побежал, однако на третьем шаге наткнулся на Басова — тот провел молниеносный бросок и, заломив руку, прижал негодяя к земле, а через несколько секунд уже подоспели стражники.

— Держите его, чтоб живым был, — грозно рявкнул Басов и начал проталкиваться через толпу, окружившую князя.

Тот лежал на ковровой дорожке, зажимая рану рукой; вся левая часть кафтана пропиталась кровью. Чуть разведя окровавленные пальцы князя и взглянув на глубокое отверстие, оставленное кинжалом, Басов понял, что удар был смертельным.

— Басов, — прохрипел раненый, — я был последним великим князем. За мной придут одни карлики.

— Спите спокойно, — отозвался Басов. — Вы были достойным правителем. Потомки должны заботиться о себе сами.

Через два дня в город прибыли пять сотен конной гвардии под командованием князя Дашевского, спешно вернувшиеся из эстляндского похода. Их приветствовал правитель и регент граф Тихвинский, после трагической гибели великого князя добровольно взваливший на себя тяжкий груз этих многотрудных обязанностей.