ПРОБЛЕМЫ ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ

 

Басов шел по коридорам великокняжеского замка. Тренировка закончилась четверть часа назад, и сейчас он, недовольно поджав губы, спешил домой. Занятия не доставили никакого удовольствия: наследник — капризный и самолюбивый мальчишка четырнадцати лет — оказался совершенно невосприимчив к обучению. На тренировках он старался потешить самолюбие, отлынивал. Басов, имеющий пятнадцатилетний тренерский стаж, сумел-таки вселить в оболтуса уважение к своей персоне, не прибегая к крайним мерам. Кое-как, со скрипом, занятия пошли. Но все-таки Басов не получал от тренировок того наслаждения, которое неизменно испытывал во время занятий в школе.

— Вас просит к себе князь, — вырос перед ним гвардеец охраны.

Молча поклонившись, Басов последовал за стражником.

Князь, в расшитой русской рубахе с расстегнутым воротом, сидел за столом, покрытым красной скатертью. Развалившись в венецианском кресле, он пил вино из золоченого кубка.

— А, Басов, — не меняя позы, бросил он, когда фехтовальщик вошел. — Садись.

Басов опустился в кресло напротив; князь наполнил еще один кубок вином из серебряного кувшина и пододвинул:

— Пей! Сам князь тебе вино наливает. Честь!

— Благодарю, великий князь, — Басов поднял кубок и сделал несколько больших глотков.

Отменное французское вино побежало по жилам.

— Устал с тренировки? — спросил князь.

— Нет. С этого ли уставать?

— Можно и устать. Как занятия? Как ученик?

— Мы занимаемся только месяц, и этого недостаточно…

— Этого достаточно, чтобы понять, что княжич туп, слаб духом и бездарен, — жестко прервал князь.

— Великий князь слишком строг, — покачал головой Басов.

— Великий князь слишком много повидал на веку, чтобы научиться понимать, кто чего стоит. Послушай, Басов, ты же воин — и я воин. Не играй в придворного, у тебя это все равно плохо получается. Говори со мной начистоту. Как думаешь, можно от княжича хоть какого-то толку добиться?

— Капля камень точит, — неспешно проговорил Басов. — Хотя, боюсь, если парень и впредь будет считать себя пупом земли, ничего хорошего не будет.

— Пуп земли, — хохотнул князь. — Смешно сказал, но верно. Я его порол, как Сидорову козу. Не помогло.

— Страхом можно заставить человека чего-то не делать, — улыбнулся Басов. — Но действовать он должен захотеть сам. Пока человек не захочет учиться, никто и ничто не заставит его получать знания.

— Отчего же? — удивился князь. — В школах отроков порют нещадно — и ничего, грамотные выходят.

— А толку? Буквы выучить несложно. А вот как сделать, чтобы человек с этим знанием не похабщину читал, а мудрые вещи? Этого я не знаю. Я могу обучить княжича фехтованию. Вайсберг — стратегии. Министр двора — церемонии. Но кто сделает его добрым правителем? Ведь это — от сердца. А сердце человек направляет сам. Грамотный он при этом или нет — значения не имеет.

— Дело говоришь, — погрустнел князь. — Только не будет он правителем. Ни добрым, ни злым — никаким. Княжич так себя любит, что слушает всякого, кто ему льстивые речи говорит. Умру я — им вертеть будут, управлять, словно куклой на базарной площади. Вот беда в чем. Скажи мне, Басов, видал ли ты где, чтобы сам государственный уклад заставлял избирать достойнейших правителей? И чтобы капризы черни и корысть придворных на них не влияли?

— Власть — дело темное, — покачал головой Басов. — Не слышал я о таком. Оттого и стараюсь подальше от двора стоять — уж прости, князь.

— Мудр ты… и глуп одновременно, — рубанул князь. — А глуп ты, Басов, оттого, что не устоит твоя школа, ежели в Северороссии дурное правление начнется. Снова по миру пойдешь.

— На все воля Божья, — вздохнул Басов. — Только еще вернее школа моя погибнет, если я к каким-нибудь партиям примыкать начну.

— А если к тем, кто в фаворе? — склонил голову князь.

— Сегодня в фаворе, завтра в опале — качели. А я на земле твердо стоять люблю.

— Тогда служи мне, лично мне, — склонился вперед князь. — Мне именно такие нужны, кто не за награду, а за честь, за землю свою в бой идет. Аль не люб тебе великий князь Североросский?

— Достойнее вас не видал я правителей, — Басов посмотрел князю в глаза. — Да только и великий князь не может обойти интриг придворных, не может все своей волей решать. Государство не одной волей правителя живет, а волей всех людей, его населяющих. Государь на вершине, и оттого давление на него большее, чем на других. Да и на тех, кто при нем, — тоже. Не хочу я в это вмешиваться. Не потому что не могу, а потому что не хочу. Ты же лучше меня знаешь, великий князь, политика одной честью и шпагой не делается. Подкуп да интрига при ней, как неразлучные братья. Добро бы еще переносить это ради полезных преобразований в государстве. А то ведь за год службы один день полезный будет, а все остальные — в борьбе против клеветников да недругов: кого задел, за государство радея, кому просто должность твоя люба. Уволь меня от этого, князь. У меня свои дела. Я фехтовальщиков готовлю. Молодежь североросскую на путь наставляю, воинами делаю. Чем больше в Северороссии будет людей чести, тем сама страна лучше. Они уж худого правителя не допустят, доброго поддержат. В этом моя работа для земли твоей — другого не требуй. Уложения, интриги, законы, указы… Не верю я в них. Не бывает страна лучше, чем народ ее. Сделай людей честнее — самая жуткая тирания к лучшему преобразится. Сделай их бесчестными ворами — самая лучшая система правления от бед не спасет.

— И то верно, — кивнул князь. — Только жаль мне, Басов. Карлики у трона трутся, кто о своей казне лишь думает да честолюбие тешит. А на кого положиться могу — тех зови, не дозовешься. Вайсберг вон — вытащу его в Петербург, так приедет с неохотой да на первом же совете: «Дозволь, князь, к войску отбыть». Я ему: «Куда спешишь, лучше твоего войска мало кто в Европе обучен да снаряжен». А он мне: «Подготовки мало не бывает. Отпусти, князь, душно мне в Петербурге». Барон фон Бюлоф. Какой рубака был, сердце золотое. Как Ливонскую войну закончил, говорит: «Отпусти, князь. Я рубиться мастак, а на парадах не обучен, строй тебе порушу». Ты вон даже в страже командиром быть отказываешься. Эх, да на кого же вы…

Князь махнул рукой, снова наполнил кубок и осушил залпом.

— У великого князя много достойных и верных слуг, — сказал Басов.

— Знаю, — вздохнул князь. — Только карлики — они всегда в спину бить горазды. Не выстоять им без меня. Ладно, Басов, ступай. Хоть фехтованию обучи княжича — и то дело.