УМЕНИЕ ПОДБИРАТЬ КАДРЫ

Как-то к нам на Дальний Восток приехал для участия в форуме тихоокеанских стран Тур Хейердал. Он попро­сил «приставить» к себе кого-нибудь из сопровождаю­щих, кто бы со знанием дела вполне обстоятельно отвечал на его вопросы, могущие возникнуть у него при личном ознакомлении с социально-экономическим, историче­ским, этнографическим и т. д. положением «нашенского» региона. «Приставили» меня, затем к нам присоединился и президент Дальневосточного отделения АН Николай Алексеевич Шило. Из Владивостока мы отправились в Находку - путешествие было содержательным и всем нам очень понравилось. («Трое в одной лодке!..»)

Дни, проведенные с Туром Хейердалом, для меня ос­тались незабываемыми. Тур оказался очень любознатель­ным и въедливым интервьюером. Вопросы из него так и сыпались, один другого важнее. Да и сам он предстал пе­ред нами очень интересной личностью.

Тур Хейердал, напомню читателю, известный норвеж­ский этнограф, археолог, путешественник и заниматель­нейший писатель. Не отходя от рабочего стола, он в свое время выдвинул гипотезу первоначального заселения островов Полинезии выходцами из Южной Америки. И чтобы подтвердить свое теоретическое предположе­ние, соорудил плот «Кон-Тики» и на нем, таком хлип­ком и ненадежном, с пятью спутниками отправился из порта Кальяо (Перу) к островам Туамоту в Полинезии. Путешественникам пришлось преодолеть около восьми тысяч штормовых километров, но они достигли постав­ленной цели. А Тур реальной практикой подтвердил свою гипотезу. Затем он руководил норвежской экспедицией к Галапагосским островам, организовал экспедицию в вос­точную часть Тихого океана - к островам Пасхи, а также на папирусных лодках «Ра» и «Ра-2» совершил плавание от западных берегов Марокко к берегам Америки. Свои

морские приключения и научные исследования он опи­сал в книгах, которыми зачитывался весь мир. Советую и тебе, дорогой мой современник, заглянуть в них. С вечера заглянешь - утром опомнишься: пора на работу. По край­ней мере, так случалось со мной.

Тур не только расспрашивал нас с Николаем Алексе­евичем, но и сам делился своим опытом. В частности, мне запомнился рассказ Тура о его методе подбора команд для своих путешествий. Требовались люди физически за­каленные, психически устойчивые ко всем случайностям, высоко интеллектуальные и профессионально серьезно подготовленные. Прежде чем отправиться в путешествие, Тур оповещал через печать о необходимости в людях, желающих и способных участвовать в его предприятии. Заявки приходили сотнями и тысячами со всех концов света. Претенденты подробно описывали свои положи­тельные качества, не обходя для объективности и некото­рые негативные. Эти их «резюме» эксперты Хейердала по кадрам тщательно изучали, выбирали несколько десятков достойных, от которых сам Тур оставлял лишь десяток. Их приглашали к Туру для личного знакомства и, в кон­це концов, он отбирал самых надежных и нужных. Так в команду к Хейердалу попал судовым врачом наш Юрий Сенкевич. В советской стране было немало и других подхо­дящих медиков. Но именно Юра пришелся по душе и вку­су Туру, и норвежец не ошибся в выборе: Сенкевич оказал­ся в морских путешествиях незаменимым человеком. И не только в качестве доктора, к услугам которого другие чле­ны команды почти не прибегали, - не было необходимо­сти. Он в своем лице объединял специалистов самых раз­ных профилей, то есть заменял собой несколько человек.

В подборе кадров для Тура Хейердала одно прави­ло было непреложным - он отказывался от включения в морскую команду лиц другого пола и никого из женщин на «смотрины» к себе не приглашал. Впрочем, правил не бывает без исключений. Однажды из Калифорнии при­шло письмо от некой дамы, в котором она коротко сооб­щала, что согласна отправиться с Туром в любое дальнее

 

путешествие, но с условием, что он... перенесет отплытие хотя бы на неделю. Столь большой наглости Тур ни от ко­го терпеть не мог и... пригласил претендентку на беседу. Конечно, Тур и ей отказал, но они пришлись друг другу по душе и долгие годы сохраняли теплые дружеские отно­шения.

А теперь, поднимая вопрос об умении находить нуж­ных людей и ставя в пример эту систему Тура Хейердала, я хотел бы развить тему подбора кадров, опираясь на соб­ственный опыт жизни, на свои «наблюдения из прошлого».

Великого викинга современности я сопровождал в ка­честве директора Хабаровского института экономики Дальневосточного научного центра АН, и как я им стал, читатель уже знает: взяли как котенка за шиворот и пере­бросили на Дальний Восток. Такой «партийный» подход к подбору кадров тоже давал положительные результаты. За годы, в которые я руководил этим институтом, он вырос в самостоятельную крупную научно-исследовательскую организацию. В год моего приезда в нем не было своего Совета по защите докторских диссертаций и было всего два доктора наук, включая меня самого. Без Совета по за­щите докторских диссертаций - этого необходимого орга­на для всех серьезных научно-исследовательских институ­тов - невозможно было взращивать собственные научные кадры. Я создал этот орган, «подбирая» для него в других городах знакомых мне авторитетных ученых. Затем в наш Совет стали входить «собственные» доктора наук, кото­рых, не считая меня, стало 22. Мы - по собственной иници­ативе - разработали социально-экономическую програм­му развития дальневосточного региона. Перед нами стоя­ла серьезнейшая и очень трудоемкая задача, но мы с ней справились, чем внесли весомый вклад в экономическую науку как таковую и - самое главное для нас! - вооружи­ли знаниями практику в деле развития Дальневосточного региона. Сегодня эта программа получила статус прези­дентской.

Мы активно занимались вопросами освоения БАМа -от Тынды до Ванино. Занимались разработкой страте-

гии освоения северной полосы страны. Летом в 1980 году провели трехмесячную научную экспедицию по морям Ледовитого океана от Архангельска до Анадыря, полу­чившую название «Два А». В экспедицию входили эко­номисты, медики, строители, геологи. Возглавлял ее ди­ректор Сибирского института экономики академик Абел Гезевич Аганбегян. Шли на восток Северным морским путем, время от времени сворачивая на юг, когда на пути вставали пригодные для судоходства реки. Знакомились с жизнью в северных и северо-восточных глубинках, опира­ясь на собственные наблюдения и получая официальные данные у местных руководителей и специалистов. Лично я, помимо прочего, многое получил, трудясь бок о бок с Аганбегяном, изучая его методы обретения материала, нужного для дальнейшей научной обработки. У сибир­ского академика было чему поучиться, а я этим процес­сом никогда не гнушался...

Но всегда не любил и не люблю, когда меня поуча­ют. Как-то мне пришлось выступать на собрании партий­но-хозяйственного актива Хабаровского края. Первый се­кретарь крайкома партии Алексей Климентьевич Черный (человек и руководитель далеко не ординарный, оста­вивший в Приамурье о себе не только большую память как умелый и смелый организатор, но присказку о своих методах руководства: «В Африке неграми управляли бе­лые, а нами, белыми, управляет Черный...») позволил се­бе несколько раз остановить мое выступление, что он с удовольствием проделывал и с другими ораторами. Ха­рактер не переделаешь!.. Пару раз я стерпел, а на третий сказал: «Алексей Климентьевич, я же вас не перебивал, когда вы выступали. Позвольте и мне до конца высказать­ся...» В зале наступила гробовая тишина, а первый се­кретарь густо покраснел, но больше замечаний не делал.

В перерыве Алексей Климентьевич подошел ко мне и извинился. Он был замечательный человек, несмотря на то, что обижал публично, а извинялся лично. В любом случае он оставил во мне, как и у многих своих земляков, большую и светлую память о себе...

 

Наш институт в Хабаровске глубоко интересовался вопросами хозяйственных взаимоотношений СССР с за­рубежными странами Тихоокеанского бассейна. А ученые тех стран разрабатывали эти проблемы во взаимоотно­шении с интересами нашей страны. Два творческих кол­лектива - советский и американский - написали об этом книгу и издали ее на двух языках - русском и английском. Авторы издания: представитель советской стороны - ваш слуга покорный, а американской - профессор Гавайского университета Джон Стефан. Мы подарили по экземпля­ру этой книги Рейгану и Горбачеву и получили от обоих президентов благодарность.

Сегодня взаимоотношения России со странами Тихо­океанского побережья как никогда актуальны...

В 1986 году Председатель Президиума Дальневосточ­ного центра АН СССР, Герой Социалистического Труда, мировая величина в вопросах металлогении (главным об­разом золота) академик Николай Алексеевич Шило соби­рался в командировку в Москву к своему тезке - члену Политбюро ЦК КПСС, Председателю Совета министров СССР Николаю Ивановичу Рыжкову, дабы «выбить» у не­го деньжат на укрепление финансово-материальной ба­зы дальневосточной науки. Не столько для придания ве­са своей столь серьезной миссии, сколько из тактических соображений прагматической направленности Николай Алексеевич «прихватил» с собой и меня. В свое время Ни­колай Иванович был директором «Уралмаша» и посещал курсы повышения знаний руководящих кадров, органи­зованных при Свердловском горкоме КПСС, где я был научным руководителем. Надо сказать, несмотря на ог­ромную занятость, Николай Иванович курсовых занятий не пропускал и аккуратно конспектировал выступавших специалистов, хотя и сам мог бы во многом их поучить... Тоже - характер!..

Дальневосточникам не трудно было добиться аудиен­ции у Рыжкова, и он, приветствуя нас, узнал меня, на что и рассчитывал Шило в своих дипломатических заготов­ках. Председатель Совмина страны внимательно выслу-

шал Николая Алексеевича, по ходу задавая уточняющие вопросы, которые говорили о том, что наш слушатель хо­рошо разбирается в сущности дальневосточных проблем. Сказал свое государственное «добро», и мы, простившись, отправились восвояси. При выходе из дверей кабинета его хозяин вдруг сказал:

- А вы, Валерий Петрович, останьтесь!..

Не знаю, что там думал Штирлиц в такой же ситуации с Мюллером, но я мгновенно просчитал в своей голове все варианты приглашения остаться, и не один из них не показался мне убедительным. Николай Иванович вновь пригласил меня присаживаться, стал расспрашивать о мо­ем житье-бытье в Хабаровске, самочувствии, настроении. Я кратко, но, по-моему, исчерпывающе отвечал. Вдруг Рыжков предлагает:

- А как, Валерий Петрович, вы представляете себе воз­
можность перебраться в Москву?

Я никак не представлял. Рыжков пояснил:

- Ну, сначала помощником у меня, а там посмотрим...
Ни в Москву, ни во власть я не рвался. Но мне вдруг

представились сказочные возможности для продолжения моей научной деятельности - получать интереснейшие и проверенные данные об экономике страны из первых рук. И все же я не торопился с ответом и сказал, что мне надо подумать.

- Ну, думай, - сказал Николай Иванович, и я вернулся
на Дальний Восток, надеясь, что в суматохе дел он забудет
о нашем разговоре.

Не забыл. Спустя месяц управляющий делами Совмина СССР позвонил мне в Хабаровск и пригласил снова при­быть в Москву с трудовой книжкой. Я сообщил об этом Н.А. Шило, и он очень расстроился - в основном за себя: больше, мол, никого не покажу столичному начальству...

Я приехал в столицу, и мне поставили в трудовую книжку соответствующую печать о новом месте моей ра­боты. Ни дня я на нем не проработал...

Выйдя из Совмина, я в тот же день встретился (кажет­ся, прогуливаясь по Арбату) с Геннадием Андреевичем

 

Месяцем, сегодняшним вице-президентом РАН. Тогда он был Председателем Президиума Уральского центра АН СССР. Как дела? То да се... Узнав, что я только что принят помощником Председателя Совмина СССР, Геннадий Андреевич не поздравил меня, а обругал и сказал, что мне предстоит готовить различные документы для вышестоя­щего руководства, стать в перспективе обычным прави­тельственным чиновником, то есть «бюрократом», а этого он от меня никогда не ожидал: я, мол, призван заниматься большой наукой, а не копаться в «бумажках». Иллюзий, мол, строить не надо...

- Теперь ничего не поделаешь, - внутренне потускнев,
отвечал я, - назад в Хабаровск дорога закрыта, возвра­
щаться поздно...

Геннадий Андреевич мягко продолжал:

- Возвращайся в Свердловск. Будешь у нас директором
института экономики и моим заместителем...

- Кто ж меня отпустит из Совмина - дело сделано, пе­
чать в трудовую книжку поставлена...

- А это уж не твоя забота, а моя, - еще мягче завершил
нашу беседу Г.А. Месяц.

Так я вернулся на свою историческую родину, на обе­тованную землю уральскую. И был здесь по-настоящему рад открывшимся передо мной новым перспективам на­учной работы.

Рассказывая об этих карьерных рокировках, я хотел бы обратить внимание читателя не столько на эпизоды соб­ственного продвижения по «спирали вверх», сколько на особенности самой системы подбора кадров, созданной не сегодня и не вчера, а существующей испокон веков. Вернее двух систем. А именно: подбор нужных работ­ников «по наитию», «по озарению», «по случаю», како­вой пользовались еще библейские цари, и подбор кадров по системе, назову ее так, по «системе Тура Хейердала»: тщательное конкурсное просеивание претендентов на то или иное ответственное место. Обе они имеют право на существование, завоевали его многовековой практикой, но первая чаще дает сбои, чем вторая. Одновременно

существовала и особая система подбора кадров, хорошо разработанная в советское время. Прежде чем продви­нуть человека «наверх», особенно «периферийного», его изучали во всех ипостасях, в лупу просматривали до седь­мого колена, нет ли в его прошлом «греха», не страдал ли его дедушка какой-нибудь политической близорукостью и т. д. и т. п. Это при всем при том, что человек обладал необходимыми деловыми и профессиональными качест­вами для выдвижения...

И все-таки, дорогой читатель, советую тебе подбирать себе помощников именно по «системе Хейердала», тща­тельно рассматривая все качества претендентов, необхо­димые для совместного дальнего плавания. Полагаться только на знакомство, будь оно самым теплым, тут не приходится - предстоят ведь не только штили, но и суро­вые штормы.

В сетях этой, второй, системы подбора кадров мне то­же пришлось побывать.

Активно и благополучно работая в Свердловске дирек­тором Института экономики Уральского научного цен­тра и заместителем его руководителя, будучи уже член-корреспондентом Академии наук СССР, я вдруг почув­ствовал, что вокруг меня идет какая-то непонятная для меня «возня»... Со временем Председатель Совета минист­ров России Александр Владимирович Власов - Царствие ему Небесное! - объяснил мне ее суть: ему нужен был заместитель по экономике и региональным вопросам, и соответствующим службам была отдана команда подыс­кать кандидатуру. Из обширного списка возможных кан­дидатов осталось сначала семь человек. Многовато. Еще раз просеяли. Осталось двое. Нас двоих, директора Си­бирского института экономики Александра Гранберга и меня, как-то вызвали на заседание Президиума Совмина по проблемам регионального развития России. Нам обо­им предложили выступить со своими соображениями по этому вопросу. Мы выступили. Остался я один.

Об этом «кадровом просеивании» я узнал позже, а тог­да как ни в чем не бывало вернулся в Свердловск «для

 

дальнейшего прохождения службы». В январе 1990 года меня включили в состав делегации в Камбоджу, я вылетел в Пномпень. Как вдруг меня приглашает к себе наш посол и говорит:

- Валерий Петрович, вам предстоит срочно вылететь
в Москву на прием к Председателю Совмина России
Власову.

- Что случилось?

- Я думаю, ничего особенного, - ответил посол, - навер­
ное, хотят предложить вам какую-нибудь должность...

Полагаю, посол более точно знал, зачем меня срочно отозвали из зарубежной командировки и направили в столицу, но дипломаты предпочитают молчать в тех слу­чаях, когда можно отмолчаться. Во Внукове меня ожидал у трапа самолета правительственный автомобиль.

А.В. Власов радушно встретил меня в своем рабочем кабинете и, сразу взяв быка за рога, спросил, согласен ли я перейти на работу в Совмин РФ его заместителем. От неожиданности я поблагодарил и... согласился.

- Подождите благодарить, - сказал хозяин кабинета, -
сначала нам нужно еще получить «добро» на Старой
площади. Должность моего заместителя является номен­
клатурой Политбюро ЦК. С вами еще по кругу будут бе­
седовать его члены...

Со мной беседовали все члены Политбюро, особенно обстоятельно, около двух часов, - Е. Строев. После та­кой серьезной «круговой беседы» (будто в Политбюро более важных дел не было) меня отправили домой, не сказав ни «да», ни «нет». Первого марта 1990 года в мо­ем свердловском кабинете раздался телефонный звонок из Москвы. Звонил А.В. Власов. Он сообщил, что после решения Политбюро состоялось заседание Президиума Верховного Совета Российской Федерации, на котором я был утвержден в должности заместителя Председателя Совмина России. Александр Владимирович тепло позд­равил меня. Я спросил:

- Когда приступать к работе?

- Завтра, - ответил мой новый начальник.

К новой работе я смог приступить только третьего марта: Свердловск не Подольск - от столицы далекова­то. Впрочем, если судить по Рыжкову или Ельцину, то не очень...

В Москве на новом месте работы я понял, что такое статус высокого государственного чиновника. Отличная квартира, круглосуточная машина, надежная охрана, лучшие санатории и... целый выводок разномастных те­лефонов на рабочем столе. Понял, что попал в государ­ственную клетку, пусть и «золотую», но, все-таки, - клетку. Я очень редко пользовался предоставленными мне блага­ми, поскольку приходилось работать почти без выходных с 7-8 утра и до 10-11 вечера. А то и позже. У меня для этих случаев в «боковушке» стояла «походная кровать», на ко­торой я дожидался рассвета наступающего дня.

Первого сентября, спустя ровно полгода, я за одну ми­нуту был освобожден от всех моих государственных важ-ностей и не используемых привилегий.

В это время Председателем Совмина РФ был уже не А.В. Власов, а И.С. Силаев (смена руководства требует осо­бого рассказа, что выходит за рамки темы моих заметок), а Председателем Президиума Верховного Совета РФ-Б.Н. Ельцин, ставший в этой должности фактически пол­новластным, без оглядок на Старую площадь, «хозяином» России. Вот мой новый «прямой начальник» вызывает ме­ня к себе, пододвигает ко мне некую книгу и говорит:

- Это «500 дней» Явлинского. Борис Николаевич про­сил сделать экспертизу, дать наше заключение.. Дай, по­жалуйста...

Взяв довольно объемистую рукопись, я понес ее к себе и стал читать и изучать. И чем больше изучал и читал, тем чаще в голове моей возникали забавно-грустные картины из прошлого...

На Чукотке мне рассказывали историю еще из времен правления Никиты Сергеевича Хрущева, который, как извест­но, был «экспериментатором» и в качестве «всесоюзного опы­та» хотел засеять всю страну, вплоть да Заполярья, кукурузой.

 

Доброхоты якобы даже прислали ему фотоснимки, на которых чукча стоял на тундровом поле, по шею погруженный во взра­щенную здесь кукурузу. Никита Сергеевич очень обрадовался. Но другие доброхоты вскоре показали ему фотоснимки с тем же чукчей, только теперь та же кукуруза на них едва поднима­лась ему до пояса. Оказывается, в первом случае чукчу фото­графировали, опустив на колени, а во втором - подняв во весь рост. Хрущев очень рассердился на... «доброхотов».

А в Сибири ходил другой анекдот. Здесь в царские време­на была выведена особая порода коров, жирность молока ко­торых доходила до 6 процентов, что почти вдвое превышало жирность молока колхозных буренок. Из дореволюционного сибирского молока сбивали масло, которое поставляли ко дво­ру российского монарха и в королевский Версальский дворец под Парижем. Но затем столь необыкновенная порода коров была истреблена и о ней забыли. Однако кто-то рассказал о ней Никите Сергеевичу, и ему вдруг захотелось попробовать чудесного молока. Была отдана команда возродить прежнюю сибирскую корову. А как это сделать?

Кто-то предложил использовать для возрождения той коро­вы белых медведей, у которых самки-матери кормят медвежат молоком с жирностью 22 процента. Никита Сергеевич очень обрадовался. Но как использовать белых медведей? Очень просто, отвечали ему, надо совокупить белого медведя с колхоз­ной буренкой. Хрущев поддержал идею и спустя какое-то время поинтересовался, как идут дела... Увы, отвечали ему, во время совокупления белый медведь сожрал буренку. Вы что, рассер­дился Никита Сергеевич, забыли про искусственное осемене­ние?! Усыпили белого самца, каким-то образом получили от него требуемый селекционный материал и искусственно осе­менили им несколько коров черно-пестрой породы, наиболее прижившейся в Сибири.

Спустя положенное природой время коровы отелились, но почему-то произвели на свет божий не бычков да телочек, а медвежат, правда, уже не белых, а черно-бело-полосатых -словно тигрят. Достигнув зрелого возраста, «искусственные медведи» - самки и самцы - скрестились уже естественным об­разом и дали новое потомство. Молоко выросших новых, «по-

лосатых», медведиц не было столь жирным, как у чисто белых арктических цариц природы, но значительно превышало по этому показателю молоко буренок. Хрущев был рад достигну­тым результатам: что ж, не получилось высокожирных коров, будем доить медведей!

Все бы хорошо, но доярки разбежались...

Безусловно, фантастические истории о подобных не­удавшихся экспериментах Н.С. Хрущева можно отнести к разряду исторических анекдотов. Но передо мной ле­жал труд, который никак нельзя было назвать выдумкой дилетантов. Сделан он был по всем правилам жанра: цифры, факты, таблицы, комментарии, кстати, некото­рые - со знанием предмета и сами по себе интересные. Но...

Чем больше я читал, тем больше вылезали из «серьез­ной научной работы» рога буренок, которых скрещивали с арктическими медведями. Автор предлагал за 500 дней возродить Россию - вновь поставить ее в ряд крупней­ших развитых государств мира, из которого она выпала. Очевидно, автор ощущал себя Гераклом, способным за 500 дней совершить еще один подвиг. Переведя эту поэ­тическую метафору на язык суровой прозы, можно было твердо сказать: в стране не было достаточных ни произ­водственных, ни финансовых, ни человеческих ресурсов для реализации программы 500-дневного возрождения. Эту итоговую мысль я изложил на девяти листках бума­ги и понес их Ивану Степановичу Силаеву, нисколько не беспокоясь о том, что оказываю ему «медвежью услугу». Даже мысли такой у меня не мелькнуло, потому как я по­лагал, что честно и с пользой для общего блага выполнил данное мне поручение.

Иван Степанович ознакомился с моими листками, поднял над столом усталые глаза и сказал:

- С такой экспертизой я к Борису Николаевичу не пой­ду. Иди сам...

Борис Николаевич слушал меня четыре часа, толь­ко изредка перебивая малозначительными репликами,

 

и когда я закончил усердное изложение своих взглядов по поводу «500 дней», он задал единственный вопрос, ко­торый - я тут же понял - имел важное значение для меня лично:

- Беретесь ли вы за реализацию этой программы?

- Если поручат, - ответил я, - то, естественно, берусь,
но весомых результатов не гарантирую.

- Идите, - сказал Ельцин, - подумаем...

Спустя неделю меня вызвал к себе И.С. Силаев и, глядя в стол, сказал:

- Отдана команда освободить вас от занимаемой долж­
ности и назначить на нее Григория Явлинского...

Помолчал и спросил:

- Валерий Петрович, зачем вы сказали Ельцину «нет»,
могли бы дипломатично сказать «да», а там посмотрели
бы, что получится...

Анекдот:

- Чем, дорогие мои студенты-международники, дипломат отличается от девушки? Отвечаю: если девушка сразу гово­рит «нет», то это означает «может быть», если говорит «может быть», то это означает «да», если девушка сразу говорит «да», то она не девушка. У дипломатов наоборот...

Я по всем признакам не был девушкой, но и диплома­том не хотел быть. Потому и сказал «нет». Больше всего я ценю в людях, да и в себе, важное качество - не виляя ид­ти к своей цели и как можно более превосходно делать то, что умеешь делать. В этом я, полагаю, убедил Александра Владимировича Власова за месяцы работы под его на­чалом, в этом, хочу надеяться, убедил и его преемника И.С. Силаева.

Внешне неприступный, всех державший на расстоя­нии, он был в душе очень добрым и внимательным чело­веком. Разложив на столе «кадровую карту» Совмина РФ, Иван Степанович сказал:

- Можешь выбрать любую приемлемую для себя долж­
ность, кроме заглавной...

Я выбрал свободное место в «клетке» Министерства внешних связей, где мог наиболее полно реализовывать свои знания и опыт. И был назначен туда заместителем министра...

Однажды в кулуарах одного совещания Явлинский нашел нужным подойти ко мне и спросил, почему я вы­ступил против его программы «500 дней»? Я сказал:

- Вскоре вы сами ответите на свой вопрос.

Действительно, я словно в воду глядел, Явлинского че­рез пару месяцев освободили от должности заместителя Председателя Совмина РФ, а его программа «500 дней» была тихо забыта и больше на поверхность не всплывала.