Мироходцы: полет

 

Казалось, эта холодная сухая пустыня не имеет начала и конца. Тут и там из песка выступали голые серые скалы, закрывая горизонт и не позволяя оценить размеры этой ветреной бесконечности. Айре хотелось пить. Ему хотелось лечь навзничь и проспать целую вечность – но он не позволял себе ныть, хотя чувствовал, что скоро сотрет в лоскуты крепкие кожаные сапоги. Ноги-то подлечить не так уж сложно, а вот сапоги... а, все равно придется штопать на следующей стоянке.

Приближающийся рассвет не радовал. С рассветом эти мертвые земли заполнит беспощадный зной. Шестой день они идут через эту проклятую, забытую людьми и богами пустыню, словно разучились открывать двери и проскальзывать между мирами, легко преодолевать расстояния, недоступные простому человеку, даже если он посвятит этому всю свою жизнь.

Может, Ветивер снова задумал что-то. Может, он снова хочет бросить ребенка в воду, чтобы научить плавать. С него станется.

Тогда, когда Ветивер насильно лишил Айру привычного облика, на восстановление ушло четверо суток. Ушло бы и больше – на второй день Айре понравилась непривычная легкость, понравилась одежда, которую теперь можно было носить, не привлекая лишних взглядов, и если бы на четвертый день не пришлось покинуть жаркую, влажную Тэли с ее легкими нравами и оказаться в совершенно другом месте, где все смотрели на Айру, словно на предмет, он бы так и остался Айрин – так он придумал себя называть. Но тонкая светловолосая девушка с раскосыми карими глазами показалась местным жителям чем-то божественно красивым и оттого непреодолимо желанным. На пятом предложении золота и уединения Айра не выдержал и знатно переполошил округу, согнувшись в три погибели и заскулив от боли, пронзающей все тело до самой кости. Ветивер оттащил его в какую-то подворотню, смеясь и одновременно говоря слова сочувствия, – мол, ну, дозрел, наконец? А представь, каково тем, кто, как ты, не может менять облик по собственному желанию?

Айра запомнил урок.

Позже он пытался спорить с Ветивером, доказывая ему, что поступать так – недостойно. Но что мог он доказать богоубийце, не ценящему даже жизней людских? Ветивер говорил, что Рем и Марта – такие же его части, как и другие, о которых Айра еще не знает. Что Рем и Марта – и он, и не он, но суть целое и неделимое, и не стоит думать, что Айра может как-то «спасти» Рем, вытащить ее из Ветивера, освободить из плена – нет, не получится, Рем не нуждается в этом. И потому Ветивер не видит каких-либо причин Айре возмущаться его поведением, ведь Айра хотел Рем? Хотел. Не душу хотел, но тело. И в этом, мол, нет ничего предосудительного. Так в чем же проблема? Какая разница?

Единственное, что Ветивер признал – вину за сокрытие Рем, но это и все. Переспорить его в остальном не получилось.

И вот теперь они идут по холодному голубоватому песку, и над серыми скалами позади начинает подниматься солнце. Кажется, оно ненавидит здешние земли, иначе зачем жжет их с такой непримиримой силой?

Айра начал думать уже, что он умрет в этой пустыне. Или, может, перед самой смертью успеет воспользоваться своим ключом и...

– Смотри, мы почти у цели! – воскликнул Ветивер, легко запрыгивая на черный пологий камень, исшитый блестящими лазурными жилами.

Айра забыл уже смотреть по сторонам – так надоела ему эта пустыня, а потому умудрился пропустить момент, когда скалы разошлись и явили...

Озеро. Озеро, покрытое потрескавшейся коркой льда. Льда ли? Посередине озера в небо прорастала гнутая, испещренная непонятными скульптурами скала. И на самом верху ее – сверкающий в солнечных лучах город-храм.

Над острыми вытянутыми крышами носились какие-то белые птицы, реяли тонкие золотые флаги. К одному из воздушных пирсов пришвартовывался дирижабль.

– Это – он? – переспросил Айра. – Храм, который ты искал?

– Да, – Ветивер расстегнул верхние ремни на своем плаще. – Здесь – храм Тысячи Свечей. Я бы назвал его храмом «Неисчислимых Свечей», но так уж сложилось... Кстати, пешком ты туда не пройдешь – наземных путей нет.

Они взял свой посох в зубы.

– Но как же?.. – Айра растерянно оглянулся, понимая, что твердая земля снова уходит из-под ног.

Ветивер распростер руки.

В мгновение ока порвалась тонкая ткань рукавов, расползлась амарантовая замша. Шипастые позвонки выгнулись, шея удлинилась, кожа Ветивера вздыбилась множеством красных чешуек. С черного камня соскочил уже юркий, хвостатый зверь. Беря разгон, он становился все больше, тяжелее и быстрей. Вот распахнулись острые крылья, ударили воздух, и вот красный дракон взмыл вверх, воздушная волна разметала мелкие камешки и песок, тварь скользнула над озером, забила крыльями и устремилась выше, исчезнув на миг за ближайшими скалами.

Айра беспомощно наблюдал за тем, как красная точка удаляется, поднимается до уровня золотого города-храма, делает круг над острыми крышами и затем окончательно теряется между ними.

Айра искренне разозлился.

Сколько времени и дорог этот чокнутый богоборец шутит с ним свои шутки? У любого терпения есть предел.

Айра, почувствовав прилив сил, злой, словно стая голодных собак, забрался на черный камень, тоже взял посох в зубы...

Затем вынул, терпеливо разделся, сложил аккуратно одежду и, заодно успокоившись, привязал пожитки к посоху. Снова взял его в зубы.

Сосредоточившись, Айра воззвал к своей силе, своей сути, к самому себе – к тому горящему сгустку сущего, чем он является. Он ощутил свою середину, свою сердцевину – истинное свое начало, и оно было твердым, непоколебимым, устойчивым. И вокруг этого центра находилась мягкая, эфемерная его оболочка, податливая, словно мокрая глина.

Айра приготовился к боли. Он принял ее заранее, и сквозь нее ступил в пустоту, словно в воду, меняя себя и тут же преображаясь. Превращение ощущалось так, словно ненасытный огонь пытается пожрать его по частям – вздувались вены, наливались тяжестью кости, двигались, скрежеща, позвонки. Айра представил, как будет сиять в солнечном свете его твердая, золотая шкура.

Представил, как станут ловить парусами ветер его легкие, полупрозрачные крылья.

И когда боль отступила и он ощутил себя несущимся по камням с зажатым в длинной клыкастой пасти посохом, он на секунду возрадовался успеху и... кубарем покатился вниз, затормозив острой мордой о холодную слякотную воду у берега.

Встав на четыре лапы и отряхнувшись, Айра подвигал крыльями, фыркнул. Нежно держа уменьшившийся (по его ощущениям) посох в пасти, стал подниматься вверх, решив, что, похоже, придется искать другое место для старта – что-то повыше, наверное.

У подножия скалы он взглянул на свои когтистые передние лапы. По форме они напоминали человеческие руки, поэтому обращаться с ними было довольно просто. Айра на пробу вонзил когти в камень и тут же принялся карабкаться вверх, так хорошо его новая форма подходила для этого! Он казался себе стремительной ящерицей, убегающей от полевого сокола, только, пожалуй... очень большой ящерицей.

Забравшись наверх, он взмахнул крыльями, разминая их, представляя, как сейчас они понесут его вперед и вверх. Собравшись, он побежал – сначала рысью, путаясь в лапах, потом перешел на галоп и, достигнув края, прыгнул.

Ветер подхватил его, крылья заработали, мощно выталкивая золотую «ящерицу» вверх, к облакам.

Айра поджал передние лапы – чуть-чуть от страха, чуть-чуть – потому что так было проще лететь, – и от восторга приоткрыл пасть... пришлось кувыркаться, планировать за выпавшим посохом, потом снова набирать высоту, но за эти мгновения он совсем освоился в новом теле и ликующая радость наполнила его до краев.

Полет!

Почему Ветивер раньше не заставил его попробовать это?

Айра взвился еще выше, еще, к самым низко летящим тучам. Его крыло задело туманную взвесь. Он заложил вираж вокруг сияющего города-храма, пролетел над его высочайшей башней. Вблизи оказалось, что сложены изящные крыши из множества металлических человеческих рук, застывших в немой мольбе. Айра пролетел над и под белым небесным пирсом, перепугал монахов с гладко выбритыми головами, поющих какую-то священную песнь, и, вдоволь нарезвившись и слегка устав, приземлился на просторную площадь, украшенную изображением компасных стрелок, выложенным из золотого и белого мрамора.

Айра тяжело дышал, в его огромных мощных легких даже посвистывало слегка. Он выплюнул посох на мрамор, оглядываясь: на почтительном расстоянии от него начали собираться люди. Ярко одетые мужчины и женщины пораженно и завороженно рассматривали его из-за спин монахов, вставших перед ними кольцом и не пускающих их ближе к Айре.

Толпа расступилась, пропуская Ветивера, облаченного в черно-красную струящуюся мантию со стоячим воротником и золотыми магическими символами на поясе и подоле, вспыхивающими в свете восходящего солнца, словно языки пламени. Теперь он выглядел магом – самым настоящим, таким, каким Айра его еще не видел.

– Не подходите ближе, – обратился Ветивер к толпе, – этот звереныш еще сам не знает, как никого не поранить. Но он расстроится, если кто-то из вас попадет ему под крыло.

Айра вздыбился, возмущенный таким описанием, и люди тут же отшатнулись, заохали, но не разбежались. Все же интерес пересилил страх.

– Пойдем, – сказал Ветивер, обращаясь к нему и касаясь рукой его клыкастой морды. – Если не сможешь вернуться сразу – не страшно. В Храме Тысячи Свечей достаточно широкие двери, – Ветивер обернулся к людям: – Расступитесь!

Айра подобрал посох и медленно двинулся следом за Ветивером. Мрамор драть не хотелось, и лапы слегка скользили, а когти постукивали. Айра прижал крылья к себе как можно плотнее, чтобы не задевать величественных белых колонн, выстроившихся в два ряда вокруг аллеи, ведущей куда-то вглубь города-храма.

В определенный момент следующая за ними толпа остановилась – они вышли на широкую светлую площадь. Впереди виднелись высокие золотые ворота со стрельчатым верхом, вмурованные в скалу. Ворота были открыты. В темноте за дверьми трепетал более теплый, красноватый свет.

Айра оглянулся: никто из провожающих их зевак не смел ступить на белый камень площади. Хотелось спросить, почему так, но ведь он снова выронит посох... Айра решил подождать.

Они пересекли площадь и оказались в тени огромных золоченых створок. Айра ожидал увидеть за воротами свечи, как и говорил Ветивер, но увидел лишь отблески огня в сверкающих драгоценными камнями мозаичных стенах.

Он положил посох на пол, снова нашел свое сердце и, приготовившись ощутить расплату за волшебство, вспомнил свое человеческое тело, преобразив физическую мощь и тяжесть дракона в свою собственную магическую силу.

Когда боль превращения отступила, к Айре прикоснулся холодный горный воздух, заставивший все волоски на теле встать дыбом. Айра тут же принялся отвязывать от посоха свою потрепанную одежду, борясь заодно с вмиг задрожавшими пальцами, такими слабыми по сравнению с драконьими.

– Не поворачивайся ко мне спиной, – с ухмылкой сказал Ветивер.

– А то что? – Айра поднял и встряхнул помявшуюся и слегка пожеванную накидку.

– Мало ли.

– На самом деле, обратившись, я ждал, что ты все еще будешь в теле дракона, когда я прилечу сюда, – Айра натянул штаны. – Я бы задал тебе трепку за прошлый раз.

– Тебе бы пришлось долго зализывать раны. И в следующий раз отращивать чешую.

А ведь точно! Его так прельстила собственная золотая шкура, что о броне он и не подумал... Ему стало стыдно, но он понадеялся, что Ветивер этого не заметил.

Защелкнув крупную бронзовую бляху на ремне, Айра влез в сапоги. Затянул тесемки на рубахе, поправил ворот и, наконец, сказал:

– Хорошо, вот мы и здесь. Теперь ответь: зачем? Сюда не просто добраться...

Ветивер приблизился к нему, поднял и подал наручи.

– Было бы проще, если бы ты догадался превратиться в самом начале пустыни, – проговорил он. Помедлив, принялся помогать Айре затягивать тесемки на обратной стороне левого наруча. – Я рассчитывал, что до тебя дойдет хотя бы на середине. Я не ожидал дракона... пускай бы это был еще какой-нибудь зверь, что быстрее человека. Но ты упрям.

– Я чуть не помер, пока дошел. Так что показывай уже, что ты там хотел мне показать, – Айра крепко сжал в руках свой посох.

Ветивер провел по его щеке длинными узловатыми пальцами, словно оценивая. Айра не отшатнулся: никакого грязного подтекста в этом жесте, кажется, не было.

– Что? Что случилось?

– Время... я ощущаю его стремительное движение... особенно остро сейчас. Всегда непросто понять свои чувства, когда тебя касается что-то, что сильнее тебя, то, что ты не в силах обуздать, победить...

– Ты особенно остро чувствуешь время здесь? Возле храма Тысячи Свечей?

– Да, – Ветивер отнял руку, махнул: – Следуй за мной.

Они прошли под золотой аркой и, пройдя изукрашенный причудливыми мозаиками коридор, вошли в широкий полутемный зал. Первые свечи начали появляться на полу, на гнутых кованых подставках, на вставленных в стены держателях. Чем дольше они шествовали меж высоких черных колонн, тем больше свечей горело вокруг. Хаотично расставленные поначалу, они начали выстраиваться в змеящиеся ряды с тонкими вьющимися дорожками между ними, образуя уходящую вдаль горящую реку. Мозаичные стены истаяли в черный гладкий камень. Невозможно было различить, где заканчивается эта светящаяся дорога из тонких золотых огоньков. Казалось, она растворяется на пределе зрения, истаивая в мутном от жара сумраке.

– Мы пойдем до конца? – спросил Айра, тщетно вглядываясь в трепещущее пламя.

– Нет, – произнес Ветивер. – Если ты видел начало солнечного пути, ты видел его весь. Здесь нет ничего, кроме этих свечей.

– Зачем же мы сюда пришли?

– Чтобы ты увидел... оценил количество существующих ныне миров.

Айра улыбнулся краешком губ:

– Тогда нам бы лучше пройти этот «солнечный путь». Потому что пока что... пока что мне кажется – мало. Я думал, их много больше. Свечи поддерживаются магией, так?

– Магией извне – нет. Магией самого храма – да. Каждая свеча – это мир, и она может сгореть... а может погаснуть.

– Мы же не можем нечаянно затушить пару миров, дунув на эти свечи?

Ветивер расхохотался.

– Нет, конечно, нет, – отсмеявшись, сказал он. – Свечи – лишь обозначения... книжные корешки. Но мы можем... снова... как и много раз до этого... попытаться найти то, что мы ищем. Как ты там говорил в самом начале? «Помоги мне вернуться туда, куда не существует путей»?

– Кажется, я понимаю... сейчас я должен попробовать найти хотя бы отражение того мира, да?.. потому что, если я буду искать так, как мы ищем уже третий год, кажется, я истрачу на это вечность.

Айра подошел к одной из свечей и взглянул на пламя внимательней. Он увидел, что фитиля нет. Пламя словно висело в воздухе над светлым плавящимся воском.

– Одно дело – путешествовать между мирами, – произнес Ветивер, остановившись рядом. – Другое дело – видеть пути. Я сглупил, когда упустил силу, дающую такую возможность. С другой стороны, я не знал, что это. Я не знал, кто эти существа, что способны меня победить... Я тогда впервые нашел мироходца, подобного мне, и вместе мы смогли обезвредить Гончую – так мы назвали то существо – и выудить ее силу, пускай Денеб пришлось пожертвовать собой... Я скормил ту ягоду мальчику, с которым тогда развлекалась Рем. Оказалось, что я отдал силу, могущую помочь в поиске пути. Мальчика я потерял.

Айра продолжал вглядываться в пламя свечи. Ему даже показалось, что он видит в нем какие-то смутные тени...

– Как странно и жалко выходит, – медленно проговорил он, – такие могущественные маги... умеющие побеждать богов... меняющие облик... идущие сквозь миры... и неспособны найти путь в искомый мир?

– Я обещал тебе помочь в поисках, но не обещал найти.

– И что это была за Гончая? – Айра оторвался от созерцания пламени, поднялся, взглянул на Ветивера.

– Я не знаю.

Ветивер ответил так просто и быстро, что Айра слегка опешил. Редко его спутник казался искренним и еще реже он признавался в том, что чего-то не знает.

– Ты не знаешь, что есть Гончая, – медленно проговорил Айра, – и ты не знаешь, кто ты такой сам? Ты не знаешь, откуда вы, мироходцы, взялись и куда вы идете?

– Ну прямо трагедия всего человеческого рода, а? – Ветивер оскалился насмешливо. – И все-то во мне одном.

– Может быть, ты забыл?

– Как ты?

– Я...

Айра вспомнил, зачем он тут, и что он ищет. Он все еще ощущал, что если увидит – узнает. Да. Этого у него не отнимет ни одна дорога, ни одно обращение.

– Расскажи мне, что ищешь ты, – попросил Айра. – Раз уж мы здесь. Раз уж мы обещали друг другу помощь. Расскажи мне всё. Я верю, что мы способны найти дорогу.

– Что ж... – Ветивер вздохнул. – Идем... пойдем по солнечному пути – я расскажу тебе этот заезженный анекдот. Пожалуй, теперь ты действительно готов выслушать всё.

И Ветивер начал свой странный рассказ.

 

 

Кей поцеловала его в правое веко, затем в левое. Тонкая, сухая, мягкая, горячая кожа. Горячая, словно бок наполненной чаем чашки, или как ухо больного кота. Мягкие волосы, струящиеся между пальцев – это последний раз, когда она касается их. Кей поцеловала его в лоб.

– Эй, так покойников только целуют, – тихо сказал Рин. – Что это ты?

Они снова стояли на крыше снятого Камориль дома. Тут были деревянные широкие поручни, оберегающие от падения, а чтобы спуститься вниз, надо было еще суметь не навернуться с узкой винтовой лестницы. На затихший к вечеру город смотрела круглая серебряная луна, что поднялась над морем и, отразившись в воде, размножилась мириадами маленьких лун в ряби чернильных волн.

– Это называется «нежность», – ответила Кей.

– Иди сюда, – сказал Рин, привлекая ее к себе. Обнял, уткнулся носом в лоб, заставил приподнять голову. – Тогда как насчет нескольких грамм простой человеческой страсти?

– И все-таки ты безнадежен, – хмыкнула Кей. – Что за топорный флирт? Кто так разговаривает с девушками?

– Тот, кого девушка игнорирует целый день, ходит букой, с другими о работе и прочем спасении мира – так это да, а мне достаются какие-то крохи сиятельного внимания...

– А ты скажи мне, прекрасный и ясноглазый, какие такие документы иль соглашения тебе гарантируют девушкино внимание? Ты девушке, собственно, кто?

– Хороший вопрос. Возможно, нам стоит его решить?

Опять он за свое.

– Сдается мне, вопрос решения не имеет, - сказала Кей.

В этот момент ночь разорвал росчерк яркого света, рев моторов и скрежет шин, буксующих на гравийной дороге.

Кей поняла: пора. Это приехали за ними. Вещи собраны. Вот глаза его ледяные полнятся лунным светом – но что тех глаз. Какой в этом всем смысл, если у них нет никакого будущего? Зачем это все продолжать? Уже очень больно. Очень. А что будет дальше?

Зачем прикипать сердцем к нему? Зачем давать надежду и ему, и себе? И ладно, пускай, пусть он ошибся и зачем-то выбрал ее, хотя мог бы выбрать кого-то лучше – ну вот такая блажь, может, ему – нормально, может он что-то себе придумал и рад, пусть. Но ведь ясно же, что продолжения нет, не будет «жили они долго и счастливо».

Шанс есть, конечно – но не слишком ли много «если»? Если он изменится. Если он выживет. Если суд учтет обстоятельства. И это только половина «если». Ведь после останется просто жизнь – ее работа, его концерты, ее бытовая беспомощность, его сумасшедшие дурочки, ее насекомые в голове, его насекомые в голове... Все это хуже дурацких тайн мироздания. Это навевает седую тоску, смертельное, черное отчаяние, прорастает в сердце плесенью тщеты.

В груди вот-вот разверзнется пустота размером с вселенную.

– Сейчас мы спустимся, возьмем вещи, – сказала Кей, следя, чтобы голос был спокойным и ровным, – и... и все. Обещай мне, что ничем не выдашь... В первую очередь это касается твоей жизни. Ты должен пообещать мне. Не подходи ко мне. Не смотри на меня. Как мы договаривались? Тогда, в замке? Помнишь? – она понимала, что говорит и что эти слова значат на самом деле, смотрела на себя как будто бы со стороны, но все равно делала, что должна была сделать.

– Но... Кей, – Рейнхард выглядел потерянно и уязвимо – бери, обнимай и гладь его по шелковым волосам, да ведь нельзя. – Нам совсем не обязательно прекращать все на самом деле. Мы договаривались, что когда это все закончится...

– Вот и давай вспомним этот уговор. А до тех пор... не обессудь.

Она, привстав на цыпочки, все-таки поцеловала его напоследок в губы, и, не дожидаясь, пока предательские слезы ее выдадут, развернулась и побежала по ступенькам вниз, не замечая коварства узкой винтовой лестницы.

За эти несколько секунд ей удалось взять себя в руки, вытереть глаза и нос футболкой и предстать перед всполошенными магами в приличном виде.

Они все уже какое-то время сидели «на чемоданах».

– Да, это за нами, – подтвердила Кей. – Выдвигаемся.

Никс обнимала опекуна, Ирвис что-то говорила на прощание Мйару и висящему на нем Камориль, братья Одиши шнуровали ботинки. Кей вскинула на плечо свой рюкзак, обернулась мельком – Рейнхард, спустившийся по лестнице, смотрел на нее так тяжело, что внутри все сжалось от холода и тоски. Она прикрыла глаза, завязала волосы в хвост, обулась и вышла в ночь, все еще пахнущую летом.

Коллеги оригинальностью не отличились – прислали черные бронированные вездеходы. Из того, что припарковался ближе всех, выбрался водитель – высокий темноволосый мужчина в залихватски заломленном набок берете, одетый в летнюю полевую форму поглощающих.

Кей встала, как вкопанная. Час от часу не легче.

– Привет, Катя, – сказал он. – Давно не виделись. – Затем посерьезнел: – Докладывайте обстановку, сержант Берса.

Эрно Цват был красивым мужчиной. По-мужски красивым: статный, крупный, при этом ловко управляющийся со всей своей силой. Да, любому было бы очевидно, что под мундиром у него – сплошь стальные мышцы. Черные волосы, опускающиеся до середины шеи плавными волнами, он гладко зачесывал назад. Его искристые синие глаза, казалось, могут принадлежать шестнадцатилетнему – так живо они смотрели. Правильное лицо имело некоторый обманчиво-мягкий абрис, будто бы подтверждающий, что этот человек – добр, и бояться его не стоит. Эрно Цват был хорошим солдатом и наблюдателем.

Не то что Кей.

Но знала она и об еще одной его занятной черте: в отношениях с противоположным полом этот статный, располагающего вида добряк был тираном и скрытым садистом. Он сам осознавал это. Он предупреждал своих пассий об этом. Но кто станет слушать, что там говорит этот прекрасно устроенный, великолепный мужчина? Действительно. Каждого такого ведь можно вылечить любовью.

Кей знала наверняка: нельзя.

И вот он стоит, улыбается, будто бы пошутил остроумно... щедро источает харизму вокруг, словно аромат одеколона.

Ничего она ему, понятное дело, не «доложила». Эрно Цват не имел соответствующего допуска, хоть и был по внутригильдейскому званию выше нее. Сюда его прислали исключительно сопровождать ее и наблюдаемых ею магов, да вести вездеход. Задание вполне почетное, учитывая важность происходящего.

А Кей теперь придется как-то ехать в компании двух мужчин, которых ей лучше бы избегать.

За рулем второй машины обнаружилась Вив, однокурсница Кей, с которой они тоже не виделись много лет.

Третий вездеход был полностью набит вооруженной охраной рангом поменьше.

Кей решила, что бывало и хуже, сердечно поприветствовала Вив и, проследив, чтобы все подопечные маги расселись по первым двум машинам, заняла место, какое осталось – справа от Эрно. Ирвис, хранящая спокойный, уверенный оптимизм, тоже ехала с ними, расположившись на заднем сидении рядом с Рином, и если бы не она, Кей бы пришлось гораздо хуже. Ирвис принялась отвлекать внимание Эрно на себя, причем весьма ловко. Вести и общаться с Ирвис Эрно еще мог, а вот на Кей его внимания уже не хватало, что не могло не радовать и так уже душевно умаявшуюся Кей.

Поерзав, она дождалась, пока машина выйдет на ровную дорогу, и попыталась уснуть, клятвенно обещая себе, что после следующей же остановки перетащит Рейнхарда к Вив.

 

К вечеру второго дня пути зарядил мелкий дождь. Местность разительно изменилась – стало жарче и влажней, дорога нырнула в лес, который шел сплошной стеной, не прерываясь, уже третий час кряду. Непривычные, серые стволы величественных эвкалиптов мелькали за окном, сплетаясь в серебристое кружево, из-за чего казалось, будто с лесом что-то не так, словно он какой-то... призрачный.

Редкие поселки, попадающиеся на пути, были полузаброшены. Хорошие, просторные дома стояли без окон, без дверей, через крыши прорастали деревья, вьющиеся лозы оплетали разрушенные стены.

Природа здесь брала своё, побеждала цивилизацию, медленно, но неумолимо поглощая и переваривая созданное человеческими руками.

К ночи дождь усилился.

Отряд остановился на берегу лесной реки, среди камней и щебня, выставив машины по периметру готовящегося лагеря. Поглощающие бегали туда-сюда, мелькая в свете включенных фар. Помощь Кей им особо не требовалась. Ей должны были сообщить, когда пора будет заводить подопечных в подготовленную палатку, поэтому пока что она просто смотрела на то, как коллеги суетятся под дождем, то возникая из тьмы, то пропадая в ней.

Перспектива спать в палатке в такую погоду Кей не радовала. При такой влажности от дискомфорта избавиться будет сложно. Даже Никс ее огонь вряд ли поможет.

– Я мог бы сделать купол, – задумчиво проговорил Рейнхард, сидящий сзади. И сам тут же добавил: – Но кто мне позволит.

– Да, ребят лучше не нервировать, – согласился Эрно. – Но это еще ничего. На болотах вода везде, даже снизу, тут хоть уходит в почву. Влажность там почти сто процентов. Так что наслаждайтесь моментом, пока можно.

– А почему мы вообще здесь встали? – спросила Ирвис. – Первую ночь же как-то без лагеря обошлись?

– Начальство разрешило, – Эрно зевнул. – Вас же надо доставить ко времени встречи. И других тоже. Глава элементалистов едет из столицы, а он известный противник полетов, поэтому... у нас есть время поспать на твердой земле, ну, если это можно так назвать. И вытянуться, – Эрно размял шею.

Кей забарабанила пальцами по внутренней обивке салона.

В машине Вив компания, небось, снова играет в «Обормота».

Днем, когда они останавливались на обед, Вив достала из кармана новенькую колоду и разложила на капоте, и они все вместе опробовали эту редакцию игры. Кей игру знала и любила. Но выиграть ей не удалось ни разу. Когда Никс вышла победителем в третий раз, остальные перестали верить в ее «сейчас-сейчас мне как-нибудь очень не повезет!» и решили, что выигравшим считается преуспевший в игре сразу после Никс, и в последний раунд им оказался Ари. Никс, понятное дело, расстроилась, заявив, что вот и пришло ее наказание за удачливость.

Потом из придорожного супермаркета вернулись Эрно и еще двое других поглощающих с едой, все наскоро подкрепились и возобновили продвижение на юго-запад.

Но это было днем.

Теперь Кей отрешенно наблюдала, как энергичные парни в черном заканчивают ставить палатки, игнорируя дождь и усталость, и рассеянно думала о том, что ждет их завтра.

К завтрашнему вечеру они уже будут на болотах...

Рация ожила, разразившись щелчками, и Кей сообщили, что пора.

Она застегнула дождевик и включила налобный фонарик.

– Берите вещи, – бросила она Рину с Ирвис. Открыла дверь. Сразу стало холодней, сырой воздух повеял прелой листвой и дымом. – Идем.

Они выбрались под дождь и тут же, шлепая по смеси грязи, щебня и воды, побежали к большой черной палатке, на которую фонариком указывал один из поглощающих.

Проследив, что все зашли внутрь, Кей отправилась к вездеходу Вив за остальными.

Найк, Ари и Никс прошлепали по воде следом за Кей, ввалились в палатку, огляделись.

– Вот лампа, – Кей подняла с брезентового дна палатки электрический аккумуляторный светильник и приладила на крючок возле входа, – спальники в углу. Проверьте – всем ли хватает, если что – я еще принесу. Спать будем тут, мои коллеги – в соседней палатке. Кто-то из них будет на стреме всю ночь, так что не пугайтесь. Желательно далеко в лес не уходить. Магию не колдовать. Еда в пакете.

Все принялись разбирать спальники, копошиться. Ари шуршал пакетом, оценивая провиант.

Кей выдохнула, взяла ближайший скатанный в валик спальник, положила в углу и устало на него опустилась. Что-то работа наблюдателя при других наблюдающих резко потяжелела. Но теперь всё – по крайней в мере ближайшую ночь нести ответственность больше некуда, то есть, можно расслабиться хоть чуть-чуть.

Эрно спит в палатке с другими поглощающими. Все молодые маги в сборе, никто не делает глупостей. Они даже похожи на простых, нормальных людей.

Рин тоже как-то подуспокоился и перестал взглядом дырявить – неужели дошло?

Кей увидела, что к ней подошла Никс.

– Слушай, я правильно поняла – по прибытию в лагерь к нам приставят парочку ваших ребят? – спросила она.

– Ну... – протянула Кей. – Вероятно, да. Типа, для безопасности.

– А как же нам тогда обсуждать наши коварные планы?

Кей задумалась. Действительно. Как же ей обсуждать с наблюдаемыми магами то, как они будут пытаться не попасться на уловки глав гильдий?

– Вот уж не знаю, – Кей почесала затылок. – Но приставят – это как пить дать. С другой стороны, вы все еще ни на что не давали согласия и при том скрывать-то вам, как бы, особо нечего. С третьей... – она бросила взгляд в сторону Найка. – Ну, попросим отойти, если что.

– Мне бы не хотелось, чтобы мы снова оказались в плену, – продолжила Никс.

– Я понимаю, – сказала Кей. – Но видишь, какие тут дела пошли и какие карты на стол ложатся. Единственное, что могу сказать: в случае, если придется выбирать из двух зол, Ян взвесит всё очень тщательно.

Никс нахмурилась, сказала «Ну, ладно» – и отошла смотреть, что там нарыл в пакете Ари.

Кей какое-то время посидела, пялясь в никуда, а потом вздохнула, разложила спальник у стенки и принялась закапываться в него с ушами.

Впрочем, скоро уснуть не удалось. Перед сном компания решила еще раз сыграть пару партий в «Обормота», милостиво одолженного Вив, но вышло как-то без огонька. Все были серьезными, словно играли не в дурацкую карточную игру, призывающую половчее облапошить соседа, а во что-то суровое и беспросветное.

Кей играть с ними не стала – просто лежала с закрытыми глазами, слушая дождь и размеренные комментарии игроков.

Вскоре Рин щелкнул выключателем на светильнике, и палатка погрузилась во тьму. Какое-то время слышалась возня – все заползали в спальники, разбираясь с молниями. Кей подтянула к себе колени, скручиваясь клубком – из-за сырости ей было слегка прохладно, появилось ощущение, что ее морозит.

Некстати вспомнилась обычная температура Риновой кожи – но этот переносной обогреватель находился аж через одну Ирвис от нее, и еще – через огромное, непреодолимое «нельзя», не внешнее, но внутреннее, правильное. Эрно оказался водителем их вездехода, наверное, не случайно. Так надо было. Чтобы она все хорошенько вспомнила и сумела снова возненавидеть его красивое, доброе лицо. Именно поэтому, преодолев первый свой порыв, она не стала просить Эрно и Вив поменяться местами или вроде того.

Так – правильно.

И холод ей нипочем – чай, на разрушенной магической стене было холодней намного. Это не смертельно. Она заснет, выспится, и...

– Ирвис, а ты не хотела бы поменяться? – прозвучал во тьме голос Рейнхарда, лежащего между Ирвис и Ари.

В палатке образовалась тревожная тишина – все насторожились, ожидая ответа Ир.

Кей вытаращила глаза во тьму: он совсем сдурел?..

– Ни за что, – коротко сказала Ир.

– Рейни, я готов! – вместо нее весело заявил Ари, лежащий сразу за Рином. – Давай, перекатывайся, тут тепленько!

Ирвис захихикала.

– Э-эй! – судя по голосу, это с другого конца палатки возмутился Найк. – Во-первых, я не хочу, повернувшись, обнаружить с утра перед собой Ринову физиономию. А во-вторых...

Не дослушав, Рин обиженно уточнил:

– А братову, значит, нормально?

Пока Найк придумывал ответ, откуда-то с той же стороны на всех шикнула Никс:

– Тише вы! Давайте спать, а? Поглощающие сейчас подумают, что у нас тут...

–...гей-оргия! – уже хохотала Ирвис.

– Э-э не, – протянул Ари. – Это вы уж как-нибудь без меня. Все равно, пока эти два барана решат, кто кого, уже утро настанет, я ж весь попкорн сожру... – он зевнул.

Рин с Найком хором заявили что-то вроде «Аристарх, мать твою!», послышалась какая-то возня, в воздухе что-то электрически щелкнуло, тут же запахло озоном, следом раздался азартный возглас Найка: «Это и все, на что ты способен, мелкий паршивец?».

«А-та-та-та-та!» – запричитал Ари.

Кей, разозлившись, резко села, включила налобный фонарик и направила луч прямиком на шутливую ребячью возню:

– А ну все легли ровно! Срочно спать! Я вам обоим напинаю, если не угомонитесь. Ну?!

Те нехотя подчинились.

Выключая фонарик и ложась, Кей успела заметить легкую улыбку на губах Рейнхарда и снова – взгляд, какой-то... пристальный? Теплый? Насмешливый? Что это было за выражение?

Прекрасно. Сердце, куда ты пытаешься убежать? Почему же снова, в который раз, так больно, хотя она пытается сделать все, чтобы этой боли избежать?

Совести у этого гада нет. И не было никогда. И не появится!

Теперь придется думать, засыпая, об этом всем. Снова.

Ну и хрен с ним.

Благо, все хотя бы успокоились, наконец.

Кей в итоге казалось, что она так и не смогла уснуть в эту ночь – так, проворочалась в полузабытье.

К утру дождь не прекратился.

Помятые и озябшие, наскоро перекусили. Парни помогли поглощающим с палатками, потом все загрузились обратно в машины.

Снова начался путь сквозь пелену дождя, хоть как-то смягчающую угрюмое величие непривычно серого леса.

Ехали быстрее, чем вчера, ровно до тех пор, пока асфальтовая дорога не кончилась, завершившись петлей возле въезда в угольную шахту. Дальше начался щебень, очень скоро сменившийся сплошной жидкой грязью с редкими твердыми кочками.

Деревья обнажили черные корни.

Лес поредел, непролазные стены по обеим сторонам дороги ушли, уступив место камышу высотой в человеческий рост.

Под большими колесами вездехода хлюпала и брызгала грязная, взболтанная вода. За весь день солнце не показалось ни разу, прячась за серым пологом бесконечных туч. Когда стало темнеть – медленно, едва заметно, – вездеходы выбрались на относительно ровную травянистую местность, и так следовали друг за другом еще около двух часов. Из-за плотной стены дождя трудно было рассмотреть что-то дальше, чем на пять метров – двигались по навигаторам. В сумерках первая машина, ведомая Эрно, резко накренилась вперед, съезжая с земли в темную воду. Брызги полетели во все стороны – началось настоящее болото.

Дождь все так же стучал по стеклам и крыше машины. Казалось уже, что он стучится прямо в кости черепа.

Через полчаса езды через черную водяную мглу, вдалеке, едва видимые, замерцали огни.

– Подъезжаем! – весело объявил Эрно.

Машина взобралась на невидимый пандус и тут же пошла быстрее и легче, поднимаясь под небольшим углом. Впереди показалась широкая темная стена с фонарями по периметру и кольцами колючей проволоки сверху. Из дождевой завесы выплыли две смотровые вышки, увенчанные маяками мощных прожекторов.

Кей подумала, что Никс эта «лагерная романтика» точно в восторг не приведет, если даже ее саму увиденное заставило вспомнить прошлый дождь и «взятый» ими Нок-Лойр, хоть было там все совсем иначе.

Вездеход, провожаемый светом прожекторов, въехал в распахнутые ворота и остановился посередине свободной площади в центре мобильного лагеря.

Из одной из крупных палаток навстречу выдвинулись несколько человек. Кей разглядела Яна, спешащего к ним, придерживающего капюшон желтого дождевика.

– Прибыли, – она обернулась к Рину и Ирвис. – Сейчас вас будут официально приветствовать.

– Мы их тоже сейчас поприветствуем, – мрачно пообещал Рин.

Кей, выдохнув, открыла дверь и спрыгнула на покрытый небольшими лужами брезентовый настил. Дождь тут же засту