Сара Пинборо

Пролог

Тяжелые дождевые капли настойчиво стучали в окно, ища путь для проникновения внутрь.

Наблюдая за этим с другой стороны комнаты со своей кровати шестилетняя Кейт Хили

подтянула одеяла повыше, подведя их под самый нос. Глаза расширены, дыхание учащен-

ное. Всего лишь дождь, она понимала это, но лежа тут в темноте, когда родители далеко

на первом этаже, ей казалось, что капли дождя звучат, как пальцы мертвых холодных де-

тей, которые стучат по стеклу, желая пробраться под ее теплую кожу.

Спать. Она старалась уснуть, потому что Шона из школы сказала, что монстры не прихо-

дят, когда ты спишь, а Кейт ничего не хотела так, как чтобы монстры оставили ее в покое.

На миг она зажмурилась, а когда открыла глаза снова, расслабилась, потому что никакие

силуэты не расхаживали по темноте ее комнаты. Никаких мертвых детей. Или монстров.

Или может, мертвые дети и были монстрами. В темноте все было монстром.

Слегка дрожа, Кейт жалела, что у нее такое живое и красочное воображение. Она не

вполне понимала смысл этой фразы, но что бы это ни значило, оно заставляло ее бояться

тех вещей, о которых люди вроде ее родителей даже не думали. Монстры. Мертвецы.

Плохие вещи, живущие в темной стране под ее кроватью и вылезающие по ночам. Она

видела, как мама и папа дружно качали головой и винили ее в наличии живого и красоч-

ного воображения, за то, что будила их посреди ночи, когда им нужно проснуться с утра

на работу. Но она ничего не могла поделать с собой, как бы сильно ни хотела. И как она

могла объяснить, что в темноте мир меняется. А ее это пугало.

Снаружи подул ветер, унося дождь в другом направлении и даря окнам маленького доми-

ка с террасой немного покоя. Кейт выдохнула, а ее сердце стало стучаться почти нормаль-

но. Мертвые пальцы ушли, по крайней мере на данный момент. Если бы только она могла

видеть другую часть комнаты, ночные часы были бы намного легче. Она покосилась на

пустое место на прикроватном столике, где когда-то стоял ночник.

Большие девочки не спят с включенным светом. Вот что сказал ее отец, унося его вопреки

всем ее рыданиям. Она почти что пошла и достала его из чулана, когда никто не видел, но

отец умел быть по-настоящему страшным, когда злился, и она оставила ночник там, где

он был, пока не пришел грубый мужчина и не унес его на всеобщее благо. Отец забрал

ночник четыре дня назад, и она не спала нормально с тех самых пор. Было темно. В тем-

ноте оживали плохие вещи.

Крепко обхватив плюшевую овчарку Лаки, она свернулась, подтянув колени к подбородку.

Несмотря на то, что ее глаза зачесались, она не могла заставить себя закрыть их, зная, что

стоит ей это сделать, как все тени в комнате сольются в одну ужасную субстанцию, наме-

ренную задушить ее. Она моргнула. Настолько быстрым движением, что ни одна тень не

успела бы

задвигаться.

Снизу до нее донеслась мелодия телевизионного детективного шоу, которые обожала ма-

ма, напоминая Кейт, что ее спальня не была отдельной темной вселенной, а являлась ча-

стью теплого и светлого дома. Мысль немного успокаивала, и пока громкая музыка пере-

текала в диалог, который она не слышала, Кейт сосредоточилась на внутренних звуках –

не дожде и мертвых детях – а живых, человеческих звуках, раздающихся в 9 часов вечера

в четверг в Кардиффе. Она была большой девочкой. И она покажет им, что не нуждается

ночью в свете.

Поезд прогромыхал вниз в сторону Маелог плейс, и когда она напрягла свой слух, смогла

уловить постоянное бренчание двигателя машины, везущей людей в город и прочь из него.

Звуки успокаивали ее. Не было ночной тишины. Было не время для монстров. И если бы

она только могла уснуть, до того как оно наступит. Чуть ранее она слышала пение хора в

церкви Св. Эммануила, и когда поезд завершил свое задыхающееся движение, она поняла,

что пение снова зазвучало. Звук доносился слабо, но Кейт могла разобрать голоса мужчин

и женщин, когда они брали верхние ноты. Кейт не знала песню, но она была хорошей.

Даже свернувшаяся калачиком в своей борьбе с ночным мраком она слегка улыбнулась.

А затем, почти незаметно, что-то мелькнуло в ночном воздухе. Несколькими улицами ни-

же послышался лай собаки, к которой присоединилась еще пара, прежде чем они зарыча-

ли, погрузившись в подавленное молчание. Кейт нахмурилась. Снаружи пронзительно за-

кричали и зашипели кошки. Звуки пения из церкви в ее голове увядали, стук двигателей

поезда и шум дождя превращался в ничего.

Бамп. Что-то приземлилось на крышу, и полные ужаса глаза Кейт посмотрели верх, рот

немного приоткрылся. Оно было слишком тяжелым, чтобы оказаться птицей или кошкой.

Что это? Пот с ладоней стекал на шерсть Лаки. Мамочка. Она хотела к мамочке. Нечто на

крыше задвигалось, и Кейт замерла.

С каждым шагом на крыше ее дома звук покидал мир Кейт. Холодная тишина просочи-

лась сквозь щели в черепице и спустилась на чердак, ее когтистые лапы добрались до ма-

ленькой девочки, обволокли ее мозг и впились в него острыми когтями, сжимая сильнее,

чем она цеплялась за плюшевую игрушку. Ее горло пыталось издать крик, но его не было.

На один ужасный миг она не понять как.

Часы за изголовьем кровати тихо прекратили свое медленное тиканье, хоть люминесцент-

ные стрелки и продолжали молчаливый бег. Ее сердце остановило свой панический бой в

ушах. Даже внешнее нытье замолкло. Голова была пуста, оторвана от простого регулиро-

вания звуков и шумов собственного тела. Одна. Опустошена.

Монстры нашли ее во мраке и не собирались отпускать.

Вдруг она глубоко вздохнула и села, с шумом набирая воздух в легкие. Часы громогласно

вернулись к жизни, шелест листьев и простыни бесновался в радостном звуке, и что бы

там ни было на крыше, оно покинуло дом.

Кейт не пошла к окну. Она не могла заставить себя сдвинуться с места даже когда услы-

шала дребезг стекла и угасание голосов хора. И не тогда, когда вопли человеческих аго-

ний заполнили улицу и ее голову. Она не была большой девочкой. Она хотела свой ноч-

ник.

Спустя пятнадцать минут она, наконец, отыскала свой крик, когда тихие улицы заполнил

вой сирен. На этот раз никакое материнское успокоение не могло ее утихомирить. Кейт

Хили спала этой ночью с родителями, крепко обняв мать Кару за спину. Она спала там

всю неделю и никакие крики отца не могли заставить ее уйти с этого места.

Кейт Хили познала страх, который превратил опасения мрака в детскую забаву. И он был

окутан тишиной.