Глава третья. Дворники на старом "Форде Эскорт" тихо заскрипели, под мерные удары метронома раз-

Дворники на старом "Форде Эскорт" тихо заскрипели, под мерные удары метронома раз-

брызгивая капли дождя в стороны. Вглядываясь в ночь, Диллис Льюэлин сжала лежащую

на коленях сумку чуть сильнее. На этом участке дороге и на несколько миль вперед не

было даже осветительных фонарей. Она слегка выдохнула в напряженной атмосфере. Ка-

залось, это было путешествие длиною в вечность.

Покинь они ферму в три, как она предлагала, уже добрались бы до Кардиффа. Но Барри

сперва четырежды убедился, что все поняли его инструкции, прежде чем схватить ключи

от машины – за ворота они выехали только в семь. Как будто их мальчики не знали ферму

как свои пять пальцев. Они работали на ней, едва научившись ходить. И она, и Барри на-

стояли на этом. Их ферма была семейным делом, и ничего не должно было меняться.

Бровь изогнулась при ее тщетной попытке разглядеть хоть что-то в темноте, но все что

она видела, были капли, стекающие по окну с пассажирской стороны. Она окинула взгля-

дом циферблат на приборной доске. Время отсвечивалось 23:15, и она подавила стон. Бар-

ри без сомнения обвинил бы ее в их позднем прибытии из-за "B & B", но она просто не

могла не остановиться на обед, даже если Happy Cook

"была настоящей обдираловкой".

Из-за болезни ей приходилось принимать много лекарств. А прими она их без еды, ее бы

начало тошнить. И это была не вина Барри, что она ему ничего толком не объяснила. Их

брак не был их тех, в которых что-то обсуждалось. Он был из тех, который протекает сам

по себе.

Сидя рядом, он упер взгляд на белую полосу на дороге, пунктиры которой молчаливым

образом гармонировали с дворниками. Барри напевал октавы нижние и верхние снова и

снова. И даже при звуках этих простых упражнений любой мог понять, какой красивый у

него голос. Это был голос настоящего валлийца, полный природной силы твердой земли и

долин, что вынашивали его, столетия истории и силы слышались в каждом звуке. В пении

Барри Льюэлина не было ничего жеманного, не то что у этих вест-эндских фигляров – ис-

полнителей из Лондона. Когда ее Барри пел, люди обращали внимание.

И все же, смотря на отточенный чуть склоненный подбородок мужа, впервые его голос

казался ей тускловатым. Она не могла перестать думать, что он счастлив, что в этот раз

они не поют вместе, и это омрачало ее. Много лет назад пение в церкви свело их вместе:

она – лучшее сопрано, он – лучший тенор, и оба подавали надежды.

Она подумала, что ее собственные волосы поседели и, смотря на складки и морщинки на

лице мужа, гадала, куда же делись те двое молодых людей, которые любили заниматься

вместе музыкой. На самом деле тогда они много чего любили делать вместе, но двадцать с

лишним лет брака и тяжелая фермерская жизнь могла создать трещину и в самом прочном

союзе.

магазинчик-бистро

Вдалеке показались сверкающие огни Кардиффа, что сделало темноту вокруг автомобиля

еще более давящей. Хотя возможно, ее душила атмосфера внутри машины. Рассматривая

узлы и вздутые вены, которые появились на тыльной стороне рук за последние месяцы,

она размышляла, находил ли Барии ее все еще привлекательной. Она верила, что, хотя они

никогда по-настоящему не говорили и не смеялись друг с другом, как показывали по теле-

ку, все же их отношения базировались на молчаливой любви.

Когда стартовало национальное соревнование по пению, в глаза Барри вернулись искры,

они снова улыбались друг другу. И неплохо справлялись, заняли второе и третье место в

своей категории в двух из четырех проведенных конкурсах. Она знала, что была слабее,

но всегда думала, что это не особо имеет значение.

По крайней мере пока не хватил "удар". Ее сухие пальцы потянулись и прикоснулись к

небольшой впадине у левого уголка рта. Больше никакого пения. Помимо того, что она

потеряла некоторые способности воспроизводить звуки, ее проклятый мозг не гарантиро-

вал, что она запомнит все слова песни. Она чувствовала себя беспомощной уродливой

идиоткой. Об этом они тоже не говорили. Они просто прошли через это. Но она была уве-

рена, что увидела, как сверкнули глаза мужа, когда доктор сказал, что ей нельзя прини-

мать участие в конкурсе в этом году. Его взгляд разбил ей сердце. Он безумно хотел побе-

дить, а она не понимала этого. Неужели эту так мало нужно?

Для Диллис было очевидно, что Барри почти рад ее "удару". И об этом они вновь не по-

говорили. Хотя в эти дни она не всегда могла подобрать правильные слова, совсем как ко-

гда она пошла на почту и продолжала убеждать бедную Энид у стойки дать ей фунт бана-

нов, вместо первогласных, классных – не гласных, марок, за которыми пришла. Возможно,

этот побочный эффект был благословением. Диллис казалось, что единственным спосо-

бом сохранить брак было – не общаться. Если вы начнете говорить, на чем вы останови-

тесь?

– Черт! – на миг про октавы было забыто. Голос Барри был полон фермерской земли, пока

он боролся с рулем, когда машина вдруг дернулась, тряся их вдоль дороги. "Эскорт" пере-

сек белую линию, выезжая на полосу встречного движения, и Барри наконец-то затормо-

зил у барьера c другой стороны дороги.

С минуту они сидели, переводя дыхание. Диллис ослабила крепкую хватку на сумке, а

Барри привалился на руль.

– Чертово колесо спустило, – он медленно повернул голову в ее направлении, а его взгляд

был полон теплоты и трепета, когда он потянулся и сжал ее колено. – Ты в порядке, лю-

бимая?

Диллис кивнула и улыбнулась. Дернувшийся ремень безопасности причинил боль плечу,

сердце колотилось о грудную клетку, но теплота и забота в прикосновении мужа почти

что сделали аварию стоящей того. Возможно, она была несправедлива к нему. Возможно,

"удар" вынудил мозг играть с ней злые шутки. Возможно, осталось немного любви.

– Уверена? – Барри внимательно посмотрел на ее голову, словно подумал, что шок может

привести к еще одному "удару". " Удару", после которого она будет волноваться только о

бананах и марках.

– Все нормально, честно, – она сжала его руку.

– Хорошо. Оставайся тут, я сменю покрышку. Не вовремя мы попали в это "B & B". – Его

взгляд переместились в сторону, а улыбка на лице была глуповатой. Смотря, как он выби-

рается из машины, Диллис знала, что ему жаль. Жаль, что выехали поздно, жаль, что с ней

случился "удар", жаль, что ему нравилось петь одному. Странно, как много всего можно

сказать в браке, даже не разговаривая толком.

Хотя они были на въезде в город, дорога была темной, Барри работал при свете фары и

отбрасывал длинные тени на шоссе. Дождь перешел в легкий туман, обволакивающий ее

щеки, а пригнавший его бриз нашептывал холодом ей в шею. Задрожав, Диллис сильнее

закуталась в пальто.

– Ты сам в порядке? – спросила она.

– Да, просто сменить бы покрышку, – раздался отдаленный голос Барри с другой стороны.

Домкрат стукнулся о твердую землю, и Диллис слышала сосредоточенное дыхание мужа,

пока он накачивал домкрат, машина приподнялась. Где-то вдали гукнула сова, с обеих

сторон дороги послышался шелест деревьев, темные очертания которых оттеняли полу-

ночную синь неба. Напоминает дно океана, подумалось ей, когда она повернулась по-

смотреть на деревья. Там, должно быть, что-то было, но этого просто не было видно.

Позади низкого металлического защитного барьера были толстые сучковатые деревья, за-

тененные ветви которых сплетались и хрустели, создавая природный барьер. Границу

нельзя было переходить. Диллис оглянулась на сломанную машину и плотный асфальт

дороги, а потом на защитный барьер с другой стороны шоссе. Они были захвачены в ло-

вушку на дороге. Она вновь задрожала, на этот раз пытаясь отогнать гнетущее чувство.

Просто смешно. Она ведь не ребенок. Нечего бояться темноты.

Барри показался из-за машины, доставая запасное колесо и заменяя им проколотое. Он

улыбнулся ей.

– Если хочешь согреться, можешь пособирать куски резины, что мы оставили по всей до-

роге и отбросить их в сторону. Наверно, опасно их там так оставлять.

Диллис кивнула, осмотрев дорогу вокруг себя. Может, ей стоило остаться в машине. Блу-

ждание в такой мгле не казалось особо привлекательным. Она тяжело сглотнула и только

потом поняла, что весьма развлеченный Барри наблюдает за ней.

– Не говори, что ты боишься темноты, Диллис Льюэлин, после стольких-то лет. Мы с то-

бой пересекали поля в кромешной тьме, чтобы вернуть баранов и коров в загоны. Что с

тобой не так, женщина?

Он шутил, не корил ее, и она немного посмеялась и дернула плечами.

– Наверно, огни города пугают меня.

– А я ведь предупреждал, – он пристроил колесо. – Может, споем?

– Ой, не глупи.

– Раньше ты не думала, что петь со мной глупо, – он прикрутил первый шуруп. – Ну же,

только ты и я. Если забудешь слова, просто пошевели губами.

Диллис посмотрела на кусочек оторванной резины, валяющейся посередине дороги. Ей

действительно стоило убрать его.

– Ладно, что споем? – она сделала три невесомых шага в сторону от машины.

– Травиата, ария "О счастье", – достиг ее голос Барри. – Наше лучшее.

Она улыбнулась. В позапрошлом году они взяли второе место этой песней. Судьи сказали,

что никогда не слышали такого великолепного исполнения арии у любителей.

Они даже не скоординировались. Барри и Диллис Льюэлин просто начали петь в ночи. Ее

легкие раскрылись и позволили словам произноситься бессознательно. Диллис начала

расслабляться. Она подняла первый увесистый кусок резины и отшвырнула в сторону. В

подлесье что-то захрустело, звук поднялся высоко до верхушек деревьев.

Диллис пристально смотрела, звуки в ее горле дрожали. Позади нее даже в полусогнутом

положении голос Барри порхал как птица в небе, достигая небес. Это было прекрасно.

Даже в лучшие свои времена она не доходила до такого уровня пения. Диллис могла про-

петь мелодию, но когда пел Барри, было ощущение, словно вся недосказанность переда-

лась в музыке.

Хруст послышался еще от одного дерева, будто некто наблюдающий за ними перепрыг-

нул с одного дерева на другое. Сделав два шага назад, Диллис подняла глаза, ее пение

прервалось. Барри не замечал ее молчания, его часть дуэта все еще заполняла тишину но-

чи, пока он устанавливал колесо.

В деревьях что-то было. Что-то плохое. Мороз пробежал по пальцам рук и ног Диллис,

ее начала бить дрожь. С широко раскрытыми глазами она взглянула в темноту свисающих

ветвей. Между скрученными, затененными очертаниями было пятно абсолютной черни.

Черноты по другую сторону пустоты. Ее рот раскрылся, она старалась дышать, но, смотря

в это абсолютное ничто, казалось будто все что она знала, иссохло внутри нее. За спиной

пение Барри прервалось, звук растаял, покинул ее уши.

Барри. Ее мозг ухватился за это слово, сконцентрировался на нем. Барри, не бананы, не

первогласные бананы, а Барри. Она попятилась к машине.

Словно сквозь себя она видела, как опала улыбка мужа, когда он притопнул, вытирая руки

о брюки. Его губы двигались, но она не слышала его слов. Ее сердце хотело выскочить из

бесшумной пустоты. Чувствуя, что ее губы шевелятся, зная умом, что кричит и только на-

деясь, что нашла правильные слова в мертвой тишине мозга, она оттолкнула супруга к пе-

реду машины, прежде чем вкарабкаться внутрь нее.

Только когда она закрыла дверь и с отчаянием опустила защелки, она услышала, как снова

и снова хрипит: "Двигай… двигай… двигай…". Обернувшись назад, она была почти уве-

рена, что нечто спрыгнуло на середину дороги и стало приобретать какие-то черты имен-

но тогда, когда Барри тронулся, свернул на правильную сторону дороги и помчался к го-

роду.

Долгие пять минут ни один из них не заговаривал. Барри целенаправленно смотрел на до-

рогу, а Диллис схватилась за сиденье, усиленно вглядываясь в зеркало заднего обзора. За-

тем, когда она доехали до ярких огней Кардиффа, она почувствовала, что ужасная пустота

покинула ее, а сердце стало биться в нормальном ритме. Она откинулась на сиденье и вы-

дохнула. Каждый звук казался, новым, чистым и прекрасным.

Барри обернулся на нее.

– Господи, Диллис. Что это было только что?

Она смотрела сквозь лобовое окно. Он бы не поверил ей. Она слышала это в резкости его

голоса. "Там было что-то…" Что это было? Как ей объяснить? "Там было что-то в деревь-

ях. Что-то плохое".

Она не смотрела на мужа. Она знала, что увидит. Мужчину, кусающего губу, когда по-

настоящему хочет заорать, мужчину, напуганного, что в голове его жены происходит не-

что нехорошее, не имеющее отношения к последствиям "удара". По любому, к тому мо-

менту, когда они устроились в небольшом мотеле типа "ночлег и завтрак" недалеко от за-

лива, разделенный на двоих момент счастья полностью прошел. Спали они в тишине.