Бэкхён приезжает ко мне, когда на часах перевалило за полночь. Я жду его и не слушаю Чанёля, когда тот говорит, чтобы я бежал. В дверь настойчиво звонят, когда я затягиваю на бёдрах пояс. Я открываю первую дверь, выходя в коридор, а следом и вторую, а потом Бэкхён резко хватает за шею и впечатывает в стену коридора, крепко прижимая к ней и всё ещё сжимая моё горло.
В его глазах всепоглощающая ненависть и ярость, его глаза горят алым, зубы крепко сжаты, кажется, словно он сдерживает себя из последних сил. Я гляжу ему точно в глаза, совершенно молча. Бэкхён моргает, а потом его рука уменьшает хватку и вовсе отпускает меня, его голова опускается на моё плечо и он крупно вздрагивает. Мы оба молчим, не шевелимся.
- Мне невероятно сильно хочется разорвать тебя на части, Джунмён. – выдыхает он негромко.
- Что тебе мешает? – так же тихо отзываюсь я.
- Слишком многие. – вижу боковым зрением, как Бэкхён кусает губы, а потом поднимает голову и снова глядит мне в глаза. Там вселенский океан печали и боли, ореховые глаза уже не горят алым. – Отвези меня туда.
Это ожидаемо. Странно, но ожидаемо. Я киваю и возвращаюсь в квартиру только за ключами от машины.
На улице тихо и темно. Я сижу на капоте собственной машины, наблюдая за Бэкхёном. Он выходит из машины следом, шумно втягивает носом воздух и валится на колени, едва уловив запах, который всё ещё здесь есть, который чувствую и я. Первый раз вижу настолько растерянного, разбитого ликана. Бэкхён ходит на ватных ногах, несколько минут стоит и принюхивается, а потом приседает на корточки, и оборачивается ко мне. Я молча гляжу на него в ответ. Бэкхён ничего и никого не находит.
Вот и сейчас, завтракая, и неизменно возвращаюсь мыслями к минувшей ночи. Так странно, с плеч словно рухнула гора, но теперь, задумываясь о том, как будет проходить моя охота, когда меня к ней допустят, я понимаю, что будет куда легче. Никто не будет ставить мне палки в колёса.
Меня отстранили, но я нарушил запрет, и всё ещё не был в Гильдии, поэтому когда приезжаю, ожидаю чего угодно, но только не того, что старейшина вернулся. Он принимает меня в своём кабинете, наливая мне и себе чай и мы несколько мгновений молчим.
- Ты же понимаешь, Джунмён, что я бы не отстранил тебя от твоих обязанностей, верно?- спрашивает он и я киваю. – Я дал тебе этот приказ. Я знал твоего отца, я знаю тебя. Знаю, что ты сделал всё, что было в твоих силах. Тебе кто-то помешал, написано в отчёте Сынхёна, это тот ликан, которого ты пытаешься достать уже семь лет? – спрашивает Старейшина, и я киваю снова. – И ты конечно не выдашь его Гильдии только с той целью, чтобы убить самому.
- Я поэтому и приехал. – я делаю глоток чаю. Старейшина садится напротив меня в своё кресло, внимательно глядя в глаза. – Я нарушил запрет. Я охотился, я открыл огонь, я выстрелил. Я убил ликана. – говорю я, поставив чашку на стол.
- Какого ликана ты убил, Джунмён? – спрашивает Старейшина Чон.
- Того, за которым охотился семь лет.
Старейшина глядит на меня удивлённо, а потом я замечаю в его глазах что-то вроде разочарования, грусти, но он моргает, и я снова вижу удивление.
- Я знаю, что решение о моём отстранении вынес Совет, и вы сами сказали, что не сделали бы такого, но раз Совет так решил, я выполню его решение. И за нарушение запрета меня в пору наказать. Я понесу всю ответственность, что должен.
- Что ты чувствуешь, Джунмён? Охотник в третьем поколении, сын своего отца? Что ты почувствовал, когда эта гора, эта ноша свалилась с твоих плеч? Ты выдохнул спокойно? Ты почувствовал себя свободным? Ты почувствовал радость или удовлетворение?
- Нет. – отрицательно киваю я. – Я не почувствовал ничего. Ничего хорошо, и ничего плохого. Разве что…
- Разве что? – подталкивает меня Старейшина.
- Разве что я почувствовал, что всё теперь будет иначе, изменится. – я киваю и Старейшина кивает в ответ.
- У тебя изымается оружие, Джунмён. Как наказание за нарушение запрета. Ты должен быть осторожен, словно простые люди. – говорит Старейшина и я послушно протягиваю ему правую ладонь, предварительно снимая с неё перчатку.
Когда у охотника изымают оружие, в Гильдии принимают меры для того, чтобы охотник не мог им воспользоваться. Охотнику тяжело держать револьвер в перчатке, от этого страдает меткость, поэтому для наказанного охотника Гильдия делает всё, чтобы он не удержал в ладони серебряный револьвер.
Мою белокожую руку кладут ладошкой вверх, а потом маленький шприц входит в кожу точно посредине. Через мгновенье вены наливаются чужой кровью, выпущенной со шприца, но быстро приобретают свой былой вид. Старейшина сжимает в пальцах свою серебряную ручку и касается её кончиком моей ладони, от чего та тут же начинает жечь и даже дымится. Кровь ликана, что распространяется по ладони, не позволит мне воспользоваться оружием.
- Можешь идти. – Старейшина в очередной раз кивает. Я забираю перчатку, возвращая её на руку, кланяюсь и ухожу.
Главное – не забыть, и сдуру на автомате не хватануть любимый револьвер. Приезжая домой, я останавливаюсь под подъездом и несколько, как кажется, долгих мгновений, сижу в машине, а потом тянусь к кобуре и вынимаю левой рукой револьвер. Я правша, хотя я и умею стрелять левой рукой, но с меткостью и прицельностью у меня плохо. Крутя револьвер в левой руке, я стягиваю зубами перчатку с правой и уверенно хватаю ею револьвер. Ладонь тут же жжёт и снова дымится, ощущение такое, словно на руку вылили кислоту, и когда терпеть уже вовсе нет сил, я роняю револьвер на свои колени, глядя на пострадавшую руку.
На улице достаточно тепло, как для осени. Солнечно и хорошо. Сэхун сидит на лавочке у своего подъезда и думает о том, кому он может позвонить, чтобы немного прогуляться. Исин-хён в Гильдии, Джунмён-хёну и Чанёль-хёну сейчас явно не до него. Вынимая из кармана телефон, Сэхун вызывает совсем другой номер.
- Да? – отзывается на той стороне подавленный, кажущийся совершенно чужим голос, и Сэхун напрягается – туда ли он позвонил?
- Лу? – переспрашивает он на всякий случай.
- Привет. – отзывается человек с той стороны.
- Что с твоим голосом? – тут же спрашивает Сэхун.
- А что с ним? – так же в ответ спрашивает Лухан.
- Он… - Сэхун не может подобрать слов. Он расстроенный, поникший, злой, печальный? Он не может понять. - У тебя всё нормально? – вместо ответа интересуется он. – Я хотел немного прогуляться. Решил, может ты составишь мне компанию, опять?
- Извини, я сейчас не могу. – отвечает Лухан. – Всё нормально, правда. Я просто немного занят. – голос Лухана срывается и Сэхун не на шутку пугается. Дальше голос его знакомого, или уже всё-таки друга?, звучит не так бодро, и Сэхуну кажется, что тот вот-вот расплачется. – Я позвоню, хорошо? – Сэхун слышит глубокий вздох.
- Лу… - он хочет сказать ещё что-то, но теряется. – Хорошо. Правда, всё нормально? Договорились. Значит в следующий раз.
- Пока. До встречи.
- До встречи. – Сэхун сбрасывает звонок и глядит на телефон ещё несколько мгновений. Что же могло произойти всего за день?
___________________
Конец первой части~
