Студопедия — В логове зверя, Глава 9
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

В логове зверя, Глава 9






Чанёль толкает бедром дверь и понимает, что та открыта, а потом входит, закрывая её за собой. Он входит в кухню, начиная разбирать пакеты.
- Бэкхён-а! – зовёт он громко, но когда ответа не следует, удивляется. – Бэкки! Ты где?
- В ванной. – доносится ответ.
Чанёль заканчивает с разбором покупок, переодевается в домашнее да идёт в ванную комнату, где Бэкхён за шторкой большой ванны как раз открывает воду.
- Чего не отзываешься? – спрашивает Чанёль, закрывая за собой дверь и усаживаясь на низкий пуфик, здесь, в ванной.
- А ты какого хрена тогда в ванной сейчас? – хмыкает Бэкхён.
- Я купил твой любимый десерт. – спокойно игнорирует Чанёль грубость в ответ.
- Ягодный? – лохматая голова выглядывает из-за шторки.
- А у тебя ещё какой-то любимый есть? - так же, как Бэкхён, мгновенье назад, хмыкает Чанёль, на что Бэкхён заливисто смеётся, показав охотнику язык и снова скрывшись за шторкой. – Бэкки, ты куда-то собираешься? – интересуется Чанёль вдруг.
- А что мне, блин, и покупаться уже нельзя? – слышится чужое возмущение в ответ. – Собрался действовать тебе на нервы весь вечер.
- Ты бы вспомнил о том, что действуешь мне на нервы уже много лет. – Чанёль улыбается, хотя ликан этого и не видит.
- Много десятков лет. – исправляет Бэкхён.
- Три десятка, если быть точным. – кивает охотник.
- Вот, хороший мальчик, сам же всё помнишь. – из-за шторки показывается тонкая кисть и Чанёлю в лицо летят тёплые капли, что заставляет его отвернуться и засмеяться.
- Меня приглашали на праздничный ужин в поместье Гильдии в честь годовщины Большой чистки. – говорит Чанёль спокойно, но терпеливо ждёт реакции. Он знает, что Бэкхён связан, определённо связан с этим. А всё потому, что Чанёль знает, сколько ему на самом деле лет, и по простым подсчётам становится понятно, что его ликан наверняка застал этот важный исторический момент в вековой борьбе охотников и ликанов.
- Словно у Гильдии нет больше поводов набраться в честь чужой смерти. – отвечает холодно Бэкхён. Чанёль, что видит его силуэт за шторкой, отмечает, что тот даже не дёрнулся. Охотник молчит, подбирая слова.
- Уже 238 годовщина. – говорит он, помедлив. – Почти два с половиной века прошло.
- Прошло. – соглашается Бэкхён. – А я словно до сих пор слышу крики оставшихся там. Наших родителей.
Чанёль вздрагивает, сжимаясь в комок. Наверное, будь он ликаном, он бы сейчас прижал уши и сложил морду на лапы.
- Мне было 20. – начинает Бэкхён после паузы и Чанёль напрягает и без того сильнее, чем у человека слух, чтобы ничего не пропустить. – Я был подростком, таким же, как и сейчас на вид. Жил с родителями и старшим братом в большом светлом доме, в пригороде столицы. Там были не только мы, все ликаны жили там, это был наш маленький мирок, так сказать. Раньше, до Большой чистки, ликаны убивали только для того, чтобы пропитаться: не больше и не меньше. Не убивали слабых и старых, не убивали детей и старались не убивать женщин. Двоих в месяц, и никогда больше. Не только мы. Нас было много и мы не могли просто изничтожать города. Из-за того, что ликаны убивали только для пропитания, мои родители выглядели моими родителями, а не моими ровесниками. Я знаю Джонина и Криса с детства. Мы дружили, всю жизнь дружили. В тот день ничто не предвещало беды, не предвещало, пока с леса не прибежал Сторожевой. Безопасность прежде всего. Сторожевым был ликан, который караулил на границе с городом, чтобы предупредить, если охотники вдруг устроят облаву. А тогда планировалась не просто облава. Судя по словам Сторожевого, за нами шла армия. Представь, Чанёль, что Земля поделена на 8 четвертей, каждое полушарие на четыре. И что одна из четвертей - это пригород, то место где жил я, моя семья. Нас было не мало, нас было много. Это сейчас в сравнении я говорю, что это был наш маленький мирок, а ты учти, что и людей раньше было меньше. Нас было несколько миллионов, миллионов, Чанёль, там. Три, не больше, думаю, а охотников, которые шли на нас – в три раза больше. Мы долгие годы скрывались и жили в безопасности, поэтому многие ликаны со всего мира сбегали к нам, и чтобы разобраться с самым большим логовом зверя на тот момент, по крайней мере, в Азии, охотники не пожалели ни сил, ни времени, ни ресурсов. – вода продолжает шуметь, и пока Бэкхён рассказывает, он не отрывается от своего дела. – Нас, молодёжь, собрали у поместья Вожака. Только нас, только тех, кто мог бы продолжить клан. Наши родители, старшие братья и сёстры, наши младшие братья и сёстры, наши дедушки и бабушки тёти и дяди, крёстные – все, оставались там, все кроме нас. Потому что на нас полагались надежды. И папа сказал мне тогда, что я должен держаться друзей и бежать, бежать даже из последних сил, даже когда буду падать, бежать ради них, чтобы их жертва не была напрасной. Ты себе это представляешь? Уйти из места, где ты родился и вырос, оставить самых близких там, зная, что они умрут для того, чтобы у тебя был шанс. Не уверенность в будущем, а всего лишь шанс на эту уверенность. Мы не спорили, не могли. Цена была слишком высокой, заоблачной, чтобы понимать её до конца тогда, и когда вдалеке показались первые огни факелов, я понял, что всё – назад дороги уже не будет. Охотники не пощадили бы никого, даже детей, которые, Чанёль, которые до своей девятой луны ещё даже не побывали в волчьем обличии, которые были такими же детьми, людьми, по сути. Мы оставляли родителей, стариков и детей. Все, кто был в силах, должен был задержать охотников, чтобы выиграть для нас время, а остальные – тормозили нас, мы не могли брать с собой тех, кто помешал бы нам улизнуть. Старики и дети. – Чанёль прижимает колени к груди, а Бэкхён выключает воду и прижимается спиной к холодному кафелю. – Только спустившись к кромке леса, мы поняли, что нас окружают. Один за другим трансформировались ликаны, готовясь к битве, брат обернулся ко мне. Обернулся и кивнул, и мы рванули в лес. На юг, со всех ног, лап и вообще всего, что могло бы помочь нам улизнуть. Я держался на четырёх лапах уверенно на тот момент, моя первая жертва пала год назад и я полностью владел своим яством. Мы отстали, когда ещё могли рассмотреть город и начавшуюся там битву. Отстали, мы с Крисом, потому что в суматохе не заметили, что потеряли Джонина и рванули обратно, не обращая внимания на крики остальных, что мы сошли с ума. Потому что он не был тем, кто должен был заплатить за нас эту цену. Он должен был выжить, с нами, и дожить до третьей сотни. Мы вернулись и нашли его, но на тот момент мне казалось, что лучше бы не находили, потому что то, что застал он, было равносильно смерти, и на его месте я сделал бы так же. Я знал, что моих родителей и брата убьют, может быть, их уже не было в живых, но я не видел этого. А Джонин видел. Когда это произошло, мы с Крисом вдвоём едва могли удержать его от того, чтобы ринуться с того места, где мы прятались и разодрать в клочья охотника, который сделал это. Я всего два раза за всю жизнь чувствовал такую лютую злость и ненависть, и это был один из таких моментов. Я был готов выпустить ему кишки просто там, на месте, за Джонина, как и Крис. Но мы кое-как утянули его с нами. Оказалось поздно. За нами был хвост. Мы легко трансформировались, так бежать было легче и быстрее, но охотники, заставшие нас, не особо отставали. Тогда я в последний раз видел брата. Он вырос между нами и теми, что устремились за нами, а мы продолжили бежать, и как я и пообещал отцу, мы бежали даже тогда, когда хотелось упасть и умереть: от боли, от усталости, от отчаяния. Кровавая луна – так называют те три дня полнолуния, что выпали на Большую чистку, их называют так, потому что погоня за нами и резня у нас дома длилась именно три дня. В конце третьего дня мы были уже далеко, далеко настолько, чтобы нас не достали, далеко и глубоко на юге. Нас убежало несколько тысяч. Кого-то послали на север, на восток и на запад, а нас на юг, но к пункту назначения - туда, где нас бы не нашли, дошли не все, пав в пути. Помню, как упал на землю, сжимаясь в клубок. Мы лежали втроём, рядом, прижавшись к тёплым бокам друг друга, и мечтая не проснуться утром. Мы знали, что выжили, что сбежали, но камень в груди не давал подняться с лап. Около недели мы пролежали так без еды, воды, на земле, в лесу, пока нас не нашли другие ликаны, в принципе те, к которым нас и послали. Они были готовы, собирались бежать. В те несколько лет, друг за другом в разных странах мира были совершенны Большие чистки. А мы осиротели, обеднели морально, саморазрушились и превратились в кровожадных тварей. Охотники и Большая чистка сделали нас такими, потому что у нас остались только мы, у нас забрали семьи, обрекая на долгие годы одиночества. Мне уже 258 Чанёль, чёртовы 258 и я старше Большой чистки, и мои родители и брат, сёстры Джонина и его родители, родители Криса могли ещё жить. Жить долго, все эти годы, что их уже нет. И если бы не чистка, возможно сейчас ликаны всё так же убивали для пропитания, возможно прогресс бы исправил положение, кто-то бы придумал искусственную плоть и кровь, и тогда борьба была бы завершена. Но нет же!

Чанёль видит, как Бэкхён стягивает с крючка своё полотенце, а потом вылезает из ванны, предварительно закрепив его на бёдрах.
- Ты никогда мне не рассказывал. Почему? Я ведь твой лучший друг. – выдыхает почти шепотом Чанёль, во все глаза, полные слёз, глядя на Бэкхёна.
- Ты – охотник, Чанёль. А я – ликан. И я ни на мгновенье не забываю об этом. – отвечает Бэкхён спокойно, когда снимает с вешалки второе полотенце, накидывая себе на голову и плечи.
- Ты сказал, что всего два раза в жизни чувствовал лютую ненависть и злость… - Чанёль утирает нос рукавом, глядя на ликана.
- Ты же знаешь, в ту ночь, как я нашёл тебя изодранным в лесу, я едва не ринулся за ним, вместо того, чтобы спасать тебя. – отвечает Бэкхён, вытирая волосы.
- Я не знаю. – отрицательно кивает Чанёль. – Всё, что я помню, это твои алые глаза и губы в крови, когда ты склонился надо мной, а ещё тёплое дыхание где-то на груди.
- Я убил его, ты должен был знать. Ликана, который обратил тебя. – кивает Бэкхён. – Тогда был второй раз, когда я был злее самого Дьявола.
- Я ни на кого другого и не думал. – Чанёль кивает в ответ. - Жаль, у Джунмён-хёна нет того, кто помог бы ему найти ликана, что его обратил.
- Ликан, который это сделал, был либо очень жестоким, либо очень одиноким. – Бэкхён вытирается окончательно и переодевается в домашнюю одежду, не стесняясь Чанёля, а потом подходит поближе и обнимает его, а Чанёль прячет мокрые глаза у него где-то на животе, обнимая за талию.
- Извини. – шепчет охотник.
- Эти уши должны были жить. – улыбается Бэкхён, щёлкая кончиком пальца по правому Чанёлевскому уху. – В конце концов, ты сам сказал, что ты – мой лучший друг, и, наверное, когда-то всё же стоило тебе рассказать.
- Я поставлю чайник? – Чанёль поднимает лицо, чтобы взглянуть на Бэкхёна и встречается с его улыбкой.
- Поставь. – кивает ликан и, наклоняясь, целует Чанёля в макушку, а потом отпускает на кухню.
Чайник задорно свистит, пока Чанёль достаёт из холодильника продукты, чтобы нарезать бутерброды и насыпает в пока ещё пустые чашки сахар и заварку.
- Я нашёл нам фильм. – зовёт из глубины квартиры Бэкхён так, чтобы Чанёль услышал. Чисто по привычке, ведь естественно, что Чанёль услышит, с его-то охотничьим слухом.
- Какой? – отзывается Чанёль, наполняя большие чашки кипятком.
- «Титаник». – отзывается ликан.
- Фу, Бэкки! – Чанёль фыркает, а потом ойкает, потому что от возмущения едва не роняет чайник и от этого половина его содержимого оказывается на его руке. Чанёль негромко шипит сквозь зубы, крутясь, как юла, и пытаясь придумать, куда скорее поставить горячий чайник, когда Бэкхён выхватывает злосчастный прибор посуды, оставляя на плите, и тянет Чанёля за шкирку в ванную. Чанёля сажают на край ванной поближе к раковине и подставляют обожженную руку под воду.
- Ты просто горе какое-то. – выдыхает Бэкхён, поглаживая кончиками пальцев обожженную ладошку Чанёля. – Надо было как-то посодействовать, чтобы ты просто остался человеком.
- Я бы всё равно стал охотником – Чанёль показывает ликану язык.
- Ты - худший охотник из всех, что я знал. – хмыкает Бэкхён по-доброму.
- А вот и нет. – Чанёль фыркает.
- А вот и да. – отвечает Бэкхён, выключая воду. Он кладёт на колени Чанёлю полотенце и складывает на него обожженную руку, а потом тянется на верхнюю полку за мазью.
- А вот и нет. – Чанёль снова показывает старшему язык.
- Откушу. – грозится Бэкхён, слегка шлёпая его по затылку, а потом осторожно наносит мазь.
- Оно бы само регенерировалось, зачем ты мажешь? – Чанёль удивлённо хлопает ресницами.
- Вот это одна из причин, почему ты - худший охотник, Пак Чанёль. – Бэкхён вздыхает и присаживается ему на одно колено, всё ещё держа обожженную руку в своей. – В тот вечер, когда я позвонил и попросил забрать Джунмёна, он пострадал крупно. У него было нестрашное, но всё же внутреннее кровотечение и много переломов, но на утро он уже был огурчиком. Твой же организм будет регенерировать этот ожог ещё очень долго. – Бэкхён вздыхает, поглаживая тёплую, гладкую кожу вокруг ожога на внешней стороне ладони, вытирает мазь полотенцем и снова засовывает чужую руку под включенную воду, осторожно смывая остатки лекарства. Поражённая кожа покраснела, Бэкхён целует точно посредине, а затем едва ощутимо прикасается языком. Чанёль неотрывно наблюдает и благодарно улыбается, когда от ожога не остаётся и следа, да тянет Бэкхёна поближе к себе, хотя, куда уж ближе, чтобы обнять.
- Тебе было, кажется, двенадцать, когда ты узнал, что я ликан.
- Одиннадцать. – исправляет Чанёль и смеётся, когда его колотят ладошками по спине. – Ну ладно, хорошо, без одного дня двенадцать.
- Но я до сих пор не понимаю, зачем ты додумался купить ведро мороженного накануне декабря месяца, да ещё и съесть его на улице.
- Я поспорил с друзьями. – Чанёль широко улыбается, когда Бэкхён отстраняется от его плеча, но продолжает сидеть на коленке. – Было очень вкусно. Это было моё любимое, лимонно-гранатовое. Да и к тому же, иначе бы ты и не обратил на меня внимания. Я чувствовал, что должен был сидеть на той лавочке с тем ведёрком.
- И то верно, - Бэкхён озадаченно вздыхает. – Где же такого долбанутого на голову ещё найдёшь?
- Бэкки! – фыркает Чанёль, едва не подпрыгивая.
- А что? – хмыкает в ответ Бэкхён, обнимая охотника одной рукой за шею, чтобы не свалиться. – Погоди… - Бэкхён заглядывает младшему в глаза и Чанёль мгновенно понимает, что его поймали. Он тут же сталкивает Бэкхёна со своих коленей и спешит покинуть ванну, со всех ног устремляясь вглубь квартиры. Бэкхён выскальзывает следом и в два прыжка преодолевает расстояние между ними, роняя Чанёля на пол, и тут же переворачивая на спину, оседая на его бёдрах, и упираясь руками в плечи, придавливая всем весом к полу.
- С какими друзьями ты поспорил, Чанёль? – внимательно спрашивает Бэкхён, глядя пристально, насторожено, слегка предостерегающе. Охотник молчит. – Говори! – Бэкхён встряхивает его за плечи. – С.Какими.Чёртовыми.Друзьями.Ты.Поспорил?
- В двенадцать у меня началась ломка голоса. Им не нравился ни мой голос, ни мой смех. Меня забрали обратно в детдом буквально днём раньше, из больницы, где вырезали гланды. Горло было ещё воспалено и мне было сложно разговаривать. Накануне доктор сказал мне, что если я наврежу своему горлу, то в результате прошлой анестезии, воспаления и этого принесённого вреда голосовые связки могут вообще атрофироваться. Я пошёл в куртке на тонкую футболку и в кроссовках на босую ногу, при температуре на улице -2, 26 ноября за ведёрком мороженого.
Бэкхён вздыхает, умостившись поудобней, и утыкается носом Чанёлю в шею.
- У меня никого кроме тебя никогда и не было, Бэкки, ты же знаешь.
- И я свалился на твою голову, сделав твою жизнь ещё….
- Нет. Хуже того, каким было моё детство, ты не мог её сделать. Ты сделал её хорошей. Гармоничной. – Чанёль улыбается.
- Помню, как ты испугался. – Бэкхён негромко смеётся.
- Зато тебе больше нечего было от меня скрывать. – Чанёль кивает, а потом дёргается, потому что в кармане домашних штанов вдруг вибрирует телефон. Охотник выпускает из рук своего ликана и садится, вынимая телефон.
- Да, хён? – зовёт он, виновато пожимая плечами.
- Так и знал! – Бэкхён фыркает, поднимаясь, и уходит на кухню. – Чайник остыл.
- Поставь ещё раз. – отзывается Чанёль и уходит в спальню в поисках блокнота и ручки.
- Я вас от чего-то важного оторвал? – интересуется Джунмён, услышав недовольные вопли Бэкхёна.
- Нет, хён. Мы просто разговаривали. – Чанёль усаживается за стол. – Диктуй, я готов.

Из кухни Бэкхён отлично слышит чужой разговор, но старается не прислушиваться. Если нужно, Чанёль сам расскажет. Чай всё-таки удаётся по второму кругу заварить и даже сделать бутерброды. Бэкхён подхватывает тарелку одной рукой, и обе чашки другой и направляется в спальню. Он оставляет всё принесённое на тумбочке и переваливается через плечо Чанёля, глядя, что тот пишет. В блокноте кривым почерком возникают отдельные фразы, слова, имена и Бэкхён не совсем понимает, что это значит.

Чанёль слушает внимательно, совсем серьёзный и сосредоточенный, пока Бэкхён задумчиво ковыряет пальцем небольшую дырочку на его домашнем свитере и каждые несколько минут напоминает, что чай стынет. Несколько мгновений спустя Чанёль сбрасывает и поворачивается к ликану, вздыхая.
- Что стряслось? – спрашивает Бэкхён.
- Хёна отстранили. – глаза Чанёля больше не улыбаются.
- Как - отстранили? – удивляется Бэкхён.
- А вот так. Старейшины нет, это решил Совет. – Чанёль хмурится.
- На какой срок? – Бэкхён хватается за края Чанёлевского свитера, а потом тянет вверх, снимая и оставляя Чанёля в футболке.
- На месяц.
- Синодический? – Бэкхён поворачивается от шкафа и бросает в Чанёля другим его домашним свитером, который охотник поспешно надевает. Дома прохладно. - Ну так, а за что? – Бэкхён мостится возле Чанёля на кровати, опираясь о подушки за своей спиной, когда тот садится рядом, обхватывая ладошками свою чашку и вручая Бэкхёну его.
- Бэкки, глупый вопрос. – Чанёль старается проговорить это не осуждающе.
- Почему во всех бедах всегда виноват только он? – теперь хмурится Бэкхён, обиженно глядя на Чанёля.
- Зачем он там был тогда, Бэкки? – Чанёль внимательно глядит на своего ликана.- Зачем он вмешался? Хён и так был на взводе, ты же видел, к чему это привело. – Чанёль опять-таки вздыхает, делая глоток чая.
- Вам, смертным, не понять. – Бэкхён отрицательно кивает, поспешно слезая с кровати, оставляя чашку на тумбочке, и выскальзывая из комнаты.
- Бэкки! – зовёт в спину Чанёль, устремляясь следом. – Ну Бэк! – но когда охотник выбегает в коридор, за Бэкхёном только хлопает дверь. Из окна кухни видно, как Бэкхён выходит из подъезда и открывает машину, а потом уезжает. Вот и провели день вместе!

Бэкхён возвращается несколько часов спустя, сбавив пыл, когда Чанёль моет посуду в кухне. Шумит вода, Чанёль негромко что-то напевает, когда является старший. Бэкхён подходит со спины, осторожно обнимая за талию, и утыкается носом между лопаток.
- Прости. – шепчет он.
- Мне казалось, я выучил тебя за это время. – Чанёль вздыхает, продолжая мыть посуду. – А оказывается, я знаю тебя так много, ведь всего лет тридцать, но никак не далеко за две сотни. – охотник пожимает плечами и вздыхает.
- Чанёль. – одёргивает его Бэкхён. – Не городи чушь. Вы с Джонином слишком разные, чтобы вас сравнивать. Слишком разные для меня.
- Он – ликан. – Чанёль кивает, выключая воду и вытирая руки и небольшое полотенце. – А я человек, больше того, охотник. Ты же сам мне сегодня об это говорил, и говорил, что всегда помнишь об этом. Ну так в чём сейчас дело?
- В том, Пак Чанёль, что ты – худший охотник в мире. – Бэкхён тоже вздыхает, разворачивая младшего к себе лицом и снова обнимает, устроив голову на его плече.
- Это я тоже сегодня уже слышал. – бурчит Чанёль, но обнимает в ответ.
- Мой балбес. – Чанёль негромко смеётся от ласкового прозвища, к которому и подобным уже так привык и оборачивается к плите.
- Чай?!







Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 307. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Разновидности сальников для насосов и правильный уход за ними   Сальники, используемые в насосном оборудовании, служат для герметизации пространства образованного кожухом и рабочим валом, выходящим через корпус наружу...

Дренирование желчных протоков Показаниями к дренированию желчных протоков являются декомпрессия на фоне внутрипротоковой гипертензии, интраоперационная холангиография, контроль за динамикой восстановления пассажа желчи в 12-перстную кишку...

Деятельность сестер милосердия общин Красного Креста ярко проявилась в период Тритоны – интервалы, в которых содержится три тона. К тритонам относятся увеличенная кварта (ув.4) и уменьшенная квинта (ум.5). Их можно построить на ступенях натурального и гармонического мажора и минора.  ...

Ганглиоблокаторы. Классификация. Механизм действия. Фармакодинамика. Применение.Побочные эфффекты Никотинчувствительные холинорецепторы (н-холинорецепторы) в основном локализованы на постсинаптических мембранах в синапсах скелетной мускулатуры...

Шов первичный, первично отсроченный, вторичный (показания) В зависимости от времени и условий наложения выделяют швы: 1) первичные...

Предпосылки, условия и движущие силы психического развития Предпосылки –это факторы. Факторы психического развития –это ведущие детерминанты развития чел. К ним относят: среду...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия