Часть 4. - Послушаем запись? – Предложил ударник.
- Послушаем запись? – Предложил ударник. - Валяй! – Кивнул Очкарик. Группа окружила новенькую «Весну»[28] и замерла в ожидании. - С Богом… - прошептал Вахтер и нажал на заветную кнопку. Послышалось невнятное шуршание, четыре звонких «та-та-та-та» барабанных палочек Вахтера и утробное звучание бас-гитары, затем робко зазвенела полуакустика, нервным фальцетом зазвучала лидер-гитара – это было вступление – после послышался загробный голос Андрея:
Можно придумать загадку Или длиннющий пароль, В жизни играть только в прятки Или главнейшую роль… - Выключи эту дрянь! – Вырвалось у Дюши. Лидер выбежал вон из «студии». - Тю, а мне понравилось, - пожал плечами Качок, - можно дослушать? - Естественно, - прошептал Вахтер, с опаской поглядывая на дверь, - только сделайте тише, а я пойду его успокою. - А чего он так? – Удивился Очкарик. - Сложно, видать, свой голос на записи слышать. Вахтер вышел на кухню. Андрей нервно курил, выпуская стремительные потоки белого дыма прямо в форточку. Барабанщик взял с подоконника пачку «Космоса» и спросил: - Можно? - Что? Ах, да, конечно, - рассеяно кивнул фронтмен, глядя на него полными разочарования глазами. Вахтер не спеша закурил. Парни молчали. Наконец Дюша не выдержал: - Нет! Ну, ты слышал это беспомощное плямканье? Это же дерьмо собачье! А слова? Боже! Детский лепет на лужайке – будто бы первоклассник писал! - Андрей, угомонись, - положил ему руку на плечо друг, - пойми, ты же не один на записи звучишь. Ребята хотят и себя тоже послушать. Качку, например, песня понравилась. Кстати, мы довольно неплохо сыгрались – со стороны, как говорится, виднее. А ты сразу в истерику: «дрянь» и тэ дэ… Пацаны ж могут обидеться. - Да, ты прав. Я идиот. Пойду извинюсь. - Окей. И прошу тебя – дослушай до конца, а потом суди. В этот момент, довольные, как два слона, басист и соло-гитарист ввалились в кухню: - Обалдеть! Просто шик! – Нахваливали они запись. - Андрюха, мы тут покурим, а ты послушай наедине. Я тебе говорю – нормальный саунд! – Предложил Очкарик. - Правильно, - поддержал басист, - а то ты же себя никогда не слышал, вот тебе и непривычно, а мы твой голос каждый день слышим – нам нормально. - Бедные вы мои – такую гунявость слушать каждый божий день, - попытался пошутить Дюша. – Пойду я… еще раз попробую. Вы меня извините, что я так… - Ничего-ничего! Это бывает, - успокаивал Лидера Гоша, - ступай. Рокер побрел в комнату на прослушивание, словно на плаху, – плечи повисли, голова опущена, ноги предательски подкашиваются. Подопечный затворил за собой двери, глубоко вдохнул и зажмурился – ему никак не хватало решимости подойти к злосчастной беленькой «Весне». В голове носился рой отвратительных мыслей – почему-то Дюше разом вспомнились все неприятные моменты его жизни. Память иронизировала над ним, открывая свой ящик Пандоры, доверху наполненный потайными страхами, так старательно упрятанных Андреем в глубины души. Крошечный комок неприязни подкатил к горлу. Перед глазами маячил эпизод из далекого детства: пятилетний Дюша простудился зимой. Долго лежал в кровати, постоянно кашлял и чихал, очень болело горло – бабушке и маме никак не удавалось сбить температуру. А однажды ночью она поднялась так высоко, что сердечко ребенка едва не остановилось, лоб горел, с каждой минутой силы покидали больного. Но Дюша не впал в бред: он прекрасно осознавал происходящее, понимал, что умирает. Тогда ему стало безумно жаль себя – неужели все закончится? Неужто он заснет и не проснется и никогда больше не увидит маму, папу и бабушку? Тогда малыш дал себе слово: он должен выздороветь во что бы то ни стало, чтобы мама не плакала. Удивительно, но утром следующего дня градусник показал 36,6. Дальше больше… В возрасте 11 лет его едва не сбила машина. Играли в «квадрат» с мальчишками во дворе. Качок, а тогда еще просто Димка, пасовал на Дюшу, но тот промазал по мячу и он выкатился на дорогу. Андрейка ринулся за ним – резкий звук тормозов ножом разрезал воздух, огромная железная махина нависла над подростком, подминая его щуплое беззащитное тельце под громадные шершавые колеса. Паренек зажмурился – хлопнула дверь, вокруг затопали, запричитали. Водитель, бледный, как полотно, вытащил Дюшу из-под кузова грузовика: «Совсем ошалел! Куда лезешь? Смотреть же надо, футболист! Целый, хоть?» Пострадавший виновато кивнул. Водила прыгнул в кабину и медленно уехал. А еще лет через пять с ним произошло нечто из ряда вон: он, имеющий разряд по плаванию, едва не утонул в Сестре! Поплыли со старшими парнями на спор, кто дальше да кто быстрее… Благо, и тогда удалось его спасти, проплывающим мимо на лодке курортникам. «Все-таки эта запись – не самое страшное, что я переживал. Была-не была», - подумал он, подскочил к магнитофону – клац! Можно придумать загадку Или длиннющий пароль. В жизни играть только в прятки Или главнейшую роль. Можно искать ветер в поле Или добра от добра, Искренне верить, что вечер Стал мудрен нее утра. Можно залить горе водкой Или крепленым вином – Пьяной, нетвердой походкой Шлепать под сильным дождем Или идти смело в ногу С лучшим товарищем в бой Выбор за вами, да только Думайте вы головой…
«Соло в конце удалось – Очкарик молодчина. Да и ритм нормально держали, равномерно. Никто не сбился, в конце-концов. Действительно, чего я психанул? Нормальная песня – про место человека в мире, про дружбу, про свободу выбора. Вполне хорошая тематика», - убеждал себя автор. - Конечно, прекрасная песня! Прослушай еще раз внимательнее! - Внушал Би изо всех сил, свесившись с карниза. - Давай, не робей, а то скоро позвонят! Андрей перемотал и снова включил кассету, прибавляя громкость. С каждым новым куплетом он делал звук все громче и громче, пока гитарный проигрыш, лихо завернутый Очкариком в порыве творческого экстаза, не прогремел на всю квартиру. - Андрюха! Тише сделай! Телефон, вроде, звонит! – Попросил Вахтер, промчавшись галопом мимо комнаты-студии. Остальные же музыканты робко просунули головы в дверь: - Улет? - Да-да! Уматово, - сиял Дюша, - Очкарик – ты просто… я восхищен! Глаза фронтмена сверкали, словно бенгальские огни. Он душевно пожимал одной рукой ладонь Очкарика, а другой – Качка, улыбаясь на 32 зуба. Парни были ошеломлены такой разительной переменой – врубился, наконец! Однако лирическая сцена не возымела продолжения - в «студию» стремглав ворвался Вахтер, чуть не сорвав двери с петель, следом за ним появился и Рокси. Ударник протанцовывал и издавал множество странных, радостных, но нечленораздельных звуков. Пес снова принялся тявкать и фыркать, но уже по-доброму, играючи. - Люди, вас сложно понять, - констатировал Андрей, гладя собаку за ушами и заглядывая ей в морду. - Я не знаю, как это сказать! Я просто в отпаде, – начал было Вахтер. - Логично, - вставил Качок. - Парни – это серьезно! Всё! - Что всё? – Недоумевала группа. - Началось! - Что? Потоп? Война? - Кончайте стебалово! То самое настало! Нам устроят серьезный, - Вахтер выдержал театральную паузу, - квартирный… - Концерт!!! – Подхватила дружно команда. – Ура! Бэнд обнимался, рукоплескал и поздравлял себя с этим восхитительным событием. Рокс тоже предпринял попытку обнять хозяина, прыгая ему на руки. - А на чьем флэту будет? А когда? В электричестве или как? – Засыпали Вахтера вопросами. - Идемте на кухню – за это стоит дринкануть. Сейчас все расскажу, - раскланялся Вахтер, пропуская друзей вперед. Четвнрка скоренько расселась по привычным местам. Ударник из ниоткуда извлек бутылку портвейна: - У меня всегда есть заначка! Стаканы вмиг «покраснели», запев свою привычную звонкую песенку, стукаясь стеклянными боками. - «Будьмо!» – Как говорит мой дядя из Львова, - произнес тост Качок. - Будем! – Поддержали други и выпили залпом вино. - Теперь к делу, - важничал Вахтер, закуривая. – Звонила Танька с Марата[29]. Завтра в восемь вечера к ней приедут френды из Белокаменной. Говорит, что они сами лабают[30] и даже вроде как в рок-лаборатории[31] у них маза есть. Еще пипл наш подтянется, ну, там, Пого с чувихами, Грибок, Саранча, естественно, с хавкой, Бырь с винищем, так что страшно не будет – все свои. - А как московская банда называется? – Поинтересовался Дюша. - Ой, я и не спросил… Да не важно – познакомимся, разберемся, - отмахнулся Вахтер. – Танька сказала: «Чтобы выступили в лучшем виде!», она предков сплавила на две недели, так что можно будет пошуметь – аппарат возьмем. - А почему мы тут не можем сыграть? – Спросил Качок. - Я на стреме, - заверил ударник, – вчера вроде как тут комса[32] крутилась около дома, да и к тому же это ее друзья, она приглашала. И колонки у нее получше моих. - Убедил. Тогда надо весь наш скарб к Таньке на флэт свезти, настроить аппарат заранее, чтоб не облажаться перед московскими, - рассудил басист. Ребята вернулись в «студию». - Окей. Я договорюсь с ней. Короче, чтобы завтра в десять утра все были у меня, как штыки, - приказал Вахтер. – А сейчас давайте следующую песню писать… Что у нас там по плану было? - Очкарикова элегия, - хихикнул Качок. - Дурак! – Огрызнулся длинный. - Ребята, соберитесь! Поехали…- Дюша заиграл перебором:
Много черных теней от кудрявых ветвей, Ты иди, не робей, не топчись у дверей – Ты иди, не робей, не топчись у дверей – В жизни правду искать только время терять – Ты иди, не робей, не топчись у дверей – Ты иди, не робей, не топчись у дверей – Би все это время сидел на карнизе, жмурясь от удовольствия и наслаждаясь игрой подопечной группы. Дюшин голос звучал уже куда чище и увереннее, чем раньше, да и бэк-вокалисты не уступали фронтмену по технике пения. Гоша и Дима заметно выросли, как гитаристы, а Вахтер и вовсе обогнал всю группу – он стучал просто мастерски. Вот, что значит регулярные тренировки! Вдобавок ко всему у Очкарика вдруг обнаружились композиторские способности – он написал музыку на два Андреевых стиха: красивые лирические баллады. Би был приятно удивлен этим фактом, – оказывается, Дюша имеет дар положительно влиять на других, значит, Би в нем не ошибся: Лидер – настоящий талант, самородок! Неожиданно размышления Би были прерваны – наглый пернатый влез ему прямо на голову! - Ты что себе позволяешь?! – Возмутился муза. - Гур-гур-гур, - передразнил его голубь. - Ах, негодяй! Ты как себя ведешь? А еще птицей мира называешься! Не достоин! - Гур-гур? - Потому! Хам. Би согнал птаху. Та присела рядом и принялась нежно ворковать. - Чего надо, подлиза? Я тут работаю – не мешай. Но голубь не унимался. Он принялся размахивать крыльями, жаловаться на судьбу и сетовать на начальника отдела музыки. - А-а-а-а! Так тебя Егор назначил мне в ординарцы? Я и не понял сразу. Голубь закивал. - Так что ж ты, олух Царя небесного, мне на голову сел? Намекаешь, что не слезешь с моей шеи до конца миссии? - Ур-р-р-р, - иронично протянул пернатый собеседник. - Он еще и подшучивает надо мной, хамье летающее, - более мягким тоном произнес Би. – Завтра отправлю тебя с письмом. Как только они выступят, тут же полетишь, понял, клюв? О! Я тебя Клювиком буду звать, - погладил муза помощника. Нареченный согласился с этой кличкой и полетел во двор – искать себе пропитание.
|
