Часть 7. Би сидел, склонившись над подопечным, и в сотый раз, пытался его ощупать

Би сидел, склонившись над подопечным, и в сотый раз, пытался его ощупать. Ну, кто так придумал, чтобы музы были неосязаемы и сами ничегошеньки не чувствовали? Что за бред?! Ни пульса не проверить, ни дыхания, ни сердцебиения – только слышно было, как невнятно копошатся обрывки напуганных мыслей в мозгу, но это ни о чем не говорило! А если у него клиническая смерть наступила, что тогда? Вот что прикажете делать?

«Эх, Лидер-Дюша… как же так получилось? И чего это тебя угораздило, а? Я, дурак, недоглядел! Неужели ты так сильно из-за этого скандала расстроился? Или из-за того, что записи не понравились? Да не может такого быть! Тебя ж все переубедили, вроде… вроде, все наладилось… Что-то я упустил, но что? Что?! ЧТО!!!» - рвал на себе перья Би.

Он выставил перед собою крылья, как щит, и спрятался за ними: «Ай, тупица! Идиот! Тугодум! Просто он разочаровался в себе самом – это ж ясно, как Божий день! В последнее время пить стал больше и курить. Все читал-читал… Книгами ото всех загораживался. Ну, конечно! Книжки-то какие – и смех, и грех! Набоков, Булгаков, Пастернак, Платонов – «смехота», - язвил сам себе Би, - «а я все на Небо списывал, все на Бога надеялся, а сам оплошал. Комета Галлея, потом «Челленджер», потом Чернобыльская АЭС, «Адмирал Нахимов»… все думал, что он за «мировую общественность» и «жителей Родины» переживает, а он за себя переживал. За свой личный внутренний мир. А я в душу лезть не стал, но ведь должен был – обязан просто! Он у самого края был и вот: сорвался… буквально.

Что ты, Дюша, писал в последнее время? Что пел? Что играл? Все не то было. Не то! Редкие концертишки, игра на танцах в школах. Да что эти школяры в творчестве понимают? Им только «Битлз» подавай, а тебя и освистать можно! А я, безрассудный, зудел тебе на ухо. А сам тебя и слушать не хотел… Возомнил себя…», - Би заткнул рот кулаком.

Ему было страшно от той мысли, что посетила его. Он пытался прогнать ее за порог, но упрямица уперлась ногами и руками в проем подсознания и ни за какие коврижки не хотела вылезать оттуда. Неужели Би докатился до того, что стал рассуждать о себе как о богоравном? Недопустимо! Невозможно! Нереально! Все – финита ля комедиа! Теперь только низвержение в Безвестность – на большее и надеяться не стоит. Тут уж ни Егор, ни босс не помогут, ни заступничество ангела-хранителя Дюши, ни Миу.

«Эх, Миу! Где ты сейчас? Ты бы мне подсказала, бьется ли его сердце,» - с сожалением подумал он. – «Были бы мы вместе, мы б его точно удержали, а так…».

- Гур-гур? – Деловито спросил Клюв.

- А ты откуда нарисовался? – Неохотно процедил муза, не поворачивая головы в сторону пришельца. – В чем дело, да в чем дело? Что заладил? Не видишь что ли, курья башка? Упал…

- Гур-р-р-р! – Изумился голубь.

- Как-как? Вот просто так… Что я теперь Егору доложу? А?

- Ур-гуль-гуль-гу-гу-гур-р-р, - предложил Клюв.

- Наврать? Да ты белены объелся, как я погляжу? – Возмутился Би.

- У! – Нахохлился пернатый и демонстративно отвернулся: мол, не хочешь – не надо.

- Ладно, может, прокатит, - согласился он. – Я вчера еще накрапал – вот, держи. Дописывать ничего не буду. О сегодняшнем инциденте молчи, ясно?

- У-гуль-гу! – Опешил «курьер» - муза протянул голубю огромную бандероль размером с него самого.

- Да она легкая, - заверил Би. – Давай примотаю.

Он наскоро прихватил тубус с отчетом о проделанной работе алой ленточкой к птичьей шее, наказав Клювику лететь в Межконтинентальную службу и нигде по пути не задерживаться. «Секретарь» оперативно выполнил поручение – уже через несколько минут он постучал в окно известного кабинета.

- Что там такое?

Шеф озабоченно нахлобучил очки и подошел к окну:

- О, Боже правый! Он к птице бандероль привязал! Совсем из ума выжил! Иди сюда, серенький, иди, маленький, - шеф отворил одну створку: в форточку «почтальону» было не протиснуться. - Вот, поклюй пшенца, бедолажечка… Гринписа на него нет! – ругал Егор любимца.

Он отвязал «передачу» и развернул свиток – из него выпала плоская черная штуковина:

- Что ж тут у них? - Просматривал он наспех рапорт. - Ого! Концерт? Ничего себе! Посмотрим… А это чего? Ах, запись! Так-с, включаем компьютер. Угу. Вводим пароль. О! Загрузился – отлично! Вставляем флеш-карту сюда, теперь правой кнопочкой мышки жмем туда, ага, открываем с помощью Gom player: пошло! Уф, молодцы! Во дают – грим, костюмы, аппаратура! А зрителей-то сколько: человек до двадцати будет. Чего-чего она шепчет? Критика? Это полезно! А где же мои наушники?.. Во-о-от они. А что это тарабанит так громко? Помехи что ли?

Шеф оглядел монитор и системный блок со всех сторон и даже постучал по ним, но странное тарахтение не прекратилось. И тут до него дошло:

- Эй, ты, хватит жрать! - Рявкнул он на голубя, который молотил по блюдцу со скоростью света. – Голодающий Поволжья, вот тебе письмо: вперед! Что? Что ты сказал? Мало еды? Рядовой, выполнять приказание! Совсем уже заелись. Так, по-моему, я отвлекся… первый номер песня «На фиг деньги»… Хорошее название – мне нравится…

Ни секунды не мешкая, Клюв выпорхнул в окно и помчался что есть духу обратно на улицу Марата. А туда уж давно прибыл патруль. Честно говоря, «гувернера» не волновали человеческие службы – милиция, скорая помощь – он хотел знать, как обстоят дела у его патрона. Да какие там могут быть дела? Допрашивают, как пить дать. И голубь не ошибся: ангел-хранитель Андрея и босс приперли Би к стенке в буквальном смысле слова:

- Где Вы были во время концерта? Отлучались ли Вы куда-нибудь? Что произошло ночью? Вы находились рядом? Добросовестно ли Вы выполняете свою работу, на Ваш взгляд? А как Вы оцениваете его духовно-моральное состояние в последнее время? Не считаете ли Вы свои действия превышением полномочий? – Палили они вопросами в безоружного Би, словно из огнемета.

Бедняга кутался в крылья, как в плащ, и молчал, опустив глаза.

- Нет, я не могу так больше! Как рыба об лед! – Не выдержал, наконец, ангел-хранитель, нервно потрясая крылами. – Сегодня я послал Дюше прекрасный успокаивающий сон, проконтролировал духов лично! Тем более, что перед тем, как забыться, он был полон решимости продолжать борьбу. Вот я и рассудил, что духовная мощь его возрождается: депрессия отступает. Он достойно выдержал испытание Судьбы, прекрасно перенес его – я был полностью уверен в нем самом и в крепости его духа. Я старался вмешиваться по-минимуму – он сильный, самодостаточный, уверенный в себе человек с богатым внутренним миром и просто-таки стальным внутренним стержнем – исходя из всего вышеперечисленного, я решил, что сна будет достаточно! С остальными передрягами Андрей должен был справиться сам! Но не в такой же способ! Суицид – метод, но только не для моего подопечного!

Босс кивал в такт словам главного опекуна, не сводя глаз с Би.

- Зачем Вы влезли? Кто Вас просил? – Не помня себя от обиды и возмущения, горланил хранитель.

- Я не знаю, как это вышло, - бесстрастно ответил муза.

- Вы слышали? Слышали его? – Бросился он к боссу. – Ему наплевать на Андрея! Вы послушайте, каким тоном он о подопечном отзывается!

- Он, думаю, еще находится в шоковом состоянии, - холодно отозвался босс.

- А что мне было делать – смотреть, как он умрет? – Неожиданно рассвирепел Би. – Я, может, и перегнул палку, подстрекая его к творчеству днями и ночами, я, может, и виноват, в том, что форсировал развитие и бег мыслей, идей и желаний в его голове, возможно, я не прав в том, что мало уделял внимания контролю за реализациями этих самых идей. Но простите!.. Простите меня великодушно за то, что я вмешался в его судьбу и уберег его жизнь! – Би саркастически ухмыльнулся и раскланялся, как ярмарочный фигляр – нарочито размахивая руками и нервно тряся головой.

- Не паясничайте, - сделал замечание босс. – Я ценю Ваш поступок, по сути, беспрецедентный в моей практике, однако смею Вам напомнить о том, что выходить за рамки дозволенного вам – музам – все-таки не стоит. Перечитайте еще раз инструкции и приходите сегодня вечером ко мне на переэкзаменовку. Егору я пока ничего не скажу.

Би отвел глаза в сторону и угукнул.

- До встречи, - босс пожал руку ангелу-хранителю, затем Би и растворился.

- Вы меня извините, но Вы действительно вмешиваетесь в чужие дела – жизнь и смерть подопечного не Ваша, увы, парафия, а моя. Вы слишком сильно на него давили. Нельзя, чтобы человек был увлечен чем-то одним, иначе он превратится в фанатика. Дюшу в последнее время, интересовало только песнопение и больше ничего! Это неправильно, так быть не должно! Поверьте, я бы справился…

- То есть, я дискредитировал тебя в глазах твоих коллег, ты это хочешь сказать? – Поставил муза вопрос ребром.

- Да уж – не в бровь, а в глаз, - миролюбиво отметил ангел. – Мне говорили, что ты с характером. Пойми, мы должны работать вместе, помогать и ему, и друг другу…

- То есть я должен был стоять и молча наблюдать за тем, как он покалечится, как будет страдать, прикованный к вонючей больничной койке, в то время, как ты будешь исцелять его дух с помощью снов и божественных знаков на стенах убогой палаты?!

- Успокойся, – ангел нахмурил брови. – Ты зарываешься.

- Извини, - шепнул воинственный муза и… расплакался. – Я так испугался! Я сам не ведал, что творю.

Ангел по-отечески обнял Би, гладил по голове, приговаривая:

- Все обойдется. Ты молодец. Ничего неправедного ты не совершил. Он бы все равно не оставил этот мир – еще не время. Но ты действительно торопишь события… Зачем? Иногда нужно все пустить на самотек – именно этого ему и хотелось. Но ты, взяв «победоносный» курс, словно ледокол, упрямо мчался к заветной и правильной, как тебе кажется, цели. Вот нужно, чтобы он что-то стоящее сделал в жизни, чтобы прославил себя, город, страну. Отлично, превосходно! А если бы он прославился лишь благодаря своей внезапной кончине? Мол, восходящая «звезда» советского рока стремительно покинула сей мир, успев лишь ярко вспыхнуть? А ты? Задание выполнил? Да? Так выходит? А как же он сам? О его душе надо заботиться, прежде всего, а уж потом о своих и его миссиях, целях и курсах.

Я тебя вот о чем спросить хочу, только не кипятись, идет?

- Идет, - улыбнулся Би.

- Ты когда его за шиворот хватал, ты о чем конкретно думал? Только честно…

Хранитель заглянул музе в глаза да так глубоко, что, казалось, он уже давно прочел ответ на свой вопрос.

- Я думал о том… о нем… Я не хотел, чтобы он умер, – робел, словно первоклассник, Би.

- А почему ты этого не хотел?

- Потому что он еще молод – ему жить и жить.

- Да, но вот ты, к примеру, и я, в свое время, - мы умерли молодыми. Разве нам плохо?

- Нет… Нормально… То есть, хорошо даже.

- Так почему ты решил, что он должен именно жить, а не умереть? Ведь тебе не известна дата его ухода из этого мира. Может, нужно было, наоборот, чтобы Дюша как раз таки умер?

- Но он… просто, - отдувался Би, раскачиваясь и теребя перо от волнения, - он еще не успел сделать то, что должен… и поэтому… иначе бы меня отозвали…

- Вот видишь. Ты думал о себе, а не о нем. Ты в Андрее видишь нежившего себя, верно? – Ангел снова вперился в музу пристальным взглядом.

Би готов был провалиться сквозь землю. Вот в чем его ошибка! Вот, где кроется причина Дюшиных метаний! Би нещадно проецирует свою псевдожизнь на него! Наглым образом навязывает ему «тогдашнего» земного себя! Теперь уж точно для музы путь один – низвержение и забвение.

- Что ты сопишь? – Нахохлился «хранитель». – Я прав? Это был риторический вопрос, ибо я всегда прав. Да-а-а… За это тебя следует наказать, конечно. И переаттестацией тут не отделаешься, - он сложил руки за спину и принялся расхаживать взад-вперед, демонстрируя глубокую задумчивость и стопроцентную серьезность на лице. – Как бы ситуация из-под контроля не вышла.

У Би засосало там, где раньше была ложечка, вернее, немного ниже – под ней.

- Что, испугался? – Засиял ангел. – Да ладно! Пошутил я!

Би искривил губы, пытаясь изобразить кривенькую улыбку, – уж не блефует ли старший по званию? А если и так, то в каком из случаев?

- С кем не бывает: и у меня проколы случались – человеческое долго не отпускает нас. По сути, ничего кошмарного я не усматриваю в данном инциденте.

- Но зачем тогда ты устроил спектакль перед боссом?

- Как зачем? Что б хоть кто-то, хоть как-то тебя приструнил, а то, если так и дальше пойдет, ты ж подопечного на руках носить станешь! А что написано в Инструкции № 1 в первом пункте? «Опекаемый индивидуум имеет право на принятие собственных решений, совершение собственных поступков и ошибок. Попав в сложную ситуацию, необходимо дать время опекаемому на принятие собственных шагов в разрешении проблемы и только в крайних случаях опекун будет иметь право вмешаться». Что из этого следует? Он все должен преодолевать сам! Своей душой, умом, ручками-ножками, сердцем. О! Кстати, а что у него с сердцем?

- Я не знаю, мне не слышно… Я только мысли чую.

- Я не это имел ввиду. Там на вечеринке была девчушечка хорошенькая, помнится… Как там ее?

- Руся?

- Да-да! Вот она вполне ему подходит: добрая, веселая, положительная. Пора парню уже и вкусить плод любви, а? Как считаешь? – «СтаршОй» задорно подтолкнул Би локтем.

- Хорошая идея, - прошелестел муза.

- Вот и договорились (надо действовать сообща). Я переговорю с ее патроном и с Миу – как ни как, подопечному уж двадцать один год на носу: туда-сюда, и, глядишь, первый квадрат развития завершит!

- Что за квадрат?

- А ты, разве, не знаешь? Егор это должен был на вступительной лекции рассказывать, - ахнул «хранитель».

- Что-то смутно припоминаю, - хитрил Би (ту лекцию он проспал, потому как слушал музыку в музыкальной комнате ночь напролет).

- Не вопрос, сейчас расскажу.

Значит так, жизнь всех без исключения людей развивается циклами термином в семь лет. Каждый цикл состоит из так называемого квадрата, то есть четырижды по семь лет – это квадрат. Все циклы завершаются кризисом, который ведет к развитию следующего цикла.

- А сколько циклов проживает человек?

- Это зависит от его кармы, морального и физического состояния. Отмечу, что большинство людей проживают два цикла – 100 %.

- Ага… это, выходит, в 56 лет заканчивается второй квадрат, а там – как Бог даст? – Подсчитал Би.

- Точно!

Прохождение первого цикла индивидуум начинает с рождения и завершает в 28 лет, - продолжил «лектор». – Первые семь лет своей жизни человек ощущает сильную связь с матерью. Иными словами, он познает мир через мать, учится всему у нее. Период, как правило, заканчивается вылуплением из защитного кокона материнской любви и открытием более холодного окружающего мира.

Затем наступает второй период с 7 до 14 лет, когда усиливается связь с отцом, расширяющим защитный семейный кокон. У тебя, кстати, она установилась, почему-то, с братом, - всплеснул руками ангел. – В это время происходит создание и становление личности при участии отца. Он становится, ориентиром, союзником, примером, помощником в открытии внешнего мира.

Третий этап – от 14 до 21 года – характеризуется бунтом против общества. У тебя он не завершился – до сих пор бунтуешь, - пошутил «учитель» и продолжил. – В это время у человека, как правило, формируется и созревает интеллект. Он познал мир, но тот ему явно не по нраву пришелся. Отсюда и воинственность поведения подростков, стремление к независимости, к желанию делать все, как родители, но с точностью до наоборот. Период завершается выходом из семейного кокона – личность оформилась.

И, наконец, четвертый этап – вступление в общество. Что, собственно, с нашим героем и происходит. Коротко резюмирую: период завершается созданием собственного кокона. Чем мы и займемся. Понятно?

- Понятно. А Миу тут каким боком? – Насторожился Би.

- Самым что ни наесть обыкновенным - она теперь старший купидон, поэтому за помощью в делах амурных надо обратиться к ней. Может, она посоветует кого-нибудь сообразительного, а может, мне удастся и ее саму уболтать?

- Хочешь за одно приставить ко мне няньку? – Насупился Би.

- Нет. Хочу, чтобы Андрей полюбил, – укоризненно покачал головой «хранитель».

- Я это понял. Конечно, - снова оправдывался муза. – Просто в этом деле есть и иная подоплека. Верно?

- Верно, смышленыш. Однако я считаю, что вдвоем проще будет и веселее.

- Ага.

У Би окончательно упало настроение – превосходно! Теперь за ним по пятам будет таскаться Миу, влезать в его дела, донимать расспросами, трещать, как трещотка, без умолку про чувственность, страсть и любовь такие желанные и такие недосягаемые для него – ведь он не успел всего пережить и прочувствовать этот заманчивый спектр эмоций в жизни реальной.

- Не расстраивайся – доносить она на тебя не будет, только контролировать твою агрессию, - пообещал ангел.

- Окей.

- Тогда по рукам…

- Погоди! Скажи, а почему я так сильно привязался именно к Дюше? Почему ты не будешь сообщать о моих промашках Комиссии и Суду? О каких проколах ты говорил? Ты тоже когда-то напортачил? И, наконец, почему…

- Потому, - перебил его ангел, - что ты встретил родственную душу.

Он пожал руку ошарашенному этим известием Би и плавно взлетел:

- Скорая везет его домой – с ним все в порядке. Я его проведу до… - растеклись вдоль облаков слова «хранителя» и зацепились за белые нити, развешанные там и сям в небе самолетами, не добравшись до ушей музы.