СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ И ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ.

2.2.1. Основные черты, истоки и периоды развития философии европейского сред­невековья.

Воспроизводившимся почти без изменений в течение многих столетий формам экономи­ческой и политической жизни средневековья хорошо соответствовало религиозное мировоз­зрение, базирующееся на догматах (раз и навсегда данных, не подвергаемых никакому со­мнению утверждениях). Кроме того, античная культура выросла на основе политеизма (многобожия), и во многом в силу этого в ней вполне естественно сосуществовали конкури­рующие подходы к тем или иным проблемам, в частности различные философские трактовки бытия. Напротив, средневековая культура базировалась на монотеизме (вере в единого Бога) и потому имела более единообразный характер. В результате сформировались предпосылки для усиления влияния религии на жизнь общества. Все явления духовной сферы попали в за­висимость от теологии (от греческого «теос» — бог и «логос» — учение) — мораль и право, литература и искусство. Философия также выступила как «служанка богословия» (Ф. Эн­гельс) и была пронизана религиозными идеями. В отличие от натурализма (обращенности к природе) античной философии, для мыслителей средневековья главной реальностью и еди­ным сущим, определяющим все остальное, являлся Бог. В силу этого для философских школ характерен теоцентризм, то есть без Бога не решается ни один важный мировоззренческий вопрос, он стоит в центре мироздания (как создатель мира, основа и центр всего сущего, са­мое всемогущее, благое и совершенное существо и т.д.).

В онтологии центральной была идея креационизма (от латинского «креацио» — творение), согласно которой мир был сотворен Богом из ничего свободным актом воли. Средневековые философы считали, что бытие имеет иерархическую структуру, представляет собой упорядоченную последовательность все более совершенных форм — от неживой при­роды «внизу» до Бога как всемогущего духа «вверху». В гносеологии важное место занимало положение о получении истины в результате божественного откровения, рассматривался во­прос о соотношении веры и разума в процессе познания. Социально-философские воззрения, как правило, имели эсхатологический характер (от греческого «эсхатос» — конец и «логос» — учение). Считалось, что начало человеческой истории, ее ход и завершение определены провидением Всевышнего (провиденциализм).

Человек рассматривался не только как венец творения, образ и подобие Божие, но и как двойственное по своей природе существо, имеющее бренное тело и бессмертную душу, а так­же несущее на себе тяжесть первородного греха. Поскольку христианское мировоззрение имеет этический характер, значительное внимание в средневековой философии уделялось ис­следованию духовного мира человека и его взаимосвязей с другими людьми. Смысл жизни человека виделся в служении Богу и постоянном стремлении к нему через освобождение от грехов, самыми опасными из которых являются гордость и гнев, чревоугодие и похоть, за­висть, алчность и лень. Согласно христианской антропологии, спасение души достигается благодаря трудам и молитвам, отказу от соблазнов, смирению и всепрощению.

Известные мыслители средневековья были не менее талантливы, но не так ярки и ориги­нальны, как их предшественники в античную эпоху. Это не случайно, поскольку в средние века ценились прежде всего не личные рассуждения и индивидуальная позиция, а привержен­ность авторитетам и определенной»школе» (сообществу ученых), учению церкви. Поэтому средневековая философия склонна к выведению застывших формул, которые считались ис­тиной в «последней инстанции».

Помимо христианской религии, источником средневековой европейской философии вы ступает также целый ряд учений античных мыслителей. Так, одной из важных философских предпосылок является объективный идеализм Платона, исходивший из признания существо­вания Бога, сотворившего мир идей и косную материю, а также соединившего их в предметы. Последователи основоположника идеализма в рамках неоплатонизма уделили обоснованию и развитию этого положения еще больше внимания. В частности, Плотин про­возгласил иерархическую теорию бытия, согласно которой Бог является первым существом, из которого последовательно возникают разум, душа и природа. Таким образом происходит не только сохранение «единичного» (Бога), но и постепенный переход от совершенного к не­совершенному, от света — к тьме.

Важная роль в формировании средневековой философии принадлежит Филону Александ­рийскому, который попытался соединить античный идеализм с иудаистским монотеизмом (единобожием). В связи с этим Ф.Энгельс назвал его «настоящим отцом христианства». Библейскую священную историю Филон трактовал иносказательно, и еврейский бог Яхве из антропоморфного существа был переосмыслен им в высшее духовное абстрактное начало бытия. В центре учения Филона находится Бог как всемогущее существо, пребывающее вне мира, не воспринимаемое чувствами и не выразимое в понятиях, а доступ­ное человеку лишь в откровении. Яхве сотворил мир свободно и только потому, что он благ. Согласно Филону, материальное начало в мире является источником мирового зла и проти­воположно Богу. Имея тело, человек привержен материи и греховен. Поэтому необходимо освобождение его души от всех страстей и склонности ко всему земному, высшая цель души — возвращение ко Всевышнему. Мыслитель полагал, что все люди равны перед Богом. Мир в целом также постоянно совершенствуется, освобождаясь от материального начала и одухо­творяясь, то есть двигаясь к Богу как своему первоисточнику. Филон взял из древнегреческой философии идею Логоса. Однако в его учении представление о Мировом Разуме было пере­осмыслено в религиозном духе и выступало в виде положения о «первородном сыне» Бога (или «слове божьем»), придающем Вселенной порядок и гармонию.

Важную роль в становлении христианского мировоззрения сыграло и стоическое учение о Боге-Логосе. В произведениях римского стоика Сенеки содержится ряд идей, оказавших весьма значительное влияние на становление христианства. Именно в его творчестве была впервые раскрыта тема изначальной греховности человеческой природы (а потому и вины людей), много внимания уделялось проблеме совести. Мыслитель давал близкую к средневе­ковой трактовку философии, рассматривая ее не столько как средство познания, сколько как способ утешения людей. Важнейшая идея стоицизма о страдании человека на Земле была впоследствии переосмыслена в христианский догмат о страдании как пути к спасению. При этом у Сенеки появилась надежда на индивидуальное спасение. Аналогичным образом, со­гласно христианскому мировоззрению, хотя земное бытие преходяще, но праведно живущих ожидает загробное блаженство, а неправедных — наказание. По мнению Сенеки, все равны перед судьбой, независимо от происхождения и богатства. В средневековой теологии эта идея трансформировалась в положение о равенстве всех перед Всевышним.

На формирование христианской философии в определенной мере повлияла также чи­словая мистика Пифагора и его последователей, что нашло выражение в учении о трех ипо­стасях Бога. Большой авторитет в средние века имел Аристотель (его называли Философом, с большой буквы), однако принимались лишь те его мысли, которые подтверждали бытие Бога или, во всяком случае, не противоречили догматам религии. Материалистические тен­денции в творчестве выдающегося древнегреческого философа замалчивались. Особенно пристальное внимание христианских мыслителей привлекало телеологическое объяснение Аристотелем мира, согласно которому Вселенная устроена целесообразно высшим совер­шенным существом. Принималось во внимание положение о так называемой «кауза финалис» (конечной или целевой причине вещей). Средневековые философы активно использова­ли идеи Аристотеля о перводвигателе, об идеальном характере формы и другие.

В истории средневековой философии обычно выделяют два периода. Первый получил название патристика (от латинского «патер» — отец), что подразумевает отстаивание уче­ния отцов (апостолов Иисуса Христа) от всяческих нападок. Хронологически этот период выходит за рамки средневековья (I-VII вв. н.э.) и включает, в свою очередь, два этапа. На первом были заложены основы христианских догматов, образована единая и сильная орга­низация верующих — церковь. Теологи и философы выступали как апологеты (от греческого «апология» — защита) христианского учения, отстаивая «истинную доктрину» от «язычников» и евреев, государственной власти и античной философии. Второй этап патри­стики начался после Никейского собора (325 г.), принявшего Символ христианской веры, и для него характерна разработка христианской догматики и философии, в частности в твор­честве Аврелия Августина. В IV веке христианство стало государственной религией Римской империи. Постепенно религиозные мыслители начали несколько более терпимо относиться к «языческой» философии, стали стремиться приспособить учения античности (например, не­оплатонизм) для мировоззренческого обоснования веры христовой. В период схоластики (VIII-XV вв.), получившей название от церковных школ, где она преподавалась (от латин­ского «схола» — школа), произошла систематическая разработка христианской философии. Различают раннюю схоластику (VIII-XII вв.), период ее расцвета (XIII в.) и позднюю схола­стику (XIV-XV вв.).

 

2.2.2. Краткая характеристика философии патристики.

Одним из первых апологетов являлся Юстин Мартир (Мученик), живший во II веке н.э. Вначале он учился у последователей Платона, Аристотеля и стоиков, но затем обратился к христианству. Юстин считал, что греческая религия и философия представляют собой «предуготовление к христианству», «низшую ступень мудрости» по сравнению со Священ­ным писанием, содержащим полную истину. Защищаясь от нападок на христиан, Юстин до­казывал, что именно языческие верования, а не христианство, несовместимы с требованиями добродетели. Мыслитель полагал, что истинная философия невозможна без христианства (так, наиболее важные идеи греческой философии якобы были заимствованы у пророков). Задача философии состоит не в том, чтобы открывать истину, а в распространении и защите веры Христа.

Другой представитель патристики — Квинт Септимий Тертуллиан. Он уже не столько защищался, сколько нападал на языческую мудрость. С этой целью Тертул­лиан выдвинул и отстаивал тезис о несоединимости философии и религиозной веры, ставя при этом веру намного выше разума. По мнению Тертуллиана, мудрствование есть источник всех ересей, а философы же «умы спорливые и презрительные», занимающиеся «праздными вопросами и разговорами», «они еще ищут, стало быть не нашли» истину, которая существо­вала всегда. Заблуждение возникло впоследствии из-за гордыни человека, стремящегося с помощью рассуждений постичь мир. Душа человека представляет собой божественное тво­рение, и во всех вопросах познания следует прислушиваться именно к ее голосу, а не к дан­ным чувств или разума. Люди своим слабым умом не в силах доказать истинность веры. «Безрассудно, если мы станем судить о Боге по нашему только смыслу», — писал Тертулли­ан.

Критерием истины являются одинаковость, единодушие и древность. Поэтому кажущая­ся абсурдность некоторых положений веры служит вовсе не доказательством их опроверже­ния, а свидетельством истинности: «верю, потому что нелепо». К Богу неприложимы вопро­сы «зачем?» и «почему?», он является человеку самым невероятным способом. Таком обра­зом, научные исследования излишни, и мы не нуждаемся «в изысканиях после Евангелия». Оно является единственным авторитетным источником познания Бога, а тем самым и любо­го знания, так как Господь все определяет и правит человеком. В этой связи Тертуллиан по­ставил, однако не смог решить проблему ответственности Всевышнего за зло, происходящее в мире: если он всемогущ, то почему до сих пор терпит наличие дурного? Основоположник апологетики яростно критиковал философов, утверждавших, что материя, как и Бог, вечна. В качестве возражения он замечал, что в таком случае не было бы необходимости в Боге.

С крайней позицией Тертуллиана по вопросу о соотношении веры и разума не согласи­лись другие «отцы церкви». Климент Александрийский рассматривал учения греческих мудрецов как преддверие христианства. Философия должна быть подчинена по­знанию Бога, то есть быть служанкой богословия. В этой связи для обоснования догматов веры вполне возможно применение логических доказательств. Ученик Климента, Ориген, также считал, что для обоснования христианского учения необходимо исполь­зовать трактаты древних мыслителей. Другим его отличием от Тертуллиана было то, что Ориген не являлся сторонником буквального понимания текста Священного писания и отда­вал предпочтение философскому истолкованию смысла Библии. По мнению мыслителя, пре­жде нашего мира уже были сотворенные Вселенные, будут они и после. Спасение ждет не только праведников, но и грешников. Конечно, отошедшие от Бога претерпят адские муки, однако их страдания будут временными, поскольку все некогда имело своим началом Творца и в конце концов должно к нему вернуться. Учение Оригена церковь осудила как еретическое за то, что он считал, что Бог-сын ниже Бога-отца и является лишь его отблеском.

В христианской теологии после решений Никейского собора утвердилась в конечном итоге иная точка зрения, согласно которой Бог-сын (Иисус Христос) существует извечно, он единосущен с Богом-отцом. Большой вклад в обоснование христианского догмата о трие­динстве Бога (Бога-отца, Бога-сына и Святого духа) внес епископ Афанасий. Значительную роль в разработке системы христианского богословия сыграли жившие в IV веке в Византии Григорий Нисский, Василий Кесарийский и Григорий Богослов. В частности, Григорий Нисский обосновал положение о единстве Бога (как существа нематериального и сверхприродного, всемогущего и всеведущего) и, одновременно, его пребывании в трех ли­цах.

Виднейшим христианским мыслителем периода патристики, соединявшим философию с религией, являлся Аврелий Августин. К его главным трактатам относятся «Исповедь», «О троице» и «О граде божьем». Августин детально разработал теоцентриче-ское учение. Им полагалось, что Бог вечен и неизменен, является высшей сущностью и суб­станциальным началом, он «благо абсолютно наивысшее, выше которого ничто не может ни быть, ни быть помыслено». Только бытие Бога вытекает из его собственного естества, а все остальное существует лишь благодаря божественной воле. Августин подробно обосновывал идеи креационизма. Согласно его учению, Бог вневременным актом творения абсолютно свободно, без всякой необходимости и нужды создает вещество (материю), пространство и время. Обращаясь к Богу в «Исповеди», Аврелий Августин писал: «Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности, и Ты возвышаешься над всем будущим: оно будет, и, придя, пройдет... создатель самого времени Ты».

Вместе с тем, Всевышний не только создал мир из ничего, имея его идеальный образец, но и постоянно поддерживает существование природы посредством ее непрерывного творе­ния. В противном случае мир исчезнет в небытии, из которого он некогда был извлечен Гос­подом: «и если [он] отнимает от вещей свою, так сказать, производительную силу, то их так­же не будет, как не было прежде, чем они были созданы». Согласно Августину, Бог — это источник существующего в природе естественного порядка, представляющего собой объек­тивацию его мыслей до акта творения. В результате в мире возникла и воспроизводится нис­ходящая лестница форм бытия, начиная с высшей божественной (бестелесной) и заканчивая низшей природной ступенью (телесно-материальной). Таким образом, Августин изъял из Космоса активное, творческое начало и передал его Богу. Природа у него перестала быть единым и самостоятельным целым, и появилась вторая, стоящая над ней главная и к тому же сверхъестественная реальность, имеющая как раз те свойства, которыми античная филосо­фия наделяла бытие.

В гносеологии Августина отвергается скептицизм. Поскольку сомневающийся, по мне­нию философа, не может отрицать сам факт сомнения, это свидетельствует о том, что он мыслит и чувствует, живет и в силах познавать мир. Однако как и для всей средневековой философии, познание для Августина представляло собой прежде всего исследование челове­ком собственного бытия (самопознание), а не изучение природы. Углубляясь в себя, мы об­наруживаем в своей душе некоторые вечные истины. Но так же, как большее не может про­изойти из меньшего, так и вечное не возникает из преходящего. Следовательно, источником вечных истин является не внешний мир текучих и изменчивых вещей, а нечто всегда сущест­вующее, то есть Бог. Таким образом, люди должны прежде всего не изучать окружающий мир, а находить знания в своей душе, куда их поместил Творец, побуждающий к познанию всего сущего. Поэтому Бог является также самым важным предметом познания, ибо исследо­вание преходящих вещей бессмысленно для абсолютного знания.

В учении Аврелия Августина заметно влияние «теории воспоминаний» Платона, однако он не рационалист, а волюнтарист (от латинского «волюнтас» — воля), поскольку считал, что человек должен сначала уверовать в Бога в акте воли и возлюбить его, а уже затем попы­таться его познать. Мыслитель признавал сверхъестественное откровение, а вера выступала для него как дар Бога. Вместе с тем, Августин не только утверждал тезис о первенстве веры над разумом, но и провозглашал их единство: «разумей, чтобы мог верить, верь, чтобы разу­меть». Положения религиозной веры не противоразумны, а сверхразумны, и вера ни в чем не противоречит совершенному разуму. Если же некоторые ее положения и кажутся нам нелепы­ми, то в этом повинны ограниченность и неразвитость нашего разума.

Согласно Августину, душа человека является идеальной субстанцией. Он отвергал рас­пространенную в античности идею о предсуществовании души до рождения человека и ее пе­реселении из тела в тело. Душа творится Богом из ничего только один раз и отличается от тела данным ей Всевышним совершенством, в силу чего она близка к Творцу и бессмертна. В результате человек двойственен по своей природе, он представляет собой единство разумной души с зависимым от нее телом. Превосходство души над телом требует, чтобы человек о ней постоянно заботился. Бунт тела против власти души Августин определил как грех. Путь к освобождению от греха и приближению людей к Богу философ видел в христианском аске­тизме. Спасение человека достигается не через воздействие на внешний мир, а благодаря из­менению им самого себя — укрощению страстей и ограничению потребностей. Любые иссле­дования души человека должны предприниматься с целью очищения ее от греха и улучше­ния. Поскольку все сотворенное из ничего имеет тенденцию к возвращению в небытие (саморазрушению), Бог постоянно заботится о созданном им человеке. Поэтому всем, что люди имеют в себе хорошего, они обязаны Всевышнему.

Такой вывод, с одной стороны, поставил перед Августином проблему ответственности человека за свои поступки. Иными словами, возник вопрос об источнике греховного поведе­ния людей. С другой стороны, почему всеблагой Бог вообще допускает зло? По мнению Ав­густина, играющее такую большую роль в нашем мире зло вовсе не было создано Богом. По­скольку Всевышний имеет благую сущность, он не может быть творцом зла. Поэтому добро и зло в мире неравноправны. Зло представляет собой неполноту добра, то есть нарушение установленного Богом порядка. Кроме того, Бог предполагает одних людей к спасению, а других — нет, и поэтому без Всевышнего человек не может прийти к добру. Иными словами, получалось, что некоторые с рождения предуготованы к жизни вечной (обладают так назы­ваемой благодатью), другие же обречены на муки ада. В результате свобода воли по Авгу­стину противостоит всемогуществу Бога. Однако человек только тогда по-настоящему сво­боден, когда осознанно поступает по необходимости, состоящей в следовании учению Иису­са Христа. В противном случае свобода обращается в произвол и ведет к злу. Таким обра­зом, зло проистекает исключительно из свободной воли человека и выступает как отсутствие добра в его поступках.

Идея мыслителя о предопределенности к спасению стала весьма спорной стороной его учения, поскольку оказались по сути дела бессмысленными добрые поступки людей во имя приближения души к Богу. Поэтому впоследствии концепция Августина была смягчена дру­гими христианскими теологами, которые стали считать, что человек спасается и волей Бога, и своими добрыми богоугодными делами, которые он вполне свободно совершает.

Социальная философия Августина основана на идее о том, что неравенство является не­обходимой стороной иерархической структуры созданного Богом общества. Земная иерар­хия — это отражение иерархии небесной, во главе которой находится Всевышний. Содержа­нием истории Аврелий Августин считал борьбу двух царств («градов») — божьего и земного (света и тьмы, добра и зла). При этом Августин отождествлял божий град с христианской церковью, а земной — с государством. Последнее основано на эгоизме, постоянной борьбе одних против других и поэтому представляет собой средоточие греха. Наиболее ярко сущ­ность государства проявилась в Римской империи, начавшей свое существование с брато­убийства (Ромул убил Рема). Поэтому падение Рима стало вполне естественным завершением его существования. Напротив, церковь основана на любви человека к Богу, и она не разру­шается, а только усиливается. Естественно, что в первом граде находятся те, кто своим рели­гиозно-моральным поведением заслужил у Создателя спасение и милосердие, а во втором — люди самолюбивые и алчные, эгоисты и гордецы, забывающие о Творце. Концепция истории Аврелия Августина эсхатологична, так как полагается, что борьба двух царств должна за­кончиться полной победой божьего града, вторым пришествием Иисуса Христа и окончани­ем земной истории.

Значение социологических воззрений Аврелия Августина в том, что он отверг господ­ствовавшие в античной философии идеи круговорота. История у него линейна, имеет начало и завершение, а также смысл, состоящий в грядущей победе учения Христа. Это подготовило появление последующих теорий общественного прогресса, имеющих как сверхъестественные, так и естественные основания. Главная заслуга мыслителя заключается в систематизации ос­нов христианского мировоззрения. Поэтому его творчество не только создало предпосылки для развития схоластики, но и оказало большое влияние на всю последующую историю за­падно-европейской религиозной философии.

Нашествия варваров на территорию Западной Римской империи завершились ее окон­чательным опустошением и падением (476 г.), а также последовавшим за этим глубочайшим духовным кризисом, растянувшимся на несколько столетий (V—VIII вв.). Города разруша­лись, численность их населения сократилась во много раз, улицы и площади зарастали тра­вой, пришла в упадок торговля, до минимума упал уровень образования.

В условиях только что рухнувшего античного мира жил Боэций, являв­шийся высоким государственным чиновником при варварском короле Теодорихе. Политиче­ская деятельность в конце концов обернулась для Боэция обвинением в измене и казнью. Он перевел на латинский язык ряд трудов стоиков, Платона и Аристотеля. Будучи христианским мыслителем, Боэций испытал и сильное влияние идей стоицизма. Именно поэтому он пытал­ся совместить учение о всемогуществе и промысле Бога с представлениями о судьбе и свободе человека. В своем наиболее известном трактате «Утешение Философией», написанном во время длительного заключения перед приговором, Боэций отстаивал свободу человеческого духа. По его мнению, все преходящие вещи (богатство, слава, удовольствия) никак не могут доставить покоя и радости сердцу человеческому, и поэтому они «не имеют подлинной цен­ности». Поскольку, по мысли Боэция, философия ведет к Богу, то именно занятия ею влияют на твердость духа человека, ведут к спокойствию и дают утешение в беде. Боэций призывал устремлять сердце к добродетели, а дух — к праведным надеждам и к Богу.

В сохранившейся Восточной Римской империи (Византийской) также произошли небла­гоприятные для развития философии изменения. Все более усиливалась нетерпимость теоло­гов к свободному философствованию. Так, в 415 году в Александрии (Египет) была убита фанатиками женщина-философ Гипатия, скептически относившаяся к христианскому учению и излагавшая в процессе преподавания взгляды Платона и Аристотеля. В 529 году император Юстиниан запретил деятельность просуществовавшей почти девятьсот лет Афинской Акаде­мии и других философских школ, а их представителей выслал за границу. Последние века ев­ропейской патристики не принесли сколько-нибудь значительных результатов, однако ее достижения в целом заложили основу для дальнейшего развития христианской философии. Поэтому, когда создались более подходящие социально-экономические и политические усло­вия, интерес к философствованию стал возрождаться.

 

2.2.3. Схоластика средних веков.

Некоторое оживление в западноевропейской философии началось во времена правле­ния Карла Великого, императора Священной Римской империи. Будучи достаточно образо­ванным для своего времени человеком, знавшим греческий и латинский языки, он учредил ученое общество, названное Академией (по примеру платоновской). Вначале деятельность этой организации сводилась к собиранию и переписке греческих и латинских трудов, а затем появились и самостоятельные работы. Состоявший в Академии Алкуин (730—804 гг.) считал, что человек полностью подчинен Богу как высшему благу, и в самой нашей душе изначально заложено стремление к Творцу. Диалектику Алкуин понимал не просто как искусство мыш­ления и спора, но и как способ систематизации религиозной веры, стремление охватить ра­зумом сущее и принять бытие Бога.

Импульс становлению европейской схоластики придало также учение Иоанна Скота Эриугены, названного «Карлом Великим схоластической фило­софии». Он провозгласил тезис о единстве философии и религии. Этот мыслитель полагал, что между человеческим разумом и божественным откровением нет никакого противоречия. Философам надлежит иносказательно истолковывать Священное писание и раскрывать его подлинный смысл. По сути дела Эриугена пришел к рационализации теологии, заявляя, что «авторитет рождается от истинного разума, но разум никогда не рождается из авторитета».⁶ Важнейшим орудием разума является диалектика как средство поиска истины в результате рассуждений и споров.

Удивительной для раннего средневековья была точка зрения Эриугены о ценности и значении человека, роли самопознания. Он писал: «...важнейший и едва ли не единственный путь к познанию истины — сначала познать и возлюбить человеческую природу... Ведь если человеческая природа не ведает, что совершается в ней самой, как она хочет знать то, что обретается превыше ее?».⁷ Эриугена в духе учения Платона полагал, что общее существует до единичного, конкретного. Поэтому главную задачу философского постижения мира он видел в способности различать уровни и соподчиненность общих понятий, рассматривать роды и виды, отделять их от индивидуальных понятий.

В разгар средневековья церковь осудила как еретические представления Эриугены о большой роли разума в теологии, а также пантеистические тенденции в его онтологии, со­гласно которой «Бог есть во всем... он существует как сущность всего», Бог есть «начало, се­редина и конец» в мировом движении вещей.⁸ Нашло влиятельных противников и учение Эриугены о существующей кроме божественного провидения свободной человеческой воле.

Определенное влияние на становление и развитие средневековой схоластики оказала философия арабского Востока. Положивший начало арабской философии Алъ-Кинди, используя идеи Аристотеля о перводвигателе, развивал учение о всемогущем Боге (Аллахе), сотворившем материю из ничего. Он занимался проблемами классификации наук, определения философии, выявления роли разума и чувств в познании (склоняясь к рациона-лизму).Другой арабский мыслитель, Алъ-Фараби, много работал с текстами произведений Аристотеля, писал к ним комментарии. Предметом философии он считал сущ­ность Бога, а также проблемы возникновения и развития мира и человека. Под влиянием утопического учения Платона о государстве Аль-Фараби написал «Трактат о взглядах жите­лей добродетельного города», где изложил идеи просвещенного абсолютизма и высказал мысль о том, что главная цель человеческой деятельности - счастье.

Выдающимся арабским религиозным мыслителем является Ибн-Сина (Авиценна). Он доказывал бытие Бога, ссылаясь на упорядоченность и иерархич­ность мироздания, наличие в нем движения и причинно-следственных связей. По мнению Авиценны, Бог творит мир из материи, имея в своем всесовершенном разуме идеи о формах вещей. Человек может познать бытие благодаря размышлению и интеллектуальному про­светлению, исходящему от Аллаха. В творчестве Ибн-Рушда. Наи­более заметны рационалистические и естественнонаучные тенденции. Аверроэс добивался независимости философии от теологии. По его мнению, «они спутники по природе» и имеют один предмет (Бога и его творения). Однако философия для постижения этого пред­мета использует рациональные доказательства, религия же применяет способы образного по­знания. Ибн-Рушд пытался преодолеть крайности учений об абсолютном божественном пре­допределении и о полной автономии человеческой воли. С этой целью он анализировал по­нятия свободы выбора и необходимости, внешнего принуждения.

Таким образом, арабская философия IX — XII вв. основную свою задачу видела в обос­новании важнейших положений исламской религии, однако теснее европейской была связана с естествознанием; к тому же и рациональное мышление в это время играло в ней более зна­чительную роль. Когда через покоренную арабами Испанию в Европу стали проникать куль­турные достижения Востока, европейцы познакомились не только с идеями арабских фило­софов, но и с полным наследием Аристотеля (до XII века схоластам были известны в основ­ном его произведения по логике). Дело в том, что вначале работы этого древнегреческого мыслителя были переведены на арабский язык Авиценной и Аверроэсом, а затем вернулись в Европу и вместе с комментариями переводились на латынь.

В период схоластики проблематика средневековой философии оставалась прежде всего религиозной. Цель схоластики заключалась не в нахождении истины, которая уже якобы бы­ла дана в откровении, а в том, чтобы изложить и доказать эту истину с помощью философ­ских рассуждений. В связи с этим схоласты ставили ряд задач. Во-первых, считали они, с по­мощью разума необходимо приблизить догматы веры к человеку. Во-вторых, следует при­дать религиозной истине систематическую форму и, в-третьих, используя философские аргу­менты, нужно исключить критику святых истин. Метод схоластики состоит в том, что на ос­нове выдвижения утверждений «за» и «против» какого-либо положения средневековыми мыслителями делались логические заключения. При этом исследование вопросов, как прави­ло, ограничивалось рассуждениями о понятиях и категориях, без рассмотрения их реального содержания, без обращения к практике и проверки на опыте; с целью доказательства выдви­гались доводы, которые, в свою очередь, нужно было доказать. Высшим и незыблемым авто­ритетом при рассмотрении всех вопросов оставалось Священное писание.

Видным представителем ранней схоластики является Ансельм Кентерберийский. Современники называли его «вторым Августином», что имеет определенное осно­вание в силу сходства их взглядов по ряду вопросов. Как и Августин, Ансельм Кентерберийский считал, что вера выше разума, и положения христианского учения представляют собой незыблемую истину. Вера предшествует разуму и без нее нет подлинного познания. Ансельм говорил, что он стремится размышлять не для того, чтобы верить, но верит, чтобы понимать. Хотя в догматах веры истина уже дана, но во многих случаях она требует дополнительного прояснения; именно для этой цели Бог и дал человеку разум. Таким образом, вера едина с ра­зумом, который выступает как средство укрепления человека в вере. Поскольку вера не противоречит разуму, то все «истины откровения», по мнению Ансельма, доступны рацио­нальному доказательству и это относится прежде всего к тезису о существовании Бога.

Ансельм Кентерберийский исходил из того, что все единичные вещи случайны, и поэто­му они могут быть, а могут и не существовать. Но если бы не было ничего, кроме этих вещей, то мир был бы случаен и неустойчив, призрачен и, очевидно, давно бы исчез, «провалившись» в небытие. Однако Вселенная не только существует, но и разумно устроена и совершенна. Поэтому следует допустить, что за всем случайным, временным и изменяемым стоит что-то необходимое и вечное, неизменное и абсолютное. Следовательно, по убеждению Ансельма, должно существовать особое начало — Бог. Однако здесь можно возразить, что необязательно видеть такое начало именно в Боге, что это тоже надо доказать. Ансельм вы­двинул и другой довод в пользу бытия Всевышнего, восходящий к учению Платона о реаль­ности неизменных и совершенных идей. Поскольку сотворенные вещи несовершенны, то они образуют ряды возрастающего совершенства (например, они более или менее красивы). Но в этом случае, как и в любом реальном ряду, не могущем быть бесконечным, должна иметь ме­сто некая сущность, совершеннее которой уже ничего нет (то есть предельное добро, высшее благо, последняя первопричина и т.п.). Это начало и есть Бог.

Наконец, Ансельм Кентерберийский обосновал так называемое онтологическое доказа­тельство бытия Творца, которое основывается на объективно-идеалистическом представле­нии о том, что чем более общим является понятие, тем объективнее, реальнее его существо­вание в качестве особой сущности (вспомним иерархию в мире идей у Платона). Ансельм из понятия вещи, в данном случае Бога как идеи высшего совершенства, вывел доказательство его реального существования. По его мнению, Бог должен существовать в реальности, по­скольку если бы он существовал лишь в нашей мысли, то был бы лишен абсолютного совер­шенства, являясь чем-то противоречивым.

Уже современник Ансельма монах Гаунилон подверг эту точку зрения критике. Мысль отлична от бытия, можно мыслить и несуществующее, скажем, из сформулированного нами понятия «совершенный остров» вовсе не вытекает, что он где-то существует. Действительно, мы знаем, что есть определения, не отражающие реальность, любой план вначале всего лишь идея и т.п. Позднейшая философия также опровергла утверждение Ансельма. Так, И.Кант остроумно заключил, что нельзя доказать существование чего-либо из нашей мысли о нем, так как сто талеров в нашей мысли и сто талеров в кармане — это не одно и то же. Не при­няли доказательства Ансельма как современные ему схоласты, так и религиозные мыслители последующих веков.

Иную, чем Ансельм, позицию по вопросу о соотношении разума и веры занимал извест­ный мыслитель средневековья Пьер Абеляр.. Если для Ансельма было несо­мненно первенство веры перед разумом, то П.Абеляр придерживался прямо противополож­ного подхода: нужно «понимать, чтобы верить». Все положения христианской веры могут быть доказаны разумом, ведь и Христос в спорах с иудеями побеждал их «как [Священным] писанием, так и разумным доказательством и... укрепил веру в себя не только могуществом чудес, но особенно силой слов». Кроме того, Абеляр замечал: «удивительно, что в то время, как с веками и сменой времен возрастают человеческие знания обо всех сотворенных вещах, в вере же, заблуждения в которой грозят величайшими опасн