Освободительное движение образованного купечества и интеллигенции

 

В XIX в. представители торгового и промышленного капитала Англии полагали, что, действуя под знаком либерально-филантропических идеалов, они создают себе в лице африканской торговой буржуазии (в основном креолов и мулатов) в Сьерра-Леоне и Либерии, а позднее на Золотом Береге и в Южной Нигерии эко­номического союзника, который поможет проводить их колониаль­ную политику. Некоторое время так оно действительно и было благодаря теснейшему переплетению экономических и духовно-культурных интересов обеих сторон, подчиненных прежде всего извлечению прибыли «меценатами» из метрополии. Но вскоре по­явились признаки того, что взлелеянное англичанами дитя, столь им необходимое, начало сопротивляться опеке и зависимости.

Английские и прочие миссии, шедшие следом за колониальны­ми купцами и верно служившие интересам европейского капитала, всячески пеклись о скорейшем открытии школ и других учебных заведений в городских центрах, прежде всего в Сьерра-Леоне. Ведь либеральная буржуазия во всеуслышание провозглашала лозунги свободы и равенства, а ее экономического партнера отде­ляла от нее глубокая пропасть. В частности, Лондонское церков­ное миссионерское общество («Черч мишионери сосайти», ЧМС)„ методистская веслеянская, а затем и базельская миссии основы­вали начальные школы и очень рано приступили к подготовке учителей, священников и миссионеров. В 1840 г. в Сьерра-Леоне уже функционировало 40 школ ЧМС и 13 школ методистов. Почти все дети купцов и коммерсантов учились читать и писать. В 1827 г. во Фритауне было основано высшее учебное заведение — колледж Фура-Бей, который до середины столетия выпустил целое поколение преподавателей и священнослужителей. В Либерии образование американо-африканцев было поставлено в это время также сравнительно хорошо.

По сведениям преподобного Меткалфа Сантера, представлен­ным в связи с официальной инспекцией школ, в 1882—1883 гг. на Золотом Береге — в Кейп-Косте, Аккре и других городах — было 34 школы. В Аккре довольно давно существовала средняя школа. Такие же процессы происходили и на побережье Нигерии. Едва только Лагос в 1861 г. был провозглашен английской колонией, как ЧМС и методисты-веслеянцы учредили в Лагосе, Абеокуте и Ибадане миссионерские станции, а вслед за ними — школы. В 1859 г. по инициативе Т. Б. Маколи в Лагосе были основаны средняя школа ЧМС и теологическая семинария. К этому време­ни выпускники колледжа Фура-Бей из числа уроженцев Сьерра-Леоне уже работали в некоторых школах Нигерии и Золотого Берега.

Таким образом, в Западной Африке рано сложилась интелли­генция, правда сравнительно малочисленная, получившая образо­вание за границей или в африканских миссиях. Этот небольшой отряд образованных африканцев вышел из среды африканской торговой буржуазии, укреплявшей в XIX в. свое экономическое влияние, имел с ней много общего и поэтому смог занять кое-ка­кие позиции в англиканской церкви, миссиях и школах. В 1869 г. бывший выпускник колледжа Фура-Бей Кроутер, уже ставший к этому времени известным деятелем, был назначен — первым из африканцев — епископом Нигерии. Многие другие африканцы выполняли обязанности дьяконов и учителей. Они же стали но­сителями новых идей и представлений. Хотя экономическое поло­жение, религия и культура тесно связывали их с колониальными интересами буржуазии Европы и США, в середине XIX в. они сде­лали первые шаги к тому, чтобы выработать собственную идеоло­гию и самосознание.

Вскоре стало очевидным, что введенное колониальной админи­страцией и миссиями школьное образование имеет двойственный характер. Оно, конечно, обеспечивало подготовку из числа афри­канцев вспомогательных кадров, хорошо вышколенных для цели извлечения капиталистической прибыли, — служащих колониаль­ных учреждений и миссий, где они занимали низшие должности, священнослужителей англиканской церкви. Но вместе с тем оно давало и необходимую политическую подготовку, которая в конце концов порождала у группы образованных африканцев стремление освободиться от колониальной зависимости и дискриминации.

Однако первое время, до начала империалистического раздела Африки, религиозно-культурные и политические идеалы африкан­ской интеллигенции, образованного купечества и духовенства ос­тавались в пределах буржуазно-либеральной антиколониальной оппозиции и ее программы, часто ограниченной, непоследователь­ной и соглашательской. Некоторые ее положения послужили тем не менее трамплином для усиления идеологического отпора им­периалистической эксплуатации и для противодействия оправдывавшим ее апологетам колониализма после территориального раздела колоний в конце XIX в. Главной целью африканских дея­телей было опровержение апологетических доктрин о неравенстве пас и неспособности народов Африки к научно-техническому про­грессу. Эти усилия сочетались с попытками выявить великие ис­торические и культурные достижения народов Африки и с требо­ваниями предоставить купеческой верхушке Западной Африки возможности получать широкое образование в не зависящих от колонизаторов школах и даже в собственном университете. В об­ласти политики идеалом африканцев было самоуправление и ча­стичное участие в колониальном аппарате управления.

Эти акции «протеста» в политике и идеологии связаны с дву­мя деятелями раннего периода освободительного движения: Эд­вардом У. Блайденом и Джеймсом Африканусом Хортоном.

Эдвард Уилмот Блайден (1832—1912) родился на одном из островов Вест-Индии, попал в число иммигрантов и долгое время жил в Либерии и Сьерра-Леоне. Многочисленные статьи и выступ­ления, а также участие в работе многих научных обществ (в том числе Американской ассоциации филологов) принесли ему извест­ность. В 1877 г. афро-американскому ученому предложили пост государственного секретаря Либерии, и в 1885 г. республиканская партия выдвинула его кандидатуру на пост президента. Блайден требовал основания африканского университета, в котором препо­давали бы африканцы христиане и мусульмане, «чтобы высказы­вать наши собственные мысли, выражать наши собственные чувст­ва и претворять их в дела».

Блайден выступал против распространенного в научном обихо­де положения о так называемой «безысторичности» африканских народов. В работе «Негры в древности» он опровергает утвержде­ние, будто африканцы не внесли своего вклада в культуру чело­вечества. «Аргументы» для обоснования своих убеждений Блай­ден черпал главным образом из Библии. Однако, отмечая, что ис­тория народов Африки еще недостаточно изучена, он справедливо указывал на их рано наступившую изоляцию от наиболее продви­нувшейся вперед части человечества и на опустошительные по­следствия трансатлантической работорговли. К сожалению, для борьбы против ненаучных теорий апологетов капитализма Блай­ден привлекал негодные средства. Он выдвинул иррациональную теорию периодизации мировой истории, окрашенную «черным расизмом»: он считал Африку «колыбелью мировой религии» и всех ценностей культуры, а особенности африканцев видел в их близости к природе и в глубокой религиозности * (* При оценке идей Э. Блайдена необходимо учитывать те исторические ус­ловия, в которых эти идеи формировались. Для 70-х годов прошлого века тру­ды Блайдена были в целом крупным вкладом в науку. Религиозные акценты в них объясняются в большой мере воспитанием (хорошо известна роль про­тестантских церквей США в развитии образования среди афро-американцев и в формировании афро-американской интеллигенции), а «черный расизм» вырас­тал как естественный протест против расизма антинегритянского. К тому же Блайден был не слишком последователен в своем расизме: призыв к сохранению чистоты рас сочетался у него с провозглашением их равенства между собой. И именно Блайден стал создателем концепции культурного национализма, сыгравшей важнейшую роль в идеологическом оформлении национально-освободительного движения народов Африки в XX в. (см.: М. Ю. Френкель. Общественная мысль Британской Западной Африки во второй половине XIX в. М., 1977, с. 85—162).).

Расизм как идеологическое и социальное явление, бесспорно, получил окончательное завершение в последней трети XIX в., когда капитализм достиг империалистической стадии развития, и стал важным орудием реакционной буржуазии Европы, которая обратилась к биологии, чтобы найти идейное оправдание варвар­ской политике реакционных классов эксплуататоров — осуществ­лявшимся ими гнету, ограблению и физическому уничтожению африканцев. В зачаточной форме расистская идеология использо­валась уже в эру промышленного капитализма: ею прикрывали колониальные захваты, оправдывали работорговлю и иные мето­ды колониального разбоя, недаром она часто вызывала гневное возмущение деятелей эпохи Просвещения. Протест африканцев против апологетических построений колонизаторов неизбежно должен был выразиться в революционном отрицании «белого гос­подства», в чувстве общности африканцев в противовес колони­заторам. Однако, будучи выражением расового самосознания, он приобрел иррациональную форму «черного расизма», рано поро­дившего те черты, которые впоследствии стали тормозом нацио­нально-освободительного движения.

Врач Джеймс Африканус Хортон (1835—1883), уроженец Сьерра-Леоне, жил и работал в различных местах Золотого Бере­га. Кроме книг по тропической медицине и истории его перу при­надлежит множество политических статей полемического харак­тера. Он много сделал для развития школьного образования. Не­которые его работы на общественно-политические темы посвяще­ны опровержению господствовавших в то время антропологиче­ских теорий о неспособности африканцев к «цивилизованию». В связи с этим он разоблачил некоторых сотрудников Королевско­го антропологического института в Лондоне, утверждавших, что негры из-за особенностей своего физического строения не способ­ны к дальнейшему прогрессу. Как и Блайден, он поднял свой голос против дискриминационных теорий, отрицавших исторические за­слуги африканцев в области культуры, требовал создания широ­кой системы образования, а также соблюдения африканских обы­чаев и традиций.

Но более всего Хортон прославился как автор конституции Конфедерации Фанти, сложившейся на Золотом Береге в 1868 — 1871 гг. Это первый письменный документ, в котором отражены общность антиколониальных действий и целей некоторых вождей побережья, с одной стороны, торговой буржуазии и городской ин­теллигенции — с другой.

Уже с середины XIX в. у купцов Золотого Берега все большее негодование вызывала налоговая политика колониальных властей, сдерживавшая расширение местной торговли. Представители но­вой социальной прослойки купечества и часть традиционных вож­дей получили от английского губернатора кое-какие политические права в государственных органах власти и местном самоуправле­нии. Эти учреждения стали трибунами, с которых они требовали предоставления африканцам больших политических прав и уча­стия их в высших органах управления на паритетных началах. В советах общин, районов и провинций должно было быть пред­ставлено только африканское население в лице купцов и вождей. Возникли серьезные разногласия с английской колониальной ад­министрацией.

Именно в это время Хортон выступил как выразитель идеоло­гии образованного купечества и вождей Золотого Берега. В 1868г. дело дошло до того, что была провозглашена так называемая Конфедерация Фанти. Этот непрочный союз нескольких вождей фанти, в котором участвовали ведущие купцы городских центров, просуществовал до 1871 г. Ее президентом был избран богатый купец и видный деятель методистской церкви Харти. Принятая в 1871 г. конституция отражала убеждения Хортона. Он предложил две формы государственного устройства Золотого Берега: демо­кратическую конституционную монархию Фанти и республику куп­цов Аккры. Требование политического самоопределения еще не вы­двигалось, да и не могло тогда быть выдвинуто.

Хортон и его последователи предусматривали продолжение «охранительного» колониального господства Англии до тех пор, пока не будет сочтено, что «страна созрела для перехода к суве­ренитету». Оставался в силе как дань прошлому и принцип усиле­ния феодально-племенной монархии, правда дополненный в угоду развивающейся торговой буржуазии и плантаторам некоторыми современными мероприятиями по развитию сельского хозяйства и промышленности.

Конфедерация Фанти распалась под давлением английских властей, ее официальные деятели в приморских городах подверг­лись репрессиям. Уже в это время стало ясно, что племенные вож­ди занимают шаткие и двойственные позиции, что под воздействи­ем колониальных властей они с легкостью отказываются от своих требований, а впоследствии могут быть даже принуждены к пря­мому сотрудничеству с колониальными державами. Все попытки достигнуть внутренней автономии окончились неудачей, и в 1874 г. Золотой Берег на положении королевской колонии был подчинен колониальной администрации с расширенными полномо­чиями. Это послужило сигналом к репрессиям против купечества и африканской интеллигенции.

Во всех странах Западной Африки эти общественные элементы испытывали на себе гнет империализма, особенно усилившийся из-за интенсификации захватнической политики после 1890 г. Антиколониальная борьба продолжалась на более высоком этапе, сохраняя традиции первых политических движений и организаций, от которых она унаследовала некоторые задачи и идеологические принципы «протонационалистов».