В конце ХХ – начале XXI веков.

Устанавливая рубежи между этапами развития отечественной исторической науки в новейшее время, мы не можем игнорировать политический рубеж, пришедшийся на 1991 год. Однако, следует иметь в виду, что внутренняя эволюция исторической науки была подготовлена в предыдущие десятилетия. События августа 1991 г. имели свои корни в «перестройке» и «ускорении», начавшихся в период, когда Генеральным секретарем КПСС становится М.С.Горбачев. Развернувшиеся в это время сложные общественные процессы нашли самое непосредственное отражение в общественных науках, и история оказалась здесь на передовых позициях. Таким образом, предпосылки к формированию новых подходов к проблемам отечественной исторической науки стали проявляться уже в середине 1980-х годов. События августа 1991 год открыли новую страницу как в истории страны, так и в общественных науках, включая отечественную историю и историографию. С этого времени многие подспудные процессы в исторической науке, которые начались в годы "перестройки", выходят на поверхность общественной жизни.

Марксистско-ленинская историческая концепция с ее гипертрофией классового подхода, уже в середине 1980-х годов стала быстро терять свою монополию. Отстоять эту концепцию в полном объеме оказывалось все труднее, объяснить с ее позиций все явления общественной жизни также оказалось невозможным, а сам марксизм-ленинизм быстро утрачивал ореол универсальной теории. В рядах его сторонников царила растерянность. Одной из последних, по времени, серьезных попыток укрепиться на прежних позициях стала публикация в газете «Советская Россия» 13 марта 1988 г. статьи Н. Андреевой «Не поступлюсь принципами». Публикация вызвала бурную полемику в обществе, в том числе и в среде историков, так как в ней среди других поднимались и вопросы отношения к нашему историческому прошлому.

В исторические споры по существу включилось все общество, что прежде всего стало заметно в системе образования: ни студентами ВУЗов, на даже учениками средней школы прежние подходы не воспринимались, казались скучными и отвлеченными. Поток исторической информации из СМИ, где все чаще стали выступать публицисты или историки, ставшие публицистами, заставлял отходить от многих шаблонов в преподавании истории партии, научного коммунизма, других идеологических дисциплин.

Распад СССР привел к распаду бывшей советской исторической науки и в прямом, и в переносном смыслах этого слова; историки, ранее принадлежавшие к единой интернациональной советской школе, теперь ориентировались на различные государственные, национальные интересы и традиции, и это еще более усложнило обстановку в исторической науке. В 1991 г. окончилось существование советской исторической науки. На ее развалинах начали формироваться исторические школы новых государств, возникших на пост советском пространстве, в том числе и историческая школа нового государства Российской Федерации.

Говоря об исторической школе Российской Федерации мы имеем в виду прежде всего изменения политических, государственных, географических рамок. Она стала развиваться отдельно от историографии Украины, Казахстана, Грузии, Литвы и т.д., однако внутри ее сохранялись различные точки зрения, продолжалась борьба мнений, принимавшая порой достаточно острые формы.

Дискуссии в обществе с конца 1980-х гг. велись уже не по частным проблемам, не по вопросам освещения той или иной страницы в истории партии или значения в ней той или иной личности, а по глобальным вопросам места партии в обществе, соотношения истории КПСС с другими историческими дисциплинами.

Историки, особенно занимавшихся ХХ веком, уже явно стала раздражать необходимость в своей работе постоянно оглядываться на решения очередного съезда или пленума ЦК КПСС, не допускать отклонений от трактовок истории партии, дававшихся партийными функционерами или «организаторами науки».

Начиная со второй половины 1980-х гг. наступил период (он не завершен и по настоящее время), когда исторические взгляды многих, если не большинства, профессиональных историков, определялись прежде всего их политической позицией. При этом важно отметить, что этот водораздел наметился в отношении истории всех периодов, касалось ли дело оценки крещения Руси, движения Степана Разина или революции 1905 года.

С другой стороны, историки, отошедшие или отходящие от марксистского понимания истории, представляли собой очень разнородную массу. Кроме того, в историческую науку хлынул широкий поток слабо подготовленных в профессиональном отношении историков, а также неспециалистов: публицистов, журналистов, даже математиков, которые заявляли о «борьбе со стереотипами», о «новых взглядах» на историю, стремились к сенсациям на историческом поле, меняли в оценках «плюсы» на «минусы», и наоборот.

Объективной причиной для активной деятельности публицистов от истории был необычайно возросший в обществе интерес к прошлому нашей страны и народа. Общество, не получая необходимой исторической информации в стенах учебных заведений, работавших по старым, (с некоторыми поправками), программам бросилось читать эту разнообразную по качеству литературу.

Поворот этого времени в какой-то степени напоминал поворот, совершенный М.Н. Покровским в 1920-е годы. Так же, как и тогда, история России стала представать как цепь мерзостей, только через такую призму рассматривалась дореволюционная история, а теперь – советская.

Однако и здесь также не было единства. Некоторые историки, осознавая явные недостатки советской исторической школы, стремились вернуться в освещении истории страны на позиции дореволюционной исторической науки, но это также не снимало многих вопросов.

В целом следует признать, что состояние исторической науки, характер поисков нового отразили не только различия в исторических концепциях ученых, но и политическое состояние российского общества этого времени.

Вышеуказанные процессы усложнили и стали кардинально менять ситуацию в отечественной исторической науке. С одной стороны, исследователи получили невиданную до этого в течение многих десятилетий самостоятельность научного поиска и преподавательской деятельности. С другой стороны, обилие новой информации, свобода выражения своих научных и политических взглядов начала изменять "систему координат" в исторической науке, спровоцировали кризис истории как науки и как учебной дисциплины.

Следует иметь в виду, что наука, как и общество в целом, оказалась в условиях рыночных отношений. Это продиктовало необходимость изменения, а не развития многих сторон научного и учебного процессов. Изменение условий развития науки нашло отражение и в реорганизации органов управления наукой и образованием. Так на определенном этапе было сформировано «Министерство по делам науки, высшей школы и технической политики Российской федерации», так административно подчеркивалась задача усиления практической, прикладной результативности научной работы. Одновременно ведущие ученые ставили вопрос об опасности сворачивания фундаментальных исследований, определяемых личностью ученого.

Обострение политических споров о путях развития общества вызвало повышенный интерес к наследию отечественных мыслителей прошлого, размышлявших в свое время о судьбах отечества. Это, в свою очередь, привело к тому, что вопросы историографии отечественной истории, в самом широком смысле этого слова, оказались в зоне не только научных споров, но и широких общественных дискуссий.

Вообще следует отметить, что в это время в обществе пробудился беспрецедентный интерес к отечественной истории. Исторические аналогии, исторические примеры использовали в спорах с оппонентами не только ученые, но и политики, общественные деятели, простые граждане, исторические сюжеты привлекали внимание журналистов, работников всех средств массовой информации. Активизируется деятельность по изданию работ зарубежных исследователей по истории нашей страны.[106]

Наиболее наглядно и очевидно изменения в общественной жизни применительно к исторической науке получили выражение в изменениях организационных структур исторической науки. Прежде всего, они были связаны с политическими изменениями. Из названий, из географии и программ работы организаций, учреждений, программ, исследований исчезло все, что было связано с исчезнувшим понятием "Советский Союз". Необходимость этих изменений была закономерной; теперь уже не было "Академии наук СССР", "Института истории СССР АН СССР", журнала "История СССР", и т.д.

Далее, изменения были связаны с новыми политическими реалиями, со ставшей очевидной потерей позиций марксизма-ленинизма в исторической науке. Закрываются, перепрофилируются или реорганизовываются многие научные исторические учреждения и организации, которые были идеологически связаны с советским прошлым: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Академия общественных наук при ЦК КПСС, Институт общественных наук при ЦК КПСС и их дочерние структуры в регионах. Дальнейшая судьба этих учреждений часто зависела не столько от качества и количества научной продукции, сколько от организационных и деловых качеств их руководителей, их связей с новой политической верхушкой. По этим же направлениям изменяется фактический статус Высших учебных заведений исторического профиля, соответствующих отделений и кафедр.

Кризис историко-партийной науки во второй половине 1980-х годов был очевиден. Принципиальное значение в этом смысле имел тот факт, что еще за два года до событий августа 1991 г., 22 августа 1989 г., приказом № 685 Госкомитета СССР по народному образованию было фактически отменено преподавание в ВУЗах прежней «истории КПСС», а заодно и «политэкономии социализма», и «научного коммунизма». Таким образом, новые тенденции в общественных установках и взглядах на историческую науку стали получать уже и организационное подкрепление.

Меняются программы преподавания. В массовом порядке происходит отказ от формационного подхода в учебной и научной практике. Бывшие кафедры «Истории КПСС», «научного коммунизма», «марксистко-ленинской философии» меняют профиль работы; на их базе создаются кафедры с более созвучным времени названиями: «политологии», «культурологии» и т.д., на которых главным образом прежними преподавателями теперь читаются соответствующие курсы, а также история предпринимательства, история цивилизаций, религиоведение и т.д.

Вместе с тем, получив свободу научного творчества, в начале 1990-х гг. историки столкнулись с проблемами, с которыми они уже несколько десятилетий до того не сталкивались. Прежде всего, финансирование исторической науки, как и фундаментальной науки вообще, резко сокращается. Это меньше сказалось на больших ВУЗах, где велись комплексные исследования, на базе которых можно было осуществлять хоздоговорные работы и вести коммерческую деятельность (МГУ, ЛГУ и др.), но нанесло чувствительный удар по многим учреждениям академического профиля. В частности, резко упали престиж и уровень оплаты труда сотрудников соответствующих институтов Академии наук. Так, за период 1991-1996 гг. реальное финансирование Российской академии наук (РАН) уменьшилось более чем в 5 раз.

Вместе с тем, в стране открываются частные или полугосударственные высшие и средние учебные заведения, ведущие занятия по собственным учебным планам, начинают деятельность различные корпоративные институты, фонды, научные центры и т.д. Ряд из них действовал на базе расформированных учреждений.

Многие научные учреждения (точнее, их руководители) распродают оборудование, технику, сокращают штаты сотрудников, сдают в аренду принадлежащие им помещения – словом, пытаются приспособиться к новым отношениям в условиях, когда одной наукой не проживешь. Так исчезают целые научные направления. Получают распространение платные формы обучения. Начинаются попытки приватизации имущества ряда исторических учреждений и в ряде случаев самих этих учреждений, а также архивных и библиотечных фондов.

Воспользовавшись сложным материальным положением российской науки (в том числе и исторической) в России развернули бурную деятельность ряд зарубежных, прежде всего американских, организаций и учреждений. Деятельность ряда из них началась еще в 1980-х годах.

Руководители этих учреждений проявили повышенный интерес к научным разработкам российских ученых (как и ученым государств – бывших республик Советского Союза), и с начала 1990-х гг. активизировалась практика выдачи системы грантов российским специалистам в различных областях науки. Предварительно грантодержатели запрашивали подробные планы научной тематики научных учреждений с подробным описанием идеи работы, путей достижения результатов и т.д. Например, в 1983 г. в США Демократической партией был создан Национальный Демократический институт международных дел (НДИ); целью его была объявлена помощь демократическим учреждениям и содействие развитию ценностей плюрализма в «новых и возникающих демократиях». В программах Института значилась работа с «широким демократическим спектром политических партий и правительств», что он может вносить существенный вклад в укрепление демократии и помогать странам, где «демократия родилась недавно» и «в недемократических странах, где существуют демократические движения», так как это служит «высшим интересам США – установлению более стабильного мира посредством демократизации политики и развития плюрализма». Деятельность НДИ в период перестройки была перенесена и на территорию СССР.

Однако особенно активную деятельность развернул миллиардер Джордж Сорос, руководитель компании «Фонд Сороса». Сорос объявил одной из своих целей обновление гуманитарного образования в России. В феврале 1993 г. им было передано России 10 млн. долларов на реформы образования в России, издание учебников для школ, переучивание 125 директоров и 200 преподавателей школ, создание 9 экспертных комиссий по вопросам высшего образования. Грантами награждаются «известные первооткрыватели новых путей в области гуманитарного образования», директора школ и гимназий.

Лишь в 1994 г. было присуждено 2116 грантов от 5 тыс. до 70 тыс. долларов. 13 млн. долларов было распределено в виде индивидуальных грантов (в размере 500 долларов на человека). Всего было выделено 32 млн. долларов; кроме грантов на поездки на зарубежные конференции, производились подписки на научные журналы для библиотек, производилась разработка программ подключения научных учреждений к международным телекоммуникационным сетям и т.д. Всего за первые годы работы Фонда на эти и другие цели было выделено 100 млн. долларов США.

Вместе с тем, уже в первой половине 1990-х гг. деятельность Сороса в России, впрочем, как и в ряде других стране Восточной и Центральной Европы, стала вызывать критику научной общественности. В его адрес были выдвинуты обвинения в том, что в его программах заложена деградация общественного сознания, что его деятельность направлена на изменение ментальности российского общества. В стране появились уже не «российские», а «соросовские» учебники, программы, соросовские учителя, профессора и т.д. Его обвинили также в том, что эти программы имеют коммерческую направленность и массив научных разработок, попавших в его руки, в обозримом будущем принесет ему существенные дивиденды.

Постепенно новые формы поддержки оригинальных и фундаментальных научных исследований становятся обыденностью. Доказательством этого служит широкая деятельность Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Свою особую роль в поддержке науки играют гранты Президента Российской Федерации. Существуют многочисленный частные инициативы, нацеленные на специальные программы.

Оценивая изменение условий развития исторической науки. Необходимо учитывать серьезную реорганизацию архивов. О расширении доступа к архивам заговорили еще в середине 1980-х. Был облегчен доступ к материалам ведомственного хранения, в том числе ряда министерств, а также ЦСУ СССР. После 1991 года была проведена работа по передаче архивов КПСС и КГБ СССР на государственное хранение. Занималась этим вопросом комиссия во главе с М.Н. Полтораниным.

Определенной реорганизации были подвергнуты и исторические архивы. Историки получили дополнительную информацию о хранящихся в архивах материалах. Наиболее характерным можно считать пример с историей материалов Русского зарубежного исторического архива (РЗИА). Архивисты стали делиться с историками информацией, содержащейся в документации, сопровождающей историю архивных фондов, их передач, перемещений, реорганизаций и т.д.

Одновременно возникли и проявились новые тенденции, связанные с коммерциализацией деятельности архивов, монополией на информацию тех, кто хранит материалы, кто получает право продажи копий, в том числе за рубеж. Развилась практика «исследовательского» вывоза архивной информации. Появляются и частные архивы. Таким образом, одни белые пятна закрывались, другие неизбежно появлялись.

Реорганизации коснулись не только архивов, но и библиотек. Наибольший интерес представляет судьба библиотек ликвидированных историко-партийных научных центров. Библиотеки утрачивались, переподчинялись. Так, известно, что библиотека Московской высшей партийной школы вошла в состав библиотеки Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), судьба библиотеки ИМЭЛа не решена до сих пор и т.д.

То, что после 1991 г. наступил принципиально новый этап развития исторической науки, было вызвано целым рядом причин. Среди них - те, которые были обусловлены внутренними процессами развития самой исторической науки, а также внешние - политические и социально-экономические. Вместе с тем, не следует преувеличивать внешний (по отношению к науке) фактор: к этим изменениям привела и сама логика развития исторической науки. Новые подходы определялись, пробивали себе дорогу; 1991 г. дал выход всем процессам, которые накапливались внутри исторической науки в течение десятилетий. В этом смысле политические решения имели значительное влияние на формы, в которых развивалась историческая наука, но не могли оказать существенного влияния на содержание тех процессов, которые происходили внутри нее.

Историческая наука оказалась в эпицентре политических дискуссий. Особенно ярко это проступает на страницах периодических изданий. Появилось значительное число популярных и научно-популярных периодических изданий разного направления и уровня, которые обнаруживают устойчивый интерес именно к исторической проблематике.

В свое время особую роль в пропаганде новых подходов к истории КПСС сыграл журнал «Известия ЦК КПСС». Открытие архивов и новые задачи интерпретации источников решал журнал «Источник». Появилась масса популярных и научно-популярных изданий разного политического направления: «Новый Вавилон», «Родина», «Былое», «Наше наследие», «Историк и художник», «Одиссей», «THESIS», «Россия ХХ век» и многие другие. В создании этих журналов приняли участие не только политические институты разной ориентации, но и частный бизнес.

Активизируют свою деятельность по изданию и переизданию исторической литературы многие старые издания, одновременно появляются и новые издательские центры: «Новый хронограф», «Владос», предметом специального рассмотрения может уже стать деятельность издательского объединения «МОСГОРАРХИВ», широкое издание исторической литературы осуществляет издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОСПЭН) и др.

Возникают и развиваются новые формы объединения историков по исследовательским интересам. Это могут быть форумы, ассоциации, постоянно действующие семинары, фонды и т.д. Причем, многие из таких творческих союзов вырастают из советской эпохи, базируются на фундаментальных школах, многие складываются вокруг новой, требующей коллективного исследования проблематики, многие связаны с политическими и религиозно-этическими приоритетами.

Проблемы социально-экономической истории для многих исследователей оказались приоритетными несмотря на известный спад в разработке этой проблематики. Заслуга в этом должна быть отнесена на счет Центра экономической истории при историческом факультете МГУ (ЦЭИ). Центр возник по инициативе В.И. Бовыкина, сейчас его возглавляет Л.И. Бородкин. Деятельность ЦЭИ находит отражение в Ежегоднике (Экономическая история. Ежегодник).

Одним из крупных современных отечественных центров по разработке проблем исторической психологии Международная ассоциация исторической психологии, созданная в 1997 г. в Санкт-Петербурге. Первым шагом к ее формированию стала Международная междисциплинарная научная конференция «Поиски исторической психологии», прошедшая в форме научного семинара 21-22 мая 1997 г. Инициатором создания Ассоциации был В.И. Старцев. Сейчас ее возглавляет С.Н. Полторак. Результаты своих научных разработок Ассоциация размещает на страницах журнала «КЛИО».

Создаются организации, которые берут на себя миссию распространения духовности. Так, в 1990 г. создается Славянский фонд России. Совместно с Российской академией наук, институтом славяноведения РАН Фонд регулярно проводит научные конференции и симпозиумы.

С 1984 г. действует Ассоциация по комплексному изучению русской нации. Под ее эгидой проходят ежегодные конференции («декабрьские встречи»). Это своеобразное национальное научное объединение. Практически все материалы этих конференций издаются. Кроме того, Ассоциация публикует сочинения идеологов "русской идеи", оригинальные сочинения ее членов и сторонников, труды мыслителей прошлого[107].

Сразу после 1991 г. количество различных форумов, на которых историки обычно собираются и обсуждают актуальные вопросы исторической науки (конференции, симпозиумы, конгрессы, "круглые столы" и т.д.) сокращается, что было вызвано организационными и финансовыми трудностями. Однако уже во второй половине 1990-х гг. эта работа заметно активизируется.

Ряд подобных мероприятий был посвящен проблемам, которые в советский период не были предметом специального рассмотрения. Кроме того, вырабатывались новые формы таких мероприятий. Так, издательство «Нестор», специализирующееся на выпуске научно-исторической литературы, начало с 1995 г. регулярно проводить Всероссийские заочные научные конференции. Среди тем, ставших предметом научного рассмотрения, – проблемы Российского казачества, вопросы отечественной историографии, взаимоотношения Востока и Запада, классы и социальные группы в истории России, Российское предпринимательство: исторические традиции и духовные изменения и др.

На базе ВУЗов, научных учреждений, музеев, издательств проводятся мероприятия, посвященные юбилейным датам деятелей отечественной исторической науки недавнего прошлого. Некоторые из них имели поистине всемирное значение и проводились на государственном уровне. Например, в 2003 г. широко отмечалось 300-летие Санкт-Петербурга, в 2005 г. - 250-летие МГУ, отмечались другие знаменательные даты, и историки принимали в них активное участие. Однако возобновилась практика проведения сугубо научных мероприятий.

Ряд из них был посвящен обсуждению проблем историографии, которые занимают в последние годы все более видное место в исторической науке. Это связано с необходимостью научно осмыслить перемены в подходах к некоторым историческим проблемам на переломном этапе истории. Традиционными стали конференции, посвященные памяти выдающихся ученых, в первую очередь советских историков. Так укрепляется научная преемственность в разработке целого ряда тем, одновременно идет плодотворный историографический анализ пройденного наукой пути. В 2001 г. под эгидой РАН была проведена конференция «Историческое знание и интеллектуальная культура» (2001 г.), межвузовская конференция «Россия и современный мир: проблемы политического развития» (2001 г.); «Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания» (к 80-летию С.О.Шмидта, Москва, 2002 г.). Среди упоминавшихся заочных конференций фигурировали темы «Изучение истории России: наиболее актуальные историографические тенденции» (2003 г.), «Россия глазами мемуаристов: анализ неизвестных и малоизвестных воспоминаний» (2004 г.); в 2004 г. ГИМ провел научную конференцию «История России XIX в. и проблемы ее интерпретации в музейных экспозициях», где одной из важнейших проблем стали проблемы историографии. Указанный список носит, естественно, характер случайной иллюстрации и может быть расширен и тематически, и географически

Чрезвычайно важно, что в данную работу активно включаются и российские провинциальные центры, которые проводят региональные, межрегиональные и всероссийские форумы. Например, проводятся конференция "Российская провинция и Московский университет" (Калуга, 2002 г.),, межрегиональная конференция «Научное наследие академика Л.В.Черепнина и российская история в Средние века и Новое время» (Рязань, 2005 г.), «Интеллигенция в истории России и российских регионов. К 90-летию профессора Н.К.Лисовского, 60-летию профессора В.Ф.Мамонова, 10-летию Общественного фонда «Будущее Отечества»). (Челябинск, 2005 г.), и др.

Характеризуемый период отмечен не только серьезными политическими и структурными изменениями. Наиболее значительные подвижки прошли в сфере методологии и теории исторической науки. Процесс был непросты и неоднозначным, а в некотором смысле и постепенным. Важно понимать, что в середине 1980-х гг. научный поиск шел, во всяком случае, внешне, в русле социалистической традиции, и имел заявленной целью "возвращение на магистральный путь" развития марксистско-ленинской теории. С началом "перестройки" основной целью историков было заявлено возвращение к «ленинской традиции» в понимании модели общественного развития, и в том числе и в значительной степени в области исторического познания. Одновременно ставился вопрос об альтернативности российского исторического процесса, определялось место России в мире начала ХХ века. Россия определялась как страна второго эшелона капиталистического развития с догоняющим типом.

Волобуев Павел Васильевич (1923 – 1997), доктор исторических наук, профессор, академик РАН с 1990 года. Окончил исторический факультет МГУ в 1950 году. Ученик К.В. Базилевича, И.Ф. Гиндина, А.Л. Сидорова. Один из лидеров «нового направления» в советской исторической науке. Представители этого направления считали, что Октябрьская Революция 1917 была вызвана не высоким уровнем развития капитализма в России а обострением крестьянского вопроса и многоукладным состоянием экономики России. Ему принадлежат многочисленные работы по предреволюционной истории России, а также теоретические работы по проблемам выбора путей общественного развития.

Вместе с тем, хотя официально с 1980-х годов научный поиск шел в формах социалистических подходов, на практике историки быстро выходили из-под идеологического влияния, тем более, что это происходило на фоне активного вовлечения в научный оборот новых материалов при одновременном ослаблении цензуры. Смена парадигм в отечественных гуманитарных науках проходила постепенно. Приобрели популярность взгляды Раймона Арона на марксизм. В 1992 году издается труд Арона «Этапы развития социологической мысли». Широко стали пропагандироваться взгляды европейской социал-демократии.

Расширялось и углублялось представление о возможностях теории формаций. Историки постепенно отходили от формационно-классовой установки. Толчком для постановки проблемы соотношения формационного и цивилизационного подходов, как методологических парадигм стало издание в 1991 году фундаментального труда А. Дж. Тойнби «Постижение истории». К этому моменту прошло уже 30 лет с первой публикации этой работы. Поэтому и в отечественной научной практике интерес к идеям Тойнби появился задолго до 1991 года. Значительное серьезное обсуждение проблемы соотношения формационного и цивилизационного подходов состоялось, в том числе, в 1983 году на V1 Всесоюзном координационном совещании. Тема обсуждения звучала так: «Цивилизация и исторический процесс». (Цивилизация как проблема исторического материализма. Ч.1. Социально — философские вопросы цивилизации. М., 1983 г.). Впоследствии эта тема обсуждалась неоднократно. (Цивилизационный подход к истории: проблемы и перспективы развития. Воронеж, 1994г.; Семеникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М., 1994г.).

Получают распространение так называемые «специальные методологии»: микроистория, гендерная история, история повседневности и так далее. Внимание обществоведов привлекает теория элит. Широко пропагандируются методы французской исторической школы «Анналов». Значительную роль в распространении этой методологии сыграл А.Я. Гуревич. Это обнаружило устойчивый интерес отечественной науки ХХ века к опыту зарубежной историографии, подчеркнуло неслучайный характер этого интереса. Особенно сильным в контексте расширения методов социально=экономических исследований стало влияние взглядов и теоретико-методологических подходов Макса Вебера, акцентировавшего внимание на религиозной этике как факторе хозяйственного действия. Бурно развивается социальная история, культурология, политология. Обществоведы включились в обсуждение «эпохи постмодерна"[108].

После перерыва в несколько десятилетий были опубликованы и стали предметом научного интереса и, в значительной степени и историографической оценки, труды многих мыслителей прошлого. Причем были опубликованы работы тех мыслителей, имена которых ассоциировались с позициями «почвенничества», «русской идеи», тех, кто отстаивал идею самобытного развития России. Среди них были не просто известные, но и всемирно знаменитые мыслители: Бердяев Н.И., Булгаков С.Н., Данилевский Н.Я., Кавелин К.Д., Карсавин Л.П., Трубецкой Е.Н., Лосский М.О., Леонтьев К., Новгородцев П.И., Розанов В.В., Флоренский П.А, Хомяков А.С. Эрн В.Ф., Шестов Л. и др. Некоторые фамилии были широко известны в Советском Союзе. Однако их творчество было знакомо читателям далеко не в полном объеме. Как это случилось, например, с К.Э. Циолковским, который был известен как «отец космонавтики», но чьи философские труды до этого времени не публиковались [109].

После того, как они были введены в научный оборот, новым поколениям исследователей, да и просто интересующимся историей отечественной общественной мысли, стало понятным, что идея укрепления российской государственности, необходимости учета в государственном строительстве национальных особенностей не могла быть принята властной верхушкой, пришедшей к власти в 1917 г. А потому эти работы и не издавались, или были попросту запрещены. Изложенная в них позиция шла вразрез с основополагающими принципами «пролетарского интернационализма».

И хотя идеи названных мыслитетей не всеми были восприняты (они не воспринимаются однозначно еще и по сей день), они вновь обрели статус историографического факта, и теперь проходить мимо него, не замечать почвеннической концепции стало невозможным. Тем более, что эта позиция оказалась хорошо теоретически и исторически обоснованной. Открыто спорить и опровергать эти взгляды никто из их противников не решался, и чаще всего их взгляды их оппонентами стали нарочито огрубляться, сводиться к элементарным постулатам.

Вместе с тем, деятельность этих авторов вызывала пристальный интерес в обществе, и появились работы с анализом их взглядов и опытами оценок того, какие выводы из их работ можно сделать применительно к современности. Сегодня можно говорить о восстановлении данной традиции и, в известном смысле, о ее продолжении в новых условиях (Г. Гачев, В. Кожинов, С. Куняев, И. Шафаревич и др.) [110].

Историософский характер наследия, введенного вновь в широкий научный оборот, пришелся, как нельзя кстати, в условиях распространения тенденции к междисциплинарному диалогу в сфере науки. Многие стали работать на стыках истории и других гуманитарных дисциплин: социологии, экономики и истории экономики, филологии, философии и т.д. Гуманитарная мысль была втянута в обсуждения основных проблем теории познания, в рассмотрение вопросов, связанных с обсуждение предмета исследования в различных гуманитарных науках, а затем и в рассмотрение вопроса о «научном» мировоззрении. Историки пришли в сфере методологии к постановке тех проблем, которые поднимал сто лет назад В.О. Ключевский, обративший внимание на метод «народно-психологического чутья».

Несмотря на разнообразие методологических подходов и широкий спектр теорий, применявшихся для интерпретации истории, выработка новой концепции отечественной истории оказалась сложной задачей. Для начала было необходимо скорректировать концепцию истории КПСС, приблизив ее к новым политическим веяниям.

Начинается лихорадочный поиск материалов, издание работ, посвященных жизни и деятельности руководителей, функционеров советского государства, который быстро распространяется и на деятелей других эпох. Бесспорным завоеванием этого времени можно считать пробуждение интереса к истории личности, которая действовала в истории, попытки отойти от шаблонов в освещении жизни и деятельности исторических персонажей. В основном это, правда, касалось деятелей революции и в первую очередь тех из них, кто был в 1930-е годы раздавлен репрессивной машиной государства.

Последовало издание серии политических портретов деятелей революции и социалистического строительства. К этому времени относится усиление внимания к истории политической борьбы внутри советского общества. Активизируется пересмотр оценок ряда партийных и государственных деятелей советской эпохи, правящих элит, династий. Корректировка существенных моментов опыта социалистического строительства (НЭП, коллективизация, внешняя политика и т.д.).

Предметом рассмотрения становятся взгляды, концепции общественного развития, предложенные в свое время Л.Д.Троцким, Н.И.Бухариным, А.И.Рыковым, Г.Димитровым, К.Радеком и другими деятелями советского государства и международного коммунистического движения. Появляются многочисленные статьи, газетная и журнальная публицистика, сборники, начинается активная публикации источников, появляются монографии[111].

Правда следует отметить, что всплеск интереса к фигурам деятелей советского государства оказался достаточно кратковременным. Достаточно быстро исследователям стало ясно, что Л.Д.Троцкий или Н.И.Бухарин не несли в своих программах ничего принципиально нового, и разногласия подавляющего большинства «оппозиционных групп» с «ленинским ЦК» внутри правящей партии в 20-30-е годы были тактическими. С другой стороны, эти работы позволили исследователям углубить представления о становлении отечественной модели социализма, об идейной борьбе в обществе вокруг вопросов становления и функционирования нового строя.

Однако в общем потоке публикаций оказались и работы мыслителей, которые, работая в рамках социалистической государственности, имели свои оригинальные взгляды на то, какова должна быть экономическая модель развития народного хозяйства (Базаров В.А., Кондратьев Н.Д., Чаянов А.В. и др.)[112].

Ко второй половине 1980-х гг. относятся активные попытки ряда историков КПСС выработать новую концепцию истории партии. Основное содержание их работы сводилось к поискам первоначальной, «истинно ленинской», не искаженной позднейшими наслоениями (во времена И.В.Сталина, Н.С.Хрущева, Л.И.Брежнева) концепции отечественной истории. Ко второй половине 1980-х годов относятся инспирированные М.С.Горбачевым попытки пересмотра ряда концепций истории партии, и как следствие - отечественной истории. Этот опыт корректировки исторических трактовок имел серьезные не только научные, но и политические последствия.

Знаменательно, что в этой работе активное участие принимали не только профессиональные историки, но и деятели культуры, искусства[113].

Авторы этих работ стремились по-новому взглянуть на проблемы НЭПа, коллективизации, партийного строительства, детально разобраться, что же собой представляло «л