Влияние внутриполитической ситуации в стране на состояние исторической науки

 

Со второй половины 1930-х гг. наступает новый этап развития советской историографии. Это было связано с изменившимися как внутренними, так и внешними обстоятельствами.

Важное значение в определении перспектив развития советской исторической науки имели факторы общественно-политической жизни страны второй половины 1930-х гг. и в частности отказ от идей «мировой революции» и переход к концепции возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране, корректировка установок по некоторым идеологическим вопросам.

Все основные политические силы, которые оппонировали или могли оппонировать политической верхушке Советского государства, были к этому времени окончательно подавлены или уничтожены. Новая элита укрепилась у власти, и теперь была заинтересована в том, чтобы именно она ассоциировалась в общественном мнении не с потрясениями, а со стабильностью, с государственническим началом. Теория о России (СССР) как о плацдарме «мировой революции» уже не устраивала власть.

С другой стороны, резко возросшая опасность войны поставила в порядок дня необходимость идеологического обоснования необходимости защиты СССР от возможной внешней агрессии. В решениях VII конгресса Коминтерна (1935 г.), в выступлениях его делегатов отмечалось, что политика СССР направлена не только на защиту советской страны, но и на защиту жизненных интересов всех трудящихся, служит жизненным интересам народов. Поэтому первостепенной обязанностью международного пролетариата, коммунистических и рабочих партий становится задача «всеми силами и средствами помогать укреплению СССР, бороться против врагов СССР»[72]. Это стало свидетельством того, что взгляды на перспективы мировой революции подверглись кардинальному пересмотру и изменились уже не только в масштабе СССР, но и в рамках всего международного коммунистического и рабочего движения.

Это при сложившихся к тому времени обстоятельствах существенным образом сказалось и на развитии советской исторической науки. Государственническая, охранительная позиция становится отныне все более актуальной не только в политической жизни, но и в обществознании. Это, кстати, послужило одной из существенных причин того, что русская эмиграция первой волны в это время в основной своей части отказывается от крайних форм идейной борьбы с «советами» и переходит к политике поддержки СССР как суверенного государства, что особенно ярко проявилось в годы Второй мировой войны и нашло отражение в эмигрантской историографии.

Перед исторической наукой были поставлены новые задачи, которые потребовали организационной и тематической перестройки учреждений, связанных с исторической отраслью знаний.

Это позволяет говорить о наступлении нового этапа в советской историографии. Указанная тенденция закрепилась в годы Великой отечественной войны и сохранила свое значение в послевоенные десятилетия.

В марте 1934 г. Наркомпрос проводит совещание о преподавании истории. На нем А.С.Бубнов систему преподавания общественных наук, в частности обвиняя ее в социологизме. На совещании высказаны предложения о введении в школах преподавания истории СССР и всеобщей истории, поставлен вопрос о необходимости создания хрестоматий, стабильных учебников и пособий, специальной периодики для учителей.

Начало процесса организационной перестройки было положено постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 15 мая 1934 г. «О преподавании гражданской истории в школах СССР». В нем отмечалось, что «преподавание истории в школах СССР поставлено неудовлетворительно», так как «учебники и само преподавание носят отвлеченный, схематический характер. Вместо преподавания гражданской истории в живой, занимательной форме с изложением важнейших событий и фактов в их хронологической последовательности, с характеристикой исторических деятелей учащимся преподносятся абстрактные определения общественно-экономических формаций, подменяя таким образом связное изложение истории отвлеченными социологическими схемами»[73].

«Решающим условием прочного усвоения учащимися курса истории является соблюдение историко-хронологической последовательности в изложении исторических событий с обязательным закреплением в памяти учащихся важных исторических явлений, исторических деятелей, хронологических дат. Только так курс истории может обеспечить необходимые для учащихся доступность, конкретность, и наглядность исторического материала, на основе чего только и возможен правильный разбор и правильное обобщение исторических событий, подведение учащихся к марксистскому пониманию истории».

Отметив неудовлетворительное состояние преподавания истории в стране, ЦК партии указал как на главный недостаток на подмену изложения конкретного хода истории абстрактными социологическими схемами. В постановлении содержались указания на необходимость подготовки учебников по истории.

Таким образом, на повестке дня опять оказалась реорганизация системы преподавания истории. 1 сентября 1934 г. были воссозданы исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах. Возвращение к традиции имело свои особенности в каждом учебном заведении. В МГУ, в частности, в мае 1934 г. была создана комиссия во главе с А.М.Панкратовой, которая должна была в течение летних месяцев подготовить условия для начала занятий на историческом факультете Московского университета. От деятельности этой комиссии зависело, какими будут учебные планы, программы по основным дисциплинам, кем будет укомплектован штат преподавателей и другие важные вопросы.

Первый набор студентов на истфак МГУ (сентябрь 1934 г.) составлял 147 человек. Преподавательский коллектив исторических кафедр состоял из 20 профессоров, 6 из которых были штатными. Широко была распространена практика совместительства. В 1934 г. на историческом факультете МГУ было организовано 5 исторических кафедр. Это были кафедры истории СССР (руководитель А.М.Панкратова, на кафедре трудились А.В.Шестаков, С.М.Дубровский, С.В.Бахрушин, К.В.Базилевич, М.В.Нечкина, М.Н.Тихомиров и др.), истории древнего мира (руководитель – В.С.Сергеев), истории средних веков (руководитель –Е.А.Косминский), истории нового времени (руководитель – акад. Н.М.Лукин), истории колониальных и зависимых стран (руководитель –Х.З.Габидуллин).

При восстановлении исторического образования главное внимание было уделено всеобщей истории. Впоследствии в рамках предвоенного периода были дополнительно созданы: в 1937 г. кафедра древних языков (руководитель Н.И.Новосадский); в 1939 г. – кафедры археологии (руководитель А.В.Арциховский), этнографии (руководитель С.П. Толстов), истории южных и западных славян (руководитель В.И. Пичета), музейно-краеведческая (руководитель Г.А. Новицкий)[74].

Восстановление исторического образования способствовало возвращению в университеты многих видных ученых с дореволюционным опытом научной работы и преподавания (Е.А.Косминский, С.Д.Сказкин, М.Н.Тихомиров, А.В.Арциховский, Н.М.Дружинин, В.С.Сергеев, А.Д. и И.Д. Удальцовы, В.И.Пичета, К.В.Базилевич, С.В.Бахрушин, Н.М.Лукин, Б.Д.Греков, Е.В.Тарле). Советскую школу подготовки к этому времени прошли А.М.Панкратова, М.В.Нечкина, А.Л.Сидоров, И.И.Минц.

Были восстановлены традиции проведения практикумов и семинаров. Впоследствии Н.М.Дружинин в воспоминаниях приводит тематику своих занятий за 1934—1941гг.:

I. Феодальные отношения Киевской Руси; 2) Феодализм удельной Руси»; 3) Феодальный город XII—XV веков; Происхождение и развитие самодержавия; 5) Развитие крепостного права на рубеже XVI—XVII веков; 6) Крестьянская война начала XVII века; 7) Феодально-крепостной строй XVII века; 8) Петровские реформы; 9) Феодально-крепостная империя и ее национальная политика. Практические занятия следовали за чтением лекционных курсов, которые не только имели самостоятельное значение, но и служили общим введением к практикумам.

Вместе с тем Н.М.Дружинин обращает внимание на трудности университетской жизни тех лет. Весной 1937 г., одновременно с кампанией против теории и практики народничества, в печати появились обвинения в политических ошибках. Среди студентов и профессоров усиливались взаимное недоверие и подозрительность.

И все же, несмотря на все трудности, в 1939 г. существовало уже 15 историко-филологических факультетов в университетах страны. Интенсифицировалась преподавательская деятельность, расширялся спектр научных исследователей. Расширялись возможности для исследователей доступа к историческим источникам. К прежним библиотекам и архивохранилищам добавлялись новые. В этой связи следует специально упомянуть об открытии Государственной публичной исторической библиотеки.

Библиотека (ГПИБ) была создана соответствии с постановлением Совета народных комиссаров РСФСР открыта для читателей в 1938 г. Она являлась одним из крупнейших на территории бывшего СССР книгохранилищ литературы по истории и другим и другим общественным наукам и остается таковым и до настоящего времени. В основу первоначальных фондов были положены книжные собрания Государственного исторического музея, Библиотеки Института красной профессуры, Библиотеки Коммунистического университета трудящихся Востока и некоторых других книгохранилищ. В ней сосредоточены практически все книги по истории, издававшиеся в советское время, а также многие издания, издававшиеся в дореволюционное время. Через читальные залы библиотеки прошли многие поколения отечественных историков и многие их зарубежные коллеги, занимавшиеся изучением отечественной и всемирной истории.

Изменения коснулись не только подготовки кадров высшей квалификации, но и широкой преподавательской и просветительской деятельности в области истории. Постановление от 15 мая 1934 г. было дополнено и конкретизировано постановлениями о введении в школах курса всеобщей истории и истории СССР, о переподготовке учителей, о расширении сети аспирантуры по истории, об издании специального научно-методического журнала «История в средней школе», об утверждении авторских групп учебников и др.

3 июня 1934 г. принимается постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о курсе истории в 3-4 классах. Комиссию по этому вопросу составили А.С.Бубнов, И.И.Минц, З.Лозинский. Среди авторов будущихучебников были названы видные историки: Б.Д.Греков, Е.А.Косминский, И.И.Минц, А.В.Мишулин, М.В.Нечкина, Н.М.Никольский и др.

Уже в августе 1934 г. появился составленный Н.Н.Ванагом конспект учебника для 8-9 классов средней школы. О том, что создание учебников, рассчитанных на систему среднего образования, содержащих исторические концепции, призванных воспитывать советских людей рассматривалось как важнейший идеологический фактор, свидетельствует пристальное внимание к этой работе со стороны партийных и государственных структур. На конспект учебника Ванага сразу же последовали «Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР» И.В.Сталина, А.А.Жданова, С.М.Кирова, которые были одобрены Политбюро ЦК. Основные замечания сводились к следующему: конспект содержит собственно русскую историю, без истории других народов, вошедших в состав СССР. В конспекте не подчеркнута колонизаторская роль русского царизма, а также его контрреволюционная роль во внешней политике в период начиная с Екатерины II и до 50-х годов ХIХ в. Конспект не отразил влияния западноевропейского буржуазно-революционного и социалистического движений на пролетарское и социалистическое движение в России. В конспекте соединены в одно целое феодализм и феодальный период, когда крестьяне не были еще закрепощены, самодержавный строй государства и строй феодальный, когда Россия была раздроблена на множество самостоятельных государств, полуколониальное положение России перед первой мировой войной. Общая тенденция замечаний свидетельствует, что в подходах к истории еще звучит голос борцов с самодержавием на основе идей мирового революционного процесса.

Следующий этап работы над концепцией отечественной истории приходится уже на 1936 г. Принятое 26 января 1936 г. постановление ЦК ВКП(б) и CHK СССР «Об учебниках по истории» включало план дальнейшей перестройки всей исторической науки в организационном и тематическом отношениях. Для его реализации была создана комиссия во главе со А.А.Ждановым.

Это постановление, а также опубликованные одновременно замечания И. В. Сталина, А.А.Жданова, С.М.Кирова на конспекты учебников по новой истории и истории СССР (написаны соответственно 8 и 9 августа 1934 г.),[75] были показателем того, что политическое руководство страны ориентировало историков на решение новых задач. Из постановлений и замечаний следовало, что учебники большей частью неудовлетворительны, так как они излагают «антимарксистские», «антиленинские», по сути «ликвидаторские антинаучные взгляды» на историческую науку. Постановления и директивные материалы нацеливали историков на создание систематического курса всемирной истории, теоретико-методологической основой которого должна была стать марксистско-ленинская концепция исторического развития.

В январе 1936 г. был объявлен конкурс на учебник для начальной школы для 3-4 классов.

Учебник для 8-10 классов создавался в Институте истории Академии наук. Авторами его были Базилевич, Панкратова, Бахрушин; в авторский состав был включен также учитель средней школы Фомин. Учебник состоял из 3-х частей: до XVII в. включительно, XVII-XIX века, империализм и советский период.

Всего на рассмотрение поступило 6 проектов, и 22 августа 1937 г. уже были подведены итоги. Победил, получив 2 премию, (первая премия не была присуждена никому), проект Шестакова (МГПИ им. В.И.Ленина). Но и этот, уже одобренный учебник, был подвергнут критике. Те же рецензенты порицали авторов за то, что они не показали отсталость России накануне революции, в силу которой она была «полуколонией», за невнимание к вопросам помещичьего землевладения накануне революции, за то, что не была показана роль интервенции в развязывании гражданской войны, недостаточно показана роль советов в социально-экономических преобразованиях в 1917-1920 гг. и т.д. Высокопоставленными рецензентами была выдвинута задача введения в учебный материал в качестве субъектов истории народов, «порабощенных царской монархией» и «освобожденных от гнета Октябрьской революцией». Подчеркивалось, что теория «абсолютного зла» применительно к вхождению Украины и Грузии в состав Росси представляется ошибочной. Указывалось на идеализацию авторами христианства.

Однако при всех замечаниях в целом формулирование на высшем государственном и партийном уровне новой исторической концепции было связано с реализацией новых задач государственного строительства, требовавших нового прочтения истории России с позиций не революционера, не разрушителя, а государственника, созидателя. К этой задаче концепции ниспровергателя Покровского приспособлены быть не могли, и в стране стала стремительно набирать обороты волна критики его взглядов.

Критика в адрес М.Н.Покровского (сам историк скончался в 1932 г.) была инициирована в ходе пропагандистской компанией, связанной с практической реализациейПостановления СНКСССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» и обсуждением концепции учебников по истории СССР и новой истории. Недостатки обсуждавшихся конспектов напрямую связывались с исторической «школой Покровского», слабости которой объяснялись критиками в свою очередь нечеткостью политической позиции историка, чье имя теперь ассоциировалось с именами К.Радека, Н.Бухарина и некоторых других партийных деятелей, удаленных уже к этому времени с политической арены. Был поставлен под сомнение тезис Покровского о том, что написать объективную историю с классовых позиций невозможно, что политика диктует свой угол зрения. Постулат критиков сводился к тезису, что история, написанная с позиции пролетариата, не только может, но и должна составить исключение из этого правила. Идеологи партии заговорили о необходимости облечь соответствующие установки в национальную плоть и кровь.

Политический заказ руководящей верхушки был «размещен» в среде исторического сообщества. Н.М.Дружинин по предложению дирекции Института истории АН СССР, написал в 1937 г. статью «Разложение феодально-крепостнической системы в изображении М.Н.Покровского». В 1939 и 1940 гг. вышли сборники статей «Против исторической концепции М.Н.Покровского». (Ч.1,М.-Л.,1939) и «Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского». (Ч.2, М.-Л., 1940). Взгляды Покровского были подвергнуты критике за «национальный нигилизм». А.М.Панкратова определила его концепцию как «антиленинскую». Е.М.Ярославский назвал «школу Покровского» «вульгализаторством». Н.Л.Рубинштейн охарактеризовал историка как «радикального представителя буржуазной историографии периода кризиса». Впрочем, критика взглядов уже покойного историка носила в стране тотальный характер.

В приведенных выше партийных и государственных документах явно проступает политическая тенденция. Теперь партийные и государственные структуры поставили задачу, опираясь на критику прошлого государственного опыта, построить принципиально иную, по сравнению с прежней, модель функционирования общества, приспособленную к решению новых задач в рамках новой государственности. Началось трудное движение к формулированию советской государственно-охранительной концепции. В этом руководство страны стремилось опереться на авторитет историков.

Следует отметить, что переход к новой парадигме не сводился лишь к пассивному ожиданию предложений со стороны исторической науки. Партийное руководство, вероятно считая, что должно задавать тон в столь радикальной смене ориентиров, взяло инициативу в свои руки. В начале 1938 г. в «Правде» была опубликована «История ВКП (б). Краткий курс». Затем текст был напечатан в журнале «Большевик», теоретическом органе ЦК ВКП(б), и, наконец, указанный труд вышел отдельной книгой. Созданный под редакцией комиссии ЦК ВКП(б) и одобренный ЦК ВКП(б) он на долгие годы стал по существу единственным пособием для изучающих историю большевистской партии и своеобразной методологической моделью для советских историков любых специализаций. За 15 лет, с 1938 г. по 1953 г., «Краткий курс» переиздавался 301 раз общим тиражом 42816 тыс. экземпляров на 67 языках[76].

Победному шествию концепции «краткого курса» способствовали, разумеется, политические решения, в частности решение ЦК ВКП (б) «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП (б)» (от 14 ноября 1938 г.) Конечно, выход этого труда, отредактированного, как это было известно уже в то время, лично И.В.Сталиным, преследовал прежде всего политические цели, но нельзя сбрасывать со счетов и определенное объективное положительное значение выхода данного обобщающего труда, который поставил точку в бесконечных политических спорах бывших сотоварищей по революционному движению, каждый из которых стремился подчеркнуть свою роль в революционных событиях и задним числом раскритиковать реальные и мнимые «промахи» и «ошибки» в деятельности своих оппонентов.

Сегодня очевидны политическая тенденция «Краткого курса» как документа политического и многие слабости этого труда как труда исторического. Его основная концепция может быть подвергнута уничтожающей критике с точки зрения сегодняшних взглядов и с учетом накопленных исторических фактов. Вместе с тем нельзя забывать, что после периода смут, политических потрясений, нигилизма в отношении истории страны, попыток отрицания какой-либо преемственности нового общества по отношению с предшествующим появился труд, который содержал четкую историческую концепцию, имел свою внутреннюю логику и свою систему доказательств.

При том, что фактическая составляющая «Краткого курса» с точки зрения современной науки представляется минимальной а методология не выдерживающей критики, сам факт его появления трудно переоценить. Следует признать, что не только в обществе, но и в исторической науке появилась определенная система координат. После долгого периода безвременья, господства схоластики и социологических схем вместо исторического знания наконец-то появился предмет для разговора, четкая и аргументированная позиция, которую можно и удобно критиковать с высоты сегодняшнего политического и исторического опыта, но значения которой для того времени нельзя игнорировать. «Краткий курс» позволяет лучше понять те механизмы, те скрытые пружины, в соответствии с которыми развивалась историческая наука в советский период. В нем была дана целостная историческая концепция истории правящей партии, а, следовательно, применительно к условиям того времени, в значительной степени и истории страны в очень ответственный период ее развития. В этом видится непреходящее историографическое значение данного труда.

Научная общественность оперативно откликнулась на его выход в свет. 26-27 марта 1939 г. состоялась сессия отделения истории и философии АН СССР, на которой обсуждались проблемы истории СССР в свете «Краткого курса». С докладом выступил А.В.Шестаков, подчеркнувший, что «Краткий курс» дал ученым в руки «замечательное методологическое оружие». В нем с марксистко-ленинских позиций освящена вся история, от первобытного общества до коммунизма. Обнаруживались и задачи, требующие дальнейшей проработки.

Обсуждению подверглись и некоторые специальные вопросы. Например, заострялся вопрос о рабовладельческой формации, поднимались вопросы функционирования и смены общественно-исторических формаций (отмечалось, в частности, что в Европе наблюдалось три социально-экономические формации, а в России даже четыре). Б.Д.Греков обратил внимание участников сессии на то, что в «Кратком курсе» речь идет обо всех народах, а, говоря о России как феодализирующейся стране, он сделал акцент на феодализме оседлых племен, кочевых народов, азиатском способе производства.

Прозвучала на сессии и тема образования русского централизованного государства. Была сформулирована теория «наименьшего зла». В этой связи ставился вопрос о справедливых и несправедливых войнах, и предпочтение отдавалось классовой концепции: важно то, какой класс ведет войну. В этой связи Крымская война была объявлена захватнической с обеих сторон, героическая оборона Севастополя рассматривалась именно в этом непатриотическом ключе. Трудности вызвала и оценка борьбы с Наполеоном в 1813 г.; это «не была война освободительная», но и «не только захватническая». Вообще в это время историки все еще по инерции, наученные опытом оргвыводов, старались уходить от прямых ответов в интерпретации военно-патриотической проблематики.

После выхода «Краткого курса» одним из основных направлений в развитии советской исторической науки явилось создание учебников и обобщающих трудов по отечественной и всемирной истории.

В 1939 г. выходит университетский учебник по истории СССР. Он охватывает период до конца XVIII в., авторы – Лебедев, Греков, Бахрушин. Учебник написан в концепции «Краткого курса», но фактический материал был почерпнуты в основном из классических трудов, в частности работ С.М.Соловьева, В.О.Ключевского. Акцент был сделан на династическом принципе, периодизация близка традиционной: древнейшая история народов СССР (до IX в.), феодальная раздробленность (XI - середина XV вв.), феодальное абсолютистское государство (XV-XIX вв.). Авторы учебника стремились ответить на вопросы, что такое дофеодальное государство, на какие классы распадается феодальное общество. Образование централизованного государства, по их мнению, приходится на период с Ивана Калиты до Дмитрия Донского. Последний удар по раздробленности, по мнению Базилевича, наносит Иван III, по мнению Бахрушина - Иван IV. Довольно скромное место отводится экономической истории. В XVIII веке на первый план выходит характеристика период царствования Елизаветы Петровны.

В 1940 г. выходит университетский учебник по XIX веку; и в концепции, и в структуре проявилось научное и организационное доминирование М.В.Нечкиной.

Партия по-прежнему уделяет гуманитарной, в первую очередь исторической сфере знания, особое внимание. В 1940 г. принимается постановление ЦК ВКП (б) «О литературной критике и библиографии». На уровне местных партийных органов ставится вопрос о развитии местной историографии. Проходит серия совещаний историков, в том числе организованных местными партийными органами (Тульским горкомом партии и др.). Готовится Всесоюзное совещание историков.

Великая отечественная война сказалась на всех сторонах жизни общества, в том числе и на отечественной исторической науке. Вместе с тем, многочисленные воспоминания историков относительно того времени позволяют сделать общий вывод, что и в годы войны продолжалась интенсивная научная деятельность крупнейших отечественных гуманитарных центров. Конечно, приходилось вносить поправки применительно к изменившимся условиям работы, вносить изменения в тематику, корректировать формы научной работы. Эти годы были насыщены для историков военно-патриотической деятельностью. Многие из них ушли на фронт, многие погибли, и здесь историки разделили судьбу всего советского народа.

«Начался памятный военный период 1941—1945 гг., который в корне изменил наши настроения, наш быт и направление нашей научной работы», вспоминал Н.М.Дружинин. Вводятся и восстанавливаются военные награды: ордена А.Невского, А.В.Суворова, М.И. Кутузова в 1942 г., Б.Хмельницкого, Ф.Ф.Ушакова, Н.С.Нахимова в 1943-1944 гг. Историки начали заниматься в этой связи забытой патриотической проблематикой. Поручение о написании серии брошюр о великих полководцах исходит непосредственно от ЦК ВКП(б).

В 1941 г. создано Бюро научной пропаганды АН СССР. В него вошли Греков, Бахрушин, Тарле, Готье, Минц, Хвостов, Рубинштейн. Бюро приступило к составлению методического пособия для учителей под общим заглавием «Преподавание истории в условиях Великой Отечественной войны». Эта книжка заключала в себе ряд популярных очерков о польско-шведской интервенции начала XVII в., о А.В.Суворове, о русских просветителях и т. д.

Одновременно ученые читали лекции о драматических периодах в истории Родины, о примерах массового героизма и самопожертвования ее защитников. Аудитории слушателей были различные, как военные, так и гражданские. Постановлением Президиума АН СССР в 1943 г. в города, освобожденные от немецкой оккупации – Смоленск, Курск, Харьков были направлены лекторские группы, в состав которых входили А.М.Панкратова, Н.М.Дружинин, А.В.Ефимов.

Под воздействием научно-популярной деятельности появились новые темы, новые трактовки истории. Патриотический пафос заставил пересмотреть и некоторые предвоенные концепции. Пишутся популярные книжки и брошюры о величайших сражениях в русской истории. Вспомнили Ледовое побоище, Грюнвальдскую битву, Ливонскую войну, Семилетнюю войну, Севастопольскую оборону. Вновь с пафосом зазвучали имена Дмитрия Донского, Пожарского, Минина, Румянцева, Кутузова. Война развернула все общество и историков к памяти, к традиции, к положительному историческому опыту. Вновь стала звучать тема борьбы с татаро-монгольскими захватчиками, вспомнили крестоносцев с их миссией.

Актуализировалась тема истории военного опыта и искусства. Греков обратился к изучению военного строя Киевской Руси. Стали отмечаться юбилеи: почтили памятью Отечественную войну 1812 г., по-новому оценили тактику Кутузова, да и роль Наполеона выглядела уже по-иному. Была отдана дань уважения русскому морскому военному искусству.

Обстоятельства войны определили и внимание историков к проблемам новейшей истории. Были изданы документы об обороне Петрограда в 1919 г., о борьбе с немецкими захватчиками в 1918 г., об обороне Царицына в 1918 г. Обратились историки к теме истории и организации Красной Армии в 1917-1918 гг., к военному опыту Первой мировой войны.

Мотив национально-освободительной борьбы народа переплетался с темами гражданской средневековой истории, проблемами истории культуры и ее национальных самобытных истоков. Особое внимание историков начинает привлекать тема отечественной государственности: борьба Руси за создание своего государства, норманнская тема, первые шаги отечественной государственности, образование русского централизованного государства, и так далее.

Меняются трактовки опричнины, вперед выходит историческая фигура Ивана Грозного, трактуемая в концепции вождя и организатора, строителя государства. Акцент делается на его борьбе с феодальной верхушкой, на ликвидации раздробленности и обеспечении обороноспособности страны.

Некоторые сотрудники Института истории АН СССР получили задания работать над антифашистскими популярными брошюрами; в частности, М.Н. Дружинину была дана тема «Фашисты о славянстве». Предварительно он познакомился с «Mein Kampf» Гитлера и программной книгой А.Розенберга, изучил материалы Антропологического музе и оживил свои знания о древнеславянских государствах. Брошюра писалась быстро, как вспоминал ученый «иногда под грохот разрывающихся бомб и зенитных орудий». С некоторыми поправками брошюра была принята в издательство, но затерялась в условиях массовой эвакуации.

Уже в годы войны началось собирание материалов по истории Великой отечественной войны. 11 декабря 1941 г. по инициативе А.С.Щербакова при МГК партии была создана «Комиссия по истории обороны Москвы». В начале 1942 г. при АН СССР образуется комиссия по истории войны, возглавляет ее начальник управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Александров. Аналогичные комиссии создаются при ЦК ВЛКСМ, наркоматах, фронтах, районах. В 1948 г. материалы упраздненных в 1945 г. комиссий были переданы в отдел рукописных фондов Института истории АН СССР.

Производятся некоторые структурные изменения в научных центрах. Так, в марте 1944 г. создается военно-исторический сектор в Институте истории. Создаются соответствующие отделы в Генеральном штабе, Главном политическом управлении. В других оборонных ведомствахтакже образуются управления или отделы по изучению и использованию опыта войны. В 1942 г. И.И.Минц делает доклад на общем собрании АН СССР, в Свердловске на тему «Исторические документы Великой отечественной войны». В 1943 г. проводится всесоюзная конференция историков-архивистов. Конференция определила задачи государственных архивов по собиранию и хранению документов периода войны.

Результатом всех этих усилий стали публикации документов. Это такие фундаментальные издания, как Сообщения Совинформбюро. Т.1-8 1945-46, Сборник материалов по изучению опыта войны (НКО). М.,1942-45 № 1-20, Информационный бюллетень Управления по использованию опыта войны. №1-50. 1943-45, Внешняя политика Советского союза в документах и материалах в годы войны. 1944. Библиографический указатель статей и т.д.

Методологическим основанием для изучения периода Великой отечественной войны стали доклады и книги руководителей партии и правительства. В первую очередь вышедшая в 1942 г. книга И.В.Сталина «О Великой отечественной войне Советского Союза. Характер цели, причины войны». Сборник речей и приказов.

Эвакуация учебных и научных центров коснулась практически всех научных и учебных заведений, крупных ученых. Исторический факультет МГУ перебрался сначала в Ашхабад, а затем в Свердловск. Институт истории АН СССР оказался в Алма-Ате. Киевский и Харьковский университеты - в Кзыл-Орде. Таким образом, значительные научные силы были перемещены в восточные регионы страны. Это способствовало оживлению интереса к истории регионов, народов Советского Союза. Итоги этих процессов неоднозначно оценивались в политических круга. В результате в конце 1944 г. было принято постановление ЦК «О состоянии и мерах улучшения массовой общественно-политической и идеологической работы в татарской, башкирской парторганизациях». Постановление было направлено против проявлений национализма, в нем определялись и задачи исторического изучения регионов. В 1945 г. последовало постановление Бюро ЦК Казахстана об ошибках в «Истории Казахской ССР». Определенные организационные изменения в области науки и высшей школы были осуществлены в связи с депортациями некоторых народов в годы войны.

В годы войны многие ученые и исследовательские коллективы были отмечены государственными наградами. Изданные в годы войны второй том «Истории гражданской войны в СССР», II и III тома «История дипломатии» были отмечены Государственными премиями СССР (1943 и 1946 гг.). В 1943 г. Государственные премии были присуждены академику Б.Д. Грекову – «за многолетние выдающиеся работы в области исторической науки», академику Е.В.Тарле – за научный труд «Крымская война» (опубликованный в 1942 г.), члену-корреспонденту АН СССР А.И.Яковлеву – за научный труд «Холопство и холопы в Московском государстве в XVII в.». В 1947 г. Государственной премией была отмечена фундаментальная монография Б.Д.Грекова «Крестьяне на Руси с древнейших времен до середины XVII в.».

Организационный процесс не замер и в годы войны. Создавались новые научные учреждения и структуры. Так, в 1942 г. был создан институт славяноведения АН СССР. В период с 1943 по 1945 гг. были основаны Академии наук Армении, Азербайджана, создан Киргизский филиал АН СССР. В 1943 г. организуется комиссия по истории коллективизации во главе с П.И.Лященко. (Правда, ее деятельность закончилась неудачей). В 1942 г. образован Тихоокеанский институт в составе отделения истории и философии АН СССР, в 1943 г. - группа по истории Византии под руководством Косминского при Институте истории, в 1944 г. - научные группы по истории рабочего движения на Западе, истории Прибалтийских республик, секторы военной истории и вспомогательных исторических дисциплин[77].

В годы войны продолжалась работа по подготовке кадров историков высшей квалификации. По некоторым данным, в 7 крупнейших гуманитарных центрах (Институте истории СССР, крупнейших университетах) за время войны было защищено 220 диссертация (из них 116, или 52,7% приходится на Московский университет, 48. или 21,8% - на Ленинградский университет). По видам деятельности наиболее распространенными были конкретно-исторические исследования (свыше 80%), остальные приходились на проблемы историографии и источниковедения. По проблематике большинство исследований было посвящено вопросам идеологии и культуры (20%), политической истории (свыше 19%), освободительному движению (свыше 12%). Характерно, что на одном из последних мест по интенсивности разработки находилась социально-экономическая проблематика (немногим более 9%). Это приводит к выводу, что, несмотря на усиленное продвижение в историческую науку идеологами марксистко-ленинских подходов данной проблематики, якобы демонстрировавшей преимущества этих подходов, реальный научный выход в этой конкретной сфере исторических знаний не следует преувеличивать.

Великая отечественная война повлияла на национальное самосознание, по существу вернув в общество понятия «национальной гордости», «национального достоинства». Война на практике наглядно показала искусственность космополитических теоретических построений 1920-х – начала 1930-х гг. Она утвердила в обществе патриотический взгляд на развитие отечественной государственности.

В науку после окончания войны пришло новое поколение историков, фронтовиков, прошедших суровую школу военной жизни и принесших в науку свои прагматические взгляды и представления, коренным образом отличавшиеся от схоластических схем и построений, не имевших под собой никакой реальной почвы кроме отвлеченных марксистских идеалов. Это было поколение победителей, для которых теории «мировой революции» и «школа Покровского» были лишь историографическим фактом.

Власти отнеслись к подходам, которое несло это поколение историков, двояко. Они не ратовали за возврат к отжившим концепциям, но и не могли не считаться с новыми веяниями в обществе. Они понимали, какая сила, какой авторитет представляло в обществе это поколение, которое победило именно благодаря приобретенным в ходе войны смелости и навыкам к самостоятельности мышления, благодаря умению правильно оценивать ситуацию, брать на себя ответственность за последствия решений.

Вместе с тем, пар