Нарастание кризиса и экономическая политика во второй фазе перестройки
Все было бы хорошо, если бы торжество демократии дополнялось успехами в экономике, если бы широко разрекламированная "радикальная реформа экономического управления" стала бы приносить какие-то видимые положительные результаты. Но этого не было. Да и быть не могло. Первое время после июньского Пленума 1987 г. руководство страны и пропаганда пытались демонстрировать позитивные сдвиги в экономике, активизацию предприятий, воздействие принятых мер. Отчасти результаты и были, в 1988 г. официальная статистика последний раз перед разразившимся позднее кризисом показала некоторый рост экономики, что позволило думать: эффект от реформ, по крайней мере такой, какой ранее наблюдался в других странах, да и в СССР после 1965 г., все же будет. Однако множество признаков свидетельствовало об усиливающемся неблагополучии. Поэтому большой резонанс имело выступление на ХIХ партконференции академика Л. И. Абалкина, в котором он об этом сказал открыто. Буквально основные тезисы его выступления были такими: радикального перелома в экономике не произошло, и из состояния застоя она не вышла; темпы роста национального дохода в последние два года были ниже, чем в застойные годы 11-й пятилетки; состояние потребительского рынка ухудшилось; заложенная в план 12-й пятилетки концепция одновременного обеспечения количественного роста и качественных преобразований нереальна, это уже показывают факты*. * Материалы XIX Всесоюзной конференции Коммунистической партии Советского Союза. М." Политиздат, 1988. C. 115-116.
Тогда еще было не принято говорить правду в глаза высокому начальству, да к тому же с трибуны партийного форума. Поэтому на конференции Абалкина критиковали, в том числе и его академический коллега Г.А. Арбатов, но в стране он стал героем дня. Абалкин был глубоко прав. Прежде всего, экономическое реформирование само по себе, состоящее если не в переходе от плана к рынку, то в расширении зоны действия рыночных отношений, не могло не приводить к разладу в функционировании пусть неэффективного, но отлаженного планового механизма. Уже поэтому по объективным причинам был неизбежен какой-то спад. В качестве противоположного примера приводят Китай. Но там была специфическая ситуация: государственный плановый сектор не реформировался, просто сельской экономике, по сути и не входившей в сферу действия плана, а по числу занятых охватывавшей 90% трудоспособного населения страны, дали свободу. Не надо приводить в пример Китай, достаточно вспомнить наш нэп. Это, так сказать, объективный аспект, о котором граждане не были предупреждены. Они ожидали, что свобода сразу и сама по себе принесет процветание. Им обещали. Другой аспект, субъективный, – экономическая политика и ее соответствие реалиям советской экономики. В экономической же политике был допущен ряд критических ошибок, которые привели к тому, что подступающий кризис был не только не ослаблен, но даже усилен. 1. Попытка остаться в пределах социалистического выбора и в то же время освободиться от оков командной экономики вывела на так называемый "третий путь" – путь самоуправления, производственной демократии, с выборами директоров и мастеров и т.п. Очень скоро пришлось вносить поправки, но разрушительный микроб стал довольно быстро распространяться, а дисциплина, и так не больно крепкая, падать. 2. С самого начала советское руководство было ориентировано на постепенный, эволюционный, переход к рынку, к тому же – социалистическому. Путь был выбран, как отмечалось, такой: поэтапное сокращение госзаказа, под который работала прежняя система распределения, и соответствующее наращивание доли свободно реализуемой продукции. Но такой подход неизбежно порождал конфликт между планом и рынком. В том же выступлении Л.И. Абалкин отмечал неизменное стремление плановых органов и министерств удерживать госзаказ на уровне 100%. Поскольку не выполнялся план по розничному товарообороту, тут же решили весь его объем включать в госзаказ. Между тем за последние 17 лет, отметил Абалкин, план по товарообороту не выполнялся 15 раз, и то, что он планировался, ни разу не помогло устранению дефицита. Выше уже отмечалось, что в моей книге того времени* было показано, что совместить план и рынок, более конкретно – обязательный госзаказ и свободную реализацию продукции, можно при одном условии – при ценах равновесия, делающих работу на государство и на рынок равновыгодной. Далее, однако, делался вывод, что поскольку в плановом порядке такие цены практически установить нельзя, то переход к рынку и использование свободных рыночных цен являются единственным разумным выходом, даже если бы мы захотели сохранить какую-то роль плана в экономике. * Ясин Е.Г. Хозяйственные системы и радикальная реформа. С. 236–246.
Но как раз в этой области все делалось наоборот, и это имело разрушительные последствия: госзаказ доводился почти на 100%, но все больше не исполнялся, так как у предприятий было основание – материальных ресурсов не выделили, а купить недостающие не удалось. По продукции же вне госзаказа началось скрытое повышение цен и усиление бартерного обмена. 3. Область, где все делалось наоборот, – это ценообразование. Если бы имелся в виду реальный переход к рынку, то самым естественным шагом была бы либерализация цен, хоть единовременная, хоть поэтапная. Но о ней даже в 1990 г. еще говорить не хотели. Договорные цены разрешены были только для кооперативов. О реформе цен было сказано в решениях июньского Пленума 1987 г., но имелся в виду обычный для советской экономики единовременный пересмотр цен. Радикальность его усматривалась в комплексности – пересмотру подлежали и оптовые, и розничные, и закупочные (в сельском хозяйстве) цены. Ясно, что в условиях дефицита – в сторону повышения. Поскольку это влекло за собой потери для населения, Госкомтруду было дано поручение разработать систему компенсаций. Эту работу возглавлял Г.А. Явлинский, и итогом ее был вывод, что любая система компенсаций, лишая бюджет и предприятия даже временных выгод от повышения цен, неспособна защитить и население, по крайней мере большую его часть. И чем масштабней пересмотр цен, тем сильней его негативные последствия. К лету 1988 г. слухи о готовящейся реформе цен дошли до населения. Начались протесты, нарушавшие благостную картину пробуждения народа к лучшей жизни и грозившие серьезными социальными волнениями. Коммунисты, ответственные за все прежние деяния и нынешнее тяжелое положение, не могли решиться на непопулярные меры. В итоге М.С. Горбачев, выступая в Мурманске, сообщил, что повышения розничных цен не будет. Оптовые цены отчасти повысили, но в целом план пересмотра цен был сорван. Вся система цен практически осталась неизменной до середины 1990 г., при том, что денежные доходы предприятий и населения стремительно росли. Ввели нормативное регулирование фонда оплаты труда, дали возможность зарабатывать в кооперативах, расширили права предприятий в части формирования фондов стимулирования. И все это при неизменных ценах и стагнирующем, все чаще ныряющем вниз производстве. Только в 1989 г. денежные доходы населения выросли на 13,1% против 7,3% по плану. В 1990 г. - еще на 16,9%, тогда как прежде темпы их прироста составляли: 1986 г............................................. 3,6% 1987 г............................................. 3,9% 1988 г............................................. 9,2% Средства фондов развития предприятий за 1985–1988 гг. выросли в 8 раз (с 16 до 29,9 млрд. руб.). Прирост же национального дохода составил в 1988 г. 4,4%, в 1989 г. - 3,0% (а с учетом фактического изменения цен – 2,4%). 4. На драматические ошибки в политике цен и доходов наложились самые тяжелые просчеты в финансовой политике. На XIX партконференции Л.И. Абалкин привел высказывание старого русского экономиста Н.И. Тургенева: "Основательное знание экономии политической есть обязанность управляющих государством; и можно смело сказать, что всякое правительство, которое не будет понимать правил сей науки, или будет презирать оные, должно погибнуть от финансов"*. 10 Тургенев Н.И. Опыт теории налогов. М., 1937. С. 147 (цит. по: Материалы XIX Всесоюзной конференции Коммунистической партии Советского Союза. С. 116).
Так оно и вышло в данном эпизоде российской истории. Напомним, что в начале перестройки сокрушительные удары по бюджету нанесли антиалкогольная кампания, а затем снижение мировых цен на нефть. Как видно из табл. 4.3, даже по официальной статистике, доходы бюджета в 1986 г. оказались ниже, чем в 1985 г., хотя номинальный объем ВНП вырос на 3,3%. К тому же ежегодно падала доля союзного бюджета в доходах: с 51,4% в 1985 г. до 39,4% в 1989 г. Только в 1990 г. году произошел сдвиг в противоположном направлении. С 1988 г. бюджет явно стал пополняться за счет инфляционного дохода, так как в 1990 г. даже официальная статистика показала снижение физического объема ВНП на 2,3%. Расходы росли опережающими темпами. Только с 1989 г., почувствовав опасность, Правительство стало сокращать расходы союзного бюджета, впрочем, не очень существенно. Расходы же консолидированного бюджета и вовсе продолжали стремительно расти. Только на закупки вооружений и военной техники, военные НИОКР и строительство ежегодно тратилось в эти годы 40–55 млрд. руб. Эти суммы снизились лишь в 1990 г. (примерно на 6 млрд. руб.). На народное хозяйство и оборону вместе уходило в 1985 г. 59,0%, а в 1989 – 57,3%. Только в 1990 г. их доля снизилась до 51,9% бюджета. Надо иметь в виду, что эти расходы отражают силу ведомственного лоббирования, противостоять которому ни Правительство, ни партийное руководство не могли, да и вряд ли хотели. Л.И. Абалкин, после I Съезда народных депутатов появившийся в Правительстве Союза в роли вице-премьера и председателя Комиссии по экономической реформе, а также B.C. Павлов, пожалуй, одни понимали важность ужесточения финансовой политики. Они повлияли на то, что в 1990 г. дефицит бюджета был сокращен. Но до того он рос устрашающими темпами (см. табл. 4.3).
Таблица 4.3. Основные показатели бюджета СССР в 1980–1990 гг., млрд.руб.
На самом деле дефицит был еще больше. В 1988 и 1989 гг. – по 90 млрд., в 1990 г. – 60 млрд. Это минимум. Покрывался он полностью за счет эмиссии. Денежная масса быстро росла в наличных деньгах: 1989 г. – на 19,5%, 1990 г. – на 21,5%. Рост дефицита, рост эмиссии при замороженных ценах и быстром росте доходов предприятий и населения – взрывчатая смесь, детонатором для которой могла послужить всякая малость. А уж путь к опустошению магазинных полок, обесценению рубля и, значит, доходов и сбережений граждан, к снижению стимулов к труду, а следом – и объемов производства оказался во всю открытым. В сложившейся обстановке оздоровляющий эффект могли дать только решительные и притом весьма непопулярные меры. Но коммунисты горбачевского призыва, как и их более ортодоксальные товарищи по ленинской партии, оказались на это органически не способны. Наоборот, популизм, нежелание что-либо круто изменить хотя бы ради самоспасения, питаемые как будто комплексом вины за все содеянное за 70 лет советской власти, становились все более характерными чертами политики Горбачева – Рыжкова. Вместо решительных и грамотных действий внутри страны – займы за рубежом под Горбачева, под демократию, которую он отстаивает перед лицом партийных ортодоксов. За короткий срок внешний долг страны почти с нуля вырос до 93 млрд. долл. На деле получилось, что за счет этих кредитов пытались заткнуть прорехи в собственной финансовой политике, продлить агонию системы, за которую потом должны были расплачиваться демократы, против этой системы боровшиеся. На столе Абалкина в кремлевском кабинете стояла табличка с цитатой Ленина: "Удастся нам на продолжительный срок, а впоследствии навсегда стабилизировать рубль – значит, мы выиграли". Сделать этого не удалось. По инициативе Абалкина в 1989 г. ввели налог на прирост Фонда заработной платы. Затем под напором многочисленных требований сделали столько исключений, что налог потерял смысл. В 1990–1991 гг. кризис экономики перешел в открытую фазу, началось прямое сокращение производства. Экономическая политика между тем становилась все более неуверенной. На II Съезде народных депутатов в декабре 1989 г. была одобрена программа правительства, которая по сути под аккомпанемент красивых слов о реформах предполагала откладывание их на два года. Хотя административные рычаги уже не действовали, рыночным отношениям не давали развернуться. Если до этого еще была какая-то надежда, что процесс трансформации удастся сделать плавным и постепенным, то уже в первые месяцы 1990 г. эта надежда развеялась. Новая программа, подготовленная под руководством Л.И. Абалкина, опять была отвергнута (см. "Мартовская (1990 г.) программа Н.И. Рыжкова" в гл. 6). 24 мая Н.И. Рыжков обнародовал на сессии Верховного Совета СССР еще одну программу, отменявшую прежнюю. Стержнем ее оказался административный пересмотр цен с повышением их на потребительские товары в среднем в 2 раза и на хлеб в 3 раза. В результате последние товары исчезли с магазинных полок буквально в считанные часы. С этого момента и до осени 1991 г. бессмысленно говорить о какой-либо экономической политике. Первое, что заявил Б.Н. Ельцин, только что избранный Председателем Верховного Совета РСФСР, – долой Рыжкова и его программу, к рынку перейдем без испытаний. Затем последовало соглашение Ельцина с Горбачевым и подготовка совместной программы "500 дней", которую под давлением консервативной части союзного руководства провалили осенью 1990 г. (см. гл. б). В конце 1990 г. при рассмотрении союзного бюджета Ельцин объявил, что Россия будет перечислять в бюджет Союза 26% своих доходов, и больше ничего; двухканальная налоговая система переставала при этом работать. Союзный центр оставался без доходов, соразмерных с его расходами, в том числе военными. Зато в его власти был печатный станок. Затем последовал калейдоскоп событий 1991 г.: Литва, борьба за перевод союзных предприятий в российскую юрисдикцию, референдум о судьбе Союза, маневры правительства B.C. Павлова, в ходе которых обмен крупных купюр, задуманный ранее как тип денежной реформы перед либерализацией цен с целью сокращения инфляционного навеса, был дополнен запоздавшим на три месяца, но все-таки осуществленным административным повышением цен, любимым детищем нового главы кабинета. Начались переговоры по новому Союзному договору, Новоогаревский процесс, посредством которого Горбачев хотел уйти от жестких репрессивных мер, подсказываемых ему консерваторами, сохранить образ демократа и реформатора. Затем путч 19 августа, победа демократии и осень подготовки реформ. 6 ноября 1991 г. было образовано новое правительство РСФСР во главе с Б.Н. Ельциным, зампредом правительства назначен Е.Т. Гайдар. Декабрь – распад Союза и отрешение Горбачева от власти. 1991 г. крайне трудно анализировать с точки зрения экономики и экономической политики. Это конвульсии умирающего коммунистического гиганта. Упадок системы привел к логическому концу. Грандиозный социальный эксперимент, наверное самый масштабный в истории, закончился провалом. Одно наблюдение представляется мне важным. В период 1987–1991 гг. делалось много глупостей, но было сделано и много полезного для будущей рыночной экономики. Однако что бы ни делалось, правильного и неправильного, результат был отрицательный. Дела шли хуже и хуже. Видимо, это и есть характерная черта системного кризиса, подступающей революции, когда события выходят из-под контроля, приобретают спонтанный характер, пока решительные действия кого-либо из действующих лиц разыгрывающейся драмы не смогут вновь оседлать ход событий.
Литература
Аганбегян А. Г Научно-технический прогресс и ускорение социально-экономического развития. М.: Экономика, 1985. О коренной перестройке управления экономикой: Сборник документов. М:: Политиздат, 1987. Закон СССР "О государственном предприятии (объединении)" от 30 июня 1987 г. Закон СССР "О кооперации в СССР" от 26 мая 1988 г.
Павлов B.C. Бюджет и экономика: время ответственных решений. М.: Финансы и статистика, 1991. Павлов B.C., Шпрыгин В.И. Реформа ценообразования: цели, пути реализации. М.: Экономика, 1991. Сабуров Е.Ф. Реформы в России: первый этап. М.: Вершина-клуб, 1997. С. 37–44. Гайдар Е.Т. В дни поражений и побед. М.: Вагриус, 1996.
|
