КУЛЬТУРНЫЕ СУБСТИТУЦИИ И ЭТНИФИКАЦИЯ

Глобализация, мультикультурализм, этнификация. Термин «глобализация» в наши дни не вызывает ни трепета, ни ужаса, ни удивления. Географиче­ское пространство свернулось и уплотнилось. Экономические и информа­ционные линии, словно параллели и меридианы, опоясали земной шар. Они сократили пространство, перевели километры в секунды. Мир запестрел огромным количеством новых связей и взаимодействий. Государственные границы, эффективные для танков и пешеходов, оказались не в состоянии сдержать потоки электронных денег и информации- Виртуальные органи­зации при помощи мышек и клавиатур стали конкурировать с государствен-

¹⁰ Herskovits M.J. African Gods and Catholic Saints in New World Negro Belief// American AnthroDoloeist

New Series. Menasha, 1937. Vol. 39. № 4. " Acculturation // Seven American Indian tribes / Ed. by R. Linton. N.Y., 1940.

¹² Foster G. Culture and Conquest: America's Spanish Heritage. N.Y., I960.

¹³ Материал подготовлен проф. кафедры общей социологии и социальной работы ФСН ННГУ
им. Н.И. Лобачевского A.M. Бекаревым.

ными образованиями. Мир приобрел диссипативную униформу. Эта фор­ма не очень удобна для мира, к ней надо привыкнуть.

Глобализация — всего лишь одна сторона крупных социальных измене­ний. Она сопровождается хаотизацией и охватывает процессы, которые лег­ко интегрируются (финансы, предпринимательская деятельность, инфор­мация). Деньги «обобщают» мир товаров (работ, услуг); предприниматель­ская деятельность «обобщает» материальные и человеческие ресурсы; информация «обобщает» когнитивные ресурсы. Однако есть вещи, которые при объединении причиняют друг другу боль и страдания. К ним относится

культура и ее модусы (господствующая культура, субкультуры, контркультуры и т.д.). Попытайтесь объединить ин­дийскую и исламскую культуры и в итоге получите «Пенджаб». Конечно, не всегда единственным следствием столкновения культур является их ан­нигиляция, взаимное уничтожение. Другими исходами могут быть субсти­туция, взаимообогащение, частичные изменения, кентавризмшш дополнитель­ность (в духе Н. Бора).

Нашествие одной культуры на «поле действия» другой может кончиться субституцией (вымещением и замещением). Это происходит в том случае, когда на этом поле существуют две взаимоисключающие контркультуры, дополненные разрывом межпоколенной связи (например, ислам оказался победителем в тех местах, где раньше были христианство и буддизм). Анни­гиляция и субституция — самые печальные формы кросскультурного взаимо­действия. Они были в истории, есть и сейчас. Но не они являются законо­дателями современных межкультурных обменов. Оптимальные и менее трагичные последствия соприкосновений связаны с различными варианта­ми единства или мультикультурализма.

Мультикультурализм, независимо от уровня репрезентации (индивиду­альный или организационный), является своим «иным» глобализации (ино­бытие глобализации на локальном уровне). Взаимообогащение культур от­личается диалогичностью и чаще всего выражается в симфонии двуязычия (многоязычия). Индивид, сформированный на ниве нескольких классиче­ских культур, творит новую кумулятивную форму, где, как в плавильной печи, обрабатываются почти все элементы исходной классики. При частич­ных изменениях культуры остаются нетронутыми в фундаментальных осно­ваниях; сами изменения касаются области массовой культуры.

Однако самый оригинальный набор в виде мультикультурного «ассорти» получается тогда, когда отдаленные культуры уживаются в одном простран­стве, но в разных временных ритмах. Вслед за М. Салтыковым-Щедриным, написавшим ироническую мини-пьесу «Мальчик в штанах и мальчик без штанов» (один из мальчиков немец, другой — русский), можно представить «ассорти» следующим образом: утром — в штанах, в обед — без штанов, ве­чером — во фраке. Человек живет в разных культурных мирах. На работе он может отличаться немецкой педантичностью, в общении быть немногослов­ным, словно финн, улыбаться как японец, развлекаться как француз, но при всем при этом оставаться этническим русским. Культурный кентавр — вот что получается в результате нередуцированного соединения в одном лице

различных ценностных миров. Интенсивная глобализация обернулась швоз-никновением великого множества причудливых мозаик. Каждая такая ivio-заика есть не что иное как диаспора. Индивидуальная диаспора характерр>и-зуется тем, что человек обнаруживает в себе незнакомца. Коллективная ди­аспора сменяет строгий этнический наряд на поликультурные одеяь-j ия Ярким примером культурной диаспоризации является возникновение вир­туальных малых организаций, в которых работают представители разнооб­разных этнических групп. Локальный корпоративный дух обладает необхо­димой иммунной защитой от разрушительных воздействий глобализацц и _и открытого общества.

Другой формой диаспоризации является этнификация. Человек, словно блудный сын, возвращается в лоно родного этноса. Правда, не по своей воле, а по причине форс-мажорных обстоятельств. Информационное общество, представленное глобальными сетями, детерминировало появление нооых номад, кочующих из одного виртуального пространства в другое. Особен­ностью виртуального пространства является свобода (нет запретов, кроме финансовых). Свобода обладает свойством притяжения. Но само притяже­ние осуществляется путем отталкивания. Новые кочевники понемногу от­страняются от традиционных социальных уз (семья, государство, селен не) и вливаются в ряды виртуальных людей. Этим кочевникам противостоят индивиды с цензом оседлости. Не желая утрачивать социальные узы, они возвращаются к своему культурному этносу как спасительной соломин ке. В итоге, этнос получает второе дыхание и возникают достаточно бури ые этнические движения.

Культура сквозь призму семейных сходств и оппозиций. Если смешать жел -тую и синюю краски, получится зеленая взвесь. Зелень — это вновь возни к-шая культура. Правда, в случае рождения кентавра из смешения синей и желтой красок остается та же смесь из синей и желтой красок. Устоявшиеся образцы культур напоминают исходный красящий материал. Можно гово­рить о культуре, имея в виду дома образцового быта. Однако во избежание теоретического мелкотемья следует определить социокультурные семьи. Речь идет не о замкнутых системах А. Тойнби, О. Шпенглера, Н. Данилевского и т.д. Существуют более крупные образования. П. Сорокин называл их су­персистемами. Однако то, что он имел в виду, лучше было бы назвать иде­альным типом или семьей, поскольку реальная система обладает столь же реальной связностью своих элементов. Что касается социокультурных семей, то они не являются ни общностями, ни самоорганизующимися системами. Семья предстает как теоретический конструкт, отражающий достаточно произвольно выбранный набор общих признаков.

Социокультурная семья может быть построена на пяти дихотомических основаниях. Часть из них имеет темпоральную опору, другая заключается в деятельности, третья выражается в коммуникациях и отношениях.

1. Оппозиция «традиционализм — модернизм». Основание деления — время. Традиционные общества ориентированы на прошлое. Модернизм выражен в прогрессистских вариантах развития и обращен к будущему. На стыке традиции и модерна возникает постмодернизм, сконцентрированный вокруг проблем настоящего.

2. Оппозиция «постфигуративный — префигуративный». Классифика­ция разработана М. Мид. Ключевым фактором является характер межпоко-

ленной связи. В постфигуративной культуре мир ценностей определяется старшими поколениями. В префигуративной системе ценностную карту разрабатывает молодежь (курица обучается своими яйцами). Есть средний термин — кофигуративная культура, где все поколения принимают равное участие в творчестве ценностей, норм и правил.

3. Оппозиция «коллективизм — индивидуализм». На основе этого кон­структа были разделены Запад и Восток (Вл. Соловьев). Общение служит в качестве системообразующего элемента гипотезы. Эвристическая мощь инструмента не столь высока, как иногда думают. Индивидуализм присущ

Востоку в той же мере, что и Западу. Но выражен он иначе: иерархия индиви­дов строится по принципу преданно­сти общему делу, стране, фирме, импе­ратору.

4. Оппозиция «моноактивный — по­лиактивный». Классификация предло­жена Р. Льюисом. Культуры, нацелен­ные на последовательное выполнение действий и конечный результат, явля­ются моноактивными. Время, деньги и дело — одно и то же (не надо трех слов). Культуры, нацеленные на параллельное соединение множества дел и на челове­ческие отношения, являются полиак­тивными. В этих системах дела идут не всегда блестяще. Бывает, что они и вовсе не идут. Главная ценность — связи и отношения (носят преимущественно личный характер). Здесь спешка час­то сменяется длительной депрессией, но в итоге люди находят пристанище в теплоте личных контактов. Полиактивная культура характерна для стран с «догоняющей» экономикой, но игра в «догонялки» часто расстраивается из-за подавляющей ценности человеческого общения.

5. Оппозиция «цель — путь». Азбука американского менеджмента состоит из одного иероглифа — «цель». Любая управляемая организация концент­рируется вокруг нее. Цель имеет явное преимущество перед средствами и путями. В других обществах, которых много, главное внимание сосредото­чено на «пути» («шар», «дао», «махаяна», «дзен»). Праведный путь возносит­ся в добродетель. Не важен результат. Человек может оказаться у разбитого корыта. Никто не застрахован. Важно другое: если в своих целях люди пов­торяются, то жизненный путь у каждого неповторим. Судьба обладает чер­тами уникальности.

Россия: выбор пути. Россия — культурный кентавр, состоящий из множе­ства диаспор. Дезинтеграция едва ли возможна, если она не сдобрена бога­той почвой диаспор. Ход реформ показывает, что общество перестало при­держиваться традиции. Оно мечется между постфигуративной и префигу­ративной культурой. Наличие большой массы пожилых людей может решить исход метаний. Разрыв поколений «дедов» и «внуков» склонил чашу весов в пользу индивидуализма. Нетронутой осталась полиактивность населения. Экономический «империализм» стремлений и нацеленность на результат (преодоление экономического кризиса) не сделали из России страну с мо-

неактивной культурой. Скорее всего, это благо. Тем более что неопределенно большой сектор «теневой» экономики вовсе не собирается спрятаться под крылом государственного контроля. Ориентация на отношения способна восстановить межпоколенную связь. Способность браться за многие дела сразу, не доводя их до логического конца, тоже нельзя рассматривать как простую небрежность и халатность. В условиях глобализации и хаоса эта способность может оказать добрую услугу, поскольку адаптация к внешним турбулентным переменам часто несовместима с упорным преследованием одной-единственной цели.

Диаспоризация общества чревата не только болезненными конфликта­ми. Альтернативой конфликтов выступает возможность эффективного ре­шения многих проблем на локальном уровне. Это касается, в первую оче­редь, реализации социальных проектов. То, что невозможно сделать в мас­штабах государства, легко решается на уровне отдельной диаспоры. При этом надо помнить правило: помоги человеку и ты поможешь человечеству.

Ab ovo: что проектировать? Проектировать следует человека и «добрые нравы» в сообществе. Вопрос лишь в том, какого человека необходимо проек­тировать, если мы не хотим получить преступника, девианта или бомжа.

Есть по меньшей мере один пункт, где мысль становится покорной послуш­ницей истории. Это пункт начала, эмбриона, ab ovo (от яйца). «С чего начина­ется история, с того же должен начинаться и ход мыслей...»¹⁴. Возможно, что дальше их пути расходятся. История, например, выбирает «дао», а мысль — «шар». Но возможно, что они идут одной дорогой, как утверждается в трудах по классической диалектике. Трудно сказать. Однако в исходном пункте они похожи, будто близнецы. История человека связана с организацией. Не с за­штатным греческим городком или моногамной семьей, как полагал Аристотель. Но именно с организацией, какой бы примитивной она не казалась.

Исходя из единства логики и истории можно зафиксировать эмпирически первый факт. Суть его в том, что человек в своих массовых проявлениях — организационное существо. Конечно, он един во многих лицах. Он homo sapiens и homo ludens, homo erectus и homo economicus. Если и не будет доста­вать какого-то его лика или проявления, ничего страшного не случится. Ведь даже постоянный пациент психиатрической клиники, несмотря на то, что он по всем признакам non-sapiens, носит имя «человек». Носит по праву, ибо он — дитя, член и итог организации.

Выйдя из недр семьи, каждый человек посещает школу, обретает граж­данство, работает. От материнской пуповины и до конца дней своих он не утрачивает уз с организацией. Город и церковь, спортивная команда и клуб, семья и школа, партия и фирма, краткосрочные курсы и кружки качества, больницы и пенсионные фонды — везде и повсюду организации ставят на него свой автограф, оставляют след. Человек вне организации — невозмож­ное существо. Так себе. Абстракция какая-то. Поэтому, когда люди знако­мятся, они говорят о себе «сын», «дочь», «доктор», «шахтер», «коммерсант», «безработный», тем самым обращая внимание на свои функции в органи­зации. Подобно японскому труженику, считающему, что он «принадлежит» фирме, любой землянин, несомненно, принадлежит организации. И, как правило, не одной, а многим.

¹⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 497.