Автономная этика

Автономная этика исходит из независимости нравственности от человеческой природы. Мораль нельзя объяснить человеческими склонностями и интересами, она автономна, априорна и самоочевидна.

Понятие «автономной этики» предложил И. Кант в противовес гетерономной этике, т.е. такой, которая утверждает зависимость этических норм от других факторов. В первую очередь от природы человека и соответствующих социальных условий. Впрочем, основа для развития автономной этики была заложена ещё в античности. В частности, этическое учение Платона следует отнести к автономной этике.

Представление о морали в философии Платона согласуется с его основной концепцией, которую принято называть «теорией идей». Основной предпосылкой философии Платона является подразделение реальности на мир идей и мир чувственно-воспринимаемых вещей. В этой дихотомии мир идей главенствует. Он вечен и содержит прообразы всех вещей. Мир идей иерархичен и на самом верху этой иерархии находится идея блага. Идея блага не только является основой для существования конкретного человеческого блага, но и выступает источником и конечной целью любой деятельности и любого существования вообще. По сути, благо является неким абсолютом, первоначалом, что позволяет говорить о тождестве этики и онтологии у Платона.

По мнению Платона, мир идей является умопостигаемым, поэтому разум человека может иметь представление об идеях, в том числе и об идее блага. Познание, являющееся припоминанием души мира идей, в котором она пребывала до соединения с телом, делает человека добродетельным, так как это обращает его к подлинному бытию, к знанию добродетели.

Индивидуальная этика Платона неразрывно связана с общественной, государственной этикой. С точки зрения Платона, устройство государства должно соответствовать устройству психики человека. В частности, деление на сословия, которое образуют основу государства, должно осуществляться исходя из способностей человека, в основе которых лежит развитие той или иной части души. Душа по Платону делится на три части: разумную, яростную и вожделеющую. Существуют три сословия, каждому из которых присуща своя добродетель: правители (добродетель – мудрость), воины (добродетель – мужество), ремесленники и земледельцы (добродетель – умеренность). Четвертая добродетель – справедливость является залогом существования самого государства, так как предписывает каждому человеку заниматься той деятельностью, которая определяется закреплённым за ним местом и безоговорочно подчиняться государству. Как в этике всё должно согласовываться с идеей блага, так и в политике все индивидуальные стремления должны быть согласованы с общим благом для государства. В своём этическом учении Платон утвердил первичность моральных норм по отношению к другим мотивам поведения человека. Долг человека состоит в самосовершенствовании, которое предполагает подчинение телесных потребностей духовным и подчинение личных интересов общественным.

Для Канта основным мотивом человеческого поведения как морально значимого является стремление следовать долгу. Для того чтобы понять, что такое долг в смысле Канта, необходимо предварительно выделить субъективный и объективный моменты.

Во-первых, долг – это всегда внутреннее убеждение человека в том, что он должен поступать так, а не иначе. Вступая в конкретное взаимодействие с другими людьми, человек не должен основываться на каких бы то ни было ожиданиях с их стороны, не должен пытаться сделать что-то, что, возможно, они считают для себя полезным и ценным. В первую очередь, он должен основываться на собственном субъективно удостоверенном убеждении, что надлежит поступать именно так, а не иначе. Согласно Канту, в сознании каждого человека существуют априорные нормы как безусловно значимые для него ценности. Если, взаимодействуя с другими людьми, человек хочет, чтобы его поведение было морально значимым, он должен в своем конкретно-фактическом поведении руководствоваться именно этими априорными нормами. Важно не то, что почему-либо хотят и ожидают от тебя другие люди, и не то, что ты сам почему-либо хочешь сейчас, будучи настроенным так или иначе в данный момент, а то насколько твое конкретное поведение является практическим воплощением и, следовательно, применением тех норм, которые уже до этого существовали в сознании в качестве определенных убеждений, что надлежит поступать именно так. Доказательством существования подобных норм, по мнению Канта, является чувство стыда, которое человек испытывает всякий раз, когда он действует вопреки этим нормам.

Исходя из сказанного, может возникнуть представление, что нормы, будучи личностными убеждениями, всецело субъективны и поэтому у каждого «свои нормы». Однако это не так. Априорные нормы Канта не субъективны, а транссубъективны. Другими словами, будучи личностными убеждениями, эти убеждения одинаковы у разных людей. Это и есть второй, как бы объективный момент в теории долга Канта.

Объективный момент в теории долга Канта может быть раскрыт на основе интерпретации «категорического императива» его этики, который является правилом этически значимого поведения. Категорический императив Канта звучит следующим образом: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»^[217]. Другими словами, все должны, с одной стороны, действовать на основе личных убеждений, но, с другой, – желать, чтобы эти их личные убеждения были бы и убеждениями других в качестве всеобщего закона. Некоторое множество таких убеждений, по поводу которых согласны все, и есть априорные нормы в рамках сознания отдельного человека.

Следует заметить, что Канта непосредственно не интересует вопрос о содержании конкретно-исторических норм морали. Впрочем, он затрагивает и эту тему, когда во второй формулировке категорического императива говорит следующее: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»^[218].

Самым главным в этической доктрине Канта является то, что здесь мораль связывается с наличием у человека внутренних убеждений и готовностью действовать согласно именно им, а не так, как ему сейчас хочется или как выгодно в данный момент ему и другим.

Немецкий философ Николай Гартман (1882 – 1950) развил этическую доктрину Канта, попытавшись наполнить ее более конкретным содержанием. С точки зрения Гартмана, основу этики составляет познание норм, заповедей и ценностей. При этом необходимо представить этику как единое целое, то есть независимо от действующей в конкретном обществе морали, которая всегда является следствием исторических, социальных и экономических условий. Конкретно-историческая множественность видов и форм морали не противоречит единству этики, потому что любая действующая мораль, по мнению Гартмана, стремится стать чистой этикой, и существует как действующая до тех пор, пока она верит в то, что представляет собой чистую этику. Следовательно, в любой морали содержится момент чистой этики. Задача любого философа, который занимается проблемами этики, прояснить идею чистой этики, её целостность и необходимость.

Кант, предлагая категорический императив в качестве всеобщего морального принципа, также стремился к тому, чтобы придать этике всеобщий характер. Однако предлагая в качестве универсальной этики этику чистого долга, Кант не учитывал полноту жизни, которая даёт о себе знать каждый раз, когда внутренне принимается решение «за» или «против». Гартман сохраняет нормативность присущую этике Канта, но осмысляет её по-новому. Он утверждает, что «нормативна в первую очередь не сама этика, нормативными являются принцип, или царство принципов, которые она призвана открыть, иными словами, нормативен её предмет»^[219]. Значение этики заключается не в том, что она предлагает принципы, руководствуясь которыми человек сможет вести добродетельную жизнь, а в том, что она открывает те нравственные принципы, которые уже содержатся в человеке.

По мнению Гартмана, мораль идеальна, объективна, и в тоже время причастна человеку, который является её носителем. Априорность моральных принципов заключается в том, что они существуют в человеческом существе до познания, а потом, в результате решения задач, связанных с определённой жизненной ситуацией, обнаруживают себя, предъявляются и предстают перед сознанием. Априорными являются также ценности, которые составляют основу морали. Ценности обладают реальным существованием, они не поддаются чувственному восприятию, но их можно «узреть духовно». Ценности – это сущности, которые не происходят ни из вещей, ни из субъекта. Доказательством независимости и реальности ценностей может служить их необратимость. «Есть блага, которые вполне можно потерять, если их имеешь, но нельзя достичь, если их не имеешь или потерял»^[220]. Кроме этого, до своей реализации ценность уже должна существовать в основе личного этоса человека как возможность. Поэтому, в частности, «черствый и равнодушный человек никоим образом не может стать участливым и отзывчивым, пассивный – энергичным, тиран – справедливым, лишённый достоинства холоп – благородным рыцарем»^[221].

Есть ценности, которые дарованы человеку от природы, и которые он может потерять навсегда. К таким ценностям Гартман относит чистоту и невинность. «Невинность и чистоту можно потерять, но нельзя обрести вновь, если они однажды потеряны»^[222]. Гартман считает, что даже если очень хотеть, эти ценности, если они уже утрачены, нельзя вернуть уже никогда. Их можно пытаться лишь сохранить, никогда не теряя при этом. Попытка сохранить ценности, которые в случае потери невосполнимы, связана со свободой человека. Нравственная свобода человека заключается в его ответственности за выбор ценностей в качестве основания для своих действий. При этом каждый раз перед личностью возникает дилемма исполнять или не исполнять требования нравственного принципа[223].

Таким образом, этика Гартмана основывается на признании объективного существования особого идеального мира ценностных норм и моральных принципов. Нравственные ценности воплощаются в реальности тогда, когда становятся целями и основой человеческих действий. Человек является посредником между реальным миром и миром ценностей в силу своей принадлежности к первому миру и причастности ко второму. Это проявляется в присущей ему способности к свободному и автономному целеполаганию. Идеально должное, составляющее основу мира ценностей, способно влиять на реальное бытие только при содействии субъекта, который это идеально должное может реально актуализировать.