Оральная стадия

Фрейд выделяет стадии психической жизни, основываясь на раз­витии сексуальности от рождения до зрелости, приняв за основу «карту» эрогенных зон тела, предложив, таким образом, нам пред­ставить развитие душевной жизни как своего рода «перемещение» либидо. Конечно, сегодня можно было бы понимать генетическую теорию З.Фрейда не столько натуралистически, сколько метафо­рически - как «путешествие» по оральной, анальной, фаллической и генитальной стадиям, знаменующим собой кризисные простран­ственно-временные вехи развития человеческого существа от рож­дения до зрелости.

Согласно ортодоксальной трактовке, ребенок изначально и то­тально «сексуально перверзен», т.е. представляет собой чисто ин­стинктивное создание, управляемое недифференцированной про­странственно неорганизованной сексуальностью. Фрейд называет первую фазу развития ребенка разлитым аутоэротизмом и нарцис­сизмом. Если бы младенец мог выразить словами свое отношение к миру, мы услышали бы: «Меня нужно любить всегда, везде, все мое тело, все мое Я, без всякой критики, без малейшего встречного дви­жения с моей стороны» (Балинт М. Цит. по: [17. - Т. 1.- С. 350]). Тем не менее в процессе дифференциации эрогенных зон очень ско­ро после своего появления на свет младенец открывает для себя об­ласти наивысшего наслаждения. В течение первых 18 месяцев все его желания сосредоточены в оральной области, наибольшее на­слаждение он получает от сосания удовлетворяющего объекта - ма­теринской груди. Повинуясь инстинктивным побуждениям своего тела, он пассивно получает удовлетворение в течение орально-ре­цептивной фазы и активно его ищет в течение орально-агрессив­ной фазы. Оральное наслаждение здесь еще настолько диффузно и так привязано к чисто физиологическому удовлетворению от раз­дражения слизистой оболочки рта, что дети получают наслаждение от сосания всего на свете - груди, уголка пододеяльника, пус­тышки, бутылочек, игрушек или пальцев (позже Д.Винникотт обо­значил эту фазу отношения с частичным объектом привязанности «обращением с переходными объектами»).

Как взрослые мы можем возвращаться к наслаждениям ораль­ной сексуальности через поцелуи, оральное ласкание груди и дру­гих частей тела. Согласно распространенной точке зрения, счита­ется также, что «атавизмы» оральной фазы прослеживаются у взрос­лых в пристрастиях и привычках, одни из которых несут следы при­митивной оральной зависимости (таковы пищевые алко- и нарко-аддикции, табакокурение), другие канализируются в более или ме­нее социально одобряемые «тяги». С этой точки зрения можно по­смотреть, к примеру, на неуемную страсть к болтовне и пересудам, а также на выбор профессии оратора или лектора.

Детские оральные сексуальные побуждения интенсивны и обус­ловлены «изнутри», но дети зависят от других людей, родителей прежде всего, поскольку те «обеспечивают» им грудь и бутылочку для получения адекватного орального удовлетворения. Не прида­вая решающего значения первичным репрезентациям материнской фигуры (Фрейд полагал, что на ранней стадии развития у ребенка нет еще психического объекта), как это делается в теории объект­ных отношений, ортодоксальный психоанализ, тем не менее, обо­значает некоторые из сложностей, с которыми сталкивается младе­нец первого года жизни в зависимости от того, как родители от­кликаются на его нужды. Материнская депривация, или гиперопе­ка, затрудняет переход от оральной стадии к последующим посред­ством механизма фиксации: вся энергия конденсируется вокруг по­лучения орального удовлетворения; реакцией на отсрочку или оральную фрустрацию может стать «оральный садизм», по Абра­хаму и Фенихелю, что найдет выражение в привычке к интенсив­ным и повторяющимся кусаниям материнской груди. В противопо­ложность «оральному эротизму», для которого характерна фанта­зия ребенка о заглатывании, инкорпорации «дающего пищу» (мла­денец - это маленький дикарь, от рождения наделенный магическим мышлением и даром магических превращений), чтобы стать таким образом его частью, оральный садизм связан с фантазией о разру­шении «плохо питающей груди». Для гиперопеки также характер­на оральная фиксация, проявляющаяся в стремлении повторять удовлетворяющие состояния. И чрезмерное потакание прожорли­вости, и чрезмерная пищевая фрустрация ведут к развитию «ораль­ной» личности, приобретающей при невротических расстройствах амбивалентные черты - от пассивной прилипчивости до канниба-листских посягательств на объект с тенденциями, включающими сле­дующие биполярные черты (К.Абрахам, 1927; Дж.Гловер, 1925): оптимизм-пессимизм; доверчивость-подозрительность; высокоме­рие-самоуничижение; манипулятивность-пассивность; восторженность-завистливость. Предполагается, что на стадии оральной за­висимости возникают так называемые примитивные защитные ме­ханизмы интроекции, проективной идентификации, отрицания, расщепления.

Хотелось бы подчеркнуть, что значение этой стадии младенче­ского развития стало проясняться вне рамок ортодоксального пси­хоанализа, в теории объектных отношений, о чем подробно будет говориться в следующей главе. Замечу только, что уже ближайшие ученики Фрейда, сначала К.Абрахам, а затем М.Кляйн, предста­вили отнюдь не идиллическую картину борьбы интроективных ли-бидозных и интроективно-разрушительных каннибалистских вле­чений младенца к матери.

Анализируя взгляды более поздних исследователей, выделим ос­новные задачи, с которыми приходится сталкиваться младенцу, и их исходы. Прежде всего к ним следует отнести последствия трав­мы рождения, переживаемой как изгнание из Рая стабильности, на­дежности, безопасности и взаимного слияния. Рождение, таким об­разом, изначально становится «столкновением» с разочаровываю­щей реальностью (как внешней, так и внутренней организмической, которые в силу начальной нерасчлененности удваивают восприни­маемую снаружи и изнутри опасность), угрожающей самому факту существования, выживания ребенка в этом мире. М.Кляйн, а затем М.Малер особенно подчеркивали экстремальность вырабатывае­мых на этой стадии психических механизмов совладания с виталь­ной угрозой, исходящей из внешнего мира, и хаотически-неоргани­зованной неструктурированностью внутренней реальности младен­ческой телесной жизни. Внутренняя раздвоенность, порожденная мощной динамикой либидозных и деструктивных импульсов, бла­годаря примитивным операциям расщепления, проективной иден­тификации, проекции и интроекции, распространяется на первич­ный объект - материнскую грудь. Так возникают первичные репре­зентации. Злая и Добрая материнская грудь становится прообра­зом мира человеческих отношений и собственного Я. Если их пер­вичная интеграция достигается, деструктивные тенденции смягча­ются либидозными, а исходный хаос изменчивости и неопределен­ности сменяется пусть примитивной и частичной, но все-таки кон­стантностью объекта. Ребенок оказывается готовым переживать некоторые лишения без разрушения наметившихся эмоциональных связей. Эмоциональная связь между матерью и младенцем налажи­вается с помощью механизма проективной идентификации, благо­даря которому младенец стремится на довербальном уровне уста­новить прочные отношения взаимозависимости, не имеющей четко очерченных границ Я- Другой. Матери здесь уготована очень слож­ная роль (по выражению В.Биона, «контейнера»), куда сбрасыва­ются избыточные и невыносимые чувства, с тем чтобы она смогла удержать их без агрессии и собственной дезинтеграции, а затем предоставить в распоряжение ребенка в более приемлемой и доступ­ной для него форме. При благоприятном исходе агрессивные и ли-бидозные чувства преодолевают расщепление; за счет взаимодей­ствия либидозные и агрессивные аффекты взаимно смягчаются, образуя основу отношений привязанности к определенному объек­ту, приобретающему персонифицированные и индивидуальные черты. На основе наметившейся тенденции к константности объек­та начинают развиваться новые амбивалентные аффекты - стрем­ление к разделению и отделению себя от другого соперничает со стремлением овладеть им целиком и полностью, поглотить (канни­бализм младенца), интроецировать и сделать, таким образом, на­всегда частью самого себя. Но наряду с этим рождается тревога за сохранность и жизнеспособность объекта, вина за причиненные ему боль и ущерб, стремление восстановить ущерб своей «хорошестью», т. е. возрождением либидозно-любовных чувств. Условное заверше­ние этой стадии связывается, следовательно, с образованием зачат­ков Супер-Эго, началом стабилизации объекта и порождением но­вых тревог из-за его потенциальной потери (угроза аналитической депрессии). Успех или неудача в синтезе любви и ненависти сказы­вается в степени интегрированности-диффузности складывающей­ся самоидентичности, установлении отношений базового доверия или сохранении страха потери. В зависимости от успешности пре­одоления ранних и поздних страхов патология может развиваться на базе первичного аутизма и персекуторной тревоги (фиксация на аутистической или шизопараноидной стадии), либо на базе неуве­ренности в удержании и сохранении отношений привязанности, служа фактором предрасположенности к тревожно-фобическим и депрессивным расстройствам.