Провозглашение всемирного братства.

 

Отныне все народы соединяются вместе в одно великое, всемирное братство; все государства сливаются вместе в одну великую кооперацию, в одну великую общину.

Отныне уничтожаются все границы между народами, все заставы, все таможни.

Отныне нет великих и малых наций, белых и цветных людей. Все -- одно. Во всех жилах струится единая братская кровь.

Отныне нет народов великих и малых, властвующих и подчиняющихся. Все народы становятся единым царством братства.

 

Отныне братство становится основою всей жизни каждого человека и всей жизни народов.

Отныне миром будет управлять только братство, братская взаимопомощь, братская любовь.

Отныне воцарится братское единение народов для, осуществления всеобщего всемирного сотрудничества всех народов для блага всего человечества и каждого человека.

Отныне никакому соперничеству, вражде, взаимной борьбе, никакой эксплуатации, нужде, голоду, никакому лишению и страданию, зависящему от рук человеческих, не будет места между людьми и народами, ибо все человечество, все люди, все народы отныне будут работать для блага каждого наро-

 

 

да и человека, и каждый человек и народ будет работать для блага всех людей и народов.

Отныне каждый человек и народ будет заботиться о каждом человеке и народе, как о самом себе, -- каждый обо всех, все о каждом.

Отныне не будет ни одного человека, ни одного народа, обойденного судьбой среди других людей и народов.

 

Отныне личность и свобода каждого человека и народа станет священной для всех.

Никакие люди, как бы они себя ни называли, никакая организация, государственная и общественная, не имеют отныне права посягнуть на жизнь, личность и свободу человека, на свободу какого бы то ни было народа и племени.

Отныне каждый человек, каждый народ может свободно жить, свободно строить, свободно творить свою жизнь. И все человечество будет охранять его свободу. Нарушение свободы каждого отдельного человека и народа будет нарушением свободы всего человечества.

Отныне никто -- никакая власть в мире -- не может больше наложить руку на великую свободу человеческой мысли, человеческого духа, на великую свободу совести, убеждений, веры, на великую свободу слова устного и печатного, на великую свободу свободного строительства своей жизни каждым человеком и каждым братским союзом.

 

Отныне человечество не будет знать никаких цепей видимых и невидимых, никакого угнетенья и притесненья человека человеком или государством, никакого насилья над человеком.

 

Для всех правивших миром правителей была презренной жизнь человека. Мы объявляем каждую жизнь человеческую одинаково драгоценной и священной для всех.

Тысячи лет тому назад из сердца человечества прозвучали великие призывы: "Не убей". "Народы, перекуйте оружие в орудия труда, -- мечи на плуги и копья на серпы". И тысячи лет правители и учителя народов учили их, что это велико и прекрасно, но пока еще не исполнимо, и когда государство приказывает убивать, убийцей быть можно и должно, братство же между людьми на земле неосуществимо.

 

 

Мы, представители народов, только что, по приказу этих правителей, безумно уничтожавших друг друга, объявляем учение это лживейшим, позорнейшим обманом, которым все правительства и правившие через них все эксплуататоры мира морочили людей для того, чтобы держать народы в порабощении, ибо все порабощение народов держалось на искусственно вызывавшемся правителями между народами соперничестве, вражде и военном убийстве.

Мы объявляем, что всякое братоубийство и всякие приготовления к нему должны быть навеки уничтожены среди всего человечества, так как без этого не может осуществиться никакая достойная человека жизнь на земле.

Никакое братство, никакая свобода, никакой великий труд для всех, никакая разумная жизнь человеческая не могут быть осуществлены там, где люди и народы живут под угрозой взаимного убийства.

И потому отныне, как первый шаг к осуществлению основных, священнейших прав человека, как первый шаг к осуществлению свободы и братства людей и народов, должны быть уничтожены все орудия и средства войны и всякого человекоубийства, -- как личные, так и государственные, военные.

Отныне никто -- ни частное лицо, ни государство -- не имеет права владеть оружием человекоубийства и приготовлять его.

Все имеющееся оружие и все орудия человекоубийства должны быть немедленно уничтожены или переделаны в орудия мирного труда.

Отныне никто не может собираться для братоубийственной борьбы с братьями-людьми ни в виде вооруженных шаек, ни в виде вооруженных скопищ военных убийц, называемых армиями.

Отныне навсегда уничтожается всякое приготовление к братоубийству, как бы оно ни называлось, -- военной повинностью или милицией.

Отныне, на ряду с уничтожением армий, уничтожаются и все военные флоты, служившие морскому военному разбою и порабощению народов.

 

Конец старому мирy, где миллионы людей беспрерывно учились взаимному убийству и где люди и народы насиловали и убивали друг друга по воле своих владык!

 

Последние жертвы.

I.

 

На улицах большого города в весеннем радостном воздухе высоко реют, колыхаясь, знамена с надписями:

"Да здравствует братство народов!"

"Долой оружие!"

"Долой все войска в мире!"

"Да здравствует всемирное братство!"

"Да здравствует единое человечество!"

 

Под знаменами движется огромная толпа. Она идет от казармы к казарме, обходя весь город.

 

Впереди толпы идет со знаменем в руке молодая девушка -- работница и старик -- народный учитель.

 

Толпа подходит к высокой узорной решетке, отделяющей от улицы двор перед казармами гвардейского кавалерийского полка.

За решеткою столпились солдаты.

У запертых ворот кучка офицеров с револьверами в руках.

-- Отходите, или мы будем стрелять! -- кричат они.

 

Толпа останавливается. Но шедшие впереди нее девушка и старик подходят к самой решетке.

 

-- Товарищи! -- кричит девушка солдатам, и звонкие слова ее, как светлое пламя, сверкают в воздух. -- Товарищи! Солдаты на всех фронтах прекратили войну! Долой братоубийство! Долой кровавое рабство! Долой навсегда солдатчину! Бросайте

 

 

оружие, товарищи, -- на нем братская кровь. Расходитесь по полям и мастерским, к мирному великому труду. Да здравствует братство всех людей и народов!

 

-- Прочь! Мы будем стрелять! -- кричат снова офицера. Толпа заколебалась, отодвинулась, но старик и девушка остаются у решетки.

 

-- Мы не боимся ваших пуль! -- кричит старик. -- Товарищи офицера! Разве не проснулся и в вас человек, брат всех людей? Довольно, солдаты, вам быть рабами, убийцами! Долой...

Раздался залп.

Обливаясь кровью, девушка и старик упали у решетки.

 

Толпа заревела, как раненый зверь, и ринулась к жертвам.

 

Солдаты взломали ворота навстречу хлынувшему народному потоку, залившему двор казармы, где солдаты смешались с толпою.

 

Офицера исчезли.

 

Старик лежал недвижный. Из отверстия в груди просочилась кровь. Другой выстрел попал в глаз, страшно смотревший теперь черною кровавою дырою.

 

Кровь лилась из раны в плече у девушки. Пуля пробила ей легкое.

Она успела только сказать:

-- Товарищи! Не делайте ничего худого этим офицерам... Докажите, что вы люди нового, лучшего мира... Научите их, что такое братство... Я счастлива, что умираю за новую жизнь... Обещайте...

 

Свистящее дыхание останавливалось.

 

Еще два-три вздоха, и она умерла.

 

 

II.

 

В городе уже нет ни одного солдата.

Офицера сбросили свои мундиры.

 

----------

 

В воздухе снова реют знамена. Простые куски белого холста сияют, как золотые, в лучах весеннего солнца, и лучезарно горят на них надписи:

"Вечная память последним жертвам братоубийства!"

"Вечная слава мученикам за свободу и любовь!"

"Вечная благодарность народа апостолам братства!"

 

Молодые девушки в белых платьях несут гроб работницы, покрытый цветами.

Гроб старого учителя несут, юноши-ученики.

Дети, много-много детей, несут перед гробами венки от школ, от рабочих союзов, от крестьян, и впереди всех венок из белых с красными роз с надписью: "От бывших солдат, ставших людьми".

 

----------

 

Процессия входит в собор.

Величественные, могучие звуки органа поднимаются к небу, приветствуя гроба мучеников.

 

На кафедре нет священника, представителя церкви, оболгавшей истину великого освободителя Христа. На кафедре ребенок -- девочка, ученица погибшего учителя, читает слова Христа:

 

"Узнаете истину, и истина освободит вас".

"Нет грека и еврея. Нет своих и чужих народов. Все братья. Все едино".

"Любите врагов ваших".

"Блаженны миротворцы, потому что они сыны истины".

"Блаженны изгнанные за правду".

"Блаженны вы, когда вас будут гнать и убивать за любовь".

 

 

На кафедру поднимается молодой учитель -- друг убитого старика.

-- Прощай, -- говорит он, простирая руку к его гробу. -- Прощай, мой старый друг и наставник! Ты был настоящий народный учитель, учитель народа до последнего твоего вздоха. И самой смертью твоею ты дал лучший урок, какой когда-нибудь какой-либо учитель дал в мире, научив нас, как надо бороться и умирать за братство и свободу человечества!

Спи с миром, старый товарищ, в своем мученическом венце, который сияет нам на твоих, слипшихся от крови, белых волосах над раной, запекшейся на твоем челе!

Спи с миром! Мы, твои ученики, молодое учительство, обещаем тебе вдохнуть в новые поколения дух, которым ты дышал.

Мы наполним школы твоим светом.

Мы создадим новое просвещение народов.

Мы поставим идеалом просвещения народа создание нового человека -- брата всех жизней.

Мы взрастим новые поколения в духе всемирного братства.

Мы взрастим соединенных в одну душу свободных детей человечества, навсегда изгнавших насилье из мира, -- свободных братьев, творящих новую, великую, братскую жизнь.

 

И поет орган, и высоко, высоко несутся звуки, полные чистого пламени великой любви, выше которой нет ничего в мире.

 

На кафедре -- молодая женщина, работавшая с убитой девушкой-работницей.

Она говорит, обращаясь к ее гробу, утопающему в цветах.

Слезы блестят на ее глазах, но слова ее тверды, как сталь:

-- Если так горька мысль о том, что тебя нет и не будет в наших рядах, дорогая сестра, то бесконечно радостна мысль о том, что нам выпало счастье узнать тебя, итти с тобою, бороться плечом к плечу вместе с тобою, святая жертва за всемирную любовь, вестница великого освобождения человека!

Ты, не родившая, ты стала величайшей матерью в мире. Ты встала и закрыла своей грудью всех детей человечества, подставив свое сердце под пули, чтобы отныне ничье другое человеческое сердце не истекло кровью от братской руки.

 

 

Спи спокойно! Мы, женщины, даем над твоим гробом обет: до последней капли наших сил бороться за создание нового человечества. Мы не дадим больше вернуться на землю братоубийству.

Мы, женщины, порождали жизнь, и безумные, слепые мужчины, наши братья, наши отцы, наши сыновья, убивали жизнь, порожденную нами.

Этого не будет больше! Среди мира встала новая женщина. Она не даст больше своим сыновьям, своему мужу стать убийцами.

Мы не позволим больше позору никакой войны торжествовать над человечеством.

Это была последняя война. Это была последняя бойня. Это -- последние жертвы братоубийства лежат перед нами. Здесь, над гробами последних жертв, мы, женщины, обещаем это человечеству!

Мы были слепы. Мы были немы. Мы были жалкими рабынями лжи и насилья. Мы прозрели. Наши цепи разбиты. И ты своей смертью разбила последние звенья оков.

Теперь женщина поднялась в мире и говорит: "Я не позволю больше! Мой ребёнок, мой муж, мой брат, из вас никто не сделает больше солдат, палачей! Вы не будете больше убийцами!

Мать человека, каждого человека, кто бы он ни был! Теперь, рожая человека в мир, ты будешь знать, что жизнь твоего сына, драгоценная, великая жизнь, дорога всем братьям-людям, всему человечеству,

Что ничья рука не скует ее, не поднимется на нее,

Что весь мир братьев, все человечество, будет охранять жизнь и свободу твоего ребенка от первого его шага до последнего его дыханья,

Что все человечество будет делать все, чтобы не погас драгоценный светильник его жизни, все, -- чтобы сохранить, усилить, возвысить, возвеличить дорогую всем каждую человеческую жизнь,

И, -- что еще более всего этого: -- ты будешь знать, мать человека, что сына твоего никто никогда не сделает уже насильником и человекоубийцей, что руки твоего сына не буду никогда обагрены братской кровью.

Смерть! Мы, женщины, не страшимся тебя. Мы смело глядим в твои глаза. Мы не страшимся вдыхать твое дыхание около ти-

 

 

фозных и чумных. Так часто, давая жизнь нашему ребенку, мы умираем сами. Среди всей скорби нашей мы будем счастливы, если наш муж, наш сын погибнет, спасая чужую жизнь, облегчая чужое несчастье, -- погибнет в великой бескровной борьбе, обводняя пустыни, осушая моря, вырывая у стихий землю для великого труда, вырывая у природы ее тайны, делая великие открытия для счастья всего человечества.

Но мы говорим: "Прочь, смерть, от человеческой руки! Прочь, братоубийство!" Но мы откажемся рожать детей, если мы должны будем рожать сынов человеческих опять для того, чтобы на них одели солдатскую шапку, чтобы они убивали и валялись окровавленными трупами на гнусных бойнях. Мы не будем больше поставщицами человеческого мяса для ружей и пулеметов.

Мы навеки оттолкнем руку мужчины, если на ней будет капля человеческой крови. Мы станем между пушками и штыками и детьми человечества и умрем, но победим, как ты умерла и победила!"

 

III.

 

И снова, далеко, далеко, растягиваясь, все увеличиваясь и увеличиваясь, движется погребальная процессия по улицам города.

 

Старые, проклятые флаги рабства спущены на бывших казармах и дворцах, и радостно трепещут в золотых лучах солнца первые флаги со словами:

"Да здравствует вечное братство всех людей и народов!"

 

Все говорит о новом мире, о новой жизни.

 

И даже зеленеющее новою, молодою травою кладбище говорит сегодня только о жизни, торжествующей над смертью.

 

----------

 

Две свежие могилы ближе всех обступили, с цветами в руках, сотни детей, сами, как цветы, обвившие кругом памятники и могильные насыпи.

Тысячная толпа вся стихла. Только птицы поют, и юноша, светлый и прекрасный как весенний луч, читает у края могилы последний привет:

 

 

Мы отдали земле

Все, что было в вас смертного,

Святые мученики, борцы,

Погибшие за великую, всемирную любовь.

 

Но ваша душа вся с нами.

Пламя ее трепещет в наших юных сердцах.

Ваш призыв любви зовет нас все вперед и вперед,

Горя бессмертным светом над вашими могилами.

 

Ваша кровь есть кровь Нового Завета,

Пролившаяся за счастье всего мира,

За всех нас,

За всех будущих детей человечества.

 

Вы погибли, чтобы мы не стали убийцами,

Чтобы из ада смерти

Сделать для нас

Рай жизни.

 

Вы погибли, чтобы мы были счастливы

Под солнцем,

Которое никогда больше не осветит на земле

Братскую кровь, пролитую братьями.

 

Спите же с миром,

Осененные нашей любовью,

Чистейшие жертвы,

Нас от мук и позора спасшие!

 

Спите, светлые,

За свободу святые муки приявшие!

 

Спите, лучше,

Жизнь за любовь отдавшие!

 

Рабочий народ.

 

И будет кровь, и будет мрак, и будет ужас,

Пока над морями крови

Не блеснет факел братства в мускулистой рабочей руке.

На тебя, рабочий народ всех стран,

Вся моя надежда!

Ты встанешь, -- о! ты встанешь, наконец, со знаменем

Всемирного братства

В могучей, мозолистой руке,

Великий рабочий народ всех стран!

 

В твоей могучей руке блеснет факел великого освобожденья!

 

----------

 

Труд! Ты сила мира. Рабочий народ! Все в твоих руках.

Когда в солдатском мундире ты шел со штыком на войну,

Когда в рабочей блузе ты стучал молотом по пушечному металлу, готовя пушки,

Океанами лилась человеческая кровь

И мир содрогался от ужаса и муки.

Но когда ты, рабочий народ, сказал, наконец: "Довольно! Я не могу больше. Я не хочу больше. Я не стану больше", -- война прекратилась навеки.

Ты только отнял свою руку от ружья, от пушки, и кончилось великое преступленье, казалось, нескончаемо длившееся среди человечества.

 

Рабочий народ! Ты творил весь великий мирный труд на земле и все насилье и угнетенье, в мире,

 

 

Ты сам был своим угнетателем и мучителем, рабочий народ.

Ты сам был солдатом, который расстреливал крестьян и рабочих, если они отказывались быть рабами.

Из тебя самого, рабочий люд, набирали жандармов, волочивших в тюрьму защитников народа, проповедников свободы и братства.

Ты сам, рабочий народ, одетый в солдатский мундир, хватал и сек мужиков во время усмирения голодных бунтов. Ты сам засекал своих братьев и отцов.

Ты сам в солдатском мундире стрелял в рабочих во время стачек и забастовок. Ты сам, рабочий народ, расстреливал самого себя.

 

Рабочий народ! Из тебя самого были полицейские, тащившие на расправу всякого, осмелившегося сказать правду о тиранах и грабителях.

Из вас самих, рабочие люди, были слуги властителей, отнимавшие у мужика последнюю овцу за неплатеж податей,

Отнимавшие у народа последнее достояние, чтобы его властители пировали, утопая в золоте.

Рабочий народ! Ты сам был продавцом в царских кабаках и спаивал народ.

Ты сам, рабочий люд, нес в кабаки деньги, на которые твои правители содержали жандармов и солдат, чтобы держать тебя в вечном рабстве.

Рабочий народ! Из тебя самого выходили приказчики купцов и землевладельцев, обсчитывавшие своих братьев -- мужиков.

Из тебя самого, рабочий люд, были мастера, прижимавшие для миллионеров своих братьев-рабочих.

Рабочий народ! Ты сам строил дворцы для правителей, державших тебя в рабстве, и тюрьмы, куда сажали рабочих людей, когда они требовали свободы.

Ты сам, рабочий народ, был плотником, строившим троны для королей и эшафоты с виселицами, на которых они вешали борцов за твое освобождение.

Рабочий народ! Ты сам был рабочим, ковавшим короны для царей, грабивших народы, и кузнецом, ковавшим тюремные решетки, за которые они запирали рабочий люд за возмущение против грабежей и беззаконий сильных и властных.

 

 

Рабочий народ! Ты сам был каменщиком, который строил крепости, где стояли войска, чтобы держать тебя в вечном подчинении.

Ты сам, рабочий народ, строил казармы, куда сгоняли твоих сыновей, чтобы научить их быть убийцами, чтобы они убивали всех, кого назовут им врагами.

Ты сам, рабочий народ, лил пушки, которые направлялись в человеческую грудь. Ты сам отливал штыки, которые ударяли в твое сердце.

Рабочий народ! Ты сам был наборщиком, набиравшим в типографиях законы, по которым над тобой насильничали насильники, -- законы, узаконявшие грабеж тебя правителями и эксплуататорами, -- законы, узаконявшие все беззакония твоих владык над тобою.

Ты сам, рабочий народ, был печатником, печатавшим указы, по которым у тебя отнимали последнюю корову, и манифесты, которые заставляли тебя хватать ружье и итти на войну околевать и убивать рабочие народы других стран.

Ты сам ковал свои цепи, рабочий народ, сам угнетал себя, сам обирал себя, сам сек себя, сам казнил себя, сам убивал себя.

Все, все ты делал сам над собой, своей рукой, рабочий народ!

И когда ты понял, наконец, это, и когда ты только сказал: "Довольно!" когда ты только отнял свою руку от всех этих дел, от всех этих преступлений власти и корысти, кончилось вечное рабство всех людей и народов.

 

Рабочий народ! Тебе мерещилось, что вся сила в руках твоих властителей. Тебе казалось, что они всемогущие исполины. Тебе казалось, что сил их нет меры и царству их не может быть конца.

Но стоило тебе только не дать больше твоих рук для исполнения их приказаний, для совершения их преступных дел, как рухнула мгновенно в пыль и прах вся власть их и сила, потому что вся власть их и сила заключалась в твоих же руках, рабочий люд.

 

Рабочий народ! Ты трепетал при одной мысли о своих владыках.

За грозной их тенью тебе виднелись страшные, беспо-

 

 

щадные легионы, батальоны их воинов, армии их убийц и палачей, пред которыми дрожали все люди и народы.

Эти армии истребляли целые царства, стирали с лица земли народы.

Но все эти ужасные легионы, батальоны состояли из тебя самого, рабочий народ.

Все эти страшные армии состояли из вас, рабочие и крестьяне, переодетых в солдатскую одежду.

И когда вы, рабочие и крестьяне, не захотели быть больше убийцами, тогда не стало больше никаких легионов, батальонов и армий,

И исчезла, как дым, вся власть царей и всех правителей и поработителей мира, потому что вся власть всегда держалась только на острии солдатских штыков.

 

Рабочий народ! Ты сам держал себя в вечном рабстве, угнетении и разорении.

Разве сами они -- правители, вельможи, миллиардеры насиловали тебя?

Разве у них были для этого миллионы рук?

Они только придумывали, как лучше обмануть тебя, как лучше заставить тебя, рабочий народ, вязать и ограбить себя самого.

Они только писали бумажки с приказами тебе и подписывали их. А ты сам, рабочий народ, ты сам в мундире солдата, полицейского, тюремщика -- ты сам принуждал, хватал, вязал, грабил, душил для них самого себя.

Ты сам засекал себя, бил, истязал, вешал и рубил себе голову и заливал весь мир своей кровью на войнах и казнях.

И когда ты понял это, наконец, -- когда ты только сказал: "Я не буду больше солдатом, тюремщиком, палачом, выбивателем податей, приказчиком миллионеров, стражем владетелей огромных земель,

Я не дам больше свои руки, чтобы строить казармы, крепости, остроги, полицейские участки, суды, охранки, застенки, дворцы правителей и богачей,

Я не дам больше свои руки, чтобы делать оружие, ковать цепи, делать виселицы и гильотины, печатать манифесты и законы всеобщего рабства", -- когда ты сказал это, и когда, ты

 

 

Сделал это, рабочий народ, кончилось все угнетенье, все порабощенье во всем мире.

 

Рабочий народ! Ты творец жизни. Ты хозяин жизни.

И стоило тебе только опустить свою исполинскую, с могучими, вздутыми работою жилами, руку и сказать: "Эта рука никогда не будет больше служить братоубийству", как все братоубийство мгновенно рухнуло по всему свету.

 

Довольно лилась человеческая кровь! Довольно лились

человеческие кровавые слезы!

Я не хочу! Я не могу дольше! Я не позволяю!

Государство! ты говоришь: -- Убивай!

А я, рабочий народ, я говорю: -- Нет. Не убей.

Власть! ты говоришь: -- Вы враги! Умрите!

А я говорю: -- Нет. Живите,

Живите все для солнца, для любви, для великого труда,

для счастья всей земли!

Живите все вы, братья люди, дорогие братья всех стран, всех племен, всех народов!

 

Живи, каждая святая жизнь человеческая!

 

Нужны были десятки веков, тысячи переживаний тысяч людей, чтобы создалась, явилась каждая великая человеческая жизнь, которая должна была осветить мир своим светом внести в мир свое бытие, свой голос, свое слово, свой свет,

И миллионы братьев людей давили в кровавой борьбе миллионы братских жизней!

Века человек человеку был волк, разбойник, убийца.

Века человеческое оружие вонзалось в трепетное человеческое сердце для того, чтобы оно перестало биться.

Человеческая рука уничтожала биение жизни в человеке.

Теперь настал конец этому.

Теперь, -- сказал рабочий народ, -- бесконечно дорога будет всем каждая жизнь человеческая.

Отныне все будет делаться, чтобы облегчить долгую, светлую жизнь для каждого брата-человека,

Все, чтобы сохранить жизнь в родном, братском человеческом теле, в котором едва трепещет великая человеческая жизнь под смертоносным дыханием стихий,

 

 

Все, чтобы не погас драгоценный светоч каждой жизни, чтобы горел он, разгораясь все ярче и ярче, ярким солнцем в мире!

 

Рабочий народ! Ты никогда не любил крови.

Это цари и правители беспощадно лили человеческую кровь.

Мозолистые руки никогда не любили крови,

Но, изнемогая от страданий, ты восставал, рабочий народ,

И тогда и ты лил потоки крови. И всегда из пролитой крови, из злобы и мщения только рождалась новая кровь. Из насилья рождалось новое насилье и угнетенье над тобою.

Всегда на острии штыков и топоров и кос восставшего народа поднимались и садились опять на шею народа новые властители, новые поработители и тираны в новых одеждах и личинах.

Ты понял это, наконец, рабочий народ, и сказал наконец:

-- Я не пролью больше ни капли человеческой крови. Я не совершу больше никакого дела злобы, насилья, мщенья. Но я не позволю больше никакому насилью, никакой эксплуатации, никакой власти править человеком, кроме власти любви в его душе.

Я не дам больше ни пылинки моего труда, ни капли моей силы ни для какого насилья. Я не дам больше никогда ни одного человека ни в какие войска, ни в какие вооруженные толпы, ни в какие палачи, ни в какие насильники над жизнью, над трудом, над душой, над свободой человеческой.

И когда ты сказал и сделал это, рабочий народ, когда ты только лишил всякое насилье силы своих рук, -- это потрясло и опрокинуло и уничтожило всякое насилье в мире, как самая страшная сила, как самое ужасное землетрясенье.

 

Рабочий народ! Тебя держали в вечном обмане. Твой разум держали в вечной темноте. Твои уста держали под вечным замком.

За тебя говорили твои поработители. Они кричали за тебя другим трудовым народам: -- Вы наши враги. Мы объявляем вам войну. Покоряйтесь нам, отдавайте нам ваши земли, ваш труд, ваши рынки, ваше золото, или мы убьем вас!

 

 

Так говорили за тебя, рабочий народ, и бросали тебя в одну за другою кровавую бойню с другими трудовыми народами.

Ты же, запуганный призраками, созданными твоим собственным воображением, запуганный своим страхом и обманами, ты молчал, трудовой народ, со связанным ртом и задушенной душою. Ты молчал и повиновался.

Один раз ты заговорил в мире. И это была великая речь, величайшее слово, какое когда-либо слышал мир.

Ты заговорил устами великого рабочего человека -- устами плотника Иисуса из Назарета,

Ты сказал его устами слова величайшей любви, свободы и братства.

Ты сказал: -- Врагов нет. Все люди -- братья. Все дети одного Отца -- Бога -- Любви. Все любите всех. Все люди и народы соединитесь в одно, в одно царство Истины, Свободы и Братства. И исчезнет всякое насилье и власть, и править миром будет одна любовь. И тогда будет вечный свет, вечная радость, вечное Царство Правды.

И за то, что ты сказал это, рабочий народ, тебя распяли в лице сказавшего это рабочего -- плотника Иисуса из Назарета.

 

И опять века за веками говорили от твоего имени, рабочий народ, твои владыки, твои угнетатели, -- говорили слова вражды, ненависти и злобы.

Но ты стряхнул, наконец, с себя кровавые цепи обмана и страха, и развязались уста твои, рабочий народ, и ты сказал: "Довольно! С этих пор нет и не будет больше людей и народов врагов. -- Под всеми человеческими одеждами бьется одно страдающее сердце. -- Конец всякой вражде, всякому насилью человека над человеком, народа над народом.

Отныне рабочие руки будут делать только одно: строить новый мир всеобщего братства".

 

Рабочий народ! Ты жил рассеянный по всем странам, разбитый на тысячи кусков. Ты был одно, а называли тебя: русский, француз, немец, англичанин, еврей, китаец, японец, индус.

 

 

Братья люди! Вы были все расколоты, все распылены как пылинки, -- и вас вечно учили, что все вы враги друг другу,

И вечно разделяя, вечно разъединяя вас, легко было владычествовать над вами вашим владыкам и грабителям.

И они подстрекали к вечной вражде и, как зверей, стравливали между собою вас, трудовые народы. И рабочие и крестьяне всех стран безумно убивали друг друга. И никогда не переставала литься кровь народов по всей земле.

Но воскресла твоя душа, великий рабочий народ всех стран. Разделенная на тысячи осколков -- народов, -- вдруг заговорила во всех народах одна, единая, великая братская душа. И сказала она; "Я прозрела. Я вижу: нет немца, француза, русского, еврея, китайца, -- есть только один единый человек, единая жизнь, единая любовь, единая душа по всей земле".

И когда ты сказал это, рабочий народ; вся земля стала единою братскою землею. Все народы стали единым народом братьев.

 

Рабочий народ! Ты созидал все. На твоем могучем хребте держался весь мир. И те, которые жили тобою, которые богатели, жирели чрез твои труды, те презирали тебя и называли тебя хамом и бездельником.

Все были живы только тобою. Ты кормил, и поил, и одевал всех. И с отвращением смотрели на твою, рваную от работы, пахнущую трудовым потом, рубаху жившие твоим трудом владыки твои, вонявшие духами и душистыми мылами,

Рабочий народ! На тебя смотрели как на рабочее животное. И ты привык глядеть на себя как на низшее существо, как на вещь, созданную для того, чтобы ею помыкал всякий, кто только хотел этого.

Твой разум тысячами лет держали в вечной темноте, твою душу в цепях вечного страха и обмана, чтобы ты никак, никогда не мог освободиться.

Но пламя сознанья озарило тебя, рабочий народ, и ты сознал, что в тебе светится божественный разум, что в тебе горит великий свет души, что в тебе живет великая любовь.

И ты сказал, рабочий народ, господам своим: -- "Вы властвовали. Вы начальствовали. Вы стремились к одному: к власти, к почету, к обогащенью.

 

 

Для нас же, рабочих людей, отвратительна всякая власть человека над человеком.

Мы не хотим властвовать, не хотим начальствовать. Мы не хотим никакой власти, кроме власти братской любви, которая одна теперь будет править в мире.

Вы, богатые, ученые, чистые от черного трудового пота, люди, вы наполнили мир властничаньем, корыстью, жадностью, враждою и злобою. Трудящихся вы делали убийцами. Великий труд народный, величайшие богатства народов, наука, величайшие изобретения, -- все служило у вас человекоубийству. Ваши певцы пели гимны братоубийству войны, ваши художники воздвигали статуи, писали картины, прославляя братоубийство. Поэзия, религия -- все самое святое у вас освящало братоубийство помраченному человечеству. Вы затопили мир ненавистью и кровью.

Мы, трудящиеся, разовьем в мире великую любовь".

 

Великий костер.

I.

 

Светлый май поет в тысячах звенящих ручьев,

Светлый май поет в радостной песне трав и цветов,

Светлый май поет в молодом шуме лесов,

Светлый май поет в радостном человеческом сердце,

Широко раскрывшемся для солнца свободы и любви.

 

Радостно звенят сегодня колокола нашего города. Никогда они не звонили так радостно, никогда их звуки не плыли такими светлыми, радостными, огромными волнами, -- далеко, далеко разносясь в даль, по полям и лугам, над тысячами ручьев, над травами и цветами, над рощами и лесами.

 

По всем городам, по всем селеньям и деревням, по всем углам всего мира сегодня справляется великий праздник, --

Праздник сожжения оружия!

 

По улицам предместья нашего города движутся вереницы празднично одетых людей. Все -- мужчины, женщины, дети -- спешат за город, на большое поле для общественных игр, где сложен огромный костер, вокруг которого шумят все приливающие и приливающие народные волны.

Все празднично одеты, все с цветами на груди.

Радостным светом полны лица всех, начиная с этого краснощекого пузыря, размахивая руками, рассказывающего захлебываясь от восторга, как отец нашел и вытащил из кладовой для сожжения старое оружие,

И кончая этим пожелтевшим, сделавшимся крошечным от старости, почти столетним, стариком, пережившим де-

 

 

сятки войн и кровавых переворотов, который просил, чтобы его непременно привезли сюда сегодня и посадили здесь, чтобы он мог погасающим взором едва видящих глаз увидать перед смертью великое зрелище.

 

----------

 

На поле входят и входят со знаменами, с пением рабочие, крестьянские, юношеские, детские союзы.

Во всех школах вот уже несколько дней дети весело шили и наколачивали флаги, вышивали надписи.

И вот они входят теперь на поле стройными рядами, школа за школой, тысяча за тысячами,

С пением, с флагами, с горящими на майском солнце надписями: "Люди перестали быть безумцами. Ни одной войны больше не увидит мир!" "Люди перестали быть зверями. Ни одной капли крови не прольется больше!" "Умри навеки, Братоубийство! Вечно живи, Братство!" "Гори, Оружие! Торжествуй, Любовь!"

 

Шум затихает.

Все ближе, все ближе торжественные звуки "Марша братства", исполняемого оркестром и хором молодежи, идущими впереди шествия.

Народные волны шумят, как прибой океана, когда за оркестром и хором на поле вступают бывшие солдаты и рабочие уничтоженных теперь по всему мирy оружейных фабрик, несущие на носилках и везущие на повозках, окрашенных в цвет крови, оружие,

Груды оружия, переливающегося на солнце блеском своей стали, своей меди, своими остриями, своими дулами, лезвиями, клинками, зазубринами...

 

Они подносят оружие к костру, где юноши "Союза братской жизни" снимают его с носилок и повозок.

Зловеще проблескивают на солнце прямые, косые, изогнутые ножи и кинжалы с чернеющими на них, глубоко въевшимися в них пятнами человеческой крови,

Преступно блестят на солнце боевые топоры, мечи, копья, сабли, шашки, покрытые кровавой ржавчиной, зазубренные в работе над человеческим мясом;

 

 

Сверкают острия штыков, на которых еще чудятся обрывки человеческого тела, куски мозга, клочья человеческих внутренностей;

Тускло блестят гнусные дула пищалей, мушкетов, карабинов, пистолетов, ружей, извергавших потоки огненной смерти в человеческое сердце;

Как отвратительные змеи, развертываются ленты подлых пулеметов, убивавших пачками человеческие существа, --

Их взорвут сегодня вместе с пушками, там, далеко, в полях!

 

Поднимая оружие над головой, чтобы его видел народ, юноши бросают его на землю.

Они ломают шпаги и сабли. Они рубят топорами ружья. Ликующие сверкают на солнце лезвия топоров, и сквозь шумные крики толпы слышен треск и хруст разрушающегося оружия, которое сбрасывают потом на костер.

 

Груда за грудой ложится на костер оружие, --

Оружие, ударявшее в человеческое тело, оружие коловшее, оружие рубившее, оружие, разрывавшее человека,

Оружие, вытащенное из подвалов бывших казарм, арсеналов, из музеев, из забытых уголков квартир, из чуланов, из чердаков, из подвалов, из помойных ям, -- отовсюду, где притаились они, орудия человекоубийства, ожидая, когда они опять понадобятся человеку для своей работы.

 

Груды оружия ложатся и ложатся на костер, и над полем стоит народный крик:

"Проклятое! Сгинь с лица земли!"

 

----------

 

На поле выезжает, окрашенная в кровавый цвет, позорная колесница, на которой возили когда-то осужденных на казнь.

Медленно приближается она и останавливается у костра.

Среди гула народного омерзения юноши "Союза братской жизни" снимают и, показывая народу, сбрасывают на костер орудия пыток, ломавшие и рвавшие человеческие кости