ЖАК РАНСЬЕР. деле она — родная дочь своего «приемного от­ца»

деле она — родная дочь своего «приемного от­ца». Ребекка категорически отказывается в это поверить, зато уверяет, что именно она зарони­ла в рассудок покойницы идеи, подтолкнувшие ту к самоубийству. После чего решает поки­нуть имение, тогда как Росмер во второй раз умоляет ее стать его женой. Но Ребекка сно­ва отказывается. Она уже не та юная, жадная до успеха девушка, говорит Ребекка, которая здесь некогда поселилась и ненавязчиво оттес­нила в сторону мешавшую ей жену Росмера. Если Росмер обратился, общаясь с нею, к сво­бодомыслию, ее, в свою очередь, общение с ним облагородило. Она уже не может наслаждать­ся достигнутым успехом.

Именно здесь и вступает Фрейд, который в очередной раз намерен исправить объясне­ния автора и восстановить истинную этиоло­гию данного случая. Приведенные Ребеккой моральные соображения, говорит он, всего-навсего прикрытие. Сама же молодая женщи­на упоминает и куда более веский довод: у нее есть «прошлое». И легко понять, чтб это за прошлое, проанализировав, как она реагиру­ет на раскрытие тайны своего рождения. Ко­ли она так яростно отказывается признать, что является дочерью Веста, и это откровение вле­чет за собой ее признание в преступных махи­нациях, то дело тут в том, что она была любов­ницей своего якобы приемного отца. Именно осознание инцеста и пробудило в ней чувство

ЭСТЕТИЧЕСКОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ 73

вины. Именно инцест, а не моральное обраще­ние, противостоит успеху молодой женщины. Чтобы понять ее поведение, нужно восстано­вить эту истину, которую пьеса не выговари­вает, которую она может высказать разве что смутными намеками².

Но, противопоставляя таким образом скры­тую «подлинную» причину провозглашаемой героиней причине «морализаторской», Фрейд забывает о том, что для Ибсена придает по­ведению Ребекки конечный смысл. Он забы­вает о финале пьесы, который не согласуется ни с морализирующим обращением, ни с по­давленностью бременем вины. Преображение Ребекки в действительности происходит по ту сторону добра и зла. Оно выражается не в об­ращении к благой морали, а в невозможности действовать, в невозможности проявлять во­лю. Конец истории для Ребекки, которая боль­ше не хочет действовать, и для Росмера, ко­торый не хочет знать, являет собой мистиче­ское единение особого типа. Они действитель­но соединяются, радостно направляясь к мо­стику, чтобы вместе броситься в поток. По­следнее единение знания и незнания, действия и претерпевания, верное логике эстетического

2 «Quelques types de caractferes degages par le travail psychanalytique», (Euvres completes, Paris, puf, 1996, t. XV, p. 36 [ср. рус. пер.: «Некоторые ти­пы характеров из психоаналитической практики», 3. Фрейд, ук. соч., с. 247-248].