ЖАН-ФРАНСУА ЛИОТАР. С другой стороны, если реальность настояще­го времени ирреализуется в обобщенном вообра­жаемом, как философия могла бы стать его до­черью?

С другой стороны, если реальность настояще­го времени ирреализуется в обобщенном вообра­жаемом, как философия могла бы стать его до­черью? Эстетизируясь? Но философская эстети­ка, научившись различать такие идеальности, как истинное, благое и прекрасное, обособила эту по­следнюю и посвятила ей четко очерченную мыс­лительную дисциплину, отличную от тех, которых требуют остальные. Современная культура погру­жает эти идеальности, топя их различия, в бульон эстетизации. По-видимому, философия не должна в свою очередь в него погружаться, а, напротив, должна употребить власть по разграничению сего упрощающего смешения, не забыв задаться вопро­сом, как эта власть сегодня употребляется.

Наконец, первейший мотив, по которому тради­ционному философу следовало бы отказаться от помощи эстетики, заключается в том, что он не мо­жет закрыть глаза на «несостоятельность», прису­щую этой последней по отношению к доказатель­ному дискурсу. Только что мною упомянутая «чет­ко очерченная мыслительная дисциплина», требу­емая для испытания вкуса, с первых шагов фи­лософской эстетики оказала такое сопротивление засилию логоса, что поколебала его господство. Ес­ли философия должна обратиться в эстетику или, того хуже, стать эстетической, ей скорее всего при­дется отказаться от всех своих преимуществ раци­онального знания. Отнюдь не отражая в самой се­бе окружающую эстетизацию, философия должна будет усугубить — и как можно детальнее разрабо­тать — «катастрофические» последствия, провод­ником которых в ее лоне на протяжении уже двух веков служит философская эстетика. Тем самым