Гейтинг А. Интуиционизм. М., 1965. С. 18.

щения, обоняние, осязание, вкус, ритм) сращивают индивидуаль­ные переживания с надличностными образованиями коллектив­ного бессознательного. Для убеждающего текста — это разного рода «Учения», которые являются, в сущности, верой, то есть фиксацией коллективного бессознательного на том уровне и в тех формах, которые доступны человеку данного времени. Вера, ко­нечно, уже не сращение, но еще непосредственный контакт лич­ного самосознания с коллективным бессознательным. А прагма­тический текст резонирует в общественном мнении, которое само является состоянием массового сознания, то есть образованием надличностным, хотя и не бессознательным, но и не подконтро­льным для индивида, «непробегаемым сознанием», если говорить терминологически точно. Слабо осознаваемых социально-психо­логических механизмов в нем много. Но предметы осмысления, можно сказать, приземленные и рассуждения прежде всего здра­вые, конкретно-дедовые, словно алгоритм действий в стандарт­ной ситуации. То же самое можно сказать и о прагматическом тексте, потому что его логическая структура — суждение «здраво­го смысла» в философском значении термина.

Прагматические тексты структурно совпадают с бесчислен­ными личными суждениями, роение которых и есть процесс ста­новления общественного мнения. Используя приводившуюся выше терминологию И. Канта, можно сказать, что «обычный че­ловеческий рассудок», «здравый (еще не культивированный) смысл», чтобы «свое суждение как бы поставить на общечелове­ческом разуме», теперь не только «мысленно обращает внимание на способ представления каждого другого», но и привлекает праг­матические тексты, оперативно и бесперебойно предоставляемые технической массовой коммуникацией как оценки и советы авто­ритетных специалистов.

Благодаря своей оперативности, бесперебойности и систем­ности поток прагматических текстов способен структурировать и даже регулировать общественное мнение. Но это возможно толь­ко в том случае, если аудитория доверяет своей прессе, представ­ляет себе журналистов как настоящих профессионалов, людей дельных и не поступающихся интересами среднего класса. Отсю­да следует, что прагматические тексты достигают полной эффек­тивности и становятся основным носителем информации там и тогда, где и когда сформировался средний класс, установилось активное общественное мнение и журналисты заботятся о том, чтобы выглядеть не «высоколобыми прожектерами» и не «про­дажными писаками», а житейски тертыми и в глубине души по­рядочными людьми. В этом, с одной стороны, скрываются опас­ные возможности манипулятивного воздействия целенаправлен-

ного потока прагматических текстов, с другой — устанавливаются пределы влиятельности mass-media.

Показательный пример — по-своему знаменитое издание «Коммерсантъ». Его основатель и владелец В. Яковлев в пилот­ном номере своего первого еженедельника провозгласил торжест­венный отказ от убеждающего стиля партийно-советской печати: «"Газета не только коллективный пропагандист и агитатор, но также и коллективный организатор" — это именно та формула, которой мы не хотим следовать. "Коммерсантъ" не будет ни про­пагандистом, ни организатором, ни тем более агитатором. Основ­ную задачу газеты мы видим в том, чтобы максимально полно и оперативно рассказать о событиях деловой жизни страны, тен­денциях внутреннего и внешнего рынка, объяснить непонятное, показать причины и подоплеку событий, возможные перспективы их развития. Делать выводы, занимать те или иные позиции — мы оставляем читателю...»²⁷. И он добился, что в его изданиях подчеркнуто прагматический текст стал фирменным. Типовая структура «ньюс-стори», которая и в американской-то журнали­стике используется только в сугубо информационных жанрах, в «Коммерсанте» стала, по сути, единой моделью и для заметки, и для аналитической публикации, и для оперативного коммента­рия, и для квартального обозрения. И это не только возымело успех в аудитории, но и парадоксальным образом подтолкнуло все газеты к «опрощению стиля», соответствуя, по-видимому, важным тенденциям массового информационного мышления в посткоммунистическом обществе.

На волне успеха стал выходить «Коммерсанть-DAILY». Ха­рактерно программное заявление редакции: «Модель "Коммер­санть-DAILY", пилотный номер которого Вы держите в руках, была сознательно разработана и стопроцентно ориентирована под интересы и информационные потребности "new russians" — "опе­режающей группы" российского общества». Далее газета уточня­ет: это те, что «живут в России примерно на уровне европейского middle class»²⁸. Характерны также параметры, по которым распре­делялись данные социологического обследования целевой аудито­рии: «Социальный состав»; «Личный доход»; «Образование»; «Происхождение»; «Распорядок дня»; «Путь в бизнес»; «Само­оценка»; «Отношение к возможности эмигрировать»; «Шкала жизненных ценностей»; «Духовные связи с прошлым»; «Оценка перспектив развития страны»; «Сколько их?»; «Сколько они тра­тят?»; «На что они тратят?». В сущности, это была продуманная попытка консолидировать нарождающееся «третье сословие» (как

" Коммерсантъ. Ms 0. 1990. 12 авг.

г» Коммерсанть-DAILY. № 0. 1992. 7 сент.

его понимали в редакции) вокруг своей газеты, овладеть «com­mon sense», формируя тем самым активное и влиятельное нацио­нальное «public opinion». Были учтены новейшие рекомендации социологии пропаганды и практика моделирования качественных mass-media в США²⁹. Но не удалось сохранить классическую структуру прагматического текста. Молодые по большей части журналисты, соединившие в «Коммерсанте» свои таланты и перья, не заботясь о профессиональной репутации, находили способ любую информацию подать ангажированно. Это был ком­ментарий не лобовой — тонкий, остроумный, подчас очаровате­льный, — но комментарий агитационный со всеми вытекающими из этого манипулятивными особенностями публикаций. Делалось так по расчету или из искренней увлеченности — не существен­но. Информационная картина мира оказывалась иллюзорной.

Характерно, что и в пилотном выпуске «Коммерсанть-DAILY» собирательный портрет «новых русских» уже идеализирован. Вы­ходило, что это люди, которые хотят возродить сословные тради­ции купечества и дворянства и у которых на шкале жизненных ценностей первое место занимает «благополучие детей», второе — «счастливый брак», только на предпоследнем месте стоит «лич­ный достаток», а «умение подчинить себе окружающих» — вооб­ще на последней позиции (!). Как тут не вспомнить едкое замеча­ние Карла Маркса и Фридриха Энгельса: «Так что внутри этого класса одна часть выступает в качестве мыслителей этого класса (Это его активные, способные к обобщениям идеологи, которые делают главным источником своего пропитания разработку ил­люзий этого класса о самом себе)»³⁰. Иллюзии тоже могут быть практически полезны и, следовательно, в прагматическом смысле истинны. Но для кого и в каком контексте? Во время тест-анке­тирования директор АО «Евразия-металл» Н.С. Куклинов сказал не без иронии: «Я был бы очень плохим коммерсантом, если бы полагался на информацию газеты "Коммерсантъ". Но именно эту газету я выписываю для своих служащих, чтобы они с почтением относились к своему боссу»³¹. Выступая на научно-практической конференции «Журналистика—1994» (МГУ, 1995), редактор газе­ты «Финансовые известия» Д. Мурзин заявил, что «деловой прес­сы в России как не было, так и нет», а «бизнес-издания: "Ком­мерсанть-DAILY", "Деловой мир", да и сами "Финансовые изве-

²⁹ Ср., в части.: Волос В.Н. Социологические исследования аудитории прессы в США // Пресса, журналист, аудитория. Л., 1990.

³⁰ Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е над, М., 1955. Т. 3. С. 46.

³¹ Цит. по: Отчет о выполнении технического задания НИР по теме: «Разра­ботка типологической модели газеты Магнитогорского металлургического комби­ната». Магнитогорск, 1992.

стия", — используют экономическую информацию для пропаган­ды политических идей и партий». Но все это за пределами праг­матики собственно middle class. И в социальном плане информа­ционное благодушие обернулось духовным коллапсом, затянув­шимся на месяцы после дефолта 18 августа 1998 г. Похоже, и сам В. Яковлев оказался в глубоком кризисе. Во всяком случае, он не сумел преодолеть финансовые затруднения, начавшиеся после де­фолта и через подставных лиц продал свой издательский дом са­мому одиозному в России media-магнату. Во время выборов в Го­сударственную Думу (1999) «Коммерсантъ-DAILY» уже отрабаты­вал свою новую линию в стиле «яростной бульварной прессы», если применить известное английское определение. Что же каса­ется формирования или выражения общенационального обще­ственного мнения, то к издательскому дому «Коммерсантъ» в полной мере относится оценка, вынесенная в бюллетене Фонда защиты гласности (Москва) и Юридической школы Кардозо (Нью-Йорк) «Законодательство и практика средств массовой ин­формации»: «Отметим беспочвенность утверждений СМИ о вы­ражении ими воли народа или его большинства. Во-первых, за­частую мнение большинства людей не соответствует позициям СМИ. Во-вторых, у СМИ отсутствует механизм обратной связи с аудиторией»³².

Получается, что частнокапиталистическое издание В. Яковле­ва оказалось чем-то вроде анахронизма из мира партийно-совет­ской печати. Но речь не о том, что следовало перейти на стиль раннего «Плейбоя», хотя это было бы более адекватно реальному облику «новых русских». Суть в другом. Прагматический текст предполагает точную технологию журнализма, которая не допус­кает самоуправных отклонений от «know how», жестко реагирует на самоуверенный дилетантизм. Ей либо строго следуют, и тогда она дает результат, либо она не дает результата, потому что ей не следовали достаточно строго.

Чистота отработки текстов прагматического типа — необхо­димый и достаточный показатель профессионализма в журнали­стике. Не нужно возлагать на них слишком большие надежды. Есть проблемы, которых они не решают. Есть жанры, которые не терпят прагматики. Но это самое доступное, очень надежное и вполне достойное средство, если речь идет о консолидации само­сознания социальной группы, об активизации общественного мнения и, главное, о повседневной ориентации людей в коловра­щении событий и решении ими житейских проблем. Нужно учи­тывать, конечно, что «конструкты» прагматических текстов спо-

» Винокуров Г. Российская журналистика и чеченский конфликт // Законода­тельство и практика средств массовой информации. 1995. Вып. 3(7). С. 6.

собны вызвать в аудитории самые неожиданные, в том числе не­адекватные эффекты. Но когда анализируешь значимые преце­денты использования прагматического текста в манипулятивных целях политического или коммерческого плана, убеждаешься, что это всегда извращение сути «конструкта» по чистосердечной увлеченности или аморальному расчету. И лучшим приемом кон­трпропаганды в таком случае становится трансляция технологи­чески чистых прагматических текстов на ту же тему. Это нагляд­но видно по реестровой таблице, которая показывает, что праг­матический текст регулирует прежде всего адаптивное поведение.

ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ТЕКСТ
Сощгальио-коммушшятив-ные функции	Базовые психические процессы	Выразительные средства
• Информационное обес­печение личной иници­ативы, когда основные события недоступны для индивидуального наблюдения ■Развитие самосознания и самокоррекции пове­дения срединных слоев общества • Активизация, оформле-' нис и формулирование . общественного мнения • ■ Продвижение или разо­блачение общественно-1 политических программ - * Организация кампаний поддержки или протеста • Распространение полез­ных сведений, навыков, ' умений ! * Участие в программиро­ванном обучении . ■ Оформление и продви­жение конструктов и т.п.	■ Ориентировочный реф­лекс • Спонтанное сопряжение сознательного и бессоз­нательного в поведенче­ской реакции • Деятельностная реакция на символический раз­дражитель • Накопление опыта дей­ствий по типу St-»R • Метод проб и ошибок как сознательно/бессоз­нательный паттерн по­ведения ■ Вероятностное прогнози­рование и моделирова­ние будущего • Рационализация стрем­лений к обладанию, преодолению и т.п.	• Презентация событий как практически значи­мых лично для реципи­ента • Алгоритмизированное предметное предъявле­ние ' Индуктивное умозаклю­чение • Деритуализация • Композиция пошагово­го «ответа на вопросы» по типу программиро­ванного обучения ■ Апелляция к данным статистики, прецеден­там, мнениям специа­листов и очевидцев ■ Расположение деталей «по степени убывания важности» • Беэоценочность, как бы «отстраненность» и да­же обезличенность сти­ля авторской речи ■ Перебои (замедления/ ускорения) темпоритма изложения и т.п.

Технология подготовки публикаций прагматического типа лучше, чем что бы то ни было другое, разработана в теории жур­налистики. Во всех пособиях для начинающих работа над замет­кой, репортажем, интервью, комментарием, выбор заголовков, составление вводок и «lead», отделка «информативно-делового стиля» поданы так детально и практично, что не поймет только

ленивый. Но классными журналистами-прагматиками становятся очень немногие, потому что эта технология требует не просто на­выка, но ума и чести.

Прежде всего прагматический текст несет в себе практически приложимую информацию. Для дельного и думающего человека практического склада, для которого успех или провал это, собст­венно, и есть «стиль и качество жизни», она может стать знаком угрозы или ключом к удаче. Эмоции, которые при этом возника­ют, потрясают до глубины души. Психология переживания праг­матического текста весьма ярко описана в одной из песен вели­кого Высоцкого:

...Открою «Кодекс» на любой странице... И, не могу, читаю до конца... Сто лет бы мне не видеть этих строчек! За каждой вижу чью-нибудь судьбу. И радуюсь, когда «статья» не очень, Ведь все же повезет кому-нибудь... И сердце бьется раненою птицей, Когда начнешь свою «статью» читать... И кровь в висках так ломится, стучится, Как «мусора», когда приходят брать...

Это нужно соотнести с тем, что прагматический текст ис­торически сложился вместе с подъемом третьего сословия и по законам товарного производства, ибо, как сказал Герцен, «про­паганда, которая не окупает себя, не стоит бумаги, на которой она напечатана». Прагматический текст может вызвать широкий спрос у активных, предприимчивых и конкурентоспособных лю­дей срединных слоев общества прежде всего как полезный инст­румент ориентации практического поведения. Отсюда «делови­тые» установки журналистского производства: «Чтобы новость стала прибыльной, она должна быть достоверной», или: «Когда комментарий аполитичен, его может купить любая партия» и т.п. Разумеется, афоризмы не исключают фарисейства, тем более что иллюзии тоже очень прибыльны. Но для прагматического текста существует и внешний контроль — здравый смысл людей средне­го класса. Они далеко не безупречны. Своекорыстны, ограничен­ны, полны предрассудков. Но при всем при том в массе своей они — главная производительная сила общества и последняя опора демократии. А вкупе даже ярые индивидуалисты подвер­жены высоким порывам. Любопытно, что великий психиатр В.М. Бехтерев (1857—1927) для определения того, что он называл «реальным, хотя и физически неуловимым», «не организованным внутри себя скоплением лиц», имеющих «лишь свои более или

менее общие воззрения и обычаи, но создающих так называемое общественное мнение», предложил многозначительное для рус­ского ученого понятие: «Мир»³³. Мирское поведение, конечно, в огромной степени зависит от традиций, привычек и вообще реф­лекторных процессов коллективного бессознательного. И этого нельзя сбрасывать со счетов, иначе события общественной жизни представляются в превратном свете.

В публицистической брошюре «Великий почин» (1919) В.И. Ленин оценивает первые коммунистические субботники как «сознательный и добровольный почин рабочих в развитии произ­водительности труда», «фактическое начало коммунизма», доказа­тельство истинности марксизма, средство преодоления разрухи и голода и даже путь освобождения женщины от домашнего рабст­ва³⁴. А в монографии «Коллективная рефлексология» (1921) В.М. Бехтерев тоже анализирует первые коммунистические суб­ботники, как говорится, по живым следам, но приходит к выво­ду, что невероятные (в десятки раз!) скачки производительности физического труда и сопутствующая им поголовная эйфория не были обусловлены одними сознательными убеждениями, что эк­статическая напряженность сил полуголодных людей могла под­держиваться только психической энергией бессознательных про­цессов и что, в сущности, это всего лишь практическое проявле­ние неким «миром» коллективного рефлекса самосохранения. Кто и в какой степени был прав, теперь уже не существенно. На­учная концепция осталась втуне. А пропагандистский подход из­жил сам себя. Но исторический прецедент важен тем, что делает более понятной специфику собирательного адресата, которому предназначается прагматический текст. Это особый коммуника­тивно-психологический феномен. Не толпа. Не община. И не «союз единомышленников». Это — аудитория самодостаточных людей, следующих общественному мнению, но с поправкой на собственное здравомыслие. Для оперативной социальной ориен­тации им нужен прагматический текст, что называется, в чистоте типа. И потому для репортера собственный здравый смысл стано­вится критерием профессионального мастерства. Так же как и мораль простого человека.

Если обозреватель балуется мифотворчеством, его в об­щем-то склонны прощать как безвредного идеалиста. Когда ком­ментатор логически обосновывает завиральную идею, он может сойти за «высоколобого интеллектуала». Но если в целях пропа­ганды извращаются факты, массовая коммуникация оборачивает­ся «бумеранг-эффектом», а журналист теряет лицо. «В Манчжур-

³³ Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Пг., 1921. * Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 5—29.

ской армии, — пишет участник русско-японской войны (1904—1905) Г. Мартынов, — почему-то смотрели на обман как на одно из средств для подъема духа. Например, перед сражения­ми постоянно объявляли, что отхода не будет... сообщали об одержанных нами победах, которые потом оказывались пораже­ниями... Нечего говорить, что обман всегда обнаружится так или иначе и не может не привести к подрыву нравственного автори­тета командного состава и к разочарованию вообще, за которым следует упадок энергии»³⁵.

Однако есть в этом вопросе еще один важный в психологиче­ском отношении аспект. Классический прагматический текст требует от журналиста ума и чести, но можно сказать и так, что классический прагматический текст дает журналисту возмож­ность сохранить самоуважение и независимость. Самоуважение, потому что деритуализированное, безоценочное и конструктивное описание факта не оставляет места ни для заказных идей, ни для собственных предубеждений. Независимость, потому что факто­логический прогноз с пользой служит всем, кто самостоятельно принимает решения, но ни для кого не создает преимуществ.

Конечно, от журналиста могут потребовать, чтобы он ввел в репортаж заказную мифему или идеологему. Но это уже — нару­шение закона о свободе слова, то есть вопрос не творческий, а юридический.

Конечно, журналистом может овладеть жажда самовыраже­ния или он сам захочет стать «подручным партии». Но это вопрос не творчества, а личной брезгливости.

Конечно, прагматический текст не палочка-выручалочка и не панацея информационной безопасности творчества-в-процес-се-коммуницирования. Это даже не самый влиятельный, не са­мый престижный и не самый массовый тип журналистских пуб­ликаций. Просто его исторически сложившаяся структура на­столько прозрачна и технологична, что в полной мере раскрывает общую закономерность обратного воздействия конкретного типа текста на профессиональный тонус и психическое состояние журналиста. Таким образом, появляется возможность сформули­ровать пятое правило техники информационной безопасности, которое тоже берет начало и находит свое завершение в психоло­гии журналистского творчества:

Строгое соблюдение классических типов текста и фундамен­тальных технологий журнализма (своего рода «работа-по-прави-лам») — мера самообладания журналиста и его контроля за своим психическим состоянием и профессиональным статусом,

35 Цит. по: Бехтерев В.М. Указ. Соч. С. 77.

X)