Нельзя выйти самостоятельно из этого нежелания себя самого

«свойственное stultitia желание не может быть желанием заботы о себе. Забота о себе, следовательно, как вы в том убедились, обязательно требует присутствия, участия, вмешательства другого»МФ о письме 52

 

«Поспешим же соста­риться» — призывает он в итоге — раз старость — это некий полюс, позволяющий собрать жизнь в одно целое. Со stultus'oM все наоборот. Stultus — это тот, кто не помышляет о старости, не думает о скоротечности жизни, той, что должна быть нацеле­на на окончательное осуществление себя в старости. Его жизнь непрестанно меняется. А к тому же выбор образа жизни дол­жен соответствовать возрасту, и получается, что он меняет жизнь чуть ли не каждый день, и приходит старость, о которой у него не было времени подумать. Это важный отрывок из на­чала трактата «Dc Tranquillitate».11 Следствием же — одновре­менно следствием и причиной — такой открытости приходящим из внешнего мира впечатлениям, такого растекания по време­ни является то, что индивид-stultus не способен по-настоящему желать. Но что это такое — желать по-настоящему? На эту те­му имеется пассаж в самом начале 52-го письма, где объясняет­ся, что такое желания stultus'a и, стало быть, каким должно быть желание того, кто выходит из состояния stultitia. Жела-

 

 

ние, свойственное stultus'y, это не свободное желание. Это та­кое воленис, которое не имеет ничего общего с волей. Воление, которое переменчиво. Что же означает — желать свободно? Это означает, что чего-то желаешь таким образом, что желае­мое не зависит от той или иной случайности, того или иного впечатления, того или иного настроения. Желать свободно — это желать, будучи независимым, a stultus зависит одновремен­но и от того, что приходит извне, и от того, что идет изнутри. Это во-первых. Во-вторых, желать по-настоящему — это же­лать абсолютно (absolute), u Это значит, что stultus хочет сразу многих вещей, и это вещи разные, хотя и не исключающие друг друга. Он, стало быть, желает не одну, не одну-единственную вещь, желает ее не абсолютно. Он чего-то хочет и в то же самое время не хочет. Так, stultus желает славы, но ему жаль, что спо­койную, полную неги жизнь придется оставить позади. В-тре­тьих, stultus — это тот, кто чего-то хочет, но хочет как-то вяло, лениво: то хочет, то не хочет, то одного, то другого. Его же­лание переменчиво. Желать свободно, желать абсолютно, желать неизменно — вот, что присуще тому состоянию, ко­торое противоположно stultitia. Что же до stultitia, то это желание, некоторым образом ограниченное, зависимое, час­тичное и изменчивое.

Итак, каков же предмет свободного, абсолютного и неиз­менного желания? Что это за предмет, на который желание мо­жет быть нацелено таким образом, что оно при этом не будет обусловлено чем бы то ни было извне? Что это за предмет, ко­торый воление сможет волить абсолютно, не отвлекаясь ни на что другое? Что это за предмет, который может волиться неиз­менно, какими бы ни были обстоятельства, что бы ни произош­ло, какие бы времена ни наступили? Единственный предмет, который можно желать свободно, не принимая в расчет внеш­ние зависимости, это, конечно же, «сам» (le soi). Что это за предмет желания, который можно желать абсолютно, т. е. вне всякой зависимости от чего бы то ни было иного? — Это я сам. Что это за предмет желания, который можно желать всегда, не изменяя своего отношения к нему в смене времен и событий? — Это я сам. Какое же определение stultus'a можно вывести из этого описания, не слишком, я полагаю, удаляясь от сказанно­го Сенекой? Stultus это, по существу, тот, кто не волит самого

 

 

себя, не водит «сам», не направляет волю на тот единственный предмет, который может водиться свободно, абсолютно и не­изменно и каковым являюсь я сам. В случае stultitia между же­ланием и «сам» образуется трещина, возникает характерная для stultitia несостыковка, являющаяся одновременно и ее са­мым явным следствием, и самой скрытой причиной. Для выхо­да из stultitia как раз и требуется сделать так, чтобы желание обратилось на самого себя; нужно устремиться к себе как к то­му единственному предмету, который может желаться свобод­но, абсолютно, неизменно. A stultitia, как видите, на это и не способна, ибо отличает ее именно то, что она не может его же­лать.

Выйти самостоятельно из stultitia, коль скоро она и опреде­ляется этим нс-отношением к себе самому, индивиду не по си­лам. Конституирование себя, как объекта, притягательного для воления, могущего стать его предметом, свободно избранной, абсолютной, неизменной целью, осуществимо только при по­средничестве кого-то другого. На пути от stultus к sapiens без другого не обойтись. Или скажу так, без вмешательства друго­го никак не преодолеть расстояния, разделяющего того, кто не волит собственного «сам», и того, кто поставил себя господи­ном над собой, может владеть собой, нравиться себе — для че­го и нужна sapicntia. Ибо по своему складу, если угодно, свойственное stultitia желание не может быть желанием заботы о себе. Забота о себе, следовательно, как вы в том убедились, обязательно требует присутствия, участия, вмешательства другого. Это первое, что я хотел бы подчеркнуть в этом не­большом отрывке из начала 52-го письма.

 

Т-нужда в другом

Т-Не учитель истин и памяти

Тот кто действует «Там есть выражение porrigcrc manum (протягивать руку), есть выражение oportet еducat. Простите, по немного грамматики: educat, это, конечно, повелительное наклонение. Стало быть, не — educare (воспитывать), а — educere — выводить, брать за руку и выводить.

«вмешательства в сам способ быть субъектом»МФ

 

Помимо определения stultitia и ее отношения к желанию, я еще хотел бы обратить внимание на нужду в ком-нибудь дру­гом. Но этот кто-нибудь другой, ясное дело, хотя об этом не очень определенно сказано в отрывке, не воспитатель в при­вычном смысле, обучающий истинам, фактам и принципам. Ясно также, что это не учитель памяти. В тексте не говорится, что именно он делает, но выражения, которые там употребля­ются, для того чтобы определить его действия или, вернее, дать понять, чем он занимается, очень характерны. Там есть выра­жение porrigcrc manum (протягивать руку), есть выражение oportet еducat. Простите, по немного грамматики: educat, это,

 

 

конечно, повелительное наклонение. Стало быть, не — educare (воспитывать), а — educere — выводить, брать за руку и выво­дить. Как видите, это вовсе не обучение или образование в тра­диционном смысле слова, передача некоторых теоретических знаний или практических навыков. Скорее, это некоторое воз­действие, оказываемое на того, кому протягивают руку, чтобы вывести из определенного положения, помочь поменять ста­тус, образ жизни, способ быть, в которых он <...>. Это что-то вроде вмешательства в сам способ быть субъектом, это не про­сто передача какого-то знания, которое займет место незнания и заменит его собой.

И теперь встает такой вопрос: что это за действие, осущест­вляемое другим и без которого субъект не может себя консти­туировать?

 

Т-Фуко ставит? что это за действие, осущест­вляемое другим и без которого субъект не может себя консти­туировать?