Схемы платоновской epistrophe.

Т- эллинистическое и римская культура себя,не возносит нас в занебесное как у Платона,а обращает к тому что от нас зависит

Т как следствие соответствие самому себе,природе,чтобы распоряжаться собой, и тем что от нас зависит

Не познание как у Плато но- упражнение, практика, тренировка, askesis

Во всяком случае, вы видите, что в этой платоновской epistrophe, во-первых, главенствует основополагающее представление о противоположности того и этого миров. Во-вторых, в ней главенствует тема освобожде­ния, высвобождения души из-под власти тела, тела-тюрьмы, тела-могилы и т. д.9 И наконец, в-третьих, в этой платоновской epistrophe главенствует, я полагаю, познание. Знание себя —-это знание истины. Знание истины — это освобождение. И все эти различные элементы сходятся в припоминании, как осно­вополагающей форме познания.

Мне кажется, что «обращение», находимое в самой сердце­вине эллинистической и римской культуры себя, — снова беру в кавычки, так как я не думаю, что это слово можно употреб­лять как разработанное понятие, замкнутое на себя, закрытое и четко определенное, — очень отличается от платоновской epistrophe. Разумеется, я оставляю в стороне течения, которые, являясь, собственно, платоническими, остаются верными ис­ходному понятию epistrophe. Обращение, с которым мы встре­чаемся в эллинистической и римской культуре и практике себя, прежде всего не совершается, подобно платоновской epist­rophe, на оси, соединяющей посю- и потустороннее. Это, на­против, возвращение, происходящее, так сказать, внутри этого мира, что, однако, не означает, что между тем, что зависит от нас, и тем, что от нас не зависит, нет существенного различия и даже сущностной противоположности. Но если платоновская epistrophe возносит нас из этого мира в мир иной, из мира доль­него в занебесную область, то обращение в эллинистической и римской культуре себя, о котором мы теперь говорим, обраща­ет нас от того, что от нас не зависит, к тому, что зависит от нас.10 Речь идет, скорее, об освобождении, достигаемом на оси имманентности, мы освобождаемся от того, что не в нашей власти, чтобы обзавестись, наконец, тем, чем мы можем рас­поряжаться. Что соответственно влечет за собой изменение самого характера обращения: в эллинистическом и римском мире это уже не освобождение от тела, но, скорее, обретение цельного, завершенного, адекватного отношения к себе само­му. Стало быть, не в том, что я отрекаюсь от своего тела, но, скорее, в том, что я начинаю соответствовать сам себе, заклю­чается обращение — второе важное отличие от платоновской

epistrophe. И наконец, третье важное отличие — это то, что хотя познание, конечно же, играет здесь важную роль, все же эта роль не ведущая, не решающая как в платоновской epis­trophe. В платоновской epistrophe именно познание, познание в виде припоминания, составляет основание и сущность обраще­ния, Теперь же в этом [se] convertere ad se с гораздо большим правом, чем познание, на роль основного элемента претендуют упражнение, практика, тренировка, askesis. Если угодно, все это еще очень общо и требует более детальной разработки. Но как раз ради того, чтобы обозначить тему обращения, надо было соотнести его с платоновской epistrophe.