Валери Собад Мисс Свити 8 страница

— Будет здорово, — пролепетала Саманта.

Ей вдруг сделалось нехорошо. Беверли и Морин входили в строго ограниченный круг людей, осведомленных о ее цветочной фобии и болезненном пристрастии к черному императорскому чаю.

— Какой ужас то, что произошло в Нью-Йорке, — меняя тему, сказала она.

— Мне пришлось срочно переделывать колонку редактора, — с важным видом изрекла Беверли.

— А я страшно боюсь за детей. Ведь и Лондон может подвергнуться атаке. На будущие каникулы Томас отвезет их в деревню к родителям. Пробудет там с ними недельку.

— Сэм, ты что-то сделала со своими волосами? — перебила подругу Беверли.

— Просто распустила, вот и все.

— Тебе очень идет, — одобрила Морин. — И шло бы еще больше, если бы не очки. Надо тебе примерить контактные линзы. Зайди ко мне завтра, если ты свободна. Я тебя приму без очереди.

— Спасибо тебе большое, — искренне поблагодарила Саманта. Она уже устыдилась, что заподозрила подруг в коварстве.

Беверли между тем окинула ее внимательным взглядом и улыбнулась.

— Так… Глаза накрасила. Волосы распустила. Бусы раз в кои-то веки клевые нацепила. Сэм, ты с кем-то познакомилась? Давай колись!

— Если мне не изменяет память, вчера ты оставила мне сообщение с просьбой обратиться в полицию, если ты не перезвонишь, — добавила Морин. — Так что это за таинственное свидание?

— А я его знаю? — тут же встряла Беверли, которая любила похваляться, что у нее имеется самый полный список телефонных номеров лондонских холостяков.

Саманта покраснела — она не привыкла быть в центре внимания. Так, ерунда, легкая стадия номер два.

— Это один адвокат, — начала она. — Я даю уроки английского его сыну. Вчера мне прислали по почте карту Лондона с адресом паба и указанием точного маршрута. Я понятия не имела, от кого это послание, поэтому и оставила вам сообщение. Честно говоря, я даже не догадывалась, что это отец моего ученика.

— До чего романтично! — восторженно произнесла Морин, которой знакомство с будущим мужем на медицинском факультете вдруг показалось до ужаса банальным.

— Ну и как? Дело в шляпе? — поинтересовалась прагматичная Беверли.

Саманта, не зная, что ответить, мгновенно вступила в прискорбную третью стадию. Алессандро всего лишь на секунду коснулся ее руки своей да раскрыл перед ней дверцу автомобиля. Они даже не уговорились о следующей встрече. Пожалуй, маловато, чтобы претендовать на роль его близкой подруги.

От неловкости ее спас приход Дебби.

Четверо родов подряд ощутимо подпортили Дебби фигуру, что нисколько не мешало ей, выбираясь в свет, надевать мини-юбку и взгромождаться на десятисантиметровые каблуки. В этот вечер она, как всегда старательно накрашенная, завязала свои белокурые волосы в конский хвост — по ее мнению, они были слишком тонкими, чтобы распускать их по плечам. Приветливая улыбка никогда не покидала ее лица, и вся она лучилась жизнелюбием. От нее исходило ощущение полноты материнского счастья, которое кое-кого из ее подруг умиляло, а кое-кого раздражало. К последним относилась Беверли: несмотря на профессиональные амбиции, иногда и ей хотелось выйти второй раз замуж и родить еще одного ребенка.

— Ты очень вовремя, Дебби! — воскликнула Беверли. — Представляешь, Сэм наконец-то нашла своего прекрасного принца!

— Вот здорово! Извините, пойду принесу себе что-нибудь выпить.

Саманта совсем растерялась. С Дебби они дружили с детства, и она всегда считала ее своей лучшей подругой. Если кого и могла заинтересовать история ее зарождающегося романа, так это именно ее, Дебби. Однако, глядя, как та устремилась к стойке бара, Саманта поняла, что что-то идет не так.

— Адвокат — это неплохо, — одобрила Беверли. — А по каким делам? По уголовным или налоговым? Если по налоговым, то наверняка он человек небедный.

И, не дожидаясь ответа, пустилась в рассказ об одном своем бывшем любовнике, тоже адвокате, который вынужден был снимать меблирашку, настолько мало зарабатывал. Морин возразила ей: дескать, нельзя валить всех представителей свободных профессий в одну кучу. Взять хотя бы ее сферу, офтальмологию. У нее есть коллеги, не умеющие надолго привязать к себе обеспеченных пациентов. Так и в журналистике то же самое, согласилась Беверли. Чтобы отвоевать себе место под солнцем, надо быть бойцом. Поглощенные разговором, они не заметили, как Саманта потихоньку вылезла из-за стола и отправилась искать Дебби.

Она нашла ее в темном углу бара, на табурете в самом конце стойки. С сигаретой в зубах Дебби невидящим взглядом изучала свою кружку с пивом. Она заказала биттер крепостью пять градусов. Напиток, по убеждению Саманты, способный и мертвого поднять из могилы.

— Ты что, опять начала курить? — удивилась Саманта, забираясь на ближайший табурет.

— Полоса такая неважная…

Саманта еле удержалась от тяжкого вздоха. Она очень любила свою подругу, но терпеть не могла, когда та начинала изображать из себя Эмму Бовари. Примерно раз в три месяца Дебби устраивала представление, которое Саманта про себя называла «Сплин женщины, у которой все есть». Автомастерская, которой владел ее муж Пол, обеспечивала семье приличный доход. Вместе со своими четырьмя детьми они жили в просторном доме.

Дебби уже допила пиво и заказала еще кружку.

— Если я сегодня помру, то единственным значительным событием моих последних месяцев будет покупка новой посудомоечной машины.

— А тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь?

— О да, ты права. Я забыла про партию в мини-гольф с детьми.

Она подмигнула бармену, протягивавшему ей новую кружку, и сразу прилично отпила из нее.

— Пол действует мне на нервы, — пожаловалась она. — Он возвращается домой поздно вечером. Думаешь, почему я сегодня так задержалась? Потому что у них были проблемы с ременной передачей!

— Ну, может, он и не приходит домой в пять вечера, — попыталась урезонить ее Саманта, — но зато вы ни в чем не нуждаетесь.

— Он не только поздно возвращается. Он еще хочет, чтобы я выслушивала подробности о ремонте каждой машины. Меня уже тошнит от всех этих дюритовых шлангов и головок цилиндров! За пять лет мне удалось всего один раз вытащить его в театр. Он заснул во время второго акта. И не думай, что мы ходили на Шекспира. Всего лишь на мюзикл…

— Но ты же записана в библиотечный клуб…

— А ты знаешь, какой там средний возраст членов? После Джейн Остин и Байрона литературы для них не существует. В прошлый раз, когда я предложила им прочитать роман Пола Остера, они вылупились на меня как на ненормальную.

— Мне кажется, ты перегибаешь палку. Твоим приятельницам по спортивному клубу чуть за сорок. И живописью по шелку ты занимаешься не в компании восьмидесятилетних старух. Чтобы рисовать с натуры птичек, надо по меньшей мере иметь острое зрение.

— Ну да, они чуть помоложе, — признала Дебби, — но среди них нет ни одного интересного человека. Все они бездельницы. Как и я.

— Вот не скажи! Ты же каждый месяц участвуешь в благотворительных распродажах.

Дебби пожала плечами. Слова подруги ее ни в чем не убедили.

— Кроме того, у тебя же дети, — не отступалась Саманта. — Благодаря тебе у них благополучная жизнь, а в их возрасте это очень важно.

— Как же! Брайан относится ко мне как к прислуге. Он меня даже не уважает.

— У ребенка предподросткового возраста это служит признаком психического здоровья.

— А близнецы целыми днями дерутся.

— И это нормально. Они выясняют, кто сильнее. Я знаю, что ты делаешь все возможное, чтобы каждый из них развивался как личность. Это же замечательно.

— Это прежде всего утомительно. А Джимми? Он от меня ни на шаг не отходит!

— Ему же всего четыре года. И он всего пару месяцев назад начал ходить в детский сад.

— Ну да, на два с половиной часа в день. Думаешь, этого достаточно, чтобы прийти в себя?

Дебби прикончила и вторую кружку и потребовала у бармена еще одну.

— Слушай, мне кажется, ты уже достаточно выпила, — осторожно сказала Саманта.

— А мне так не кажется. И вообще, мне надо расслабиться.

Она с нарочитой бравадой ухватила третью кружку, присосалась к ней и не выпускала, пока не опустошила наполовину, после чего с грохотом опустила ее на стойку.

— Ну ладно, хватит про мое унылое житье-бытье, — решила Дебби. — Лучше расскажи, что у тебя новенького.

Саманта заколебалась. Момент, чтобы делиться с Дебби историей о встрече с Алессандро Лукарелли, казался ей неподходящим. Дебби давненько начала жаловаться, что у Пола появился живот, а в раковине она все чаще находит его волосы. Лучше не дразнить ее описанием атлетической фигуры и густой шевелюры ее прекрасного итальянца.

— Да ничего особенного, — ушла она от ответа.

— Ну тогда пошли к девчонкам, — предложила Дебби и встала с табурета.

Немного нетвердой походкой она пошла через зал, проталкиваясь сквозь толпу посетителей. Саманта следовала за ней, вся во власти смутного разочарования. Дебби не задала ей ни единого вопроса насчет вчерашнего таинственного сообщения. И не заметила, что она одета не как обычно. Она не обратила внимания даже на ее ремень в форме собачьего поводка!

Морин и Беверли развлекались тем, что, фыркая, обсуждали физические достоинства игроков в дартс.

— Ну что, девочки, все тип-топ? — развеселым голосом обратилась к ним Дебби. — Ну-ка, ну-ка, чур, в зеленой майке мой! Очень хочется пощупать его мускулатуру…

Она воздела кружку, метя в незнакомца, и одновременно подмигнула Саманте. Та не сдержала улыбки. Настроение у подруги явно поднялось. Хорошо, что она ее выслушала. Поэтому, прощаясь с приятельницами, она испытала приятное чувство выполненного долга. Те немного поуговаривали ее посидеть еще, но больше для проформы, после чего пожелали ей спокойной ночи.

— Беги, Золушка, не то на метро опоздаешь! — захохотала ей вслед Беверли.

* * *

Саманта и в самом деле торопливо шла к станции метро. За время короткого пути она несколько раз обернулась — убедиться, что никто за ней не увязался. Народу в этот час было немного, но на платформе все так же прохаживались трое полицейских, что ее немного успокоило. Выйдя из метро, она пустилась бегом, на всякий случай прислушиваясь, не топает ли кто сзади.

Вдруг навалилось одиночество. Вечер обернулся сплошным разочарованием. А ей так хотелось поговорить с Дебби, рассказать ей про преследование, жертвой которого она стала… Ничего не вышло. Снова затронуть эту тему с Беверли она даже не пыталась — та слишком активно строила глазки новому бармену. Может, удастся поделиться с Морин, когда соберется к ней примерить контактные линзы? Морин, конечно, немного холодновата, зато она стоит двумя ногами на земле. Если кто и способен дать ей дельный совет насчет того, как призвать этого типа к порядку, так это Морин.

В глубокой задумчивости она поднялась на крыльцо и полезла в сумку за ключами. Во внутреннем кармашке их почему-то не оказалось. Вздохнув от досады, она принялась рыться в сумке. И вскоре встала перед очевидным фактом: она забыла их дома.

Саманта подняла глаза ко второму этажу. Ни одно окно не горело. Только в эркере квартиры Питера Пламкетта сквозь тяжелые шторы пробивалось слабое свечение — значит, он еще не спит. Она спустилась с крыльца и, стараясь не слишком затоптать газон, подошла к высокому окну первого этажа, встала на цыпочки и постучала в угол стекла, до которого смогла дотянуться.

Штора чуть колыхнулась, и за ней показалась голова Питера Пламкетта. Он был без очков, с взлохмаченной головой. Обнаружив ее, он приоткрыл одну раму.

— У вас проблемы, мисс Фоллоу?

— Я забыла ключи.

— Сейчас я вам открою. Только осторожнее на газоне, ваша бабушка очень сердится, когда его топчут ногами.

Саманта снова вернулась к крыльцу. В холле зажегся свет, и Питер Пламкетт отпер ей дверь. Он посторонился, пропуская ее в дом.

— Вы уж простите, что я вас потревожила, — извинилась она.

— Это вы меня извините, я даже не успел одеться… — Питер Пламкетт наспех запахивал халат, из-под которого выглядывала голубая в белую полоску пижама.

По жару в щеках Саманта диагностировала стремительное наступление третьей стадии.

— Ну что вы, вы вполне одеты, — проговорила она, отводя взгляд.

И принялась рыться в сумке.

— Не представляю, что мне делать, — вскоре жалобно сказала она. — Похоже, ключ от квартиры я тоже забыла.

— А запасного у вас нет?

— Есть, но он у бабушки. Не будить же ее.

— Если хотите, я могу уступить вам диван в гостиной, — пробормотал он. — Разумеется, без всяких задних мыслей.

Лицо Питера Пламкетта окрасилось в пунцовые тона.

— Мне совестно вас беспокоить. — Четвертая стадия не замедлила сменить третью.

— Мы же соседи. Мы должны помогать друг другу.

И он отступил в сторону, пропуская ее вперед.

— Могу я предложить вам чаю? Если вы предпочитаете травяной, у меня есть. Или, может, капельку джин-тоника?

Саманту терзали сомнения. Глоточек спиртного ей точно не повредил бы. Но ведь, наверное, приличней попросить травяного чаю?

— Лично я с удовольствием выпил бы бокал вина, — пришел ей на выручку Питер. — У меня есть отличное французское вино. Мне привез его в подарок друг.

— Превосходная идея!

Он пригласил ее проходить в гостиную, а сам исчез на кухне, выходившей в сад.

Она первым делом отметила, что на комодах и тумбах, кстати немногочисленных, нет ни одной фотографии. В дальнем от эркера углу стоял двуспальный диван, перед которым был установлен мольберт. Остальное пространство комнаты занимали огромных размеров письменный стол и шкафчик вишневого дерева с выдвижными ящиками. Саманта села на диван, крепко сжав колени. Напротив дивана располагался камин — такой же фальшивый, как у нее. Вдоль стен выстроились книжные шкафы, битком набитые книгами. Из-за слабого освещения, оставлявшего комнату в полумраке, она не разобрала ни одного названия.

Питер Пламкетт вернулся с очками на носу и двумя бокалами в руках. Протянув ей один из них, он тоже сел на диван, подальше от нее.

— Вы много часов посвящаете живописи? — спросила Саманта, прервав затянувшееся мучительное молчание.

И про себя отметила, что перестала краснеть, едва ее сосед нацепил очки.

— Не так много, как хотел бы. Уроки отнимают жуткое количество времени.

— Сколько же у вас учеников?

— Я веду восемь классов. Но я имел в виду не эти уроки. Я ведь и сам учусь. Уже полгода. На курсах графологии. Знаете, это захватывающе интересно — узнавать характер человека по его почерку.

Саманта отставила бокал и улыбнулась ему:

— Мистер Пламкетт, вы посланы мне небесами.

— Я всего лишь уступаю вам диван на одну ночь.

— Я не про это.

В течение следующего часа она рассказала ему все: про анонимные письма, про розу в почтовом ящике, про карту Лондона и конверт с чаем ее любимого сорта. Она призналась ему в своих фобиях — цветочной, автобусной и автомобильной. Как ни странно, выворачивая перед ним душу, она чувствовала облегчение. Питер Пламкетт слушал ее не перебивая и лишь время от времени легонько кивал головой, словно поощрял не останавливаться.

— Не уверен, что я смогу вам помочь с анонимными письмами, — сказал он, когда она завершила свой рассказ. — В графологии я новичок. Но, если вы не возражаете, я мог бы показать их своему преподавателю.

— Это было бы прекрасно.

Он вытянул свои длинные ноги, в результате чего полы его халата чуть разошлись, открывая полоску пижамы. Но Саманта простила ему эту небольшую небрежность. Впервые в жизни она сидела рядом с мужчиной и чувствовала себя в полной безопасности. Возможно, этому способствовало то обстоятельство, что Питер Пламкетт не питал склонности к женщинам. Если ей немного повезет, они могут стать добрыми друзьями.

Если вдуматься, у нее никогда не было друзей мужчин. Эту разновидность человеческих существ она всегда наблюдала издалека.

Он провел рукой по своим длинным тонким волосам, затем, не отрывая от Саманты взгляда, снял очки. Его голубые глаза блеснули в свете стоящей рядом лампы. Саманта почуяла приближение третьей стадии.

— Вы обращались в полицию? — спросил он. И снова надел очки. Она облегченно вздохнула.

— Да. Я ходила в полицию после того, как получила вторую анонимку. Но их интересовало одно — собираюсь ли я подавать жалобу. Они дали мне ясно понять, что ввиду угрозы терроризма у них сейчас другие приоритеты.

При воспоминании о посещении полицейского участка на ее щеках снова вспыхнул румянец. Она не забыла, с каким высокомерным равнодушием разговаривал с ней инспектор. Тот самый, красавчик.

— Кажется, у меня есть идея, — заговорил Питер. — Можно попытаться вычислить автора анонимок. Вы не пробовали составить список читательниц, которым давали совет бросить мужа?

— Я как-то об этом не подумала… Видите ли, на подобные письма я отвечаю раз в месяц. В моей рубрике должны находить отражение самые разные проблемы, чтобы ни одна из читательниц не чувствовала себя обделенной.

— Для начала разыщите все письма, на которые вы ответили за последние полгода. Конечно, это потребует известного времени, но…

— Вовсе нет. Я сортирую почту по тематике и храню в отдельных папках. И никогда не выбрасываю конверты.

— Какая невероятная аккуратность!

Саманта огляделась. Ксерокопии на письменном столе лежали ровной стопкой, листок к листку. Ни одного небрежно брошенного тюбика с краской возле мольберта, ни одной кисти, забытой в банке с водой…

— По-моему, это наше с вами общее качество, — улыбнулась она.

— Как только вы их всех установите, — продолжил он, — обратитесь к каждой с просьбой прислать образец почерка бывшего мужа. Тогда нам останется лишь сравнить его с почерком анонимных писем. Подделать почерк чрезвычайно трудно. Хороший графолог, такой, например, как мой учитель, легко обнаружит соответствия.

— Вы гений, мистер Пламкетт! — восторженно воскликнула Саманта и подняла в его честь свой бокал.

Комплимент заставил щеки Питера заалеть.

— Сонный гений, — отозвался он, бросая взгляд на часы.

Затем встал и потянулся.

— Сейчас принесу вам одеяло и полотенце.

— Не знаю, как вас и благодарить, мистер Пламкетт. И за гостеприимство, и за ваши советы.

— Можете в качестве благодарности звать меня просто Питер.

Диван, хоть и узковатый, оказался довольно удобным. Саманта легла не раздеваясь и накрылась одеялом. В темноте очертания мольберта напоминали силуэт какого-то фантастического животного. Она смотрела на него, размышляя, как бы ей исхитриться и забрать у бабушки дубликат ключей. Выскользнуть незамеченной из квартиры Питера само по себе представлялось рискованным предприятием. Правда, бабушка не имела привычки спускаться вниз до прихода почтальона, которого подстерегала из окна гостиной. Проблема, однако, заключалась в том, что в последнее время почтальон взял манеру являться не строго по часам, а когда вздумается. Но главная опасность таилась в непредсказуемом поведении тети Маргарет. Ей ничего не стоило подняться в шесть утра или проваляться в постели до одиннадцати, отправиться за покупками к открытию магазинов или выплыть в холл в домашнем халате и начать мести лестницу. Если, напуганная угрозой атаки террористов на Хэмпстед, она вообще не устроилась на ночевку в подвале, преображенном в бомбоубежище.

До Саманты донесся шум спускаемой воды, старательно заглушаемый громким кашлем. Либо Питер Пламкетт внезапно заболел воспалением легких, либо ему свойственна редкостная деликатность. Саманта улыбнулась в темноте, но улыбка тут же сползла с ее лица — она вспомнила, что утром придется идти к бабушке за запасными ключами. Агата обязательно спросит, где она провела ночь. Она решила не говорить ей правды. Соврать, что переночевала у матери Дебби, которая жила в трех остановках на метро от «Черного лебедя». Дебби всегда останавливалась у нее, когда была не в состоянии садиться за руль, что после посещения паба случалось с ней регулярно.

Разобравшись с этой трудной проблемой, Саманта расслабилась. В конце концов, вечер прошел не так уж плохо. В смысле, не в «Черном лебеде», а в обществе Питера Пламкетта. С этим человеком она чувствовала себя спокойно. Жалко, что он гомосексуалист.

Пятница, 14 сентября 2001 года

Чья-то рука осторожно потрясла Саманту за плечо. Рядом с ней стоял Питер Пламкетт, одетый в строгий костюм и черную рубашку поло. Волосы он тщательно причесал, и от него исходил едва ощутимый запах одеколона — французского, определила Саманта.

— Мне пора на работу, — шепотом произнес он. — Вы можете не торопиться. Просто, уходя, захлопните дверь.

— Спасибо вам за приют.

— Не за что. Для меня это было удовольствие.

Чуть помявшись и капельку покраснев — ничего особенного, легкая утренняя стадия номер один, — он добавил:

— Я заварил вам чай и приготовил тосты. Вернусь около пяти. Если вы к этому времени найдете письма ваших читательниц, я могу к вам зайти.

— Буду рада, если вы останетесь на ужин. Должна же я вас отблагодарить за то, что не бросили меня ночевать на улице.

— Мне очень жаль, но вечер у меня занят.

Его свежевыбритые щеки вспыхнули алым. Пряча смущение, он отвернулся к низкому столику, взял с него Самантины очки и протянул ей.

— Вот, смотрите не забудьте. — Он улыбнулся. — Всего вам доброго, мисс Фоллоу.

— Прошу вас, зовите меня Саманта.

Она дождалась, пока он уйдет, затем встала, кое-как разгладила измятую одежду и направилась на кухню. На столе обнаружились горячий чайник, кружка и три уже намазанных маслом тоста. Питер оставил ей визитку, на которой ручкой приписал номер своего мобильного. Она некоторое время внимательно изучала карточку. Впервые за долгие годы у нее появилось ощущение, что она может рассчитывать на кого-то еще, кроме бабушки. Эта мысль привела ее в благостное расположение духа.

* * *

Ровно в девять она высунула нос из квартиры Питера и бегло оглядела холл. Лестница отсюда не просматривалась, но царившая на первом этаже тишина показалась ей добрым знаком. О появлении тети Маргарет ее предупредили бы ступени, жалобно стонавшие под ее весом. Да и бабушка вряд ли спустится до прихода почтальона.

Почти не дыша, она выскользнула из квартиры, прокралась к входной двери, выскочила на крыльцо, заперла, стараясь не шуметь, за собой дверь и только тут позвонила в звонок. Секунды через две в окнах обеих верхних квартир возникли два силуэта — бабушка с тетушкой уже поднялись. Первой успела распахнуть окно Агата.

— Что ты там делаешь в такую рань? — спросила она.

— Я забыла ключи. Пришлось переночевать у матери Дебби.

— Сейчас спущусь.

Минутой позже бабушка, уже одетая и аккуратно причесанная, впустила ее в дом.

— Маргарет поспорила, что добежит первой, но зацепилась рукавом халата за дверную ручку. Так что я ее обскакала! — улыбнулась она.

Но тут ее взгляд привлекли металлические бусы на шее Саманты.

— До чего мятая у тебя одежда, — нахмурилась она. — Неужели мать Дебби пожалела для тебя ночную сорочку?

* * *

Вернувшись к себе, Саманта приняла душ и переоделась в удобные коричневые полотняные брюки и старую растянутую майку. Заколола волосы в пучок, поправила очки и решительным шагом направилась к себе в кабинет. Найти письма женщин, собиравшихся бросить мужа и получивших от мисс Свити соответствующий совет, — таковых оказалось шесть — не составило для нее никакого труда. Список их претензий к спутнику жизни отличался большим разнообразием: у одной муж пил, у второй не работал, у третьей, наоборот, целыми днями пропадал на работе. Остальные жаловались на грубое поведение и неверность своих благоверных.

Перечитывая ответы мисс Свити, Саманта поразилась тому, насколько одинаково они звучали. Она всем советовала одно и то же. Обдумать ситуацию и, по возможности, обсудить ее с кем-нибудь из знакомых. Дождаться благоприятного момента и попытаться восстановить взаимопонимание с супругом, тактично изложив ему причины своего недовольства. Если это не поможет, уехать на несколько дней из дома и оценить положение как бы со стороны. В самом крайнем случае — порвать с не поддающимся исправлению спутником жизни.

Пятеро корреспонденток указали свой обратный адрес. Шестая — именно та, что жаловалась на мужа-трудоголика, — не сообщила не только адреса, но даже фамилии, подписав письмо просто «Лиз».

Задребезжал дверной звонок, заставив Саманту вздрогнуть. Кто-то быстро спускался по лестнице. Бабушка, поняла Саманта. Идет впускать посетителя. Вскоре до нее донесся самоуверенный мужской голос. Где-то она его уже слышала. Она прижала ухо к двери своей квартиры. И тут же раздался троекратный стук. Она отскочила, как школьница, застигнутая за чем-то нехорошим.

— Саманта! Пришел инспектор полиции. Срочно поднимись ко мне в гостиную, — приказала ей бабушка из-за двери.

Сердце у Саманты так и подпрыгнуло в груди. Ну наконец-то соизволили заняться ее анонимщиком! Она вспомнила свой визит в полицейский участок и вежливое равнодушие, с каким ее там встретили. И решила применить на практике один из советов, который часто давала читательницам, — заставить мучителя самого немного помучиться.

Она пошла в спальню и переоделась в черные брюки и зеленую блузку, выглядевшую поприличнее ее застиранной майки. Распустив волосы, она взбила их щеткой, добиваясь вчерашнего эффекта гривы. Рука сама потянулась к металлическим бусам, но в последний миг Саманта ее отдернула — бабушка не поймет, с какой стати она так вырядилась с утра пораньше. Чуть подрумянив щеки и подкрасив ресницы остатками туши, отчего ее зеленые глаза засияли ярче, Саманта решительным жестом водрузила на нос очки и направилась на выход.

* * *

— Мы ждем тебя уже больше десяти минут! — Бабушкин голос звучал холодно. — Твоя тетка совсем потеряла голову, когда узнала, что в доме полиция. Она так суетилась, что я отправила ее за пирожными. Но эта передышка ненадолго.

Полицейский поднялся, чтобы поздороваться с Самантой. Отвечая на приветствие, та залилась краской — как минимум третья стадия. Инспектор неловко сжимал пальцами хрупкую фарфоровую чашку с цветочным рисунком, в его бугрившейся мышцами руке производившую впечатление игрушечной. Саманте он показался даже крупнее, чем при первой встрече.

— Инспектор Росс Карлтон ждал тебя, чтобы сообщить о цели своего визита, — сказала Агата.

Женщины сели на диван, и полицейский опустился в кресло.

— Вы знакомы с Деборой Дьюи? — обратился он к Саманте.

— С Дебби? — поразилась та. — Конечно. Это моя лучшая подруга.

— Ее муж заявляет, что она пропала. Она не вернулась домой и не ночевала у матери. Когда вы видели ее в последний раз?

— Вчера вечером. В «Черном лебеде». Это паб, где мы регулярно встречаемся. Я ушла раньше. Она еще оставалась с двумя другими нашими приятельницами.

Саманта старательно избегала удивленного бабушкиного взгляда. Агата открыла было рот, чтобы задать какой-то вопрос, но передумала и крепко сжала губы.

— Она с кем-нибудь разговаривала? С какими-нибудь мужчинами?

— При мне — нет. Мы с ней довольно долго болтали вдвоем.

— Она была в своем обычном состоянии? Много пила?

Саманта заколебалась. Не в ее привычках было трепать языком о том, что ей сообщили по секрету. Вдруг с шумом распахнулась дверь. В комнату вплыла Маргарет, гордо неся две тарелки с булочками и кексами.

— Это домашние, инспектор. Я их сама вчера испекла.

Инспектор встал, уступая даме кресло.

— Благодарю вас, молодой человек, — жеманно поблагодарила та. — В наши дни нечасто встретишь галантного мужчину.

Росс Карлтон, отказавшись от домашней выпечки, продолжил свой допрос, стоя между диваном и креслом. Саманта не могла отвести глаз от его широкоплечей фигуры.

— Итак, вернемся к исчезновению миссис Дьюи…

— Боже мой! Дебби исчезла! — завопила Маргарет.

Она подавилась куском булочки, который не успела прожевать, и зашлась в приступе кашля. Саманта помчалась на кухню за стаканом воды.

— Прихвати соли! — крикнула ей вслед бабушка. — Кто ее знает…

Вернувшись из кухни, Саманта обнаружила, что тетка сидит с побагровевшим лицом, а Агата изо всех сил обмахивает ее своей газетой с кроссвордом.

— Не бойся, это не удушье, — успокоила она внучку. — Просто она переволновалась. Дай-ка мне соли.

Саманта протянула ей пузырек. Разгибаясь, она перехватила взгляд инспектора Карлтона, в котором сквозила едва скрываемая ирония. Помимо собственной воли она тоже улыбнулась.

Наконец Маргарет откачали, и допрос продолжился.

— В каком состоянии вчера вечером была миссис Дьюи?

— Это как раз вопрос для Саманты, — встряла Маргарет. — Она у нас доктор психологии и работает в крупнейшем женском журнале.

Инспектор Карлтон пропустил эту реплику мимо ушей и повернулся к Саманте.

— Ну, как вам сказать… Она была в не очень приподнятом настроении. Говорила, что ей до смерти надоела роль домохозяйки. Я ее выслушала и постаралась объяснить, что в таком существовании немало хороших сторон.

— Вы всегда можете рассчитывать на Саманту, если надо кого-то подбодрить, — снова влезла Маргарет. — Она и меня очень поддерживает, когда у меня случаются неудачи на любовном фронте…

— Может, пойдешь заваришь чаю? — перебила ее Агата.

— Прекрасная идея. Я уверена, что у инспектора отменный вкус. Он обязательно оценит «мин» с цветками орхидеи.