Валери Собад Мисс Свити 9 страница

И она одарила полицейского ослепительной улыбкой.

— Садитесь на мое место, инспектор. Думаю, что гоняться за злоумышленниками довольно утомительно.

— Вы очень любезны, — спокойно ответил тот. Казалось, ничто не в силах вывести его из равновесия. — Если бы все, кого я допрашиваю, вели себя, как вы, моя работа превратилась бы в сплошное удовольствие.

Маргарет хихикнула и выплыла из комнаты.

— Дебби выпила больше обычного, — снова заговорила Саманта, как только за теткой закрылась дверь. — Но после этого ей явно стало лучше. Я оставила ее со своими двумя подругами и со спокойным сердцем ушла. Понимаете, с Дебби это время от времени случается. Она регулярно начинает жаловаться на судьбу. Примерно раз в три месяца, когда мы встречаемся в пабе. Потом она успокаивается, и все идет своим чередом. В принципе она очень разумный и ответственный человек.

— Вот почему ее исчезновение выглядит пугающим. Вы не могли бы сообщить мне имена и номера телефонов ваших двух подруг? Мистер Дьюи с ними не знаком.

Инспектор протянул ей визитку.

— Если у вас появится любая новая информация, позвоните мне, пожалуйста. В любое время дня и ночи, — добавил он, поднимаясь.

Саманта с бабушкой последовали его примеру. Агата пошла проводить гостя.

Заперев за ним дверь, она подняла лицо к Саманте.

— Почему ты сказала, что ночевала у матери Дебби? — сухо спросила она.

«Мне не пятнадцать лет», — подумала Саманта.

— Я сейчас спущусь, — проигнорировав вопрос, сказала она. — Надо найти Дебби.

— Скоро начинается минута молчания в память о жертвах, погибших в Нью-Йорке. Ты не хочешь провести ее со мной?

— А тетя Маргарет?

— Она будет молиться у себя. Разозлилась на меня за то, что я не разрешила зажечь в доме свечи. Пришлось ей напомнить, что один раз она уже устроила в квартире пожар.

— Мне лучше побыть одной, чтобы сосредоточиться, — отговорилась Саманта.

Она и минуты лишней не хотела терпеть инквизиторский бабушкин взгляд.

* * *

Час доставки почты давным-давно миновал, когда Саманта доплелась до почтового ящика. Проглянувшее на улице солнышко пригревало как летом, но Саманта ничего не замечала. Она боролась с подступавшим страхом. Ее пугало не новое анонимное письмо, возможно поджидавшее в ящике, а исчезновение Дебби. Спустившись к себе, она первым делом позвонила Полу, который оставил мастерскую и сидел с детьми. Их разговор без конца прерывался — Саманта слышала громкий плач младшего сынишки. Пол был подавлен и по-настоящему испуган. Саманта с трудом нашла слова, чтобы немного его подбодрить.

«Раздаю советы незнакомым женщинам, а сама не в состоянии верно оценить глубину отчаяния своей лучшей подруги», — в который раз корила себя Саманта, спускаясь по ступенькам крыльца.

Забрав почту, она быстро вернулась к себе.

На письменный стол легли: счет для бабушки, привычный пакет из «You and I» и письмо, адресованное лично ей. Почерк на конверте не имел ничего общего с почерком ее преследователя.

Она взвесила на руке пакет читательских писем и окинула взором его толщину. Ее одолевали серьезные сомнения относительно собственной способности дать вразумительные ответы своим читательницам. В итоге она отбросила пакет и вскрыла конверт. Внутри лежал листок с напечатанным на принтере текстом:

Не желаете ли вы еще раз побывать моей пассажиркой? Я знаю изумительный ресторан, расположенный, увы, далеко от метро. Заеду за вами в 19.00.

Алессандро Лукарелли подписался от руки.

У Саманты озарилось лицо. Первым делом она бросилась в ванную, проверить свой макияж. Тушь с ресниц осыпалась. От подводки осталось одно воспоминание. Быстро проинспектировав свой гардероб, она пришла к выводу, что ей сейчас же, немедленно, следует заняться шопингом. Вернувшись в кабинет, она позвонила Морин на работу. Та предложила ей прийти через сорок пять минут, пообещав принять ее без очереди.

Саманта натянула коричневые полотняные брюки, белую блузку и обулась в ботинки. Брать зонтик или не надо? Безоблачное небо в сентябре не внушало ей доверия. Заколов волосы, она проверила, что ключи в сумке, и захлопнула за собой дверь квартиры.

Бабушка стояла в холле и поправляла перед зеркалом шляпу. Она тоже куда-то собралась.

— Я вижу, ты очень торопишься, Саманта, — не поворачиваясь, произнесла она. — Уж не к тому ли, кто нынче ночью предоставил тебе ночлег?

— Ой, я забыла принести тебе почту! — словно не слыша вопроса, воскликнула Саманта.

Снова поднялась к себе и взяла со стола счет.

— Мы еще не отобрали письма для следующего номера, — сухо напомнила ей Агата. — И ты еще не принималась за статью, а ее скоро сдавать.

Саманта ничего не ответила. Она уже убежала.

* * *

Ей повезло. По северной ветке она доехала до станции «Тоттенхем-корт-роуд» и перешла на центральную ветку. Поезд пришел быстро, и уже через несколько минут она выходила на станции «Ноттинг-хилл-гейт». Так что к Морин она поспела вовремя.

Та действительно приняла ее сразу. Стены кабинета украшали дипломы в рамках. Обои пастельного оттенка и подобранные в тон им шторы придавали комнате уют. На дубовом письменном столе рядом с компьютером с плоским монитором стояла корабельная медная лампа. Не успела Саманта плюхнуться в удобное кресло для пациентов, как Морин повлекла ее за собой в смотровую, сияющая белизна и суперсовременный вид которой резко контрастировал с почти домашней обстановкой кабинета. Саманта послушно прижала подбородок к какому-то сложному прибору и стала делать все, что велела ей Морин. Та с уверенной ловкостью летчика-испытателя переключала на панели прибора какие-то тумблеры и рычажки.

— Отлично. Зрение у тебя немножко ухудшилось, но линзы его откорректируют.

Она села за стол, взяла ручку и вытащила из стопки бланк.

— Пойдешь с этим рецептом в оптику вот по этому адресу. Я пометила, что ты моя подруга, они сделают тебе скидку.

— А если я пойду туда прямо сейчас? Как ты думаешь, к вечеру линзы будут готовы?

— Нет, к сожалению. Они же должны их заказать. В лучшем случае завтра. А что у тебя за спешка? — Она смотрела на нее с изрядной долей лукавства.

— Слышала про Дебби? — покраснев, спросила Саманта, торопясь перевести разговор на другую тему.

— Да, ко мне сюда приходил следователь. Красивый парень. Я ему сказала, что мы ушли все вместе — Дебби, Беверли и я.

— С ней все было в порядке?

— По-моему, вполне. Честно говоря, я больше смотрела на Беверли. Она вбила себе в голову, что должна затащить нового бармена к себе в постель. В ход пошла тяжелая артиллерия. Ты же знаешь, она, когда выпьет, вообще слетает с катушек.

Саманту удивило олимпийское спокойствие, с каким Морин отнеслась к вести об исчезновении подруги.

— А я все-таки ужасно беспокоюсь за Дебби, — повторила она.

— А вот я нисколько. По-моему, она засела в каком-нибудь скромном отеле, чтобы обдумать, как быть дальше. Так я и следователю сказала. Дебби славная, но она никогда не знала, чего конкретно хочет от жизни. Она не способна принимать решения.

Морин с довольным видом обвела взглядом свои развешанные по стенам дипломы.

— Я билась за каждый из них, — сказала она. — А ты за нее не волнуйся. Кризис пройдет, она вернется домой и заживет, как жила, спокойно и без потрясений.

Тренькнул звонок, прерывая их беседу.

— Извини, ко мне пациент. Интересный случай глаукомы.

Саманта вытащила кошелек.

— Ты что, с ума сошла? — остановила ее Морин.

Она поднялась со стула, и Саманта вслед за ней потопала к двери.

— Я очень рада тебя видеть, Саманта. Каждый раз, когда мы встречаемся, Беверли никому и слова вставить не дает. Давай как-нибудь на днях выпьем с тобой чаю. Я специально припасу черный императорский. Из всех моих знакомых ты единственная, кто его потребляет.

Саманта снова поблагодарила ее, добавив, что это прекрасная идея — насчет чая вдвоем. Хотя про себя недоумевала, о чем они будут говорить, оставшись с глазу на глаз.

— В самом деле, прекращай ты терзаться из-за этой дурочки Дебби, — повторила Морин.

На прощание она ей подмигнула:

— А главное, хорошенько развлекись сегодня вечером.

Саманта торопливым шагом шла к метро. Она пыталась понять, почему Морин была с ней сегодня так любезна.

A. Она завидует ее дружбе с Беверли и хочет посеять между ними вражду.

Б. У нее нелады в семье, и она заранее подыскивает психолога, специализирующегося на семейных конфликтах.

B. Она стала истовой христианкой и постановила себе каждый день делать хотя бы одно доброе дело.

Ни одно из трех объяснений не казалось ей удовлетворительным. Чтобы отвлечься от собственных мыслей, она остановилась и внимательно прочитала объявление, призывающее пассажиров метро сообщать сотрудникам полиции о подозрительных лицах и бесхозных сумках.

* * *

Оптика располагалась в двух остановках на метро, в торговом квартале Оксфорд-стрит. Оформив заказ на линзы, она решила заодно пройтись по магазинам, о которых часто говорили ее подруги, — «Джигсо», «Уислз» и «Оазис». Кроме того, чуть дальше, на Оксфорд-серкус, находились «Топшоп», «H&M» и «Некст». Она задержалась взглядом на грандиозной колоннаде универмага «Селфриджез». Пожалуй, стоило туда заглянуть, чтобы присмотреть платье на сегодняшний вечер. Но не успела она пройти вперед и нескольких шагов, как мимо промчался автобус с империалом. Она развернулась и быстро пошла назад, к метро, чуть ли не вплотную прижимаясь к витринам. Нет уж, спасибо. Лучше она вернется в Хэмпстед и зайдет в любимый бабушкин магазин. Косметика там точно продается. А если немного повезет, то удастся купить и платье, в котором ей больше пятидесяти никто не даст.

* * *

Ровно в пять вечера к ней явился Питер Пламкетт. В руках он держал старый кожаный портфель. Саманта примеряла только что купленное черное платье. Чтобы не напоминать дерево в цвету, она спорола с воротника и манжет украшавшие их красные матерчатые розочки. Она как раз раздумывала, надевать или нет свои металлические бусы, когда он постучал к ней в дверь.

— Если я не вовремя, то я могу зайти позже, — пробормотал он, заметив, что она вышла к нему босиком.

— Ну что вы! Извините, что я в таком виде…

— О чем вы говорите! Это платье изумительно вам идет!

Саманта слегка — начало первой стадии — покраснела от удовольствия. Считается, что у гомосексуалистов хороший вкус и они разбираются в одежде.

Спохватившись, она пригласила его войти.

— Вы коллекционируете искусственные цветы? — спросил Питер, обнаружив на журнальном столике кучку красных розочек.

— Это для моей тети. Она их просто обожает.

Она махнула ему рукой на диван.

— Могу я предложить вам чашку чаю? — Эти слова вырвались у нее автоматически.

— Мне не хотелось бы вас беспокоить…

— Вы нисколько меня не побеспокоите. Я очень рада, что вы зашли.

Она вышла из комнаты, а он остался сидеть на диване, положив руки на колени, и от нечего делать принялся, вытянув шею, изучать содержимое стоящего напротив книжного шкафа. Разобрать названия ему мешала близорукость, но он обратил внимание на то, что все тома стояли в алфавитном порядке.

На кухне Саманта посмотрела на часы. Десять минут шестого. Меньше двух часов до выхода. Времени только-только на то, чтобы вымыть голову и соорудить на ней львиную гриву, а главное — накраситься. Задачу осложняло то, что способ применения некоторых приобретенных сегодня косметических препаратов был ей неизвестен.

Она вернулась в кабинет с подносом, на который нагрузила две чашки, блюдо булочек, чайник со свежезаваренным чаем, маленький молочник и сахарницу с лежащими рядом щипчиками. Пусть она торопится, это еще не повод, чтобы нарушать элементарные правила гостеприимства, внушенные ей бабушкой.

Опустив поднос на журнальный столик, она выдвинула ящик письменного стола и извлекла из него папку с вопросительным знаком на обложке. В папке хранились анонимки, шесть писем от читательниц и ответы мисс Свити, опубликованные в журнале «You and I».

— Вот, — сказала она. — Все здесь.

— Анонимные письма я передам своему учителю, как вам и обещал.

Она согласно кивнула, вынула их из папки и протянула ему. Он внимательно прочитал каждое, сильно щуря глаза. Открыл портфель, достал пустую папку, тщательно разгладил письма и разложил по прозрачным файлам. Затем снова полез в стоящий на полу портфель в поисках ручки. При этом он едва не потерял очки, но успел водрузить их на место, пригладил пробор и принялся обшаривать свои карманы. В одном из них он нашел то, что искал, — упаковку белых карточек-липучек. Он попытался ее вскрыть, но не сумел и попросил ножницы.

Саманта тайком покосилась на часы: 17.25. Питер сидел над раскрытой папкой и аккуратно наклеивал липкие карточки на прозрачные файлы. Осведомившись, какого числа было получено каждое письмо, он проставил на карточках даты. Саманта сидела как на иголках.

Покончив с анонимками, он попросил у нее письма читательниц. Прочитал их и начал вслух излагать краткое содержание каждого послания. Часы Саманты показывали 17.40.

— Миссис Косуэй, сорок восемь лет. Жалуется на пьянство мужа. Миссис Уинфред, тридцать шесть лет. Подозревает мужа в измене. Миссис Доусон, пятьдесят один год. Устала содержать безработного мужа.

Он прервался, чтобы протереть очки бумажным носовым платком, на поиски которого по карманам ушло не меньше пяти минут.

— Миссис Твист страдает от патологической ревности мужа, — продолжил он. — Вот это уже интересно.

Вытянув свои длинные ноги, он еще раз внимательно перечитал письмо миссис Твист.

— Она пишет, что он по ее требованию посетил психолога, но от дальнейших визитов отказался. Классический случай неприятия действительности — кажется, на вашем профессиональном жаргоне это так называется? Перспективный кандидат. Жалко только, что они живут в Манчестере.

— Последнее письмо я хорошо помню. Оно от мисс Дэгер, — прервала его Саманта.

Питер взял в руки письмо, но, прежде чем начать его читать, отпил немного чаю.

— Это молодая медсестра, дружок которой сидел у нее на шее, — доложила Саманта. — И живут они в Лондоне.

Питер чуть поднял ладонь, давая ей понять, что он предпочитает лично ознакомиться с проблемой этой корреспондентки.

— Очевидно, ему не понравилось, что она перекрыла ему кислород, — глубокомысленно изрек он, дочитав послание до последней строчки.

— И тогда остается некая Лиз, — подхватила Саманта. — Муж уделял ей слишком мало внимания, потому что всего себя отдавал работе.

В 17.55 она решительным жестом сгребла письма в кучу, не позволив Питеру исследовать последнее.

— Мне надо разыскать эту самую Лиз, которая не сообщила своего адреса, — подвела она итог. — И с остальными тоже надо встретиться.

— Не думаю, что это разумно. Ваши читательницы убеждены, что имеют дело с пожилой и многоопытной леди. Если они обнаружат, что им отвечала молодая женщина, это может поколебать их доверие к вашей рубрике.

Саманту так потрясла эта простая, но здравая мысль, что она забыла посмотреть на часы. А если бы посмотрела, то узнала бы, что уже одна минута седьмого.

— Лучше, если с ними встречусь я, — предложил Питер.

— Но под каким предлогом?

— Над этим надо подумать.

Про себя Саманта взмолилась, чтобы он не начал думать над этим у нее на диване. Когда он поднялся, она с трудом сдержала вздох облегчения. Он взял свой портфель и направился к выходу.

— Спасибо за чай, Саманта. Мне очень жаль, но у меня еще одна встреча.

Потом улыбнулся и добавил:

— Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы вы из-за меня опоздали. Вам и в самом деле очень идет это платье.

И вышел, не дав ей времени ответить. Ровно в 18.56 Маргарет ворвалась в гостиную Агаты. Та сидела перед телевизором и смотрела передачу для садоводов.

— У крыльца стоит машина, — объявила запыхавшаяся Маргарет.

— Наверное, дружок нашего жильца приехал, — не отрывая взгляда от экрана, ответила Агата.

Вооруженный лопатой садовник объяснял, как избавить сад от кротов.

— Нет, не дружок! Лысый всегда приходит пешком. По-моему, он ездит на метро.

Маргарет так и не смогла пересилить себя и называть приятеля Питера Пламкетта его «дружком».

— На крыльце включили свет, — доложила она чуть гнусаво, потому что носом прижималась к оконному стеклу.

— Странно. Обычно мистер Пламкетт и его друг стараются вести себя незаметнее, — удивилась Агата.

После чего встала и присоединилась к сестре на наблюдательном посту.

— Саманта! — прошептала Маргарет. — В похоронной накидке!

— А это тот самый мужчина, что подвозил ее в среду. Разумеется, она и не подумает пригласить его, чтобы познакомить со мной, — недовольно проворчала Агата.

Обе старушки нагнулись пониже.

— Очень красивый мужчина, — одобрила Маргарет. — И одет хорошо.

— Да, костюм на нем неплохой, — признала Агата. — Должно быть, человек состоятельный.

Они смотрели, как незнакомец помогает Саманте сесть в автомобиль и захлопывает за ней дверцу.

— И к тому же галантный! — вздохнула Маргарет.

И тут же повернулась к сестре:

— А с каких это пор Саманта стала ездить в машине?

— Понятия не имею. Зато теперь знаю, у кого она ночевала в тот день, когда пропала Дебби.

Маргарет подвинула к эркерному окну кресло сестры и грузно опустилась в него.

— Тебе что, нехорошо? — всполошилась Агата.

— Нет, хорошо. Просто не хочу пропустить, когда она будет возвращаться.

— Думаю, это будет еще не скоро. Может, посторожишь у себя?

— Из твоего окна лучше видно. А у тебя, случайно, не найдется стаканчика хереса?

* * *

Алессандро Лукарелли вел машину мягко и без толчков. Покосившись на свою пассажирку, он не смог сдержать улыбки. Саманта сидела, глядя прямо перед собой выпученными глазами, и жмурилась, когда они проезжали мимо очередного фонаря, то есть примерно через каждые десять метров. Она очень старалась дышать глубоко и ровно, и шум ее дыхания заглушал передаваемую по радио джазовую мелодию. В ручку дверцы она вцепилась с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь.

— Как вы? — поинтересовался он.

— Наслаждаюсь поездкой, — пылко соврала она.

Он услышал, как она громко сглотнула. По встречной полосе мимо них катил автобус с империалом. Саманта инстинктивно по-черепашьи вжала голову в плечи, словно готовясь встретить удар. Алессандро вытянул правую руку и успокаивающе потрепал ее по плечу.

— Как прекрасно, что вы пригласили меня в ресторан! — преувеличенно радостно воскликнула она и, отстраняясь, качнулась к дверце.

До этой минуты она в общем-то гордилась собой: ей удавалось держать свой страх в узде и ни разу не рвануться на полном ходу из машины. Но она не собиралась позволять Алессандро до нее дотрагиваться. Во-первых, потому что женщина должна уметь заставить мужчину ее добиваться, как без устали повторяла читательницам мисс Свити в каждой из своих колонок. А во-вторых, Саманта далеко не была уверена, что совладает со столькими эмоциями одновременно.

Когда они подъехали к ресторану, она испустила вздох облегчения. Из тени выступил служитель в ливрее, забравший протянутые ему Алессандро ключи.

— Выходите, — шепнул адвокат Саманте, изваянием застывшей на сиденье. — Это не закусочная для автомобилистов.

Ресторан держал шеф-повар француз. Изучая меню, Саманта ловила себя на том, что гадает, сколько здесь может стоить каждое блюдо. В карте, которую ей дали, цены вообще не значились. Да и в любом случае разобрать без очков мудреные французские названия она была не в состоянии.

— Откровенно говоря, я не знаю, что заказать, — с кокетливой улыбкой проговорила она. — Может быть, вы поможете мне с выбором?

Мисс Свити всегда советовала своим читательницам на первом свидании позволить мужчине проявить инициативу, поскольку это греет его чувство превосходства.

Алессандро заказал улитки и бордо. Саманта ненавидела брюхоногих, как живых, так и мертвых. Ей стоило немалого труда сохранять непринужденный вид, пережевывая эту гадость.

Зато вино пилось само, хотя она позволяла себе лишь пригубить бокал. Пьющая женщина отпугивает мужчин — она не просто так вдалбливала эту истину в головы своим читательницам, она и сама свято в нее верила. Алессандро, должно быть, не читал женских журналов: себе он подливал уже несколько раз. Глаза у него заблестели, и на него напала болтливость. Он рассказывал ей о своем детстве в деревне и о старой хижине в глубине бабушкиного сада, в которой устроил себе убежище.

За десертом — Алессандро заказал обоим «тарт Татен»^[8] — беседа приняла более интимный характер. Они обсудили проблемы Флавио, и Саманта лицемерно похвалила его стремление добиваться успехов. Алессандро чуть помолчал, потом провел рукой по волосам и заговорил о матери Флавио. Она теперь жила в Соединенных Штатах, в Сиэтле. Работала в центре социальной помощи малолетним преступникам, а по вечерам училась, мечтая стать детским психологом.

— Вот чего мне никогда не понять: почему она бросила Флавио ради чужих детей? — В его нарочито бесстрастном тоне прорывались нотки гнева. — Он страшно по ней скучает.

Саманта с серьезным видом кивнула, стараясь не выдать охватившей ее эйфории. Итак, он свободен. Больше того, он ищет спутницу жизни и женщину, способную заменить его сыну мать. Обе эти роли годились для нее как нельзя лучше. Особенно первая, думала она, созерцая его профиль.

— Саманта! — вдруг совсем другим голосом сказал он. — А у вас кто-нибудь есть?

Психически ригидная родная бабка и страдающая ипохондрией двоюродная, чуть не ляпнула она, но прикусила язык. И поднесла к губам бокал, давая себе время на раздумье. Перед ней открывались три возможности.

А. Намекнуть ему, что у нее отбою нет от поклонников. Бесспорно, это подогреет в нем мужской соревновательный дух, но с тем же успехом может его и отпугнуть, если он примет ее за особу легкого поведения.

Б. Признаться, что всех ее любовников можно сосчитать по пальцам одной руки. Убедившись, что она «синий чулок», он может умилиться, а главное — успокоиться, что с ней ему не грозит рецидив ЗППП^[9]. Плохо только, что он адвокат. Не исключено, что он заподозрит в ней какие-то скрытые пороки.

В. Напустить туману. Ничего не говорить открытым текстом, но в то же время выдать пару крупиц информации, показывая, что она ему доверяет.

Из осторожности и опасения запутаться в собственных показаниях — все-таки она выпила два бокала — она отдала предпочтение третьему варианту как наиболее простому.

— У меня был роман с аспирантом-социологом, — в конце концов ответила она. — Он уехал дописывать диссертацию в Америку. Я не смогла поехать с ним.

О том, что вся эта история закончилась почти десять лет назад, она разумно умолчала.

— Сочувствую вам, — проговорил Алессандро.

По его тону она поняла, что выбрала правильный ответ. Серьезная связь с блестящим ученым. Никаких ссор и конфликтов. Интеллигентное расставание. По всем признакам — прямая противоположность матери Флавио, этой взбалмошной бабенке, напрочь лишенной материнского инстинкта. Лучше замены ему не найти.

Она поставила бокал, задев ножкой пустую тарелку из-под десерта. Она была без очков, и очертания предметов перед ней расплывались. Легкий звон заставил обернуться в их сторону пожилую пару, сидевшую с кислыми физиономиями.

Алессандро сделал официанту знак, чтобы принесли счет.

Саманта сосредоточенно шла к неясно маячившей впереди двери, молясь про себя, чтобы по пути ничего не опрокинуть. Как только гардеробщик помог ей надеть накидку, Алессандро властным жестом взял ее под руку и повел к выходу. В машине она усилием воли запретила себе хвататься за ручку дверцы и с подчеркнутым хладнокровием положила руки на колени.

На первом же повороте ее пальцы, обернувшись когтями хищной птицы, вцепились в шелковистую ткань накидки. Борясь с поднимающейся волной паники, она безмолвно запела первый куплет своей любимой детской песенки:

Hey diddle diddle,

The cat and the fiddle,

The cow jumped over…

И замолчала, недоуменно нахмурив брови. Куда там скакнула эта чертова корова? Она забыла. А все алкоголь. Если только не ранний Альцгеймер.

Алессандро резко затормозил, пропуская мотоциклиста, вылетевшего с соседней улицы в нарушение всех правил движения. Саманта открыла рот и шумно сглотнула. Рука сама поднялась к глазам, защищая их от страшной картины.

Стоп. Надо успокоиться. И вспомнить продолжение песенки.

The cow jumped over…

Куда-то она скакнула, это точно. На ложку? Нет, ерунда. С какой стати корове прыгать на ложку, даже в детской песенке?

The cow jumped…

На собаку? Ей представилась рогатая буренка, давящая копытами симпатичного песика. Чушь какая… Детские песенки должны веселить невинных младенцев, а не наносить им психологические травмы.

Hey diddle diddle…

Надо начать сначала. Вдохнуть поглубже. Или вообразить себе какое-нибудь приятное местечко… К сожалению, она мало где бывала. Может, весенний сад без цветов?

— Держитесь. Почти приехали.

Алессандро накрыл ее ладонь своей. Она покраснела до ушей. Ничего удивительного — весь вечер она переходила от третьей стадии к четвертой и наоборот. Но на этот раз она не стала от него отодвигаться.

— Вы вышли живой из этого испытания! — провозгласил он, мягко притормаживая возле дома ее бабушки.

— Это ваша заслуга.

Она поняла, что он смотрит на нее, и щеки у нее вновь запылали. Что она должна сделать? Прижаться к нему? Подставить губы для поцелуя? Он явно ждал, что она возьмет инициативу на себя. Вспомнив свой совет читательницам — только не в первый же вечер! — она стала открывать дверцу, в душе проклиная себя за это.

Алессандро вышел из машины и быстро обошел вокруг.

— Позвольте, я вам помогу, — сказал он, когда она начала выбираться наружу.

Она улыбнулась, но от протянутой руки отказалась. Она знала, что будет, если она ее возьмет. Возьмет и больше не выпустит. Пока не приведет его к себе.

Поэтому она с достоинством запахнула на себе обе полы накидки, поблагодарила его за приятный вечер и с гордым видом направилась к крыльцу.

На первой ступеньке она споткнулась и чуть не загремела вниз.

— Подождите, я помогу вам подняться, — поспешил к ней Алессандро.

Она доверчиво протянула ему обе руки и сама не заметила, как оказалась в его объятиях.

— Когда вы без очков, вы представляете собой угрозу для общества, — прошептал он ей на ухо.

* * *

— Целуются?

Маргарет чуть шею себе не свернула, пытаясь разглядеть из-за шторы стоящую на крыльце парочку. Агата, как обычно, захватила себе самое удобное место для наблюдения.

— Ну расскажи хоть, что делают! — в отчаянии взмолилась младшая сестра.

— Если перестанешь наступать мне на ноги, — невозмутимо отозвалась старшая. — Напоминаю тебе, что мы у меня в гостиной.

— Тебе видно, а мне нет! Всегда тебе все лучшее достается! — жалобно пискнула Маргарет.

Агата вздохнула и чуть посторонилась, пропуская сестру к окну.

— Господи боже! Они уже пять минут друг от друга не отрываются! Прелесть какая! — восхитилась Маргарет. — Как ты думаешь, она пригласит его к себе?

— Разумеется, нет. Только не в первый же вечер.

Внезапно свет на крыльце погас.

— Надеюсь, она сообразит предложить ему презерватив, — задумчиво проговорила Агата.

Суббота, 15 сентября 2001 года

Почтальон явился ровно в 10.47. Он опустил в ящик толстый пакет из редакции «You and I» и одно письмо в обычном конверте.

Агата стояла у окна. Проникавшие сквозь стекло солнечные лучи нисколько не подняли ей настроения. Она выглядела осунувшейся. Выждав с четверть часа, она издала некое бранчливое междометие и опустила на стоящий рядом с креслом круглый столик чашку с чаем.

— Она что, почту забирать вообще не собирается? — вслух проворчала она.

Ночь она провела в гостиной. Отчасти из деликатности — спальня Саманты находилась прямо под ее спальней, — но больше из любопытства. Ей хотелось знать, в котором часу уйдет любовник Саманты.

Звук шаркающих шагов предупредил ее, что на лестничную площадку вышла сестра.

— Заходи! — крикнула она, не дожидаясь, пока та постучит в дверь.

У Маргарет под глазами залегли черные круги. Она еще была в халате. Протопав к дивану, она грузно опустилась на него и уставилась на сестру.

— Можешь больше его не караулить, Агата. Он ушел в полседьмого.

— В шесть тридцать четыре, если быть точной.

— А чего тогда ты торчишь у окна?

— Интересно узнать, в котором часу Саманта спустится за почтой. Мне бы не хотелось, чтобы из-за этой связи пострадала ее работа.

Маргарет с наслаждением потянулась.

— Дай ей немножко времени. После бурной ночи не грех и поспать. Когда Ральф уходил от меня к себе в гарнизон, я любила поваляться в нашей постели, вдыхая его запах.

Агата не стала напоминать ей, что, когда Ральф Маккаллен отбыл во Францию, Маргарет была еще девственницей.

— Я бы что-нибудь съела, — продолжила Маргарет, доставая из кармана халата пакет с булочками. — Хочешь одну? Вчерашние, правда, но очень вкусные.