Студопедия — Формирование европейской геополитики: трудный путь становления
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Формирование европейской геополитики: трудный путь становления






Современные европейские геополитики обычно утверждают, что кон­тинентальная школа началась с работ Ф. Ратцеля, хотя сам ученый был убежден, что заложил основы политической географии. Мы уже отмечали в гл. 2, разд. 1, что Ратцель является основоположником по­литической географии в современном понимании содержания этой науки, но одновременно он выдвинул целую серию интересных гео­политических идей. Все это позволило известному немецкому геопо­литику О. Мауллю весьма категорично заявить: «Без Ратцеля развитие геополитики было бы немыслимо, поэтому Челлен или кто-нибудь другой не может быть назван, как это иногда случается по невежеству, отцом геополитики. Им является Ратцель»1.

Особое значение для развития континентальной геополитики име­ло обоснование Ратцелем «органицистского» подхода к пространству в работе «Политическая география» (1897). В концепции Ратцеля го­сударство" представляет собой биологический организм, действую­щий в соответствии с биологическими законами: «Государство нужда­ется в земле, чтобы жить». При этом пространственная экспансия понималась им как естественный процесс роста живого организма, что привело к появлению важной идеи «жизненного пространства» (Lebensraum), ставшей одной из самых популярных среди европей­ских геополитиков последующих десятилетий.

По мнению Ратцеля, геополитик должен обладать «чувством про­странства», ощущать особый «пространственный смысл», «жизнен­ную энергию» пространства. В этих понятиях заключен для Ратцеля особый мистический смысл, они обозначают особое качество, присущее «своему» национальному пространству как жизненному.

1 Maullo О. Friedrich Ratzel zum Gedachtnis // Zeitshrift fur Geopolitik. 1929.


Исполь­зуя такие категории, он стремился обосновать идею, что все пробле­мы Германии вызваны слишком «тесными» геополитическими грани­цами, мешающими развитию страны. Идея расширения жизненного пространства в его концепции становится геополитическим законом: «Народ растет, увеличиваясь в числе, страна — увеличивая контроли­руемое ею пространство». При этом Ратцель приводил вполне кон­кретные цифры — 5 млн км2 — такой, по его мнению, должна быть территория государства, если оно стремится стать «великой держа­вой». Обратим внимание на то, что тогда площадь Германии была око­ло 550 тыс. км2.

Не случаен тот факт, что в своих работах Ратцель уже вплотную подходит к обоснованию концепции «мировой державы» (Weltmacht). Он искренне полагал, что политическое и стратегическое объедине­ние континентальных пространств вокруг Германии способно пре­вратить ее в континентальную мировую империю. Стремясь подтолкнуть этот процесс, Ратцель в книге «О законах пространственного роста государств» (1901) формулирует семь законов экспансии:

1)рост государств осуществляется путем присоединения и погло­щения меньших государств;

2)граница есть периферийный орган государства и как таковой служит свидетельством его роста, силы или слабости и изменений в его организме;

3)пространство государств растет вместе с ростом их культуры;

4)пространственный рост государства сопровождается иными симптомами развития: развитием идей, торговли, производства, мис­сионерством, повышенной активностью в различных сферах;

5)в своем росте государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения: береговые линии, бассей­ны рек, равнины, районы, богатые ресурсами;

6)исходный импульс к пространственному росту приходит к госу­дарствам извне — благодаря перепадам уровней цивилизации сосед­ствующих территорий;

7)общая тенденция к слиянию и поглощению более слабых наций, разветвляясь в ходе своего развития, переходит от государства к госу­дарству и по мере перехода набирает силу, т.е. непрерывно подталки­вает к еще большему увеличению территорий.

Увлечение Ратцеля законами экспансии не осталось не замечен­ным современниками, которые справедливо упрекали его в том, что он написал «катехизис для империалистов». Многие объясняли это тем, что наряду с наукой Ратцель увлекался политикой, причем занимал националистические позиции и даже вступил в «Пангерманскую лигу» К. Петерса. Впоследствии К. Хаусхофер отметил преемствен­ность нацистской геополитики от идей Ратцеля, книги которого ши­роко издавались в гитлеровской Германии.

 


Еще одной крупной фигурой в европейской геополитике начала XX в. был шведский ученый и политический деятель Р. Челлен. Он во­шел в историю как создатель одной из первых моделей «континенталь­ного блока» — германо-нордического союза во главе с Германской им­перией.

В начале своей политической карьеры Челлен был горячим сторон­ником политического объединения Скандинавских стран. Однако впоследствии, осознав слабость Скандинавских стран перед угрозой внешней агрессии, Челлен постепенно превратился в убежденного гер­манофила. В результате в своей книге «Великие державы» (1910) он уже стремился доказать необходимость подчинения малых стран «великим державам». По его мнению, в пространстве Европы именно Германия обладала «осевым динамизмом» — способностью структурировать во­круг себя остальные европейские государства («страны Оси»),

Челлен считал основными геополитическими соперниками Герма­нии «старые народы» Европы — Францию и Англию (Антанта). Поза­имствовав у Ф.М. Достоевского идею «юных народов», он активно использовал ее для обоснования геополитической динамики в евро­пейской системе координат. В его представлении, немцы это «юный народ», вдохновленный «среднеевропейским пространством». Поэто­му немцы подчинены «восходящей динамике», они естественно дви­жутся к созданию континентальной «мировой державы» за счет вклю­чения в свою орбиту территорий, контролируемых «старыми народами» (французами и англичанами).

Важное значение для развития континентальной геополитики имела разработанная Челленом концепция «анатомии силы государ­ства», впервые представленная им в работе «Государство как форма жизни» (1916). В рамках этой концепции существует пять элементов одной и той же силы, «подобно пяти пальцам на руке», которая тру­дится в мирное время и сражается в военное:

1)государство как народ;

2)государство как общество;

3)государство как географическое пространство;

4)государство как хозяйство;

5)государство как управление1.

1 См.: Kjellen R. Der Staat als Lebensform. В., 1917. S. 53.


Таким образом, геополитические идеи Челлена во многом продол­жили и укрепили традиции эволюционизма, детерминизма и органицизма в европейской геополитике.

Серьезным противовесом этому направлению стали геополитиче­ские концепции известного французского географа В. де ля Бланша (1845—1918). Он был знаком с ^трудами немецких геополитиков, и многие аспекты их доктрин вызывали у него серьезные возражения. Бланш критиковал увлечение Ратцеля и его последователей географи­ческим детерминизмом, подчеркивал ведущую роль человека в освое­нии пространства. В качестве альтернативной концепции он разрабо­тал идею «поссибилизма» в европейской геополитике, заложив основу антропологической геополитической школы.

Центральной идеей теории Бланша стал тезис о том, что человек, так же, как и природа, может рассматриваться в.качестве географического фактора, причем не пассивного, а активного, преобразующего геогра­фический мир. Важным этапом на пути развития этой идеи стала книга «Картина географии Франции» (1903), где он обращается к концепции взаимосвязи почвы и крови: «Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывно­сти... В нашей стране часто можно наблюдать, что люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и за­щиты. У нас человек — верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения».

В представлении Бланша, политическая история имеет две составляющие: пространственную и временную, географическую и истори­ческую. В этой связи он предлагал рассматривать географическую среду, климат, почву как некую «возможность» — потенциал, который способен актуализироваться, стать реальным политическим факто­ром, но может и остаться нейтральным. Отсюда известное название «поссибилизм» (от фр. possible — возможный).

Необходимо подчеркнуть, что Бланш придавал решающее значе­ние человеческой свободе и чувству истории в геополитической борь­бе. Именно эти идеи составляют главное отличие его концепции от немецких и французских геополитиков, которые ставят во главу угла «Чувство пространства», в противовес «чувству свободы». В опреде­ленном смысле теоретические противоречия немецкой и француз­ской геополитических школ отражали реальный геополитический конфликт между Францией и Германией.

Известно, что Франция в то время входила в состав «морской си­лы» (Антанты), ориентированной против континентальных стран.


Поэтому, в отличие от немецких геополитиков, отстаивающих тезис непримиримой борьбы стран моря и континента, Бланш выдвигает более миролюбивую концепцию — идею постепенного преодоления противоречий между континентальными и морскими странами за счет развития сети коммуникаций.

Особое значение в творчестве Бланша занимает книга «Восточная Франция» (1917), где он провозглашает свой основной тезис: «Взаи­мопроникновение земли и моря — универсальный процесс». Он при­ходит к выводу, что пространство континента становится все более проницаемым благодаря расширению сети коммуникаций, и именно это ориентирует континент в сторону моря; в свою очередь, морские страны постепенно все больше зависят от связи с континентом, раз­вивая промышленность и торговлю.

Исходя из этих ключевых положений, Бланш решает жизненно важный для Франции геополитический вопрос: как прочно закре­пить.земли Эльзаса и Лотарингии, большинство жителей которых говорили по-немецки, в зоне французского влияния. При этом он отвергает агрессивные насильственные методы «вытеснения всего германского» на этих территориях, вновь перешедших к Франции после Первой мировой войны, и развивает оригинальную и весьма мудрую концепцию: превратить земли Эльзаса и Лотарингии в зону взаимного сотрудничества между Францией и Германией. Важно подчеркнуть, что здесь французский геополитик не просто пытается решить отдельную историческую проблему — он предлагает по­строить, отталкиваясь от этого отдельного случая, модель развития европейского геополитического пространства в целом. В результате Бланш обосновывает идею создания мирового государства, которое постепенно, складывается благодаря развитию сети коммуникаций во всем мире.

Сравнивая концепции немецких и французских геополитиков, мы видим, что и в вопросе о возникновении «мирового государства» они придерживались разных точек зрения. Если у Ратцеля и его по­следователей к «мировому государству» вели торговля и война — процесс территориальной экспансии, то у Бланша — развитие ком­муникации.

В дальнейшем вокруг Бланша постепенно складывается нацио­нальная французская геополитическая школа, яркими представите­лями которой стали Ж. Готтман, Л. Февр, Ж. Брюн. Идеи француз­ских геополитиков оказали значительное влияние на последующее развитие немецкой школы: Хаусхофер одним из первых признал кри­тику Бланшем немецкого жесткого географического детерминизма вполне обоснованной и важной. Так постепенно происходило сбли­жение французской и немецкой геополитических традиций.

 


Серьезным испытанием для геополитики как науки стала Вторая мировая война. Достаточно тесная связь геополитики с нацизмом в этот период надолго скомпрометировала геополитику в глазах ми­ровой общественности. Известно, что в России в советский период геополитика вообще рассматривалась как «буржуазная лженаука», связанная с расистской идеологией. Так продолжалось до оконча­ния «холодной войны», но когда идеологическое противостояние закончилось, возобладал устойчивый интерес к геополитическим теориям. Поэтому изучение геополитического наследия немецких ученых нацистского периода необходимо сегодня, чтобы разобла­чить те идеи, которые уже принесли человечеству немалый вред. Вместе с тем в концепциях К. Хаусхофера, К. Шмитта, Э. Обета, О. Маулля, К. Вовинкеля есть немало ценных эвристических идей, которые способствовали формированию геополитики в послевоен­ный период.

Центральной фигурой немецкой геополитики по праву считает­ся К. Хаусхофер (1869—1946), написавший свыше 400 книг по гео­политике. Многие современные исследователи справедливо отме­чают, что его творческое наследие обширно и противоречиво. Известно, что в течение 20 лет (с 1924 г.) совместно с О. Обетом, О. Мауллем, К. Вовинкелем он издавал геополитический журнал «Geopolitik» (затем переименованный в «Zeitschrift fur Geopolitik»), что оказало значительное влияние на развитие геополитических идей в разных странах мира. Геополитические концепции Хаусхо­фера были очень популярны, поэтому, несмотря на явную связь с нацистским режимом, личное знакомство с Гитлером, после разгро­ма фашистской Германии американцы добились того, что он не предстал перед Нюрнбергским трибуналом в числе главных воен-. ных преступников.

Директор дипломатического колледжа при Джорджтаунском уни­верситете американский профессор Э. Уолт убедил Хаусхофера напи­сать «Апологию немецкой геополитики», чтобы спасти «репутацию» этой науки в глазах мировой общественности. Хаусхофер согласился и в своей «Апологии» попытался доказать, что Гитлер искажал геополи­тические теории, поскольку был «недоучкой, не способным правиль­но понять принципы геополитики, сообщенные ему Гессом» (одним из идеологов нацизма, учеником Хаусхофера). Он признался и в том, что все его произведения, написанные после 1933 г., были созданы под давлением нацистов, а истинная цель геополитики — «понять возможности развития народа и его культуры на своей земле и в пре­делах своего жизненного пространства, чтобы иметь возможность предотвращать конфликты в будущем»1.

 


Известно, что, несмотря на публичное раскаяние и тиражирование «Апологии немецкой геополитики» в Старом и Новом Свете в 1946 г., один из адвокатов Нюрнбергского процесса, доктор А. Зейль, все же предложил допросить Хаусхофера в качестве свидетеля. Боясь скан­дальных разоблачений (после прихода к власти фашистов он занимал высшие посты в нацистской иерархии власти), Хаусхофер и его жена Марта совершили самоубийство.

Известный российский исследователь творчества Хаусхофера, пе­реводивший на русский язык многие работы немецкого геополитика, И.Г. Усачев, верно отмечает, что было бы несправедливо видеть в Хаус-хофере адепта фашистского режима. Истоки его концепции следует искать в идеях Ратцеля о государстве как живом организме, которое растет, развивается и умирает, подобно живому существу2. Хаусхофер предупреждал о недопустимости для Германии войны на два фронта — на Западе и на Востоке. Он предсказал, что Германия потерпит пора­жение, если попытается поглотить обширные земли России. Поэтому творческое наследие этого известного немецкого геополитика заслу­живает самого пристального научного изучения.

В ранний период (1920-е гг.) своей творческой деятельности Хау­схофер изучал теорию становления государств Дальнего Востока, прежде всего Японии, в духе планетарного дуализма Моря и Суши. В одной из первых крупных работ — «Дай Няхон. Наблюдения о во­оруженной силе великой Японии. Положение в мире и будущее» (1913) — Хаусхофер утверждает, что формирование «нового мирово­го порядка» потребует от Германии геополитической самоидентифи­кации: на. стороне континентальных или морских держав. Уже тогда Хаусхофер начинает обосновывать положение о том, что нахожде­ние Германии в центре континентальной Европы делает ее естест­венным противником Англии, Франции и США — «сил моря». Так рождается знаменитая идея «континентального блока» по оси Бер­лин — Москва — Токио. В статье «Континентальный блок» (1915) он пишет: «Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа — немцы и русские — всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или в 1914 г.: это аксиома европейской политики»1.

 

1 Хаусхофер К. Континентальный блок // Хаусхофер К. О геополитике. М., 2001.С. 373.

2 См.: Усачев И.Г. Послесловие к работам К. Хаусхофера // Хаусхофер К. О геополи­тике. М., 2001. С. 421.


Континентальный блок во многом определил геополитический вектор Хаусхофера как «ориентацию на Восток». Но такая ориентация не означала в то время идеи оккупации славянских земель, напро­тив — Хаусхофер писал о «совместном цивилизационном» усилии двух континентальных держав, России и Германии, которые должны были установить «Новый Евразийский Порядок» и переструктуриро­вать континентальное пространство Мирового Острова с тем, чтобы полностью вывести его из-под влияния «Морской Силы». Германия должна была освоить гигантские незаселенные пространства Азии, сделать их своим «жизненным пространством».

Хаусхофер рассматривал создание континентального блока как «самый крупный и самый важный поворот в современной мировой политике», в результате которого «политика анаконды» должна была дать осечку. Но идеи Хаусхофера, нацеленные на континентальный блок с Москвой, противоречили широко распространенным в Германии расистским теориям, на которые опиралось нацистское движе­ние и сам Гитлер. Известно, что расистский подход закладывал в ос­нову геополитики прежде всего этнический фактор: с этой точки зрения англо-саксонские страны выступали союзниками немцев, а славяне и евразийские народы — расовыми врагами. При этом идео­логический антикоммунизм усиливал расовую теорию, превращая Советскую Россию в главного врага Германии.

Поэтому национал-социалистический расизм лидеров фашист­ской Германии «скорректировал» на практике идею «континенталь­ного блока»: вместо оси Берлин—Москва—Токио реальностью стала другая ось: Берлин—Рим—Токио. Хаусхофер как геополитик хорошо понимал, что замена Москвы, центра хартленда, на Рим, столицу по­луостровной второстепенной державы делает континентальный блок слабым. Он в своих работах представляет этот шаг немецкой полити­ки как предварительный этап на пути создания полноценного евра­зийского блока.

Известно, что в 1920—1930-е гг. Хаусхофер призывал Японию к сближению с Китаем и СССР, вынашивая планы более широкого ев­разийского союза. Рассматривая Россию как азиатскую страну, он стремился в переговорах с русским руководством о судьбе Евразии подвести СССР к добровольному соглашению о геополитическом контроле Германии над Евразией. В качестве главного аргумента в этих переговорах Хаусхофер выдвигал необходимость объединения вокруг Германии стран Восточной Европы, чтобы сделать «евразий­ский блок» по-настоящему сильным.

 

1 Хаусхофер К. Указ. соч. С. 373.


Хаусхофер предвидел неминуемый конец господства морских дер­жав, поскольку континентальные страны обладают решающими гео­политическими преимуществами. Предвестниками этого геополити­ческого поворота он считал упадок Великобритании и малых морских держав, что создаст новую мировую систему, основанную на «панце-лях»: панамериканской, панрусской, паназиатской, панпрусской, пантихоокеанской, панисламской, панъевропейской. Панидеи Хаус­хофера охватывают целые народы, они «инстинктивно стремятся к воплощению, а затем и к развитию в пространстве, становясь реаль­ными явлениями на просторах земли»!. Интересно, что эта концеп­ция Хаусхофера в целом соответствует делению мира на основные ци­вилизации, предложенному английским историком А. Тойнби в его работе «Постижение истории». По существу, геополитические пан-идеи Хаусхофера — это геополитическая интерпретация цивилизационных идей в пяти основных регионах мира.

Хаусхофер признавал панидеями только те, которые возвысились над откровенно завоевательским мышлением и выступали носителя­ми культурных миссий. Именно это позволило панидеям объединять целые континенты под знаком известных путеводных воззрений в области культуры. Он считал рубежи культуры более коварными, чем реальные границы. Таким образом, он одним из первых глубоко обосновал значение социокультурных факторов в геополитической борьбе.

Значительный след в европейской геополитике оставил также К. Шмитт (1888—1985). Его геополитическая концепция была основа­на на идее «прав народа», которую он противопоставлял либеральной теории «прав человека». Шмитт подчеркивал: всякий народ имеет пра­во на сохранение своей духовной и политической идентичности, на культурную суверенность. Однако в Германии в период нацизма ут­верждался в качестве официальной идеологии патернализм явно шо­винистического толка, неудивительно поэтому, что Шмитт с его идеей «прав народа» попал в немилость к идеологам Третьего рейха, его ра­боты подвергались резкой критике. После разгрома фашизма Шмитта обвиняли в «теоретическом обосновании легитимности» военной аг­рессии. И хотя после более детального разбирательства это несправед­ливое обвинение было снято, труды Шмитта долгое время оставались в опале.

1 Хаусхофер К. Панидеи в геополитике // Хаусхофер К. Указ. соч. С. 253.


Только в конце XX в. его идеи вновь возвращаются в академи­ческую геополитику и становятся широкоизвестными.

Заслугой Шмитта была детальная разработка двух основополагаю­щих дихотомий: Восток—Запад и Суша—Море. Его основные работы так и называются: «Земля и Море» (1942), «Планетарная напряжен­ность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря» (1959).

С точки зрения названий и обозначений Шмитт не был здесь ори­гинален: уже античные летописцы времен Спарты и Афин, Рима и Карфагена обращали внимание на то, что в кульминационные момен­ты мировой истории судьбу человечества определяют столкновения цивилизаций Моря и цивилизаций Земли. Однако античные авторы и их последователи мыслили в терминах статичной полярности, что предполагает фиксированную структуру взаимодействия, остающуюся неизменной в разных исторических ситуациях. Важно подчеркнуть, что Шмитт предложил рассматривать цивилизационный дуализм между Востоком и Западом в терминах историко-диалектической по­лярности.

Уникальность исторической истины является одним из секретов онтологии, поэтому историческое мышление — это мышление уни­кальными историческими ситуациями, следовательно, — мышление уникальными истинами. Очевидно, что статично-полярное противо­поставление исключает историческую неповторимость. Между тем Номос Земли, как и Номос Моря, всегда ограничен своими уникаль­ными «здесь» и «теперь»: они формируются в каждую историческую. эпоху новыми поколениями дееспособных и могущественных наро­дов, которые захватывают и делят Пространство, заново формируют его иконографию.

Для того чтобы раскрыть диалектический аспект полярности, необ­ходимо использовать структуру «вопрос—ответ», которая способна адекватно описать историческую ситуацию (Дж. Коллингвуд, А. Тойнби). В рамках дихотомии исторические изменения в иконографии про­странства цивилизаций Моря и цивилизаций Земли могут быть поняты как брошенный историей вызов и ответ людей на этот вызов посредст­вом изменения форм проявления человеческого бытия, формирующих смысловое, значимое пространство культуры. Следовательно, каждое историческое изменение пространства культуры можно рассматривать как уникальный ответ человека на вопрос, поставленный исторической Ситуацией.

В современном мире раскрепощенный технический порыв, рас­крепощенная техника, наконец Абсолютная Техника — это специфический ответ цивилизаций Моря на вызов Нового времени.


Техниче­ские открытия делались и на Западе, и на Востоке, практически во всех странах мира, но то, в какую систему иконографии культурного пространства эти открытия помещались, неизменно приобретало ре­шающее значение. Стремление к абсолютизации технического про­гресса как формы освоения пространства культуры, отождествление любого прогресса исключительно с техническим прогрессом — все это характерные черты морского существования.

Во многом это объясняется тем, что иконография морского про­странства не предполагает никаких сложных «встраиваний» и при­способлений новых открытий к фиксированной структуре уже осво­енного пространства сухопутных цивилизаций. Поэтому технические открытия совершаются здесь легко и свободно и, не ведая ограниче­ний, так же легко и свободно распространяются в пространстве куль­туры. В свое время Г. Гегель обратил внимание на этот феномен и прочно связал промышленное развитие с морским существованием: «Если условием принципа семейной жизни является земля, твердая почва, то условием промышленности является оживленная в своем внешнем течении стихия, море».

Следовательно, техническая победа цивилизаций Запада над ци­вилизациями Востока во многом изначально была предопределена иконографией пространства западных и восточных культур. Но имен­но исходя из логики эволюции культурного пространства, новые фор­мы которого каждый раз являются неповторимым, уникальным отве­том на вызов времени, можно прогнозировать неминуемый грядущий реванш Востока.

Действительно, сам принцип необузданных инноваций Абсолют­ной Техники, претендующий на то, чтобы искусственный, рукотвор­ный космос превзошел Космос естественный, имеет оправдание лишь в том случае, если человечество соглашается с тем, что мир при­роды не имеет для него абсолютной ценности, с ним можно бесконеч­но экспериментировать. Сегодня все мы присутствуем при реванше естественного над искусственным, что проявляется не только на ми­ровоззренческом уровне — в виде новой, постклассической картины мира, но и на социально-утилитарном и культурном уровнях: природ­ное признано недосягаемым эталоном и по критериям пользы, и по критериям гармонии и красоты. Даже современный потребительский человек признал это превосходство естественного, устремившись в погоню за натуральными продуктами, но их становится все меньше. Резкое ухудшение экологической ситуации приводит к тому, что даже чистая вода и чистый воздух стали дефицитными.


Оказалось, что заменить природную среду нельзя, следовательно, ее нужно сберечь, а это означает прежде всего необходимость остано­вить экспансию Абсолютной Техники. И здесь паллиативные меры в виде снижения энергоемкости производства и распространения ре­сурсосберегающих технологий уже не помогут, поскольку для восста­новления социокультурной восприимчивости к скрытым гармониям природного пространства требуется нечто большее — переход к прин­ципиально другой организации культурного пространства, переход от иконографии Моря к иконографии Суши.

Сегодня природа и культура, уставшие от экспансии Абсолютной Техники, требуют реабилитации старых, вытесненных и подавленных форм организации пространства, основанных на принципах стабиль­ности, порядка и традиции, далеко не все мотивации культуры можно поспешно конвертировать в техническое творчество: существуют та­кие тонкие духовные и социокультурные практики, которые принци­пиально не выражаются в сфере промышленных технологий. Они уникальны, нетиражируемы и абсолютны. В первую очередь сказан­ное относится к самому человеку с его уникальным природным и ду­ховным субстратом.

Можно предположить, что если в постиндустриальном обществе XXI в. целью человеческой активности станет не прикладная польза, не промышленный утилитаризм, а полнота духовного самовыраже­ния, то неизбежно будут затребованы такие формы духовного поряд­ка, которые выходят за рамки одномерной рациональности. При этом неизбежна реабилитация восточных принципов восприятия культур­ного Пространства, в котором художественный гений довлеет над ге­нием конструктивистским. Номос Земли способен возродить пре­рванную связь социального и природного пространства, заново приобщив человека к великому карнавалу живого Космоса.

Проблема предотвращения экологической катастрофы может быть решена в рамках строгих правил иконографии сухопутного пространства, утверждающих незыблемый приоритет природной гармонии над волюнтаристскими импровизациями рукотворного начала. В отличие от западного антропоцентризма цивилизаций Моря, непомерно возвеличивающих статус социальной среды над остальным пространством, в картине мира восточных цивилиза­ций Космос изначально неделим. Все, что создается человеком в сфере культуры, должно быть подчинено древней максиме: «Не на­вреди!»

С этой точки зрения пророческие слова К. Шмитта, что укроще­ние раскрепощенной техники — «это подвиг для нового Геракла» — можно рассматривать как символ наступающей эпохи в истории чело­вечества.


 

Важное значение имеет также другая геополитическая концепция Шмитта — теория «большого пространства». С философской точки зрения принцип интеграции больших пространств отражает естественное человеческое стремление к синтезу: человеку свойственно обобщать свои представления о мире, государству — стремиться к максимальному охвату территорий. Для Шмитта интеграция больших пространств не означала военного захвата, аннексии территорий или колонизации. Он полагал, что экономическое проникновение, при­нятие несколькими государствами единой культуры имеет решающее геополитическое значение в борьбе за контроль над пространством. Все эти интересные гипотезы Шмитта были использованы позднее западными геополитиками во время «холодной войны».

Представляет интерес гипотеза Шмитта, что развитие Номоса Земли должно привести к появлению государства-континента. При этом он имел в виду не создание континентальной империи, такие имперские континентальные образования возникали и прежде в Ев­разии. Большое пространство государства-континента Шмитт рас­сматривал как новую форму наднационального объединения, осно­ванного на геополитическом, стратегическом и идеологическом союзе: «Это сфера планификации, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в доминирующей тенденции будущего». Другими словами, большое пространство у Шмитта основано на куль­турной и этнической автономиях входящих в него народов, которые объединены лишь в силу политической необходимости. Он вводит понятие «тотальное государство», чтобы конкретизировать возмож­ные формы такого пространства.

В концепции Шмитта образование «тотального государства» — это вершина в развитии континентальной государственности. Такое госу­дарство придерживается «законов войны», согласно которым в сраже­ниях участвуют только профессиональные военные. Из хода военных действий исключены мирное население и частная собственность. По мнению Шмитта, морские страны не способны создать «тотальное го­сударство», они ориентируются на «тотальную войну», где действует образ «тотального врага»: кто не с нами, тот против нас. В тотальную войну погружаются целые страны, она становится, по сути своей, гражданской, кровопролитной, самоистребительной.

С учетом событий начала XXI в., когда проблема терроризма стала одной из центральных в геополитике, важно обратиться к гипотезе Шмитта об особой роли «фигуры партизана» как представителя Кон-



тинента, остающегося верным «Номосу Земли». «Партизан» разраба­тывает новую этику войны, в которой не участвуют традиционные во­оруженные силы. «Партизан» верен духу Континента и его традициям и способен сражаться даже в одиночку до конца, защищая континен­тальный порядок против «торгашеского духа Моря». Другими слова­ми, Шмитт предвидел, что терроризм фундаменталистских групп ста­нет в XXI в. той реальной силой, которая заставит по-новому взглянуть на все существовавшие способы геополитического переде­ла мира. Таким образом, геополитические интуиции Шмитга были весьма пророческими, он сумел предсказать многие ключевые изме­рения в геополитике XX в.







Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 498. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Тема: Изучение приспособленности организмов к среде обитания Цель:выяснить механизм образования приспособлений к среде обитания и их относительный характер, сделать вывод о том, что приспособленность – результат действия естественного отбора...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Тема: Составление цепи питания Цель: расширить знания о биотических факторах среды. Оборудование:гербарные растения...

Что такое пропорции? Это соотношение частей целого между собой. Что может являться частями в образе или в луке...

Растягивание костей и хрящей. Данные способы применимы в случае закрытых зон роста. Врачи-хирурги выяснили...

ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА ИЗНОС ДЕТАЛЕЙ, И МЕТОДЫ СНИЖЕНИИ СКОРОСТИ ИЗНАШИВАНИЯ Кроме названных причин разрушений и износов, знание которых можно использовать в системе технического обслуживания и ремонта машин для повышения их долговечности, немаловажное значение имеют знания о причинах разрушения деталей в результате старения...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия