Летняя гроза 6 страница

— Экспериментируй с кем-нибудь другим, Гроза, — спокойно произнес Джереми и поднялся. — Я уже не в том возрасте, когда могу удовлетвориться несколькими поцелуями и тяжелым дыханием. Тебе удалось уговорить меня учить тебя ветеринарии, но будь я проклят, если стану учить чему-нибудь еще. И покончим на этом. Я — мужчина, а не евнух.

— А я — женщина, а не какая-то недотрога-принцесса! — чуть ли не крикнула Гроза. — И я ненавижу, когда ты меня так называешь! Мне кажется, что я холодная и неприступная, а это не так! У меня такие же чувства, как у всех. Я уже давно люблю тебя, Джереми, но ты отказывался видеть, что я больше не ребенок.

— О нет, я это заметил. Поверь, очень хорошо заметил, — фыркнул он в сильном раздражении. — Бог знает, как я пытался этому противостоять.

— А зачем? — спросила девушка. — Что в этом плохого, Джереми? Что плохого во мне?

Джереми сорвался на крик:

— Да ничего, кроме того, что ты слишком молода, чтобы интересоваться мужчиной, который почти годится тебе в отцы!

— Ты немножко преувеличиваешь, тебе не кажется? Ты старше меня всего на тринадцать лет. Я люблю тебя, Джереми! Это для тебя ничего не значит?

Джереми закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Гроза, ты просто влюблена в меня. Это постоянно случается с девушками в твоем возрасте. Я это понимаю и пытаюсь как-то с этим справиться, а ты все усложняешь. Если бы я не уважал тебя, если бы ты была мне безразлична, я бы давно воспользовался твоими чувствами. Любой другой так и поступил бы.

— Но только не благородный доктор Филд! — выкрикнула Гроза, сражаясь с подступающими слезами. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Если бы я и правда была тебе не безразлична, ты поверил бы, когда я сказала, что люблю тебя.

Уже потише, примирительным тоном Джереми сказал:

— Я уверен, что ты думаешь, что любишь меня, Гроза. Не упрямься, дай себе время во всем разобраться, и ты увидишь, что я прав.

— Нет! Не прав! Я хочу, чтобы ты тоже полюбил меня!

— Мне очень жаль, принцесса, но ты просишь у меня слишком многого. То, что чуть не произошло сегодня, было ошибкой. Словами не выразить, как я сожалею. Из этого ничего не выйдет.

— Но, Джереми…

— Нет! И лучше всего некоторое время нам побыть порознь. Какое-то время ты не будешь сопровождать меня на вызовах. Пока не совладаешь со своими чувствами и не осознаешь, что между нами не может быть никакой романтической связи. С меня достаточно и сегодняшнего происшествия — я не могу рисковать. Нам и так будет неловко оставаться наедине. Нам обоим нужно прийти в себя.

От легкого прикосновения Грозы к его руке Джереми вздрогнул.

— Джереми, — нерешительно, дрожащим голосом произнесла девушка, — ты не передумаешь?

Не глядя ей в лицо, чтобы не выдать собственной боли, он покачал головой.

— Нет.

Гроза ушла, а погруженный в мысли о ней Джереми под дождем поехал домой верхом. Он уже давно любил Грозу, хотя и знал, что слишком стар для нее. У него на глазах она из ребенка превратилась в девушку, почти женщину, его сердце давно принадлежало ей, чувство крепло день ото дня. Джереми знал, что любовь его безнадежна, и постарался смириться с этим фактом. И вот теперь пришлось столкнуться с влюбленностью Грозы — жестокой шуткой судьбы.

Джереми ругал себя за то, что так забылся, но когда он ощутил рядом с собой манящие, женственные изгибы ее тела, то просто потерял голову. Искушение было слишком велико. Будто сбылся дивный сон. А поцелуй Грозы оказался слаще, чем в любом сне. С одной стороны, Джереми был рад происшедшему, потому что теперь он мог хранить в памяти ее объятия и поцелуи. С другой стороны, он сожалел, что узнал, какой желанной может быть его любимая, потому что отныне его томила жажда обладания этим запретным плодом.

 

Гроза была сражена резким отпором Джереми. Со всей невинностью и искренностью она открыла ему свою любовь, а он отказался слушать, не поверил ей. Какой же она была дурой! Тем не менее, она была рада случившемуся, потому что Джереми наконец-то увидел в ней женщину. Его поцелуи и ласки заворожили Грозу, и она нисколько не жалела, что он прикоснулся к ней.

Но это был единственный положительный результат. Теперь они больше не увидятся. Как она сможет убедить Джереми, что она действительно любит его, если он отказывается с ней встречаться? Это несправедливо! Просто несправедливо! Оставалось лишь надеяться, что Джереми передумает, прошло уже несколько дней, и времени у него было предостаточно.

Прошло еще несколько дней, и Гроза нехотя призналась себе, что время не помогло. Джереми держался на расстоянии, а когда однажды она решилась все-таки подойти к нему, быстро и решительно отослал ее прочь. Надо было что-то предпринять. Эта разлука совсем не способствовала намерению Грозы завоевать любовь Джереми.

Тем временем несколько холостых парней из Пуэбло продолжали добиваться ее внимания. Лишь некоторых отпугнуло ее безразличие, остальные не отказывались от своих попыток. Особенно настойчив был один, Роджер Уоткинс, сын зажиточного владельца ранчо, расположенного по соседству. Он продолжал ухаживания с неослабевающим рвением. День за днем он приезжал на ранчо, задаривал Грозу цветами и конфетами, не скупился на комплименты. Его постоянное внимание проливало бальзам на израненную душу Грозы, и скоро она обнаружила, что гораздо легче принять его приглашение, чем терпеть обиженные взгляды в случае отказа. Молодые люди отправлялись покататься верхом или приятно проводили время в пеших прогулках.

И хотя Гроза не хотела обнадеживать Роджера, не хотела и резко оттолкнуть его. Дважды она приглашала его на воскресный обед.

Чем чаще Гроза виделась со своим поклонником, тем яснее видела его недостатки. Он был очень высокого мнения о себе, что раздражало девушку. Похоже, Роджер был снобом. Положение его отца в местном обществе давало юноше повод считать себя гораздо значительнее большинства друзей и соседей. И он никогда не упускал случая похвалиться перед Грозой своими лучшими качествами. Роджер был чрезмерно самоуверен, и это лишь подчеркивало, что ему не хватает знаний, но в своем невежестве молодой человек даже не осознавал этого. Он свысока смотрел на тех, кому повезло меньше, чем ему.

— Если бы они хотели, то добились бы большего, — часто повторял он.

А еще Роджер беззастенчиво сплетничал как о недругах, так и о друзьях, и Гроза могла только предполагать, что он говорит о ней за глаза. Все, что покупал Роджер или его семья было, по его мнению, лучшим. Если он чего-то не знал, значит, это и знать не стоило. То, чего он не видел или не делал, было недостойно его внимания. Мнение других людей ничего не значило для Роджера, если не он первый додумался до этого. Для юноши девятнадцати лет он был до жестокости критичен по отношению к окружающим и как само собой разумеющегося ожидал от всех похвал своим идеям и полного с ними согласия. Если же этого не происходило, он злился и пребывал в таком состоянии часами.

Очень скоро Роджер настолько надоел Грозе, что она едва выносила его общество. Тем не менее, он был самым симпатичным из ее ухажеров и как нельзя лучше подходил для осуществления ее плана. Поскольку Джереми по-прежнему не обращал на Грозу никакого внимания, она решила перейти к более коварным действиям. Она намеревалась заставить Джереми ревновать. Если это не удастся, он, возможно, решит, что Гроза покончила со своей «влюбленностью», как назвал ее Джереми, и снова допустит девушку до себя. Только тогда можно было надеяться постепенно убедить его в искренности чувств Грозы.

А пока девушка продолжала встречаться с Роджером, к большому неудовольствию своей семьи. Им все меньше и меньше нравился грубый и избалованный молодой человек. Родные Грозы мирились с ним лишь потому, что ей он, по всей видимости, нравился, хотя они и не понимали почему. Когда Грозу пытались расспросить на этот счет, она вежливо, а иногда и не очень, отвечала, что их это не касается, и даже несколько раз поскандалила из-за Роджера с Охотником.

Таня тоже пыталась вызвать дочь на разговор.

— Насколько у тебя с ним серьезно, Гроза? — спросила она, пытаясь скрыть свое недовольство.

— Почему ты спрашиваешь? Мы встречаемся совсем недавно, — уклонилась от прямого ответа девушка.

— Он предлагал тебе выйти за него замуж или до этого еще не дошло?

— А ты была бы против?

Таня ответила осторожно:

— Я не уверена, что он подходит тебе, дорогая. Иногда Роджер очень… очень самоуверен и критичен.

Гроза рассмеялась.

— Не ходи вокруг да около, мама. Нужно быть слепой и глухой, чтобы не видеть, что Роджер по большей части ведет себя прямолинейно и грубо.

Таня с облегчением вздохнула. По крайней мере дочь видит недостатки молодого человека.

— Однако он обожает меня, — заметила Гроза. — Он, несомненно, красив и из хорошей семьи, и не жадный. Уверена, он сможет очень хорошо обеспечить свою жену.

Возвращаясь назад, Таня спросила:

— Так он сделал тебе предложение, Гроза?

— Как раз сегодня вечером, если хочешь знать, — с удовлетворением призналась Гроза.

— О Боже! Но ты не ответила сразу согласием? С твоим отцом случился бы удар!

— Не волнуйся, мама. Я ответила, что подумаю над его предложением. — Гроза постаралась не передернуться при мысли о том, что может стать женой Роджера.

— Сомневаюсь, что твой отец одобрит эту партию, — предупредила Таня, которой нисколько не улыбалась мысль отдать дочь этому молодому человеку.

Зная отца, Гроза понимала, что он никогда не одобрил бы такой выбор. Адам по-прежнему надеялся, что в один прекрасный день его дочь выйдет за Вольного Ветра, как и было задумано много лет назад. Поэтому Гроза поинтересовалась у матери:

— Удивляюсь, почему отец не поет хвалы Вольному Ветру, если уж таковы его надежды?

— Вольный Ветер — прекрасный молодой человек, — сказала Таня, словно защищаясь. — В нем нет ничего плохого.

— Совсем ничего, — согласилась Гроза, — кроме того, что, если я выйду за него, мне придется жить в грязном вигваме в этой жуткой резервации.

— Я все равно считаю, что ты поступишь хорошо, если станешь его женой. Он добрый и честный. Материальная сторона не всегда является залогом счастья, дочка. Вольный Ветер любит тебя. Он будет хорошо с тобой обращаться и заботиться о тебе. У вас будут здоровые и красивые дети, он станет верным, любящим мужем.

— Но я не люблю Ветра до такой степени, мама.

— Со временем, возможно, полюбишь, Гроза.

— А может — нет. Ты хочешь, чтобы я оказалась связанной с человеком против своей воли?

— Скорей уж с ним, чем с тем, за кого ты собираешься сейчас, — спокойно ответила Таня.

 

Развязка наступила через несколько дней. Джереми по-прежнему не проявлял интереса в отношении предполагаемой симпатии Грозы к Роджеру, и девушка была вынуждена продолжать встречи. Она снова пригласила своего поклонника на воскресный обед. В этот день должны были прийти родители Тани и мать Адама, которым тоже предстояло терпеть невыносимое поведение Роджера. Но обстановка окончательно накалилась только тогда, когда молодой человек принялся отпускать свои предвзятые замечания.

— Мне нравится, как построен этот дом, — произнес Роджер комплимент, что бывало с ним редко. Если бы он на этом и остановился, все обошлось бы, но этого не случилось. — В нем явно чувствуется испанский стиль, но все равно он мне нравится. Эти лентяи-мексиканцы мало что умеют делать, но их архитектура очень мила.

Гроза в ужасе быстро обвела взглядом сидевших за столом. За оскорбительным высказыванием Роджера последовала мертвая тишина. Первой заговорила Рэчел, поскольку именно ее семья имела испано-мексиканские корни.

— Этот дом построили мы с отцом, — холодно произнесла она, устремив пристальный взгляд темных глаз на Роджера.

Но тот не понял намека.

— Значит, вам тоже нравится их архитектура, — заключил он, весьма довольный собой.

— Разумеется, — с королевским высокомерием проговорила Рэчел. — Вся моя семья — выходцы из Мексики, а до того — из Испании, — закончила она, взглядом пригвоздив молодого человека к стулу.

Благодаря остаткам совести Роджер виновато покраснел.

— Я… э… прошу прощения, мэм. Теперь, когда вы сказали, я припоминаю, что где-то слышал об этом.

Ступая по тонкому льду, Роджер немедленно попытался вернуться на твердую почву, но только ухудшил дело.

— Я не хотел никого оскорбить. Уверен, что среди мексиканцев много прекрасных людей, как вы. Не в пример этим краснокожим дикарям. Если кого и ненавидит мой отец, так это их! — Не подозревая о новом оскорблении, Роджер продолжал развивать тему: — Должен сказать, я согласен с отцом. Когда я ходил в школу, несколько лет назад в нашем классе был мальчик-индеец. У него были длинные, грязные волосы и по-настоящему подлый вид, и он был настолько туп, что над ним все потешались. В конце концов от него избавились. Мы с ребятами задали ему такую трепку, что больше он уже в школе не показывался. — Самодовольная улыбка заиграла на лице ожидавшего похвалы Роджера.

Собравшиеся, включая Грозу, враждебно смотрели на юношу. Воцарившееся за столом напряженное молчание заставило понять даже такого человека, как Роджер, что он сказал что-то не то.

На сей раз тишину нарушил Охотник:

— Вольный Ветер — мой брат-шайенн, ты, наглый ублюдок! В тот день я помогал ему отбиваться от вас, стада трусов, которых было гораздо больше. Если уж быть совершенно точным, это мы как следует всыпали вам. Это не мы убежали от ваших жалких кулаков!

Стрелок добавил:

— Я тоже тогда дрался. И вам не удалось одолеть Ветра или заставить его бежать от вас. Победили мы. Даже Гроза не сможет этого отрицать, потому что она дралась рядом с нами, хотя была еще девочкой.

Роджер встретился глазами со злобным взглядом золотистых глаз Грозы.

— Мои братья правы, Роджер. Я вместе с ними защищала Ветра. И снова так поступлю, если придется.

— Хорошо сказано, дочка, — заметила Таня. — У меня сердце радуется, когда я слышу, как ты защищаешь честь своего жениха.

К Роджеру немедленно вернулся дар речи.

— Жениха! — воскликнул он. — О чем это они говорят, Гроза? Что это за шутки? Я сделал тебе предложение, а ты ни словом не обмолвилась об этом!

Со своего места во главе стола заговорил Адам, его звучный голос наполнил комнату:

— Моя дочь не обязана перед тобой отчитываться о своих намерениях в отношении другого мужчины. Но раз уж ты сомневаешься в словах моей жены, позволь мне подтвердить их. Ветер и Гроза — нареченные жених и невеста. Вот уже много лет.

— Гроза, это неправда! Ты же не собираешься выходить за этого грязного индейца? — Роджер был ошарашен и уже не стеснялся в выражениях.

Злость заставила Грозу произнести слова, которых давно ждал от нее Адам. Она настолько была вне себя, что тоже совсем не следила за тем, что говорит. Девушка не заметила ловушки, пока не попала в нее. Вскинув голову и сверкнув золотистыми глазами, она сказала:

— Вольный Ветер — не грязный индеец! Он храбрый и благородный человек, сын вождя шайеннов. Он в сто раз сильнее и красивее тебя, тебе никогда не стать таким! Да, он мой нареченный жених, мужчина, чьей женой я стану. Я с радостью и гордостью буду носить его имя и воспитывать его детей, и это так же верно, как то, что я бы никогда не вышла за такого мерзавца, как ты!

Едва эти слова сорвались у нее с языка, Гроза поняла, что совершила непоправимую ошибку. Она сидела, потрясенная своей собственной глупостью. Девушка желала отказаться от своих слов, но знала, что не может. Она только что при всех фактически дала обещание выйти за Ветра, и честь обязывала ее сдержать необдуманно данное слово. Слово шайенна было нерушимо. Всю жизнь Гроза жила с этим законом. Отринув многие традиции шайеннов, этой она придерживалась неукоснительно.

Гроза помнила много случаев, когда она, пообещав что-то сгоряча, потом сожалела об этом. Но отец и мать всегда заставляли ее выполнить данное обещание. Однажды, когда Грозе было четырнадцать лет, она пригласила подругу провести выходные у них на ранчо, а потом получила приглашение на вечеринку в городе, куда она страстно желала пойти. Гроза попыталась устроить так, чтобы подружка приехала через неделю, но Таня быстро отмела все доводы.

— Ты пообещала Леноре, что она может приехать в эти выходные, и должна сдержать слово, Гроза. Шайенн не нарушает своего слова.

— Но, мама, — попыталась возразить Гроза, — все пойдут на вечеринку к Бетси, а я узнала об этом, когда уже пригласила Ленору.

— А она приглашена к Бетси? — спросила Таня.

— Нет, — пришлось признать Грозе.

— Тогда тем более неприлично изменить свои планы и обидеть Ленору тем, что ты пойдешь на вечеринку. Если бы ее тоже пригласили, вы сходили бы туда вместе, а потом вернулись к нам. А раз дело обстоит по-другому, ты проведешь выходные с Ленорой. Ты знаешь законы, дочка.

— Законы шайеннов! — взорвалась тогда Гроза. — Я больше не шайеннка!

Глаза Тани предостерегающе сверкнули.

— Ты шайеннка — сейчас и на всю жизнь, нравится тебе это или нет, кроме того, ты — член этой семьи. А Сэвиджи не запятнают свою честь нарушенным обещанием. Вопрос решен. Говорить больше не о чем. Ленора приезжает к нам на следующей неделе, и ты будешь вести себя вежливо и достойно.

Воспоминания проносились перед мысленным взором Грозы, и она не слышала и не видела, как все еще выражал свое недоверие Роджер и как ее братья выпроваживали невоспитанного гостя из дома. Она не замечала признательного взгляда матери. Единственное, что занимало сейчас мысли девушки, — это торжествующее выражение лица ее отца и удовлетворенный блеск его темных глаз.

— Мы отправимся в резервацию через неделю. Я заранее уведомлю Зимнего Медведя и Вольного Ветра, чтобы они подготовились к нашему приезду.

С каждым словом отца Гроза все глубже погружалась в пучину отчаяния. Ей казалось, что ее положили в гроб и заколачивают крышку. Она сама произнесла себе приговор. Винить, кроме себя, некого.

Что ранило больнее всего, так это осознание того, что она лишается всякой возможности жить с Джереми. Сердце плакало над потерянной любовью, над любовью, у которой с самого начала не было ни малейшего шанса. Теперь уже у Грозы никогда не будет возможности завоевать сердце Джереми, она своими руками погубила нежный цветок нарождавшейся любви, который никогда не расцветет в полную силу, не раскроет свои лепестки навстречу солнцу, не явит миру свою чудесную красоту.

 

Джереми был поражен в самое сердце, узнав о приближающейся свадьбе Грозы и Ветра. Разумеется, он уже много лет знал о договоре между Адамом и Зимним Медведем, но знал также и о стойком неприятии Грозой жизни в резервации. Джереми никак не ожидал, что девушка подчинится воле отца, когда она явно предпочитала жизнь в Пуэбло. С другой стороны, он знал, что Адам и Таня никогда не станут принуждать свою дочь, как бы им того ни хотелось.

Видимо, случилось что-то ужасное, если Гроза так внезапно изменила свое мнение, и Джереми очень хотелось узнать, что же произошло. С того дня в конюшне он находился в постоянной борьбе с самим собой. И хотя он был свято убежден, что разлука с Грозой идет на пользу им обоим, Джереми еще никогда в жизни не был так несчастен. Ему до боли хотелось верить, что она действительно любит его так же, как и он ее, но Джереми убеждал себя в том, что чувства Грозы — всего лишь девичья влюбленность, увлечение, о котором она скоро забудет. Если он поспешит, они оба потом пожалеют об этом.

Как видно, он ждал слишком долго. Когда Гроза стала встречаться с Роджером Уоткинсом, Джереми чуть с ума не сошел от ревности, но заставил себя держаться подальше и не торопиться. Если он действительно дорог Грозе, она скоро спровадит Уоткинса. Возможно, она лишь пытается отомстить ему, Джереми, за то, что он ранил ее гордость.

Чем чаще Гроза виделась с Роджером, тем больше это пугало Джереми. Он начал жалеть, что не принял слова Грозы всерьез, и задумался. Может быть, она действительно любит его? Но разве смогут они построить совместную жизнь? Он стал размышлять и над этим и почти пришел к выводу, что стоило бы попробовать.

И вдруг он узнаёт, что она в конце концов скоро выйдет замуж за Вольного Ветра! Почему? Что такого сделал Уоткинс, что заставило Грозу принять такое решение? Или именно он, Джереми, несет за это ответственность, потому что жестоко отверг ее? Теряясь в догадках и терзаясь чувством вины, Джереми решил, что должен повидаться с Грозой до ее отъезда и выяснить, почему она приняла такое поспешное и непоправимое решение.

 

* * *

— Здравствуй, Джереми. — Войдя в гостиную, Гроза заставила себя улыбнуться. — Ты пришел пожелать мне всего хорошего?

Они были одни в комнате, н Джереми мог говорить свободно.

— Я пришел спросить тебя, почему после стольких лет сопротивления ты так внезапно решила выйти замуж за Вольного Ветра?

— Я была обещана ему, когда мне было три года, — ответила Гроза, придавая своему лицу безмятежное выражение.

— Это не ответ, Гроза. Почему ты делаешь это сейчас? Всего лишь несколько недель назад ты заявляла, что любишь меня. Или ты и вправду такая ветреная, какой кажешься, или я был прав, говоря, что ты еще не знаешь своего сердца.

При этих жестоких словах выдержка изменила Грозе. Вместе со слезами наружу хлынули злость и досада.

— Будь ты проклят, Джереми! Я люблю тебя! Люблю! Как ты можешь быть настолько бесчувственным, чтобы прийти сюда и говорить об этом? А ты не думаешь, что я сожалею о глупом порыве, из-за которого я оказалась связанной обещанием? Я была рассержена, когда сказала, что выйду за Ветра, и тут же пожалела об этом! А теперь я должна стать его женой, хочу я этого или нет!

Горячие слезы текли по ее щекам быстрее, чем она успевала их вытирать. Сердце Джереми разрывалось от боли. Подойдя к Грозе, он нежно обнял ее и прижал к груди.

— О принцесса! Что я натворил! Скажи, ты на меня злилась, когда дала обещание выйти за Ветра?

Она покачала головой.

— Нет. Роджер унижал индейцев, а в особенности Ветра. Боюсь, что я немного погорячилась в своем желании защитить его. И, не успев понять, что делаю, заявила, что стану его женой. Естественно, это произошло в присутствии всей нашей семьи, так что отступать мне некуда, и нет никакого способа изменить решение. Отец уже известил Вольного Ветра. Я должна сдержать свое слово.

Глубокое сожаление и раскаяние охватили Джереми.

— Мне так жаль, принцесса, так жаль!

Приняв его боль за жалость к ней, девушка отстранилась.

— Чего тебе жаль, Джереми? Ты определенно не хотел моей любви. Ты тогда ясно дал мне это понять.

Резкие слова вонзились в Джереми, словно нож.

— Это совсем не так, Гроза, но теперь уже слишком поздно. Отныне каждый из нас пойдет своей дорогой и постарается привыкнуть к тому, что избрал себе в жизни.

— Джереми, так ты хочешь сказать, что все же любишь меня? — спросила она, жадно глядя в его лицо в ожидании ответа.

Красивое лицо Джереми исказила печаль.

— Я хочу сказать, что для нас обоих будет лучше не питать несбыточных надежд. Судьба распорядилась, чтобы мы были друзьями — не более того, так примем же ее решение. Я хочу, чтобы ты была счастлива в своей новой жизни с Вольным Ветром. Желаю тебе всего наилучшего.

— Я не хочу быть только твоим другом, но если это все, что я могу от тебя получить, я согласна. Джереми, я еще увижу тебя когда-нибудь?

— Конечно, принцесса, — пообещал он.

И, обнявшись на прощание, они расстались. В их сердцах теснились боль и сожаление и желание узнать, что же готовит им будущее.

 

Глава 7

По дороге в резервацию на лице Грозы не было заметно радостного ожидания, приличествовавшего будущей невесте. Пухлые губы девушки были поджаты, образуя тонкую линию, лицо напряжено, а живые золотистые глаза потускнели от отчаяния. Она хотя бы не плакала: у нее просто уже не осталось слез.

Таня, сидевшая рядом с дочерью в фургоне, бросила на нее сочувственный взгляд.

— Постарайся выглядеть немного повеселее, Гроза, хотя бы ради Вольного Ветра. Он много лет ждал этого дня.

Гроза кивнула. Ее мать права. Ветер ни в чем не виноват, и ни к чему появляться перед ним мрачной и печальной. Он все-таки не настолько ей безразличен, чтобы поставить его в неловкое положение в глазах друзей. Однако девушка понимала, что не сможет вечно изображать радость, которой не испытывает. Лучше всего подойдет спокойное ожидание, она надеялась, что это окажется ей по силам. И, решив так, Гроза расслабила лицо, чтобы разгладились морщинки, в слабой улыбке приподняла уголки губ. Она делала это для Вольного Ветра, друга своего детства. В конце концов не его она боялась, а тяжелой жизни в резервации.

Свадьба состоится не сразу. Понимая, что ее дочь не знает всех тонкостей обряда, Таня попросила несколько недель, чтобы подготовить Грозу к новой жизни. До конца лета Пугливая Олениха и Таня постараются научить девушку всему необходимому, чтобы та стала достойной женой и умелой хозяйкой. Но больше всех за этот короткий срок придется потрудиться Грозе: она слишком мало знала и умела.

Это время должно было также помочь жениху и невесте привыкнуть друг к другу. И за это Гроза была признательна обстоятельствам. Потому что трудно выходить за человека, которого она всегда воспринимала скорее как брата, а не как жениха, и к тому же не видела последние два года. Они были практически чужие друг другу, и Грозе хотелось получше узнать человека, который предназначался ей в мужья. Мальчиком он ей нравился, теперь она хотела убедиться, что, став мужчиной, Ветер тоже не разочарует ее. Ведь она разделит с ним жизнь и кров, станет матерью его детей. Мысли об этой стороне супружества показались Грозе странными и немного пугающими. И она мысленно молилась, чтобы Ветер оправдал ее ожидания и она могла если уж не любить, то хотя бы уважать его.

Навстречу медленно катившему по деревне фургону выходили родственники и друзья Пумы, приветствуя его и семью. Грозе показалось, что за прошедшие два года ничего не изменилось. Все те же вигвамы стояли по кругу, из отверстий вверху шел дым горевших внутри очагов. Рядом с вигвамами вялились, болтаясь на ветру, полоски мяса, были натянуты для просушки шкуры всех цветов и размеров, некоторые из них, сложенные, лежали рядом. Трава вокруг уже давно исчезла, в сухую погоду под ногами была пыль, в дождь — непролазная грязь. С неподдельным ужасом взирала Гроза на это жалкое, неприятное место, где отныне ей предстояло жить. Царившая вокруг нищета не способствовала укреплению духа девушки.

И только при виде Вольного Ветра, ожидавшего ее у принадлежащего их семье вигвама, Гроза немножко приободрилась. Этот гордый и смелый юноша скоро назовет ее своей женой, он ждал этого момента много лет и, если бы не сгоряча вырвавшееся у нее слово, так бы и ждал. Гроза хотела бы ответить ему любовью за любовь, Ветер не заслужил равнодушной жены, которая не захотела бы открыть ему свое сердце. И именно этого Гроза не могла сделать.

Гроза удивилась произошедшим в Вольном Ветре переменам. Тогда она рассталась с мальчиком, теперь же перед ней стоял высокий, широкоплечий воин, кожа его отливала бронзой. Выражение лица у него было взрослого человека, фигура сформировалась. Темные глаза, высокие скулы, прямой нос — Ветер походил на своих предков. Он улыбнулся Грозе, и эта быстрая белозубая улыбка осветила его лицо. Только длинные густые волосы, улыбка да очень темные глаза напоминали девушке о том мальчике, которого звали Хитрый Лис.

Вольный Ветер тоже был удивлен произошедшими в Грозе переменами, но при этом не скрывал своего восторга. Летняя Гроза стала гораздо красивее, чем он ожидал. Ее длинные кудрявые волосы были откинуты назад, позволяя хорошо рассмотреть лицо. Оно было совершенным — гладкая кожа, полные яркие губы, вызывающие в мужчинах желание поцеловать их. Фигура девушки стала округлой и женственной. Но именно ее глаза привлекли внимание Ветра. В раме темных волос они казались двумя золотыми монетами, двумя мерцающими топазами, украденными из волшебной короны. Если в глубине их и таилась печаль, Ветер постарался не замечать ее. Скоро он разгонит их грусть и тоску.

— Добро пожаловать домой, Летняя Гроза, — торжественно произнес он и шагнул вперед, чтобы поздороваться с ней.

Сила рук Ветра поразила Грозу, когда он без всякого напряжения поднял ее над бортом фургона и поставил перед собой на землю. Не зная, как отвечать на такое приветствие, Гроза нервно рассмеялась.

— Боже, Вольный Ветер! Чем ты занимался все это время — поднимал стволы деревьев? Ты такой сильный!

Вольный Ветер улыбнулся в ответ с легкой иронией.

— Не совсем, — сказал он, обводя взглядом голый ландшафт вокруг лагеря. Нигде не было видно ни деревца, только у реки росло несколько низких, корявых деревьев.

Увидев, как покраснела Гроза, он пожалел ее.

— Я занимаюсь дикими лошадьми, Летняя Гроза. Я объезжаю и обучаю их за деньги.

— Понятно.

Повисло неловкое молчание, но положение спас подошедший Охотник.

— Ты хорошо выглядишь, брат. Скоро ты станешь мне настоящим братом, когда женишься на Грозе. Правда, тебе не поздоровится от ее языка. Ты уверен, что хочешь заполучить в жены язву?

Привыкшая к подтруниванию брата, Гроза лишь бросила на него презрительный взгляд. Ветер рассмеялся.