ЗНАЧЕНИЕ ДРАМАТУРГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕВРИПИДА 3 страница

стр. 8

 

низвел до людей), а некоторые даже видели в его сочинениях прямой атеизм. Родновер, как апологет язычества, должен бы знать Аполлодора из Афин. Этот Аполлодор написал большой трактат «О богах», от которого дошло краткое изложение под название «Мифологическая библиотека». Впервые на русском языке это произведение было издано еще в 1725 году (в предисловии к этому изданию, говорилось что Петр Первый интересовался этим сочинением). Так вот Аполлодор, этот столп язычества, кроме того, написал и комментарий ко второй песне «Илиады». С другой стороны православный, архиепископ Фессалонийский Евстафий объяснял Гомера в своих сочинениях и очень любил его. В XII веке, когда жил Евстафий, Гомер цитируется с особым почтением всеми писателями, и в частоте употребления уступает только Священному Писанию.

Отношение Гомера с иудаизмом – конфликт культур. Это видно на примере переводчика Гомера на иврит Черниховского. Он очень любил Поэта и кроме него еще Гете. Черниховский был также поклонником Ницше. Он участвовал в споре о том что «народ Книги стал рабом Книги». Примечательно его стихотворение «У статуи Аполлона» (1899), в котором воспел античное божество и дерзко заявил о том, что он хоть и еврей, но его душа живет на земле, а не на небе, что его народ и Бог одряхлели, и теперь их немощным рукам не задушить веками подавляемых чувств. Многие антисемиты пишут про сионизм, не зная, что это такое. Был, конечно, и религиозный сионизм, но он был противоположен светскому, т.е. религиозные сионисты сами ехать никуда не собирались, а хотели отправить всех нерелигиозных евреев. Но по большей части он был именно светским и именно европейским, культурным. Герцель был любителем Венской оперы, Нордау видел целью создания Израиля – отодвинуть границы Европы до Евфрата, Жаботинский хотел сбежать от ортодоксов, даже основатель современного иврита, Элиэзер Бен-Йегуда был европейцем до мозга костей, и видел преимущества угандийского варианта, что там не будет религиозных. Так что Гомер очень подошел Черниховскому (Гомер - сионист). Эти примеры я привел к тому, что Гомер – «это мировой вопрос».

Что до «невежественного» Гомера, то неоязычники так говорят с высоты своего образования. А вот Гердер с Родновером не согласен: «Гомер - родоначальник древнейшей космогонии и мировой истории, греческой географии, генеалогии, красноречия, поэзии и многих наук». Эратосфен считал, что Гомер первый стал заниматься географией и был в некотором смысле философом (Гомер – географ). А Гиппарх (и не только он, а почти все древние географы) считал его основоположником географии, как науки. Римский историк и географ Страбон, объявил Гомера своим предшественником и часто пользуется его авторитетом. Географические взгляды Гомера, он подробно излагает в начале своей «Географии». Географические отрывки из Гомера, занимают почетное место в книге «Античная география» М. Государственное издательство географической литературы 1953. В предисловии написано, что «в обеих поэмах очень четко отражаются географические представления Гомера». Гомеру довольнo
подробно известны побережья Малой Азии, Египет и Ливия, он говорит о существовании пигмеев, живущих за Эфиопией. На севере Гомеру известны мисяне, не знающие оружия и орудий, гиппомолги, питающихся молоком и не знающих ни земледелия, ни огня и не умеющих приготовлять пищу, и абии.

 

 

Римский историк Веллей Патрекул (I, V, 1) восхищался Гомером: «Воссиял гений Гомера, не имеющий себе равных, величайший как по размерам произведений, так по блеску поэзии, единственно достойный имени поэта» И далее он пишет, что Гомер ни сам никому не подражал, ни ему никто не смог и, создав эпос, он достиг в нем совершенства. Английский коллекционер древностей Томас Ховард Эрондел почитал Гомера как историка (Гомер - историк). Гюго писал: «Гомер был географом и историком своего времени». Мабли же писал о том, что с удовольствием читает Гомера, особенно ему нравилось возвращение Одиссея в Итаку. В дополнении к сочинению «Как писать историю» он цитирует Буало («Любите искренне Гомера труд высокий И он вам преподаст бесценные уроки»), считая Гомера за древнейшего историка. Боден также считает его историком: «Как много полезного можно получить из обильного наследия Гомера, который использовал только проверенную информацию и правдивые сведения». Конечно, не нужно понимать слова Бодена буквально. Сам он хоть и сыграл определенную роль в религиозных войнах, но ходили слухи, что он тайный иудей, а это повод кое для кого объявить великий гомеровский заговор, устроенный его потомками, которых называли гомериками. Некоторые же производят имя Гомер от древнееврейского גמר, которое можно с натяжкой перевести как совершенный. Продолжая тему «Гомер – историк», упомяну о Шлимане, который ему поверил именно как историку. Шлиман, кстати, был женат на русской и жил в Петербурге, но его жена, как женщина, культуру не любила и потому слала ему письма «Не привози с собою Гомера!». Шлиману удалось раскопать Трою, что подтверждает исторические сведения Гомера. Историки видят в Гомеровом Иллионе Трою VI. Основания для датировки опять же почерпнуты у Гомера, который упоминает «Нижние Фивы» и эпигонов, которые участвовали в походе на Трою. Раскопки же показывают, что Кадмея была разрушена в 1250-1240 годах до новой эры. Один англичанин настолько доверял историческим сведениям Гомера, что вычислил точную дату смерти Гектора, которая, по его мнению, случилась 28 августа 1185 года.

Существует проблема записи Гомеровых поэм, поскольку греки утеряли свое линейное письмо, и стали непишущим народом до Гомера. Поэтому были предположения, что поэмы составлены из коротких отрывков. Английский филолог Уэйд-Джери предположил, что Гомер сам создал новый греческий алфавит, что бы записать свои поэмы (Гомер - филолог). Между прочим Авл Геллий (VI, 14) считает, что Гомер был изобретателем трех родов красноречия – обильного, сухого и среднего, ведь именно так у него говорят Одиссей, Менелай и Нестор.

Поэмы Гомера использовались и в международных отношениях, например, свое право на Саламин афиняне доказывала на основании «Списка кораблей». Впрочем, возможно этот стих в «Илиаду» вставил Солон. Исократ призывал греков объединиться с царем Филиппом для совместного похода в Азию, ссылаясь на Гомера. А турецкий султан Мехмед II писал папе Пию II «Я поражаюсь, почему сговариваются и объединяются против меня итальянцы? Разве мы не происходим от одних и тех же троянцев и не у меня ли та же цель что и у них – отомстить за кровь Гектора грекам, которых они натравляют против меня?» (Гомер - политик) Спартанец Клеомен считал Гомера спартанским поэтом, потому что он учит, как воевать (Гомер - военный теоретик). Гомером увлекались многие полководцы. Муравьев-Апостол утверждает, что Гомер был любимым автором Сципиона Африканского, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. Алкивиад еще мальчиком избил своего учителя, потому что у того не оказалось поэм Гомера. Когда Александру Македонскому принесли драгоценную шкатулку, которая оказалась самым ценным из добычи, он спросил у друзей что в нее положить, как это принято у власть имущих. Одни советовали одно, другие другое, на что Александр ответил, посрамив всех, «Я положу туда "Илиаду"». Александр имел издание специально для него подготовленное Аристотелем. Редкий экземпляр! Эту шкатулку он всегда держал при себе, под подушкой вместе с мечом. Как сообщает Гераклид, Гомер ему был очень полезен во время похода. Кстати, именно Гомеру мы обязаны расположением Александрии в Египте. Александр хотел построить город в другом месте, но ему приснился Гомер, указав именно это, из-за чего Александр назвал его лучшим из зодчих (Гомер - зодчий). Побывал Александр и на могиле Ахилла. Он заплакал из-за того, что Ахилл имел певца его подвигов, а он - нет. Эти слезы были вызваны, по всей видимости, предвидением того, что Ефремов напишет про него книгу.

Диоген Лаертский (IX, 71) называет Гомера зачинателем скептического направление в философии (Гомер - философ), а Фемистий называет его праотцем и основоположником вообще всей философии.

В греческой культуре все образование строилось на Гомере, от изучения письма в школе и чтения, до рассуждения о нем филологов, философов и безнадежного соревнования с ним других поэтов. «Греческий стиль в изобразительном искусстве, в поэзии и философии почти всем обязан Гомеру», говорил Гердер. Эсхил признавался, что питается крохами с роскошного стола Поэта, а Еврипид о нем написал такие стихи

В жизни твоей две судьбы, две доли неравных смешались:
Зренья лишила одна, другая бессмертье дарует.
Будешь и мертвым живой.

 

Здесь необходимо пояснение. Дело в том, что ни у Эсхила (за исключеием «Ахиллеиды» и «Одиссеи»), ни у Софокла (кроме «Навсикаи» и «Омовения ног») почти нет реминисценций из «Илиады» и «Одиссеи», за исключением сатировой драмы «Киклоп» у Еврипида и «Реса», который, скорее всего ему не принадлежит. Когда трагики говорят о том, что обязаны Гомеру они имеют ввиду киклические поэмы троянского и фиванского циклов, а также генетическое родство драмы и эпоса. Это заметил еще Аристотель, а Белинский назвал Гомера отцом всей поэзии, включая драму и лирику (Гомер - Поэт во всех направлениях и драматург). Вся древнейшая лирическая поэзия полна гомеровских реминисценций. Правда, часто, они тоже не содержатся в двух поэмах. Тиртей вдохновлялся Гомером (некоторые филологи, правда, говорят об обратном влиянии). Кстати Плутарх сообщает, что это Ликург (он также говорит и о более древнем Ликурге, который видел Гомера собственными глазами) впервые собрал и записал в Азии Гомеровы поэмы, найдя, что они служат не только для развлечения, но и для воспитания (Гомер - педагог). Хотя в Спарте, как известно, поэтов не любили, и имели своего единственного Тиртея (собственно Тиртей родился в Афинах, был хром, и в издевку был послан в Спарту как полководец), который сочинял воинственные марши, но для Гомера делалось исключение. Тисий по прозвищу Стесихор - «И ты из Гомерова русла для вдохновений своих бравший струи Стесихор». Антипатр Сидонский:

Почва сухая Катаны в себя приняла Стесихора
Музы устами он был, полными слов через край
В нем, говоря языком Пифагора, душа обитала
Та же, что раньше в сердце Гомера жила

 

Ксенофан Колофонский пожаловался царю Гиерону на бедность, что он не может
прокормить двух рабов, на что Гиерон ответил «А как же Гомер, над которым ты насмехаешься, и мертвый кормит многие тысячи». Кормит и сейчас, не смотря на засилье родноверов и донцовых. Гомер доставил обширный материал для художников и скульпторов (знаменитый Зевс Фидия), и не только античных. Апофеоз самого Гомера был темой знаменитого рельефа Архелая из Приены. Другой мраморный рельеф II века до н.э. изображает Мир и Время, увенчивающими Гомера как Поэта для всего человечества и на все времена. Гомеру приписывали всевозможные знания - от военного искусства до земледелия (Гомер - агроном), хотя Эратосфен и напоминал, что целью Гомера было развлечение, а не поучение. Начиная с Аристофана (Лягушки 1034) Гомер всегда именуется Божественным. В Смирне существовал храм Гомера, и одна из монет называлась гомерик (Страбон XIX, 1, 37 c. 646). Аргивяне приглашали Гомера наряду с Апполоном на каждое государственное жертвоприношение. Птолемей Филопатор соорудил для Гомера храм (Элиан «Пестрые рассказы» XIII, 22). Влияние Гомера испытали Камоэнс, Мильтон и Тассо. Интерпретацией его поэм занимались Демокрит и Аристотель. Диоген говорит (Письма 34, 2) что истину он познал не у Антисфена, а от того, кто обратил Элладу к мудрости – от Гомера. Греки же построили Новый Илион с храмом Афины, потому что так было написано у Гомера.

Аристотель писал: «Гомер был величайшим поэтом, потому что он не только хорошо слагал стихи, но и создавал драматические изображения, он один из поэтов, который вполне знает, что ему нужно делать». Самый известный поэт александрийской эпохи Каллимах, прославился своим преклонением перед Гомером. А вот Антипатр Сидонский

Краем, вскормившим тебя, Колофон называют иные,
Славную Смирну одни, Хиос другие, Гомер.
Хвалится тем еще Иос, равно Саламин благодатный,
Также Фессалия, мать рода лапифов. Не раз
Место иное отчизной твоей величалось. Но если
Призваны мы огласить вещие Феба слова,
Скажем: великое небо отчизна твоя, и не смертной
Матерью был ты рожден, а Каллиопой самой.

 

Антипатр из Фессалоник в оценках гомеровой поэзии исходил из принципа «Все хорошо у Гомера». А вот Алфей:

Все еще слышим мы плач Андромахи, падение Трои,
До оснований своих в прах повергаемой, зрим;
Видим Аякса в бою и влекомый конями чрез поле
Под городскою стеной Гектора связанный труп –

 

Видим все это, внимая Гомеру, чьи песни не только
Родина славит, но чтут страны обеих земель.

 

Панетий назвал Платона Гомером философов. Плутарх сказал, что Гомер автор, который никогда не приедается и не надоедает. Эномай Гадарский (Против оракулов 11): «О мудрейший из людей, да нет, из богов». Дион Хрисостом (XXVI 9) встретил в Ольвии (недалеко от Одессы) множество людей знавших «Илиаду» и «Одиссею» наизусть, а жил он в позднюю античность, и встретил где? На краю известного тогда мира! Греческий поэт Квинт из Смирны написал большую поэму «После Гомера», а поэт Ликофонт поэму о Кассандре. На Гомера писали и пародии - «Гигантомахия» Гегемона (V век до н.э.) и «Агамемнон наизнанку» Л. Помпония (начало I века н.э.).

А вот Манилий (перевод прозой, другого у меня нет): «Величайший поэт! Те многие, что объявили поэта своим земляком, лишили его отечества; те многие, что прибегали к излитому из его уст потоку, отводя его воды в свои скудные земли, стали богаты достоянием одного», и Макробий: «источник и начало всякого божественного вымысла». Сильно влияние Гомера на Феофилакта Симокату. Византийская культура, а особенно в двенадцатом веке, пропитана восхищением перед Гомером, гомеровские штудии и вообще изучение поэзии находятся в апогее. Достаточно почитать, например историка Никиту Хониата, где постоянно встречаются скрытые гомеровы цитаты. А ведь Русь – наследница Византии. Поэт XII века Константин Манасия сочинил «Хронику», где описана Троянская война. В том же веке была написана поэма «Тимарион». Иоанн Цец создал поэму «До Гомера и После Гомера» (в том же XII веке). Появляются романы «Илиада» Гермониака и анонимная «Ахиллиада» (уже XIII).

Поэмы Гомера вызвали множество подражаний – в средневековых романах, в трагедиях Шекспира, Расина и Жироду. Гомер вызвал не только подражания, но и расширения. Например, легенда о Крессиде, хоть и возникла в Средние века, но связана с гомеровским эпосом. Гомера знали в основном по латинским переделкам, потому как мало кто владел греческим языком в нужном объеме. Например, Ариосто не овладел греческим до конца. Он учился у Грегорио да Сполето, и в римской литературе для него не осталось темных мест. Но его учитель уехал, и знания греческого так и остались в начатках. Монтень при всем старании выучил пару слов. Петрарка тоже так и не смог овладеть языком эллинов. Поэтому читали о троянской войне у Дарета Фригийского и Диктиса Критского (обе книги переведены недавно на русский). Конечно это подделки, написанные от лица участников войны. Дарет якобы был переведен Корнелием Непотом, посвятившим свой перевод Саллюстию. Неизвестно существовал ли греческий оригинал. Греческий оригинал Диктиса существовал, есть отрывок папируса из Тебтуниса. Этот дневник якобы лежал в могиле Диктиса до землетрясения, затем был найден и доставлен в библиотеку Нерона. До нас дошло сокращение Луция Септимия, включенного в шестую книгу его сочинений. Ученые датируют сочинение Дарета первым, третьим, пятым или шестым веками новой эры. В Средние века стали появляться троянские поэмы, в XI веке – «Поэма о Трое» Бернарда из Флориака, в XII - Симон Шевр д’Ор написал свою «Илиаду», появилась поэма «О Троянской войне» в шести песнях Иосифа Искана. Этот Искан был участником похода Ричарда Львиное Сердце и племянником архиепископа Кентерберийского Балдуина, которому он и посвятил эту поэму. Есть анонимная поэма в 930 стихов, а в 1249 году Альберт Стаденский написал стихотворное переложение Дарета в 5320 элегических дистихах, поэма называлась «Троил». Шотландский поэт Роберт Хенрисон написал «Завещание» Крессиды издана она была в XV веке. Французский поэт Бенуа де Сент-Мор (XII век, трувер, написал также Хронику герцогов Нормандии) написал «Роман о Трое». Иоанн из Чертальдо посвятил Трое свою раннюю поэму «Филострато». Чосер написал поэму «Троил и Крессида». Дарета Фригийского к тому времени перевели на все языки, включая древнеирландский (последнее издание 1881 года) и древнеисландский. Еще в 1287 году сицилийский историк Гвидо делле Колонне написал на латинском языке «Историю разрушения Илиона» (переведенную на итальянский, французский, испанский, английский, немецкие и другие языки). Французская переработка этой книги принадлежит Раулю Лефевру, а английская «Recuyell of Histoire of Troye» Кекстону и именно этой книгой пользовался Шекспир.

Отношения Гомера и Петрарки особенные. Петрарка не знал греческого. Он учился в Авиньене у монаха Варлаама, но это быстро закончились, как и у Ариосто. Гомера «чисто и незамутненно льющегося из родников самой же греческой речи в свежести первого вдохновения божественного таланта» ему прислал греческий претор Николай Сигерос. Петрарка писал: «Гомер лежит передо мной немым, точнее я сижу глухим». Позже Петрарка встретился с неким шарлатаном Леонтием Пилатом, который представился учеником Варлаама, радости Петрарки не было предела, он заказал перевод на латынь, наставив не гнаться за достословностью, а сохранять вкус и аромат оригинала. Леонтий перевел ему несколько строк. Петрарка писал, что даже в прозе, в плохом переводе он ощутил все мощь Гомерова гения. Петрарка называл его «царем поэтов» или просто Поэтом. Боккаччо узнав об этом предприятии уговорил Леонтия переехать из Венеции к нему во Флоренцию и поселиться в его доме. Боккаччо даже выпросил ему стипендию, дабы он, не зная нужды, переводил «Илиаду» и «Одиссею». Этот Леонтий читал во Флорентийском университете лекции о Гомере – так появилась первая в Европе кафедра греческой словесности. У Боккаччо преклонение перед Гомером было не меньшим чем у Петрарки. А последний все ждал и писал Гомеру письма «… честное слово, твоя Пенелопа не нетерпеливее и не дольше ждала Улисса, чем я - тебя». Вскоре Леонтий сбежал, а потом и погиб, но Петрарка таки получил его переводы из Флоренции – это были ужасные, несообразные прозаические переводы с многочисленными ошибками. Но других у него не было, он отдал их на переписку своему секретарю, и вскоре у него появилось два тома латинского Гомера. «Илиаду» он отредактировал и снабдил своими замечаниями, привлекая много источников, а «Одиссею» еще нет… Так он и умер над раскрытой книгой Гомеровой «Одиссеи»… И тут мне представляется ухмыляющийся родновер, для которого вся культура заключена в свальном грехе.

Уже через тридцать лет после изобретения книгопечатания в 1488 году во Флоренции византийскими эмигрантами впервые были напечатаны тексты «Илиады» и «Одиссеи» под редакцией Димитрия Халкондилы. Если кто помнит, первыми Данте встречает в Лимбе подземного мира Гомера в сонме великих поэтов древности – Вергилия, Горация и Лукана. Итальянский поэт Анджело Полициано (переводчик «Илиады») сочинил лекции к изучению Гомера, в которых утверждал, что поэт должен выражать собственную творческую индивидуальность, опираясь на опыт древних. Этот Полициано был воспитателем детей (один из них стал папой Львом X) Лоренцо Медичи. А вот Ронсар «Чтение Гомера»:

Je veux lire en trois jours l’Iliade d’Homère,
Et pour ce, Corydon, ferme bien l’huis sur moi.
Si rien me vient troubler, je t’assure ma foi
Tu sentiras combien pesante est ma colère.

 

Другой представитель плеяды Дю Белле, живя вдали от родины, не мог не вспомнить Гомера и сравнить свою судьбу с Одиссеевой в «Сожалениях». Монтень (Книга вторая глава XXXVI «О трех самых выдающихся людях») отдает пальму первенства среди всех, когда-либо живших людей, Гомеру, он его называет существом исключительным, сверхчеловеком. Он говорит, что Вергилий обязан Гомеру, он его руководитель и наставник. Монтень называет Гомера первым и последним поэтом. «Разве не грандиозен спектакль, в котором цари, республиканские деятели и императоры в течении стольких веков играют гомеровские роли? И не является ли ареной этого представления весь мир?»

Кажется, лучше всего о высоком значении Гомера рассуждал знаменитый французский теоретик классицизма Буало (XVII в.). В своем «Поэтическом искусстве» он писал (III, 295—308):

Должно быть, потому так любим мы Гомера,
Что пояс красоты ему дала Венера.
В его творениях сокрыт бесценный клад:
Они для всех веков как бы родник услад.
Он, словно чародей, все в перлы обращает,
И вечно радует, и вечно восхищает.
Одушевление в его стихах живет,
И мы не сыщем в них назойливых длиннот.
Хотя в сюжете нет докучного порядка,

Он развивается естественно и гладко,
Течет как чистая, спокойная река,
Все поражает в нем — и слово, и строка,
Любите искренне Гомера труд высокий,
И он вам преподаст бесценные уроки.

 

У Буало есть и специальное стихотворение «О Гомере», написанное свободным размером:

Когда в священной роще, в тот последний раз
Всем музам Аполлон читать отдал приказ
«Илиаду», «Одиссею»,
Каждая с душой открытою своею
До небес хвалу обеим посылает, -
«Знайте, мой секрет, весь мир о том не знает!»-
Тогда изрек им бог стихов. –
Вдоль поросших лавром Пермесса берегов
Бродили мы вдвоем: за мной Гомер шагал.
Потом сложил поэмы я, хмельной от слов:
Я спел, Гомер их записал».

 

В споре древних и новых Буало защищал Гомера и опровергал нигилистическую критику Перро. Гомер наряду с Софоклом был его любимым греческим поэтом. Как известно, второй виток спора пришелся именно на Гомера. Ла Мот перевел Гомера, точнее «исправил» и «сократил лишнее», предпослав переводу посвящение Людовику XIV, сочинение «Слово о Гомере» и оду «Тень Гомера» (1713). Ему ответила мадам Дасье «О причинах испорченного вкуса» (1714). Оба этих сочинения в сокращении переведены на русский язык и есть у меня в библиотеке. Ла Мот ответил «Размышлением о критике» (1715). Вольтер в этом споре поддержал Гомера и Дасье, не смотря на то, что он писал «Ла Мот перевел «Илиаду» весьма худо, но ответил отменно», а про мадам Дасье, что она обратилась в мужчину и зашла слишком далеко, так что оказалась не права. Фенелон написал продолжение Одиссеи «Приключения Телемаха» (1699). Эта книги стала популярна у философов, королей и даже у Робеспьера. Поэтическая обработка этой книги на русском языке была сделана Тредиаковским под названием «Тилемахида». Байрон близок Гомеру в «Проклятии Минервы», а вот Джон Китс «Гомеру»:

 

ГОМЕРУ

 

Быть в стороне, как я, - удел невежд.
Но слышу про тебя и про Киклады,

Как домосед, исполненный надежд
Узреть в морях коралловые клады.

Да, ты был слеп, но пелену Зевес
Сорвал, открыв тебе простор небесный.
Пан пеньем пчел звучать заставил лес.
Из пены Посейдон шатер чудесный

Тебе соткал. На берег темноты
Свет хлынул, пропасти - травою сочной
Оделись, и трояким зреньем ты
Раскрытье утра видел в час полночный.

Не так ли Артемиды властный взгляд
Пронзал три царства: небо, землю, ад?

 

В 1755 году были опубликованы «Мысли по поводу подражания греческим произведениям» Винкельмана (переведена на русский язык и есть у меня в библиотеке). Он утверждает, что «хороший вкус, все более и более распространяющийся по всему миру, начал развиваться впервые под небом Греции». А вкус этот Гомеров - «школа Гомера основала на веки вечные истинный хороший и верный вкус», - Гердер. Будущее культуры Винкельман видит в подражании и понимании древних. «С ними нужно познакомиться как с другом, для того, что бы найти Лакоона, столь же неподражаемым, как и Гомер». Он отмечает лаконизм Гомера и при этом передачу ощущения сиюминутности действия. Винкельман читал Гомера в оригинале, вот его отзыв: «В двух стихах Гомера натиск стрелы, пущенной Пандаром в Менелая, ее скорость, уменьшение силы при вонзании, замедление про пронизывании, и торможение ее дальнейшего движения передаются звуками даже нагляднее, чем словами. Кажется, будто воочию видите, как стрелу спускают, как она несется по воздуху и вонзается. Такой же характер носит и описание приведенного Ахиллесом отряда мирмидонян, у которых щит тесно примыкает к щиту, шлем к шлему, муж к мужу; и подражание этому описанию никогда не удавалось в совершенстве. Описание это занимает всего один стих, но необходимо прочесть его вслух, чтобы почувствовать все его красоты. Но понятие об этом языке было бы не правильным, если представить его себе в виде бесшумного текущего ручья, он превращался в бурный поток и мог подняться, как буря, разорвавшая паруса Улисса. По звучанию слов, описывающих разрыв лишь в трех или четырех местах, парус словно раздирается на тысячу кусков». Винкельман отверг сомнения в авторстве Гомера и способствовал оживлению изданий различных переводов «Илиады» и «Одиссеи».

Гете и Шиллер были горячими поклонниками Гомера, не сомневались в его авторстве и стеной встали на его защиту против Вольфа. В Германии был еще один знаменитый Гомеров защитник – это Гегель. Для него «Илиада» и «Одиссея» - в исторической перспективе начало начал, документ зарождения цивилизации, как бы там родновер не высмеивал такое положение. «Гомер – это основная книга». Гегель считал, что Гомер нам ближе, чем другие европейские эпосы. И действительно не смотря на большое фундамент германской мифологии в европейской культуре, «Песнь о Нибелунгах» не стала тем, чем стала «Илиада». По поводу Гомерова вопроса Гегель писал: «Гомер как индивид настолько пожертвовал собою в своем эпосе, что теперь уже не желают признать за ним реальности существования, однако герои его живут и бессмертны». Гофман находился под влиянием Гомера. А Гейне писал: «Но в Греции, но в Греции душа моя поныне», ему был очень близок дух эллинизма, так ненавидимый родноверами. «Илиада» была любимым произведением Леопарди. В 18 лет он написал «Рассуждение о Батрахомиомахии». Тут он пишет, что Гомер мог быть автором, но не значит, что он был им. Но как поэт, он всегда считал автором «Батрахомиомахии» Гомера. Леопарди перевел «Батрахомиомахию» трижды в 1815, 1822 и в 1826 годах. Это авторские переводы не гексаметром, а секстиной. Почти все переводы «Батрахомиомахии» были прафразами или пересказами. Поэму «Паралипоменоны к Батрахомиомахии» Леопарди задумал еще в молодости и приступил к ней в 1831 году, работа была завершена в 37, а вышла в 42. У него много рассуждений о Гомере в «Дневнике размышлений». Непомюсен Лемерсье, писавший оды, послания, апологии, песни, пародии, романы, драмы, историю, памфлеты, политические, философские и литературные наставления, переводы, автор знаменитого «Агамемнона» на гомеров сюжет, Лемерсье, точнее его талант поддерживали четыре столпа – Моисей, Александр, Гомер и Ньютон. Шарль Юбер Мильвуа, написал элегию, переведенную на русский Батюшковым «Состязание Гомера и Гесиода»:

Омир, возвыся глас, воспел народов брани,
Народов, гибнущих по прихоти царей,
Приама древнего, с мольбой несуща дани
Убийце грозному и кровных, и детей;
Мольбу смиренную и быструю Обиду,
Харит и легких ор, и страшную эгиду,
Нептуна области, Олимп и дикий Ад.

 

Элегия заканчивается тем, что Гесиод гибнет от злодейских рук (наверное родноверов), а Гомер «духом царь, не раб разгневанной судьбы» до старости «скрывается от суетной толпы» (тоже родноверов), «И где найдут его талант и нищета?».

Французский интеллектуал Анатоль Франс создал образ Гомера в новелле «Кимейский певец», а Виктор Гюго ратовал за изучение гомеровских поэм, ибо в них мироздание представлено, так как его понимает человеческий гений и раскрыт целый мир для мыслей. Он писал о Гомере в «Предисловии к «Кромвелю»» и трактате «Шекспир». Он называет 51 гениального представителя человеческой культуры, и Гомер назван в первой строке. «Посох Гомера – скипетр династии Гениев». Гюго рассказывает, как один английский епископ пытался уничтожить Гомера одной фразой «Это неправда», но неправда-то и обернулась «униженной правдой». Имея ввиду своих современников, Гюго восклицает «О Гомер, нужно чтобы их эпопея плакала…». Гюго считал Гомера источником творческой энергии искусства и литературы. Гомер у самых истоков цивилизации обозначил вековую проблему войны и мира. Бальзак приводит Гомера, как мерило при оценке величайших литературных произведений. «Гомер – сверкающая грань, собравшая все лучи прекрасных времен Греции».

Отдельно следует сказать о Ницше. Он написал два сочинения прямо посвященных Гомеру – «Гомер и классическая филология» и «Гомеровское соревнование». Именно в первом из них он обратил знаменитое сочинение Сенеки «Philosophia facta est, quae phililogia fuit». Ницше был настолько проникнут в молодости духом Эллады, что родновер должен был его ненавидеть всей душой. Ницше говорил, что эпоха стоит столько, насколько она относится к Гомеру, эпоха родноверов никак не относится, а, следовательно, ничего и не стоит. Ницше писал, что после Вольфа, психологическая потребность в возможности существовании Гомера как личности только возросла.

На Руси, следуя византийскому произношению, Гомера называли Омиром. О троянской войне древнерусский читатель мог прочитать уже в Киевскую эпоху, а само имя Гомера в Житии славянского превоучителя Кирилла, про которого там сказано «И научи же ся Омиру». Также о троянской войне можно было прочитать у Иоанна Малалы. В Древнюю Русь его сочинение было занесено в качестве приложения к Александрии. Царь Агамемнон, упоминается в «Повести временных лет», а в жизнеописании Александра Невского, он сравнивается с Ахиллом. Цитаты из Гомера встречаются в древнерусском переводе «Слова Григория Назианзина на погребение Василия Великого», Мефодия из Олимпа «О свободе воли», «Жития Патрикия Прусийского». В XV веке на Руси появилиось два анонимных сочинения о троянских героях – «Притчи о Кралех» и «Повесть о создании и пленении Тройском», а в XVI веке появляются переводы «Троянской истории» из стихотворной «Хроники» Константина Манасии (с болгарского с рукописи 1345 года) и «Троянской войны» Гвидо де Колумны, о которых я упоминал выше. Эту книгу читал Иван Грозный (см. «Троянские сказания». Литературные памятники. Средневековые рыцарские романы о Троянской войне по русским рукописям XVI-XVII веков. Л. Наука 1972 г.). Кстати, в библиотеке Ивана Грозного рукописи «Илиады» и «Одиссеи» были подписаны почему-то не Гомером, а Геометром Гипофригийским. Будем надеяться, что эту библиотеку найдут. Новый перевод был выполнен по приказу Петра Первого в 1709 году – это была одна из первых печатных книг петровской эпохи. В русский Хронограф 1617 года включается отдельной главой запись о Троянской войне. В XVII веке знатоком Гомера оказывается Симеон Полоцкий, а в XVIII