МЕТАПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ

Вернемся к рассмотрению экономических, динамических и структурных критериев Фенихеля, касающихся интерпретации со­противления характера, прибавив интерпретацию интернализован­ных объектных отношений, которые выражаются через сопротив­ления характера. Рассматривая экономические критерии, я подчеркивал, что сначала необходимо интерпретировать материал, который доминирует в аффективной сфере. Одновременно я вы­ражал сомнения относительно того, что близость к сознанию яв­ляется столь значимым критерием, что на его основании можно было бы определить доминирование материала в сфере аффектов. Этими мыслями я руководствовался, рассматривая в своих работах сложности выбора основной — с экономической точки зрения — темы в ситуации, когда вербальное и невербальное поведение па­циента противоречат друг другу.

Относительно динамических критериев интерпретации я писал (1980, гл. 10), что в случаях глубокой регрессии переноса или же у подлежащих анализу пациентов с пограничной личностной органи­зацией преобладание механизмов расщепления над механизмами вытеснения позволяет динамически противоположным компонен­там интрапсихического конфликта появляться в сознании поочеред­но. Это значит, что доступность для сознания сама по себе не дает нам возможности понять, с какой стороной конфликта мы имеем дело: с защитой или с импульсом. Защита и импульс быстро сменяют друг друга как разные роли активизированных объектных от­ношений, что типично для частичных объектных отношений; им­пульсы конфликта входят в сознание, они скорее диссоциированы или отщеплены, чем вытеснены. Таким образом, сознательное и бессознательное не соответствуют поверхностному и глубокому, защите и содержанию. Но, хотя топографический подход к интерпретации (организация материала от поверхностного к глубокому) и не применим при исследовании пограничных структур личности, в каждый данный момент важно определить, какое защитное Эго-состояние с каким “импульсивным” состоянием борется. Одним словом, как экономические, так и динамические критерии, сфор­мулированные Фенихелем, вполне надежны. Это подводит нас к вопросу о структурном аспекте интерпретации сопротивлений харак­тера при разных степенях тяжести психопатологии.

Взгляд на интерпретацию сопротивлений характера со структур­ной точки зрения имеет отношение к организации доминирующих интернализованных объектных отношений, активизирующихся в переносе в контексте конкретной черты характера или специфичес­кого паттерна. Когда мы диагностируем “единицы” интернализо­ванных объектных отношений, мы диагностируем подструктуры трехчастной структуры. Фактически, мы применяем структурную перспективу там, где трехчастная структура еще (или уже) не дей­ствует. Установка пациента, как ранее упоминалось, отражает проявление Я-репрезентации, аффективными отношениями связан­ной с объект-репрезентацией, или же проявление объект-репрезен­тации (с которой пациент в данный момент идентифицируется), связанной аффективными отношениями с Я-репрезентацией (спро­ецированной на аналитика). В первую очередь надо принимать во внимание то, в какой степени Я- и объект-репрезентации укоре­нены в Эго или Супер-Эго пациента, отражают ли они достаточно цельные концепции, ценности и эмоциональные склонности Эго и Супер-Эго или же наоборот — диссоциированы или отщеплены от других репрезентаций Я и объектов. Частичные объектные отношения более непоследовательны, причудливы и фантастичны, чем цельные объектные отношения. Последние в большей мере отражают обычный опыт детства, который, хотя и подвергается вытеснению, интегрирован в Эго и Супер-Эго ребенка.

Когда мы пытаемся понять структурный аспект патологических черт характера в переносе, возникает один важный вопрос. Какой конфликт выражают активизирующиеся объектные отношения: внутрисистемный или межсистемный? И если это межсистемный конфликт, каким структурам соответствуют репрезентации Я и объекта? Или какое объектное отношение соответствует защите, а какое — импульсу конфликта и к каким структурам то и другое от­носится? При внутрисистемном конфликте отщепленные интер­нализованные объектные отношения на первый взгляд кажутся отделенными друг от друга, но они недифференцированные по своей природе. Кроме того, они интенсивные, но неопределенные и всегда в значительной степени фантастичные и нереалистичные. Их надо перевести в доступные пониманию аффективные переживания здесь-и-теперь; фантазия, воплощенная в них, где они поочеред­но принимают на себя роль то защиты, то импульса, должна быть прояснена в терминах того, какое отщепленное объектное отноше­ние в данный момент выполняет защитную функцию против дру­гого (импульса). Внимательное отношение к обмену Я- и объект-репрезентациями с аналитиком — к чередованию комплементарных ролей в переносе — должно быть интегрировано с интерпретацией этих проявлений конфликта. Для этой задачи аналитик должен достаточно быстро с помощью воображения находить логику в ин­теракциях, которые на первый взгляд кажутся хаотичными. Если аналитик систематически обращает внимание на чувства пациента, возникающие под влиянием Я-репрезентации или какой-то конк­ретной активизирующейся объект-репрезентации, это позволяет пациенту с тяжелой патологией характера, которому показан психоанализ, достичь большей интеграции и научиться чувствовать эмпатию к себе и к объектам, что способствует превращению час­тичных объектных отношений в целостные. В приведенной выше клинической иллюстрации мистер Т. постепенно осознал, как он идентифицируется с садистическим образом матери и со своим Я-образом обиженного и фрустрированного ребенка. Это привело к осознанию и в конечном итоге к принятию и интеграции противо­речивых тенденций в самом себе — к интеграции любви и ненави­сти, а также образов Я, ранее спроецированных на женщин, в которых он воспринимал себя и эксплуататором, и презираемым человеком.

Когда в терапии возникает регрессивный перенос, наблюдаю­щее Эго пациента временно устраняется. Для аналитика важно иметь четкое представление о том, как бы “нормальная” личность отреагировала при данных обстоятельствах на его интерпретацию. Эта гипотетическая “нормальная” личность обычно представлена в сотрудничестве наблюдающего Эго пациента с аналитиком. Но, возможно, такого сотрудничества совсем нет — временно оно мо­жет исчезнуть у любого пациента, а у пациента с тяжелой патоло­гией характера оно стойко отсутствует. Поэтому при работе с тя­желыми случаями особенно важно, чтобы аналитик представлял “нормальную” часть, дополняющую регрессивное поведение паци­ента в данный момент. Это означает, что аналитик должен “рас­щепить” самого себя. Одна его часть, “переживающая”, сопровож­дает пациента в его регрессии и превращает его поведение в конструкцию бессознательной фантазии, которая таким образом проигрывается. Другая его часть, “отстраненная”, сохраняет объек­тивность в те моменты, когда быть объективным чрезвычайно труд­но. Для того чтобы сохранить в своем сознании границы между фантазией и реальностью, аналитик должен переносить как при­митивные фантазии и эмоции, так и несоответствие между пони­манием происходящего и тем уровнем, на котором возможен под­ход к пациенту. Аналитик должен сочетать четкие убеждения с гибкостью.

Систематический анализ характера может привести к парадок­сальной ситуации. Некоторым пациентам становится легче говорить о прошлом, чем о бессознательных аспектах своего отношения к аналитику в данный момент. Сам аналитик может начать сомневать­ся, не слишком ли он пренебрегает исследованием прошлого, делая акцент на настоящем. Другие пациенты могут “проскочить” в реальное прошлое и устанавливают связи между осознанным насто­ящим и тем, в чем они видят глубочайшие уровни конфликтов прошлого. Например, они “легко” связывают конфликты настоя­щего с “тревогой кастрации”, но при этом конкретные и мучитель­ные аспекты детства отсутствуют в их материале.

Тщательная проработка сопротивлений характера, постоянное внимание к тому, как меняется у пациента не только отношение к аналитической ситуации (оно свидетельствует о подлинном изме­нении паттернов переноса), но и его отношение к своему прошло­му (показатель проработки паттернов переноса), — все это критерии подлинности психоаналитической работы, отличающейся от механического перевода проблем настоящего на язык ригидных мифов пациента о своем прошлом.