Изольда

 

С такой рожей только от мафии скрываться.

 

Сегодня поднимаюсь вверх по лестнице, а на ступеньках подъезда сидит Изольда, та самая девочка, с которой вместе лежали в больнице. Только теперь она выглядит как огромный небритый мужик. Среди «своих» ее зовут Инкой, потому что имечко Изольда никак невозможно сократить. Можно бы звать ее Изя, но ведь Изя – сокращенное от мужского Израиль. Поэтому мы решили звать ее Инкой.

И вот теперь она сидит возле двери моей квартиры.

Инка и до операции была не маленькой, но тогда хотя бы следила за весом. Или ее нереализованное на тот момент желание перейти в другой пол вынуждало вести себя более женственно, хотя бы ради того, чтобы поверили врачи. То есть, как я теперь понимаю, только ради этого. Сейчас Инка одета в унисекс: джинсы, куртка, кроссовки; под толстым джемпером никак не проступает грудь, хотя она там имеется – ее мамаша, готовая на все ради любимого чада, оплатила ей перестройку по полной программе – волосы средней длины (и парни, и девушки носят такие). А главное и самое ужасное – у нее росла щетина. Я просто ахнула.

– Что ты с собой сделала?

– Ничего, – басом ответила Инка и посмотрела на меня. В глазах ее был вопрос, который я хорошо научилась опознавать: «Помогу ей или нет?»

Когда‑то в больнице я давала ей свой телефон, но она не сумела дозвониться – Пашка занимает его, сидя в Инете, и решила просто приехать. Типа, узнать, как я живу и как у меня дела. Правда, приехала с чемоданами. Так получилось, что и ее тоже выселили «со съемной хаты». И еще – она до сих пор не работает. Деньги ей присылает из родного Красноярска состоятельная мамаша, но они расходятся на всякие мелочи и еду. Она не решалась попроситься ко мне пожить, но все и так было ясно.

– Оставайся, куда ты пойдешь‑то?

– Хорошо, – пробасила она.

– А кто это? – тихо поинтересовался Павел, когда она отправилась в ванную.

– Девочка одна, вместе лежали в больнице. Она тоже делала операцию.

– Оно девочка?

– Прекрати! Меня ты тоже обижаешь! Что еще за «оно»?

Инка осталась у меня. Теперь я просыпалась в одной постели с похрапывающей после ночной смены и пахнущей перегаром Лили, а в комнате сидело уже два человека, уткнувшихся носами в компьютер. Инка нигде не работала, то есть она просто понятия не имела, кем и куда можно устроиться, да еще в незнакомом городе. Она и в родном никогда не трудилась. Там ее содержала мама. Образования у нее тоже никакого, вечные проблемы идентификации пола – тут уж не до учебы! Изольда всю жизнь была домашним ребенком, за нее все делала мама. И сейчас она не устраивалась на работу не из лени, просто, вероятно, пока не пережила психологическую травму от операции. Блевотина, которую я познакомила с Инкой, долго терроризировала меня вопросами, зачем та сделала операцию. Все равно ведь – мужик мужиком.

Но я этот вопрос Инке не задавала. Я‑то знаю ответ на него.

...А работу Изольде вскоре нашла Лили, в том же ресторанчике, где работала сама. Инку взяли посудомойкой – единственная должность, на которую берут без опыта работы и образования.

– И с такой мордой! – как цинично заявила Лили.

– Чего вы все привязались к ее лицу, на себя посмотрите! – осекла я.

Мне Инку жаль. Она никак не может найти себя, никто не помогает и не помогал ей с поиском одежды, не учил краситься. Я недоумевала, почему она не использовала материнскую косметику, как учебный материал, тем более что мама ее в курсе всего, – оказалось, мать у нее не красилась. По разговорам я поняла, что мамаша – большой начальник и настоящая «баба с яйцами». Угораздило же Изольду родиться в такой обстановочке!

Время от времени к нам в гости заходит Ежик, то есть Женя, мальчик‑повар с Лилиной работы, гей, которому наша веселая тусовка танцовщиц самого модного в городе клуба очень интересна. Разумеется, в плане дружбы. Но Инку он интересовал в совсем другом ключе, и она устраивала на него настоящую охоту. Он на кухню – она туда же, он на балкон покурить – она бегом за сигареткой и за ним.

Лили с Павлом хихикали и сплетничали на этот счет, а я всячески пыталась прекратить гнусное веселье.

Работа посудомойкой совсем сгорбила Инку, взгляд стал пустым, как у человека, который подолгу смотрит в одну точку и ни с кем не разговаривает. Ее охота на Ежика не дала результатов. Зато он влился в теплую компанию, объединился вместе с Лили и моим сыном, и теперь они сплетничали на ее счет уже втроем. Как дети, которые толпой дружат против кого‑то. Мерзавцы. Ну ладно еще Паша, он молодой и дурной, а вот Лили... И вроде все в одной лодке, но ей так хочется начать топить соседей.

– Оставьте ее в покое, Инке просто нужно прийти в себя, ведь перемены случились слишком кардинальные, – каждый вечер говорю им я.

– Ей вообще не стоило делать никаких перемен, – зло парирует Лили.

Она‑то гордится своей внешностью.

Инка проработала в ресторане три месяца, а потом свалила к матери в Красноярск.

 

* * *

 

Сегодня я поругалась с Вовой. Он ушел, хлопнув дверью. Я очень расстроилась и тут же набрала Сережу:

– Привет, ты побрился?

– Кто это? – кажется, он спал.

– Хельга, – старалась говорить как можно мягче.

– О, ты хочешь приехать? Приезжай! У тебя есть на такси, а то я сейчас на мели?

Странное предложение. В мое время мужчине приходилось заезжать за девушкой, если он хотел пригласить ее куда‑либо, но нравы, кажется, изменились. Да и я, поди, уже не девочка, могу уже сама добраться. Лили валяется на кровати и подслушивает разговор. Я гордо сообщаю, что приеду, и кладу трубку.

– Альфонс какой‑то, – заявляет Лили.

– С чего ты взяла?

– Да уж поверь. В отличие от тебя мужиков повидала. Я еще в школе начала с ними встречаться.

– С чего бы на меня клюнул альфонс? Я не миллионерша.

– Но работаешь ты в дорогом клубе, зарабатываешь неплохо. А миллионершу так просто и не найдешь.

Лили все‑таки удалось оплевать мою радость, руководствуясь «лучшими побуждениями», главное, чтобы она не оказалась права, а то и у меня появились сомнения насчет Сергея. И все‑таки поеду! Надела лучшее белье и прозрачную блузочку с короткой юбкой, пусть попробует устоять. Мужчины – примитивные животные.

...Пятиэтажный дом на Обуховской обороне, вонючий, грязный подъезд, деревянная дверь в квартиру с прибитым на нее ящиком для писем. И какого черта я приперлась сюда в своем роскошном розовом пальто?!

Дверь мне открыла его мама и, ничего не спросив, пропустила внутрь. Отношение меня смутило. Она что, так привыкла к визитам незнакомых девиц, что даже ничего и не спрашивает? Сам герой лежал на кровати в растянутых на коленках трико и читал детектив.

– Я ненадолго, меня ждут, – не хотелось его обидеть.

– Ждут? Где?

– На работе, у нас день рождения у девочки, и все собираются на пьянку, – врала я как обычно, то есть без малейшей запинки.

Он вызвался проводить меня, и я обрадовалась, что он джентльмен, но по дороге Сережа разнылся, что я еду на пьянку, оставляю его одного и одинокого.... А у него даже на пиво нет. Достала кошелек и дала ему денег на пару банок.

И почему все так? Почему с романами в отличие от разового секса у меня все плохо клеится? Неужели доктора были правы, и мне не светит женское счастье?