Плохой парень
Абдель, утверждавший, что его рост сто шестьдесят восемь сантиметров, был стихийным бедствием, уменьшенной копией Кассиуса Клея – или, скорее, Мохаммеда Али, как он поправил бы меня. Его похожие на молоты кулаки могли пробить человеку череп, не говоря уж о сломанных челюстях и других частях тела. Его противники падали на колени, даже не успев заметить, откуда идет удар. Абдель просто немного бледнел, но ненадолго, его обычная улыбка скоро возвращалась на место. Абсолютно квадратное лицо, большая нижняя челюсть; он рвал мясо на куски, проглатывая по три килограмма баранины за один присест, настоящий станок-измельчитель. Решительный подбородок и маленькие, сияющие, улыбающиеся глаза, всегда в движении. Бритая наголо голова, чисто выбритое лицо, всегда ухоженный и одетый в безупречный дизайнерский костюм. Абдель никогда не рассказывал о своем криминальном прошлом, но за эти годы я узнал кое-что о его бурной юности. К примеру, я заметил, что он может совершить стремительный рывок на сто метров, так что я однажды сказал ему, что он, должно быть, продолжает заниматься спортом. – Теперь в этом нет никакой необходимости. – Почему? – Быть хорошим бегуном необходимо только тогда, когда у тебя копы на хвосте. Я растерялся. – В самом деле! Ведь ты обычно не дальше, чем в ста метрах от подземки, и ты спасен, как только доберешься туда. – Тем не менее, это не помешало тебе попасться однажды. Не так ли? Спустя несколько лет после того, как Абдель начал работать у меня, он признался, что был в тюрьме. – Я был там всего несколько месяцев, – ответил он. – Это было не слишком умно. А что ты натворил? – О, всего лишь небольшой ювелирный магазин. Всю компанию поймали. Я уже успел познакомиться с его «компанией», когда Абдель нанимал их для нашей фирмы по прокату машин. По крайней мере, нам не приходилось беспокоиться об их знании нравов полицейских. Радостно провокационный, когда приходилось оказываться среди моих аристократичных друзей, Абдель никогда не упускал случая вставить реплику в духе: «Любопытная вещь, зимой в тюрьме совсем не дурно, видите ли, там есть центральное отопление. Там достаточно комфортно и даже есть телевизор, не так ли?» Его любимой темой, когда он оказывался в компании, тем не менее, было социальное обеспечение во Франции: «Почему вы ждете, что я пойду на работу? Я отлично живу на пособия, я получаю субсидированное жилье, бесплатную медицину... Нет, ну, правда! Франция – отличное место. Это не может измениться». По лицам гостей я мог видеть, что он проделывал безупречную работу по агитации в Национальный фронт[62]. Ему нравилось выставлять напоказ свою плутоватую, мелочную преступную сторону. На самом деле, некоторых моих друзей в тайне беспокоило мое нахождение рядом с таким субъектом. «Вещи, выпадающие из грузовиков, - это моя особенная страсть. Нужно украсть грузовик, разделить вещи внутри компании и быстренько все продать. Извините, мы не принимаем чеки!» Я подозревал, что он все еще занимался подобными вещами. Мне предлагались духи от неизвестных парфюмеров, телефоны, ноутбуки, стереосистемы, телевизоры - список можно продолжать бесконечно. – Абдель, ты же знаешь, я не могу принять такие вещи. – Нет, смотри, они очень качественные, говорю тебе! На мой день рождения он преподнес мне огромный музыкальный автомат, вмещавший две сотни компакт-дисков, аккуратно завернутый в упаковочную бумагу. Я мог четверо суток подряд без остановки слушать любимую классическую музыку. Он с озорным видом отдал мне чек, уточнив: «На случай, если у тебя будут проблемы с гарантией». – Абдель, – спросил я однажды у него, – тебе не надоело постоянно быть по ту сторону закона? Ты околачиваешься с сутенерами, скупщиками краденого, наркоторговцами... – Осторожно! – перебил он. – Я не связываюсь с проститутками и наркотиками. Это против моей религии. Он не пил и не курил, но был весьма широких взглядов в других отношениях. Он признался Матье Вадпьеду, художественному руководителю «Неприкасаемых», который также снял про нас и актеров из этого фильма документальную картину, что ему грозило восемнадцать месяцев за кражу. Немного больше, чем «ювелирный магазинчик»! Однажды во время одного из моих сеансов в кровати я диктовал письмо своей ассистентке Лоренс, когда вошли двое полицейских. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов о человеке, которого прошлой ночью засняла дорожная камера. Согласно нашим данным, машина зарегистрирована на ваше имя. – Разумеется. Один из них протянул мне фото Абделя в одной из моих прекрасных машин. – О да, я узнаю машину. Лоренс, будь добра, посмотри во двор, синий Ягуар там? Лоренс, которая сразу поняла игру, ответила: – Нет, сэр, вашей машины там нет. – Как, не может быть! Ее украли? – Не знаю, что сказать. – Вы знаете этого человека? – Нет. Вы знаете, как его зовут? А ты, Лоренс? Лоренс склонилась над фотографией с невинным выражением: – Нет, месье, я, правда, не знаю. Полицейские не поддались на обман. Но оказавшись лицом к лицу с парализованным человеком, очевидно страдающим от боли и ловящим воздух, и безукоризненно одетой секретаршей в мини-юбке, они сочли за лучшее быть краткими: – Хорошо, если вам станет что-либо известно о машине или об этом человеке, не стесняйтесь позвонить нам. – Разумеется, господа. Благодарю вас за визит. Абдель рыдал от смеха, когда я рассказал ему. – Меня засняли у реки, скорость была больше ста пятидесяти. – Браво, Абдель. А что с машиной? – Вот все, что от нее осталось, – сказал он, протягивая мне ключи, – Она врезалась в стену. Он гримасничал от боли, у него был перелом костей таза, и нужны были два протеза для тазобедренного сустава, но все-таки он стоял. Абдель рассказал историю с машиной в январе 2002 года на ток-шоу Мирей Дюма «Жизнь личная, жизнь публичная». Изумленная, она воскликнула: «Скажите же, что это неправда!» Сгорая от стыда, я подтвердил, что так все и было. Абдель же вырыл для нас еще большую яму, заявив: «Эта машина была не единственной». Такое хвастовство было неуместно на фоне трудностей, с которыми ежедневно сталкивалось большинство людей с ограниченными возможностями. Абдель и такие тонкости! Можно было написать отдельную книгу об одном только Абделе и автомобилях. Он постоянно превышал скорость, ездил по встречной на улицах с односторонним движением, не соблюдал дистанцию, игнорировал сигнал светофора, закрывал глаза и так далее в том же духе. Он называл себя «Айртон Абдель»[63]. Однажды мы ехали в Дангю проверить, как идут работы по восстановлению крыла замка, построенного в восемнадцатом веке. Абдель назначил себя руководителем объекта. Роллс-Ройс несся по шоссе со скоростью двести километров в час. – Из него можно выжать больше, педаль еще не уперлась в пол. – Абдель, не приближайся так сильно к едущим впереди машинам и не закрывай, пожалуйста, глаза. – Вот блин, там копы в засаде! Разыгрываем, как обычно, экстренную ситуацию? – спросил он, уже откидывая назад мое кресло с электронным управлением. Полицейский подал Абделю знак остановить машину. Я закрыл глаза и вошел в образ. – Вы передвигались со скоростью свыше двухсот километров в час. – Экстренный случай. У него гипертонический криз. Я простонал со своего места. Абдель поднял мою руку, затем, чтобы привлечь внимание к моему параличу, позволил ей шлепнуться обратно на сиденье. – Если мы сейчас же не разблокируем трубку, – сказал он, размахивая моим удостоверением инвалида, – его голова разорвется! – Не переборщи, – пробормотал я. Затем спросил громче: – Что произошло, Абдель? У меня болит голова. – О, вы очнулись, месье Поццо? Ничего страшного, должно быть, трубка разблокировалась сама, когда мы перенесли его. Повернувшись к фельдшеру, он попросил: – Не могли бы вы открыть дверь? – и вкатил мою коляску обратно в машину. Между прочим, мы все-таки посетили стройплощадку, организованную бригадой, так называемых строителей на месте наших красивых конюшен восемнадцатого века. Винтажные деревянные конструкции были распилены и использованы для барбекю в старинном камине. Недавно установленные окна пропускали воду и уже начали деформироваться. Физически здоровый человек не смог бы попасть на первый этаж, не ударившись головой на лестнице. – Для вас это не создаст проблем, к тому же у нас есть еще одна коляска, – беззаботно заявил Абдель. В кухню невозможно было попасть из столовой, нужно было выходить наружу. Дверь в мою душевую открывалась в обратную сторону и коляска не могла проехать внутрь. Список недоделок был нескончаем. Я немедленно разогнал строителей. На обратном пути я, для разнообразия, напомнил Абделю, что он спит и не соблюдает дистанцию с впереди идущей машиной. – Не беспокойтесь, – ответил он, затем, уже в который раз на этой дороге, врезался в замедлившую ход машину. Я понял, почему у Мирей Дюма было такое скептическое выражение на лице.
|
