Песнь о нибелунгах 1 страница

В «Песни о нибелунгах» мы вновь встречаемся с героями, известными из эддической поэзии: Зигфрид (Сигурд), Кримхильда (Гудрун), Брюнхильда (Брюнхильд), Гунтер (Гуннар), Этцель (Атли), Хаген (Хёгни). Их поступки и судьбы на протяжении веков владели воображением и скандинавов и немцев. Но сколь различна трактовка одних и тех же персонажей и сюжетов! Сопоставление исландских песен с немецким эпосом показывает, какие большие возможности для самобытной поэтической интерпретации существовали в рамках одной эпической традиции. «Историческое ядро», к которому восходила эта традиция, гибель бургундского королевства в 437 году и смерть гуннского короля Аттилы в 453 году, послужило поводом для появления высоко оригинальных художественных творений. На исландской и на немецкой почве сложились произведения, глубоко несходные между собой как в художественном отношении, так и в оценке и понимании действительности, которую они изображали.

Исследователи отделяют элементы мифа и сказки от исторических фактов и правдивых зарисовок морали и быта, обнаруживают в «Песни о нибелунгах» старые и новые пласты и противоречия между ними, не сглаженные в окончательной редакции песни. Но заметны ли были все эти «швы», несообразности и наслоения людям того времени? Нам уже приходилось высказывать сомнение в том, что «поэзия» и «правда» столь же четко противопоставлялись в средние века, как в новое время. Несмотря на то что подлинные события истории бургундов или гуннов искажены в «Песни о нибелунгах» до неузнаваемости, можно предположить: автор и его читатели воспринимали песнь как историческое повествование, правдиво, в силу своей художественной убедительности, рисующее дела минувших веков.

Каждая эпоха по-своему объясняет историю, исходя из присущего ей понимания общественной причинности. Как рисует прошлое народов и королевств «Песнь о нибелунгах»? Исторические судьбы государств воплощены в истории правящих домов. Бургунды—это, собственно, Гунтер с братьями, и гибель бургундского королевства состоит в истреблении его властителей и их войска. Точно так же гуннская держава целиком сосредоточена в Этцеле. Поэтическое сознание средневековья рисует исторические коллизии в виде столкновения индивидов, поведение которых определено их страстями, отношениями личной верности или кровной вражды, кодексом родовой и личной чести. Но вместе с тем эпопея возводит индивидуальное в ранг исторического. Для того чтобы это стало ясно, достаточно наметить, в самых общих чертах, сюжет «Песни о нибелунгах».

При дворе бургундских королей появляется прославленный герой Зигфрид нидерландский и влюбляется в их сестру Кримхильду. Сам же король Гунтер желает вступить в брак с исландской королевой Брюнхильдой. Зигфрид берется помочь ему в сватовстве. Но эта помощь связана с обманом: богатырский подвиг, свершение которого является условием успеха сватовства, на самом деле содеял не Гунтер, а Зигфрид, укрывшийся под плащом-невидимкой. Брюнхильда не могла не заметить доблестей Зигфрида, но ее уверяют, что он всего лишь вассал Гунтера, и она горюет из-за мезальянса, в который вступила сестра ее мужа, тем самым ущемив и ее сословную гордость. Спустя годы по настоянию Брюнхильды Гунтер приглашает Зигфрида с Кримхильдой к себе в Вормс, и здесь во время перепалки королев (чей муж доблестнее?) обман раскрывается. Оскорбленная Брюнхильда мстит обидчику Зигфриду, который имел неосторожность отдать своей жене перстень и пояс, снятые им с Брюнхильды. Месть осуществляет вассал Гунтера Хаген. Герой предательски умерщвлен на охоте, а золотой клад, некогда отвоеванный Зигфридом у сказочных нибелунгов, королям удается выманить у Кримхильды, и Хаген скрывает его в водах Рейна. Минуло тринадцать лет. Гуннский властитель Этцель овдовел и ищет новую супругу. До его двора дошел слух о красоте Кримхильды, и он отправляет посольство в Вормс. После долгого сопротивления безутешная вдова Зигфрида соглашается на второй брак для того, чтобы получить средства отмстить за убийство любимого. Еще спустя тринадцать лет она добивается у Этцеля приглашения ее братьев к ним в гости. Несмотря на попытки Хагена предотвратить визит, грозящий стать роковым, бургун-ды с дружиной отправляются с Рейна на Дунай. (В этой части песни бургунды именуются нибелунгами.) Почти немедля после их прибытия вспыхивает ссора, перерастающая во всеобщую резню, в которой погибают бургундские и гуннские дружины, сын Кримхильды и Этцеля, ближайшие приближенные королей и братья Гуннара. Наконец-то Гуннар и Хаген в руках охваченной жаждой мести королевы; она приказывает обезглавить своего брата, после чего собственными руками умерщвляет Хагена. Старый Хильдебранд, единственный оставшийся в живых дружинник короля Дитриха Бернского, карает Кримхильду. В живых остаются стенающие от горя Этцель и Дитрих. Так завершается «рассказ о гибели нибелунгов».

В нескольких фразах можно пересказать лишь голый костяк фабулы огромной поэмы. Эпически-неторопливое повествование подробно живописует придворные досуги и рыцарские турниры, пиры и войны, сцены сватовства и охоты, путешествия в дальние страны и все другие стороны пышной и утонченной куртуазной жизни. Поэт буквально с чувственной радостью повествует о богатом оружии и драгоценных одеяниях, подарках, которыми правители награждают рыцарей, а хозяева вручают гостям. Все эти статические изображения, несомненно, представляли для средневековой аудитории не меньший интерес, нежели сами драматические события. Битвы также обрисованы во всех деталях, и хотя в них участвуют большие массы воинов, поединки, в которые вступают главные персонажи, даны «крупным планом». В песни постоянно предвосхищается трагический исход. Нередко такие предуказания роковой судьбы всплывают в картинах благополучия и празднеств,— осознание контраста между настоящим и грядущим порождало у читателя чувство напряженного ожидания, несмотря на заведомое знание им фабулы, и цементировало эпопею как художественное целое. Персонажи очерчены с исключительной ясностью, их не спутаешь друг с другом. Разумеется, герой эпического произведения — не характер в современном понимании, не обладатель неповторимых свойств, особой индивидуальной психологии. Эпический герой — тип, воплощение качеств, которые признавались в ту эпоху наиболее существенными или образцовыми. «Песнь о нибелунгах» возникла в обществе существенно ином, чем исландское «народоправство», и подверглась окончательной обработке в то время, когда феодальные отношения в Германии, достигнув расцвета, обнаружили присущие им противоречия, в частности противоречия между аристократической верхушкой и мелким рыцарством. В песни выражены идеалы феодального общества: идеал вассальной верности господину и рыцарского служения даме, идеал властителя, пекущегося о благе подданных и щедро награждающего ленников.

Однако немецкий героический эпос не довольствуется демонстрацией этих идеалов. Его герои, в отличие от героев рыцарского романа, возникшего во Франции и как раз в то время перенятого в Германии, не переходят благополучно от одного приключения к другому; они оказываются в ситуациях, в которых следование кодексу рыцарской чести влечет их к гибели. Блеск и радость идут рука об руку со страданием и смертью. Это сознание близости столь противоположных начал, присущее и героическим песням «Эдды», образует лейтмотив «Песни о нибелунгах», в первой же строфе которой обозначена тема: «пиры, забавы, несчастия и горе», равно как и «кровавые распри». Всякая радость завершается горем,— этой мыслью пронизана вся эпопея. Нравственные заповеди поведения, обязательного для благородного воина, подвергаются в песни испытаниям, и не все ее персонажи с честью выдерживают проверку.

В этом отношении показательны фигуры королей, куртуазных и щедрых, но вместе с тем постоянно обнаруживающих свою несостоятельность. Гунтер овладевает Брюнхильдой только с помощью Зигфрида, в сравнении с которым проигрывает и как мужчина, и как воин, и как человек чести. Сцена в королевской опочивальне, когда разгневанная Брюнхильда, вместо того чтобы отдаться жениху, связывает его и подвешивает на гвоздь, естественно, вызывала хохот у аудитории. Во многих ситуациях бургундский король проявляет вероломство и трусость. Мужество пробуждается у Гунтера лишь в конце поэмы. А Этцель? В критический момент его добродетели оборачиваются нерешительностью, граничащей с полным параличом воли. Из зала, где убивают его людей и где только что Хаген зарубил его сына, гуннского короля спасает Дитрих; Этцель доходит дотого, что на коленях молит своего вассала о помощи! Он пребывает в оцепенении вплоть до конца, способный лишь оплакивать неисчислимые жертвы. Среди королей исключение составляет Дитрих Бернский, который пытается играть роль примирителя враждующих клик, но без успеха. Он единственный, помимо Этцеля, остается в живых, и некоторые исследователи видят в этом проблеск надежды, оставляемой поэтом после того, как он нарисовал картину всеобщей гибели; но Дитрих, образец «куртуазной гуманности», остается жить одиноким изгнанником, лишившимся всех друзей и вассалов.

Героический эпос бытовал в Германии при дворах крупных феодалов. Но поэты, его создававшие, опираясь на германские героические предания, по-видимому, принадлежали к мелкому рыцарству (Не исключено, однако, что «Песнь о нибелунгах» написана духовным лицом. См. примечания.). Этим, в частности, объясняется их страсть к воспеванию княжеской щедрости и к описанию подарков, безудержно расточаемых сеньорами вассалам, друзьям и гостям. Не по этой ли причине поведение верного вассала оказывается в эпопее более близким к идеалу, нежели поведение государя, все более превращающегося в статичную фигуру? Таков маркграф Рюдегер, поставленный перед дилеммой: выступить на стороне друзей или в защиту сеньора, и павший жертвой ленной верности Этцелю. Символом его трагедии, очень внятным для средневекового человека, было то, что маркграф погиб от меча, им же подаренного, отдав перед тем Хагену, бывшему другу, а ныне врагу, свой боевой щит. В Рюдегере воплощены идеальные качества рыцаря, вассала и друга, но при столкновении с суровой действительностью их обладателя ожидает трагическая судьба. Конфликт между требованиями вассальной этики, не принимающей во внимание личных склонностей и чувств участников ленного договора, и моральными принципами дружбы раскрыт в этом эпизоде с большей глубиной, чем где-либо в средневековой германской поэзии.

Хёгни не играет в «Старшей Эдде» главной роли. В «Песни о нибелунгах» Хаген вырастает в фигуру первого плана. Его вражда с Кримхильдой — движущая сила всего повествования. Мрачный, безжалостный, расчетливый Хаген, не колеблясь, идет на вероломное убийство Зигфрида, сражает мечом невинного сына Кримхильды, прилагает все силы для того, чтобы утопить в Рейне капеллана. Вместе с тем Хаген — могучий, непобедимый и бесстрашный воин. Из всех бургундов он один отчетливо понимает смысл приглашения к Этцелю: Кримхильда не оставила мысли об отмщении за Зигфрида и главным своим врагом считает именно его, Хагена. Тем не менее, энергично отговаривая вормсских королей от поездки в гуннскую державу, он прекращает споры, как только один из них упрекает его в трусости. Раз решившись, он проявляет максимум энергии при осуществлении принятого плана. Перед переправой через Рейн вещие жены открывают Хагену, что никто из бургундов не возвратится живым из страны Этцеля. Но, зная судьбу, на которую они обречены, Хаген уничтожает челн — единственное средство переплыть реку, дабы никто не мог отступить. В Хагене, пожалуй, в большей мере, чем в других героях песни, жива старинная германская вера в Судьбу, которую надлежит активно принять. Он не только не уклоняется от столкновения с Кримхильдой, но сознательно его провоцирует. Чего стоит одна лишь сцена, когда Хаген и его сподвижник шпильман Фолькер сидят на скамье и Хаген отказывается встать перед приближающейся королевой, демонстративно поигрывая мечом, который он некогда снял с убитого им Зигфрида.

Сколь мрачными ни выглядят многие поступки Хагена, песнь не выносит ему морального приговора. Это объясняется, вероятно, как авторской позицией (пересказывающий «сказанья давно минувших дней» автор воздерживается от активного вмешательства в повествование и от оценок), так и тем, что Хаген вряд ли представлялся однозначной фигурой. Он — верный вассал, до конца служащий своим королям. В противоположность Рюдегеру и другим рыцарям, Хаген лишен всякой куртуазности. В нем больше от старогерманского героя, чем от рафинированного рыцаря, знакомого с воспринятыми из Франции утонченными манерами. Мы ничего не знаем о каких-либо его брачных и любовных привязанностях. Между тем служение даме — неотъемлемая черта куртуазности. Хаген как бы олицетворяет прошлое — героическое, но уже преодоленное новой, более сложной культурой.

Вообще различие между старым и новым осознается в «Песни о нибелунгах» яснее, чем в германской поэзии раннего средневековья. Кажущиеся отдельным исследователям «непереваренными» в контексте немецкой эпопеи фрагменты более ранних произведений (темы борьбы Зигфрида с драконом, отвоевания им клада у нибелунгов, единоборства с Брюнхильдой, вещие сестры, предрекающие гибель бургундов, и т. п.), независимо от сознательного замысла автора, выполняют в ней определенную функцию: они сообщают повествованию архаичность, которая позволяет установить временную дистанцию между современностью и давно минувшими днями. Вероятно, этой цели служили и иные сцены, отмеченные печатью логической несообразности: переправа огромного войска в одной лодке, с которой Хаген управился за день, или схватка сотен и тысяч воинов, происходящая в пиршественном зале Этцеля, или успешное отражение двумя героями атаки целого полчища гуннов. В эпосе, повествующем о прошлом, такие вещи допустимы, ибо в былые времена чудесное оказывалось возможным. Время принесло большие перемены, как бы говорит поэт, и в этом тоже проявляется средневековое чувство истории.

Конечно, это чувство истории весьма своеобразно. Время не течет в эпосе непрерывным потоком,— оно идет как бы толчками. Жизнь скорее покоится, нежели движется. Несмотря на то что песнь охватывает временной промежуток почти в сорок лет, герои не стареют. Но это состояние покоя нарушается действиями героев, и тогда наступает время значимое. По окончании действия время «выключается». «Скачкообразность» присуща и характерам героев. В начале Кримхильда — кроткая девушка, затем — убитая горем вдова, во второй половине песни — охваченная жаждой мести «дьяволица». Эти изменения внешне обусловлены событиями, но психологической мотивировки столь резкого перелома в душевном состоянии Кримхилъды в песни нет. Средневековые люди не представляли себе развития личности. Человеческие типы играют в эпосе роли, заданные им судьбой и той ситуацией, в которую они поставлены.

«Песнь о нибелунгах» явилась результатом переработки материала германских героических песен и сказаний в эпопею широкого масштаба. Эта переработка сопровождалась и приобретениями и потерями. Приобретениями — ибо безымянный автор эпопеи заставил по-новому зазвучать древние предания и сумел необычайно наглядно и красочно (Красочно в буквальном смысле слова: автор охотно и со вкусом дает цветовые характеристики одежд, драгоценностей и оружия героев. Контрасты и сочетания красного, золотого, белого цветов в его описаниях живо напоминают средневековую книжную миниатюру. Поэт и сам как бы имеет ее перед глазами (см. строфу 286).), во всех подробностях развернуть каждую сцену сказаний о Зигфриде и Кримхильде, более лаконично и сжато изложенных в произведениях его предшественников. Потребовались выдающийся талант и большое искусство для того, чтобы песни, насчитывавшие не одно столетие, вновь приобрели актуальность и художественную силу для людей XIII века, которые имели во многом уже совершенно иные вкусы и интересы. Потерями — ибо переход от высокой героики и пафоса непреклонной борьбы с Судьбою, присущих раннему германскому эпосу, вплоть до «воли к смерти», владевшей героем древних песен, к большему элегизму и воспеванию страдания, к сетованиям на горести, которые неизменно сопровождают людские радости, переход, безусловно, незавершенный, но тем не менее вполне явственный, сопровождался утратой эпическим героем былой цельности и монолитности, равно как и известным измельчанием тематики вследствие компромисса между языческой и христиански-рыцарской традициями; «разбухание» старых лапидарных песен в многословную, изобилующую вставными эпизодами эпопею вело к некоторому ослаблению динамизма и напряженности изложения. «Песнь о нибелунгах» родилась из потребностей новой этики и новой эстетики, во многом отошедших от канонов архаического эпоса варварской поры. Формы, в которых выражены здесь представления о человеческой чести и достоинстве, о способах их утверждения, принадлежат феодальной эпохе. Но накал страстей, обуревавших героев эпопеи, острые конфликты, в которых их сталкивает судьба, и поныне не могут не увлекать и не потрясать читателя.

А. Гуревич

Беовульф (1 - 10)

Перевод с древнеанглийского В.Тихомирова

1 Истинно! исстари слово мы слышимо доблести данов, о конунгах датских,чья слава в битвах была добыта! Первый - Скильд Скевинг, войсководитель,не раз отрывавший вражьи дружиныот скамей бражных. За все, что он выстрадалв детстве, найденыш, ему воздалось:стал разрастаться властный под небоми, возвеличенный, силой принудилнароды заморья дорогой китов 10дань доставить достойному власти.Добрый был конунг! В недолгом временисын престола, наследник родился,посланный Богом людям на радостьи в утешение, ибо Он виделих гибель и скорби в век безначалия,-от Вседержителя вознаграждение, от Жизнеподателя благонаследие,знатен был Беовульф, Скильдово семя,в датских владениях. С детства наследникдобром и дарами дружбу дружины 20должен стяжать, дабы, когда возмужает,соратники стали с ним о бок,верные долгу, если случится война,-ибо мужу должно достойнымделом в народе славу снискать!В час предначертанный Скильд отошел,воеводитель в пределы Предвечного. -Тело снесли его слуги любимыена берег моря, как было завещаноСкильдом, когда еще слышали родичи 30голос владычный в дни его жизни.Челн крутогрудый вождя дожидался,льдисто искрящийся корабль на отмели:там был он возложен на лоно ладейное,кольцедробитель; с ним же, под мачтой,груды сокровищ - добыча походов. Я в жизни не видывал ладьи, оснащеннойлучше, чем эта, орудьями боя,одеждами битвы - мечами, кольчугами:всё - самоцветы, оружие, золото - 40вместе с властителем будет скитатьсяпо воле течений. В дорогу владыкуони наделили казной не меньшей,чем те, что когда-то в море отправилиСкильда-младенца в суденышке утлом.Стяг златотканый высоко над ложемна мачте упрочив, они поручиличелн теченьям: сердца их печальны,сумрачны души, и нет человекаиз воинов этих, стоящих под небом, 50живущих под крышей, кто мог бы ответить,к чьим берегам причалит плывущий. 2 Долго правил твердыней дановБеовульф датский, народоводительСкильдинг, наследник единодержца,пока не сменил его сын его, Хальфданславный, что властил до самой смерти. -и в старости Скильдинг бойцом был отменным.Родилось на землю от Хальфдана четверо:Херогар, Хродгар, Хальга Добрый 60и дочь, которая, слышал я, сталаподругой Онелы в опочивальне,супругой Скильвинга, конунга шведского.Хродгар возвысился в битвах удачливый,без споров ему покорились сородичи,выросло войско из малой дружиныв силу великую. Он же задумалданов подвигнуть на труд небывалый:хоромы строить, чертог для трапез,какого люди вовек не видывали; 70там разделял бы он со старыми, с юнымивсе, чем богат был по милости Божьей,-только земля неделима и войско едино.Слышал я также, по воле владыкиот дальних пределов народы сходилисьдворец возводить и воздвигли хоромыв срок урочный, а тот, чье словобыло законом, нарек это чудоПалатой Оленя, именем Хеорот;там золотые дарил он кольца 80всем пирующим. Дом возвышался,рогами увенчанный; недолговечный,он будет предан пламени яромув распре меж старым тестем и зятем -скоро нагрянули зло и убийство. Тут разъярился дух богомерзкий,житель потемков, который вседневнослышал застольные клики в чертогах:там арфа пела и голос ясныйпесносказителя, что преданье 90повел от начала, от миротворенья;пел он о том, как Создатель устроилсушу - равнину, омытую морем,о том, как Зиждитель упрочил солнцеи месяц на небе, дабы светиливсем земнородным. и как Он украсилзеленью земли, и как наделил Онжизнью тварей, что дышут и движутся. Счастливо жили дружинники в зале,пока на беду им туда не явилось 100ада исчадие: Гренделем звалсяпришелец мрачный, живший в болотах,скрывавшийся в топях, муж злосчастливый,жалкий и страшный выходец края,в котором осели все великаныс начала времен, с тех пор, как Создательрод их проклял. Не рад был Каинубийству Авеля, братогубительству,ибо Господь первоубийцунавек отринул от рода людского, 110пращура зла, зачинателя семениэльфов, драконов, чудищ подводныхи древних гигантов, восставших на Бога,за что и воздалось им по делам их. 3 Ночью Грендель вышел разведать,сильна ли стража кольчужников датскихвозле чертога, и там, в покоях,враг обнаружил дружину, уснувшуюпосле пиршества,- не ждали спящиеужасной участи,- тогда, не мешкая, 120грабитель грозный, тать кровожорныйпохитил тридцать мужей-воителей,и, с громким хохотом и корчась мерзостно,вор в берлогу сволок добычу,радуясь запаху мяса и крови.Лишь на рассвете открылись людямследы побоища и сила Гренделя,-был после пиршества плач великий!Скорбь огласила утро стенаньями;муж безупречный сидел неутешен - 130горе страшное, слишком тяжкое! -след проклятого гостя видев,он оплакивал, конунг, павшихв неравной схватке. Но не успелиданы опомниться: ночь наступила,и враг ненасытный, в грехе погрязший,опять набег учинил убийственный;не раз случалось людям в ту поруискать ночлега, стелить постеливдали от высокой дворцовой кровли, 140ибо враг кровожаждущий в этом доме бесчинствовал,и, спасаясь от недруга, уходили воиныпрочь от места опасного; он один одержалверх над множеством и остался, злокозненный.в доме конунга беззаконным хозяином;и надолго чертог обезлюдел. Так двенадцать зим вождь достойный,друг Скильдингов, скорби смертныеи бесчестье терпел и печали неисчислимые.И слагались в то время по всей земле 150песни горестные, но правдивыео том, как Грендель войной на Хродгарагод за годом злосердый ходит,и нет предела проклятой пагубе,не ищет враг замирения с данами,не прекращает разбоя кровавого,цену крови платить и не думает,мужа знатного даже золотому злодея не выкупить. Так преследовалдатских ратников 160 призрак дьявольский,ждал юных в засадах и старых воиноврвал на части, из топей туманныхявлялся ночью,- кто знает, откудаприходят скитальцы, причастные тайнсамой преисподней!- и множил мукибогоотверженец; светлый Хеоротстал пристанищем полночной нечисти -только места высокого, освященного Богом,не касался поганый, не смел осквернятьтрона кольцедарителя. 170 Такое Скильдингуна долю выпало горе долгое.Сидели знатные, судили мудрые,в совете думали, как бы вернеелюдей избавить от страшной участи;молились идолам, душегубителям,и, воздавая им жертвы обетные,просили помощи и подкрепления -то суеверие, обряд языческий,то поклонение владыке адскому!Был им неведом Судья Деяний, 180Даритель Славы, Правитель Неба,не знали Бога, не чтили Всевышнего.Горе тому, кто нечестьем и злобойдушу ввергает в гееннский огонь,-не будет ему послабления в муках!Но благо тому, кто по смерти предстанетпред Богом и вымолит у Милосердногомир и убежище в лоне Отца! 4 Не было роздыха сыну Хальфданав его несчастьях, не мог всемудрый 190осилить пагубу. горе страшное,слишком тяжкое, напасть ночную,людей постигшую в его державе.Услышал весть о победах Гренделяхрабрец гаутский, дружинник Хигелака -он был сильнейшим среди могучихгероев знатных, статный и гордый;и приказал он корабль надежныйготовить в плавание: там, за морем,сказал, найдем мы, за лебединой дорогою, 200конунга славного, но бедного слугами!Людей не пугала затея дерзкая,хотя и страшились за жизнь воителя,но знаменья были благоприятные.Тогда собрал он, ратеначальник,в дружину гаутов наихрабрейших,товарищей верных, числом четырнадцать,и, сам пятнадцатый, опытный кормчий,повел их к морю, к пределам суши. Время летело, корабль в заливе 210вблизи утесов их ждал на отмели;они вступили на борт, воители,-струи прилива песок лизали,-и был нагружен упругоребрыймечами, кольчугами; потом отчалил,и в путь желанный понес дружинуморской дорогой конь пеногрудыйс попутным ветром, скользя, как птица,по-над волнами,- лишь день и ночьдраконоголовый летел по хлябям, 220когда наутро земля открылась -гористый берег, белые скалы,широкий мыс, озаренный солнцем,-они достигли границы моря.Ладья их на якоре стояла в бухте;герои гаутские сошли на берег,блестя кольчугами, звеня мечами,и возгласили хвалу Всевышнему,что ниспослал им стезю безбурную.Тогда с утеса дозорный Скильдингов, 230страж побережья, следил, как ратникиво всеоружии, в одеждах битвынад бурунами проходят по сходням;дивился витязь гостям незваным,и прямо к ним он коня направил,служитель Хродгара, и древком ясеневым,копьем потрясая, спросил пришельцев: -"Кто вы, закованные в броню,покрывшие головы железными шлемами,судно грузное по мелководьям 240сюда приведшие из океана?Давно храню я наши границы,поморье датское от злонамеренныхморских разбойников, но не упомню,чтобы чужая дружина вышлана этот берег так, без опаски.без дозволения моих сородичей,власть предержащих. И я ни в жизнине видел витязя сильней и выше,чем ваш соратник - не простолюдин 250в нарядной сбруе.- кровь благороднаявидна по выправке! Но я обязанузнать немедля ваш род и племя,дабы вошли вы в пределы датскиене как лазутчики. Вы, чужеземцы,морские странники, поторопитесь! -я жду ответа, я должен сведать,откуда вы и почто явились!" 5 Воеводитель ему ответствовал,раскрыл сокровищницу слов благородных: 260"Мы все от семени мужей гаутских,наш конунг - Хигелак, его дружина - мы.Воитель мудрый, всеземнознатныйотец мой, Эггтеов, состарясь, умер,покинул землю,- тому немаломинуло зим,- но имя славноедоныне знаемо под этим небом.Не злые мысли ведут нас к датскомународоправителю, к сыну Хальфдана,-так помоги нам добрым советом!- 270и мы не скроем от высокородногопомыслов наших, о коих скорои ты узнаешь. Молва разносит,-скажи, то правда ли?- что будто некаятварь неведомая тревожит Скильдинга,датчан ночами исчадье мрака,злобесный призрак, в набегах яростныхгубит и грабит. От всей души яхотел бы Хродгару помочь советом,дабы избавить его от бедствия, 280дабы вернулось благополучиев его державу, дабы утихливолны печалей, не то вовекистрах и злосчастие с ним пребудут,покуда не рухнут стропила и кровля,пока стоят на холме хоромы". С коня ответил отважный всадник,сказал дозорный: "И сам ты знаешь,что должно стражу - щитоносителюсудить разумно о слове и деле. 290Я вижу ясно, с добром вы к Скильдингупуть свой правите, и вам торенуютропу, кольчужники, я укажу;а людям велю я этот свежесмоленыйкорабль охранять и беречь от недругов;пускай на песке дожидает спокойнодрево морское доброго кормщика;вновь полетит змееглавый по хлябям,неся восвояси хозяина славного,к землям гаутским, а с ним и дружинников - 300тех, кого в битве Судьба упасет". Двинулась рать (корабль остался,причаленный к берегу, широкогрудый,на тяжком якоре); ярко на шлемахна островерхих вепри-хранителиблистали золотом. Так за вожатымспешила дружина мужей войнолюбыхширокой дорогой,- и вдруг перед нимив холмах воссияла златослепящаякровля чертога, жилища Хродгара: 310под небом не было знатней хоромины,чем та, озарявшая окрестные земли. Узрели славу твердыни престольнойщитоносители; страж, указав импуть прямохожий, коня направилобратно к морю, и молвил ратник:"Теперь идите. Отец Вседержительда будет с вами! Дай Бог вам силыв грядущих сражениях! А я возвращаюсьхранить границу от недругов наших!" 320 6 На пестрые плиты, на путь мощеныйтолпа ступила мужей доспешныхв нарядах ратных, в кольчугах, звенящихжелезными кольцами, прочными звеньями,-войско блестящее шло ко дворцу.Там, под стеной, утомленные морем,они сложили щиты широкиев ряд на лавы - раскатом грянулиих нагрудники; там же составиликопья из ясеня вместе с мечами - 330бремя железное, вооружениеморестранников. Тут страж-привратник,воитель гордый, спросил пришельцев?"Откуда явились щиты золоченые,кольчуги железные, грозные шлемы,длинные копья? Немало у Хродгарая, глашатай, встречал иноземцев,но столь достойных не видел! Надеюсь,не ради прибежища, как изгнанники,но ради подвигов пришли вы к Хродгару!" 340 Вождь гаутов ему ответил,стойкий в битве, статный под шлемом,такими словами: "Из дома Хигелакаведу соратников я, воин Беовульф,хочу поведать владыке вашему,потомку Хальфдана, что мы замыслили,коль скоро конунг окажет милостьи нас допустит в свои палаты". Вульфгар ответствовал, вождь венделов,муж многомудрый, меж соплеменников 350мужеством славный: "Владыке Скильдинговслово просящего, конунгу данов,кольцедробителю, речи твои,о вождь дружины, я передам.Ждите!- скоро веление конунга -народоправителя вы услышите!" Туда вошел он, где старый Хродгарсидел седовласый среди придворных;там, на помосте, перед престоломславного пастыря, пред ликом Хродгара 360встал Вульфгар, и молвил он, вестник:"Люди, пришедшие к нам издалека,морской дорогой из края гаутов,-привел их воин по имени Беовульф,-просят они, повелитель, выслушатьслово, с которым к тебе спешили;о господин, не отказывай пришлым,слух преклони, благородный Хродгар,-оружие доброе служит порукойих силе и мужеству; муж могучий, 370приведший войско,- вождь достойный!" 7 Владычный Скильдинг, Хродгар ответил:"Видел я витязя в дни его детства;умер отец его, добрый Эггтеов,в дом которого дочь единственнуюотдал Хредель; к старому другуотца явился и сын могучий,-о нем я слышал от мореходов,ладьи водивших в страну гаутовс моими дарами; они рассказывали, 380как тридцать ратников переборол онодной рукою. Бог Всеблагойнаправил к данам, послал, Милосердный,этого мужа - так я думаю -против Гренделя, и я героя,по дружбе, как должно, дарами встречу!Сюда немедля введи достойных -пусть предо мною они предстанут,-скажи: воистину гостям желаннымданы рады!" 390 Тогда из чертогавышел Вульфгар с такими словами:"Изволил конунг, владыка данов,мой повелитель, сказать, что знаетрод ваш и племя и рад приветствоватьгероев, пришедших к нам из-за моря.Теперь в боевом облачении, в шлемахступайте в палаты да кланяйтесь Хродгару,а ваше оружие покуда оставьтетут, у порога, щиты и копья". Встал среди ратников статный воин, 400вождь дружины, велел, как должно,верной страже стеречь оружие,а сам с остальными вслед за глашатаемдвинулся в Хеорот. Витязь явилсямогучий в шлеме перед престолом,и молвил Беовульф (кольчуга искрилась -сеть, искусно сплетенная в кузнице):"Привет мой Хродгару! Я - воин Хигелака,его племянник; мне ратное делос детства знакомо, Там, в отчем доме, 410услышал я вести о битвах с Гренделем -морские странники о том мне поведали,что дом дружинный, тобой построенный,чертог обширный пустеет вечером,чуть солнца на небе померкнет слава.Тогда старейшины, мои сородичииз лучших лучшие, меня подвигнулитебе, о Хродгар, отдать в услужениерук моих крепость, ибо воочиюсами видели, как я из битвы 420шел, обагренный кровью пятигигантов поверженных; а также было,я бился ночью с морскими тварями,мстя, как должно, подводной нечистиза гибель гаутов; так и над Гренделемсвершить я надеюсь месть кровавуюв единоборстве. Доверь, владыкаблистательных данов, опора Скильдингов,щит народа,- тебя заклинаюя, прибывший с дальнего берега,- 430о друг воителей, доверь пришельцам,мне с моею верной дружиной,отряду храбрых охрану Хеорота!К тому же, зная, что это чудище,кичась могучестью, меча не носит,я так же - во славу великого Хигелака,сородича нашего и покровителя! -я без меча, без щита широкого,на поединок явлюсь без оружия:враг на врага, мы сойдемся, и насмерть 440схватимся врукопашную,- Небо укажет,Бог рассудит, кому погибнуть!И если он победит, как обычнов этом зале, тогда уж гаутов,моих соратников, он беспрепятственнопожрет, злобесный; тебе же не будетзабот похоронных, коль скоро сгину,-меня утащит окровавленногов свою берлогу, в багровокипящийболотный омут, и в клочья тело 450мое растерзает себе на мясо,а мне уже пищи не нужно будет.И если сгибну, похищенный битвой,мои доспехи пошлите Хигелаку,меч и кольчугу работы Вилунда,наследие Хределя. Судьба непреложна!" 8 Скильдинг-властитель, Хродгар вымолвил:"К нам ты ныне явился, Беовульф,как друг и защитник, верный долгу;ведь было: в споре убивши Хадолафа, 460из рода Вильвингов, отец твой распрюпосеял кровную; когда же гауты,страшась усобиц, его отринули,бежал он от мести к нам, за море,под руку Скильдингов, в пределы датские,где я уже властил тогда над данами,правил державой, обширным краем,твердыней героев (достойней владел бынаследием Хальфдана брат мой старший,да умер Херогар прежде времени!), 470я же немедля в оплату кровизолото выслал Вильвингам за море:я замирил их - беглец присягнул мне.А ныне я должен скрепивши сердцеповедывать людям, как лютый Грендельбесчестит Хеорот, без счета губитмоих домочадцев: дружина тает,Судьба безжалостная уносит воиновв схватках с Гренделем. Но Бог поможетвоздать злодею за горести наши! 480Не раз похвалялись в застольях бражных,над полными чашами честью хвалилисьгерои остаться ночью на стражеи Гренделя в зале мечами встретить;тогда наутро в чертоге для пиршествмы находили запекшейся кровипотоки и пятна, пол обагренный,скамьи и стены,- так я утратилмногих знатнейших, всех смерть похитила!Но время! - сядем за пир, и сердце 490тебе, воитель, подскажет словом.Тогда им дали на скамьях медовыхместа в застолье, и гости-гаутысели за трапезу, ратники сильные,храбросердые; брагу медовуюв чеканные чаши лил виночерпий,песносказитель пел о Хеороте;и беспечально там пировалидве дружины - датчан и гаутов. 9 Тут Унферт, сын Эгглафа, 500сидевший в стопах у владыки Скильдингов,начал прение (морепроходец,пришелец Беовульф, его раззадорил:неужто в мире ему соперникнашелся, воин под небом славный,его сильнейший), и вот он начал:"Не тот ли ты Беовульф, с которым Брекасоревновался в умении плавать,когда, кичась непочатой силой,с морем спорили вы, бессмыслые, 510жизнью рискуя? Ни друг, ни недруг,ни муж разумный не мог отвратить васот дикой затеи соперничать в океане.Пучин теченья сеча руками,взмахами меряя море-дорогу,вы плыли по волнам, по водам, взбитымзимними ветрами, семеро суток.Тебя пересилил пловец искусный,тебя посрамил он: на утро восьмое,брошенный бурей к норвежскому берегу, 520он возвратился в свои владенья,в земли Бродингов, в дом наследный,где правит поныне, на радость подданным,казной и землями. Клятву сдержалсын Бенстана - был первым!Вот почему я предчую худшее(хотя и вправду ты крепок в битве,в честной сече), коль скоро, с вечератут оставшись, ты встретишь Гренделя!"Ответил Беовульф, сын Эггтеова: 530"Не чересчур ли ты, друг мой Унферт,брагой упившись, о подвигах Брекитут разболтался? На самом же деленикто из смертных со мной не сравнился бымощью на море, выдержкой на океане.Когда-то, поспорив, мы вправду задумали,жизнью рискуя (а были обаеще недоростками!), взапуски плаватьв открытых водах. Сказано - сделано:кинулись в зыби, клинки обнажив 540ради защиты от хищных тварей,там обитавших. Сил недосталоему тягаться со мной на быстринах,но я не покинул его над бездной:вместе держались в опасных водах,рядом плыли пятеро суток,покуда буря и сумрак ночи,северный ветер, снег и волныкипящих течений не разлучилинас в ненастье. Со дна морского 550нечисть восстала - в пене ярилисьполчища чудищ. Рубаха-кольчугаискусной вязки, железной пряжимне послужила, шитая золотом,верной защитой, когда морежитель,стиснув когтистыми лапами тело,вдруг потащил меня в глубь океана;Судьбой хранимый, я изловчился,- клинком ужалил зверя морского -канул на дно обитатель хлябей. 560 10 Кишела нежить, грозя мне погибельюв бурлящей бездне, но я поганыхмечом любимым учил, как должно!Не посчастливилось злобной несытимной п